Агиография (от гр. [греч] άγιος “святой“ и [греч] γράφω “пишу“), научная дисциплина, занимающаяся изучением житий святых, богословскими и историко-церковными аспектами святости. Жития святых могут изучаться с историко-богословской, исторической, социально-культурной и литературной точек зрения. С историко-богословской точки зрения жития святых изучаются как источник для реконструкции богословских воззрений эпохи создания жития, его автора и редакторов, их представлений о святости, спасении, обожении и т.д. В историческом плане жития при соответствующей историко-филологической критике выступают как первоклассный источник по истории церкви, равно как и по гражданской истории. В социально-культурном аспекте жития дают возможность реконструировать характер духовности, социальные параметры религиозной жизни (в частности, и так наз. народную религиозность), религиозно-культурные представления общества. Жития, наконец, составляют едва ли не самую обширную часть христианской литературы, со своими закономерностями развития, эволюцией структурных и содержательных параметров и т.д., и в этом плане являютсяпредметом литературно-филологического рассмотрения.

      Литературно-филологическое изучение житий выступает как основа всех прочих типов исследований. Жития пишутся по определенным литературным канонам, меняющимся во времени и различным для разных христианских традиций. Любая интерпретация житийного материала требует предварительного рассмотрения того, что относится к сфере литературного этикета. Это предполагает изучение литературной истории житий, их жанров, установление типичных схем их построения, стандартных мотивов и приемов изображения и т.д. Так, например, в таком агиографическом жанре, как похвала святому, соединяющем в себе характеристики жития и проповеди, выделяется достаточно четкая композиционная структура (введение, основная часть и эпилог) и тематическая схема основной части (происхождение святого, рождение и воспитание, деяния и чудеса, праведная кончина, сравнение с другими подвижниками); эти характеристики восходят к позднеантичному энкомиуму, и их разная реализация в процессе развития житийной литературы дает существенный материал как для историко-литературных, так и для историко-культурных выводов.

      Агиографической литературе свойственны многочисленные стандартные мотивы, такие, например, как рождение святого от благочестивых родителей, равнодушие к детским играм и т.п. Подобные мотивы выделяются в агиографических произведениях разных типов и разных эпох. Так, в актах мучеников (см.), начиная с древнейших образцов этого жанра, приводится обычно молитва мученика перед кончиной и рассказывается о видении Христа или Царствия Небесного, открывающегося подвижнику во время его страданий. Эти стандартные мотивы обусловлены не только ориентацией одних произведений на другие, но и христоцентричностью самого феномена мученичества: мученик повторяет победу Христа над смертью, свидетельствует о Христе и, становясь “другом Божиим”, входит в Царство Христово. Эта богословская канва мученичества естественно отражается и в структурных характеристиках мученических актов.

      В принципе, житие святого – это не столько описание его жизни (биография), сколько описание его пути к спасению, типа его святости. Поэтому набор стандартных мотивов отражает прежде всего не литературные приемы построения биографии, а динамику спасения, того пути в Царствие Небесное, который проложен данным святым. Житие абстрагирует эту схему спасения, и поэтому само описание жизни делается обобщенно-типическим. Сам способ описания пути к спасению может быть различным, и как раз в выборе этого способа более всего различаются восточная и западная агиографические традиции. Западные жития обычно написаны в динамической перспективе, автор как бы прослеживает из своей позиции, из земного бытия, по какой дороге прошел святой от этого земного бытия к Царствию Небесному. Для восточной традиции более характерна обратная перспектива, перспектива святого, уже достигшего Небесного Царства и от вышних озирающего свой путь к нему. Эта перспектива способствует развитию витийственного, украшенного стиля житий, в которых риторическая насыщенность призвана соответствовать неумопостигаемой высоте взгляда из Царствия Небесного (таковы, например, жития Симеона Метафраста, а в русской традиции – Пахомия Серба и Епифания Премудрого). При этом особенности западной и восточной агиографической традиции очевидным образом соотносятся с характерными чертами западной и восточной иконографии святых (см.): сюжетности западной иконографии, раскрывающей путь святых к Богу, противопоставлена статичность иконографии византийской, изображающей прежде всего святого в его прославленном, небесном состоянии. Таким образом, характер агиографической литературы непосредственно соотнесен со всей системой религиозных воззрений, различиями религиозно-мистического опыта и т.д. Агиография как дисциплина и изучает весь этот комплекс религиозных, культурных и собственно литературных явлений.

