Из отпуска я возвращался 30-го октября. Уже в Вологде я
узнал, что временное правительство объявлено низвергнутым.
О Москве ничего не
было слышно. Но вот на расстоянии не более 50-60 верст от Троице-Сергиевой Лавры,
на одной станции входят ночью, около 2 ч., шесть солдат, вооруженных
револьверами и винтовками, и начинают обыскивать поезд. Оказывается, им нужны были офицеры. Ехавших
офицеров строго допросили, откуда и куда они едут и затем их обезоружили,
заявив, что делают это по предписанию командующего округом. Впрочем,
предписания командующего не показали.
Рано утром поехал к Троице-Сергиевой Лавре. Тут волнения
наши дошли до вопроса: ехать-ли дальше. Поезд оцепили солдаты, и часть их
начала арестовывать безоружных офицеров. Обращались с ними дерзко-грубо. Со
мною ехали в одном купе четыре офицера и один из них раненый и больной. Правая
рука у него не действует, и по всему организму разлита какая-то болезнь,
выражавшаяся во временном параличном состоянии отдельных частей тела. Больной
был предметом общих забот и оружия у него не было, да оно ему было и
бесполезно. Однако солдаты объявили его арестованным. На протест молодого
человека, что он едва-ли подлежит аресту, так как совершенно безопасен, солдаты
ответили грубым окриком: "Иди, когда тебе говорят". Так офицера
больного вытащили на перрон и поставили в уже образовавшуюся группу
арестованных. Было холодно, и у офицера, кроме холодной шинели, ничего не было.
Больной дрожал. Солдаты же, грубо разгоняя публику, продолжали арест. Наконец
поезд был очищен, и нам разрешили двинуться дальше. На место арестованных
офицеров сели две дамы, ехавшие на службу в Москву. В первых же словах
завязавшегося разговора они выразили удивление по адресу пассажиров,
направлявшихся в Москву. "Мы едем только до вокзала, да и то жалеем, что
сели, в город же попасть невозможно". Час от часу становилось все хуже.
Оказалось, что в Москве самый разгар битвы между солдатами и рабочими с одной
стороны и юнкерами, студентами с другой. Езды от Троице-Сергиевой лавры до
Москвы два часа. Это время прошло незаметно. Подъехали к Ярославскому вокзалу.
На перроне ни души, отсутствуют и носильщики. Пугливо озираясь, направились
пассажиры в вокзал. Вашему покорнейшему слуге пришлось основательно вспотеть.
Наученный опытом, я запасся достаточным количеством сухарей и другим родом
провианта, а тут еще сердобольные обитательницы Барнаульского монастыря
поручили мне передать гостинец владыкам Анатолию и Мефодию. Член Освященного
Собора, обливаясь потом, еле-еле добрел в вокзал. Тут новая беда. Дальше дверей
невозможно было двинуться, а чтобы распорядиться собственной персоной, надо
было оставить вещи, но это было неразумно, так как на лицо был риск остаться
без вещей. Из города же доносились раскаты орудийных ударов, трескотня винтовок
и особый характерный разговор пулеметов.
Что делать. Кругом разговоры самого тревожного характера.
Собравшись с силами, решил я пробраться к месту хранения багажа, чтобы сдать
свои вещи. Не без труда и упорного напряжения мускульной системы план мой был
выполнен. Утирая подхватывая крупные капли пота, двинулся к выходу, чтобы
основательнее узнать о возможности пробраться в город. У вокзала стояли ровно
три извозчика. Подхожу к одному. "Ну как, земляки, поедем в город"..
"А что-же, поедем". "Сколько за извоз"; "Двадцать пять
руб., батюшка, это уже так, потому что даром приходится стоять, вчера возил
одного архиерея, так взял с него 60 руб." "Ну, говорю, то архиерей, а
я бедный иерей. Не повезешь, пойду пешком". Завязался разговор, и в
результате батюшку из Сибири, где у извозчика оказались родственники,
проживающие в с. Малышевке, земляк согласился доставить на место за 15 р.
Выручив вещи из хранения, двинулся к Духовной Семинарии. Ехали какими-то
закоулками, да переулками. Кажется, только мы и ехали. Ни трамвая, ни
автомобилей, ни пролеток... Только пугливо, тревожно сновали люди. А бой
гремел... Наконец, Слава Богу, добрались до места назначения. Не успел войти в
спальню, как на меня набросились с расспросами различного характера. Оказалось,
обыватели Семинарии знают о действительности ни чуть не больше меня. Не смея
высунуть носа дальше Семинарских ворот, они слышали только грохот орудий. Почти
все удивлялись моему приезду в такую непогодь и неизменно спрашивали, много-ли
я привез сухарей и сала.
К вечеру этого дня (30 окт.) среди членов Собора начали
ходить разные тревожные слухи и вместе с этим в отдаленных группах всяко
старались разрешить сложившиеся обстоятельства. По инициативе профессора
Прокошева собрались сибиряки и повели разговор об опасности прекращения
железнодорожного движения. Разговор скоро принял разносторонний характер, и в
результате сибирякам принадлежит честь предложения епископату отрядить из
своей среды парламентеров к дерущимся с просьбой прекратить бойню. По поводу
этого предложения вечером было устроено частное совещание. На совещании
выяснилось, что образовавшийся в городе военно-революционный комитет заседает в
Генерал-Губернаторском доме и оттуда управляет действиями большевиков. Решили
послать туда депутацию. Идти вызвались Митрополит Платон, Епископ Таврический
Димитрий, Епископ Камчатский Нестор,
священники Бекаревич и Чернявский, крестьяне Юдин и Уткин. После совещания в 12
часов ночи решили отслужить молебен об утешении страстей. Все члены Собора собрались
в семинарскую церковь. Под грохот орудийных залпов началось моление.
Несомненно, каждый чувствовал, что начались дни, за которыми на месте Росcии
быть может будет пустое место. Почти все стояли на коленях и горячо молились
Святителям Московским. Моление закончилось многолетием сражавшимся за мир и
порядок и вечной памятью павшим в междоусобной войне. На утро 31-го октября, в
половине 10 ч., депутация отправилась в военно-революционный комитет. Впереди
шли крестьяне с белыми флагами, за ними Митрополит Платон в белом клобуке с
крестом в руке, за Митрополитом остальные члены с иконами и повязкой красного
креста. Невольно дрогнули у нас сердца, когда в окна спальни мы увидели это
шествие. Люди шли быть может на верную смерть. Как-то само собой полилась песнь:
"Под твою милость прибегаем, Богородица Дево"..., а затем:
"Спаси, Господи, люди твоя". Почти у всех на глазах были слезы.
В 10 часов началось пленарное заседание, главным предметом
обсуждения на котором была забота о Кремлевских Святынях. Оказалось, что
юнкеров осадили большевики в Кремле,
куда и направили жерла орудий. Около 12 ч.
заседание было прервано приездом депутации, бывшей у большевиков.
Митрополит Платон начал докладывать о результатах путешествия. Его доклад, а
также и других членов постараюсь изложить, приближаясь к оригиналу.
Свящ. Шарин.
6-го ноября.
Томские
Епархиальные ведомости №23, с. 389
http://sun.tsu.ru/mminfo/000349391/
Вернуться назад
|