 

     Агиология (от гр. [греч] άγιος “святой“ и [греч] λόγος “рассуждение“), то же, что агиография; этот термин чаще употребляется для обозначения исследований, посвященных богословским и историко-церковным аспектам святости. Основным материалом для агиологии, как и для агиографии (при различении этих двух дисциплин), служит литература житий святых, однако если агиография рассматривает жития как памятники религиозной и литературной истории той эпохи, когда житие создавалось, то агиология сосредоточивает свое внимание на самом святом, типе его святости и восприятии этого типа в различные эпохи. Наряду с материалом житий святых важнейшим источником выступают здесь богословские сочинения, затрагивающие тему святости.

 

      Акты мучеников (лат. acta martyrum) или акты святых (acta sanctorum), наименование сборников древнейших известий о мучениках. Различаются два типа подобных актов. Первый тип представлен официальными судебными протоколами тех процессов, которые велись римскими властями против христиан. К такого рода протоколам (дошедшим, естественно, в позднейших списках) относятся акты процесса против Киприана, епископа карфагенского, и его казни 14 сентября 258 г.; эти протоколы были составлены канцелярией проконсула Африки. Фрагменты такого рода протоколов могут сохраняться и в позднейших переработках житий мучеников (таковы, например, акты скиллийских мучеников и акты сенатора Аполлония). Другой тип мученических актов – это записи очевидцев-христиан, стремившихся сохранить для церкви достоверное описание страданий и победы подвижника; такие акты носят наименование мученичества (от гр. ([греч] μαρτύρια, лат. passio). Древнейшим памятником этого рода является Мученичество св. Поликарпа Смирнского (ум. 156 г.), сделавшееся образцом для всей древнехристианской литературы мученичеств. К этому же типу относятся Мученичество св. Иустина Философа (ум. ок. 165 г.). Мученичество свв. Перпетуи и Фелицитаты (ум. 202 г.), Послание общин Виенны и Лиона братиям в Азии и Фригии с описанием преследования галльских мучеников (170-е годы), уже упоминавшееся повествование о сенаторе Аполлонии, пострадавшем между 180 и 185 гг., в котором используются протоколы его процесса. Мученичество св. великомученика Прокопия, пострадавшего при Диоклетиане в 303 г., акты персидских мучеников, пострадавших во время гонений IV-V вв.

      Собирание актов мучеников начинается еще в период гонений. Согласно древнему, хотя и недостоверному преданию св. Климент поставил в Риме семерых нотариев, которые должны были собирать мученические акты, идущие от разных христианских обшин. После прекращения гонений собирание свидетельств о мучениках приобретает постоянный и целенаправленный характер. Появляются собрания таких актов. Сюда относится прежде всего “Собрание древних мученичеств” ([греч] Συναγωγή τών άρχαίων μαρτυρίων Евсевия Кесарийского (ум. 339 г.), которое до нас не дошло, и “История палестинских мучеников”, сохранившаяся в сирийском переводе; оба этих памятника составили основу “Церковной истории” Евсевия, одного из важнейших источников для ранней истории христианства. В многочисленных последующих переработках этот материал вошел затем в минеи, месяцесловы и синаксари (см.); на этой почве развились различные типы агиографических повествований с определенными структурными схемами, отбором деталей и содержательными клише.

      Процесс собирания и переработки актов святых создал основу и для появления многочисленных вымышленных или полувымышленных актов, отражавших религиозно-культурные представления соответствующих эпох. Подлинные древние акты украшались рассказами о чудесах и видениях, которые, естественно, не могли быть частью подлинных судебных протоколов. В такого рода литературных обработках часто прослеживается фольклорный материал, представляющий интерес для социально-культурной истории. Ряд актов содержит настолько явные элементы вымысла, что побуждает сомневаться в самом существовании соответствующих святых; таковы, например, мученичества св. Екатерины Александрийской или св. Георгия Победоносца. Испытывая влияние литературного процесса как такового, литература актов святых может включать в себя переработки чисто литературных источников (примером может служить Повесть о Варлааме и Иоасафе, основанная на легендах о Будде, или житие Альбана, перерабатывающее миф об Эдипе). В этой части литература актов святых представляет интерес не столько для церковной истории, сколько для агиографии, т.е. изучения литературных приемов, структурных схем и общих мест житийной литературы.

      Уже в древнейших актах мучеников может быть прослежена их связь с евангельскими повествованиями о Страстях Христовых. Поскольку мученики выступают как идущие вслед за Христом, повторяющие Его страдания и Его победу над смертью, отдельные части мученических актов (в особенности часто молитва перед кончиной, видения Христа и Царствия Небесного) находят прямые соответствия в Св. Писании (это же относится и к иконографии мучеников). Это взаимодействие Св. Писания и актов мучеников служит основой для появления апокрифических повествований, в которых новозаветные события излагаются по образцам актов. К такого рода апокрифам относятся прежде всего Акты Пилата, упоминаемые уже Иустином Философом (ум. 165 г.) и дошедшие до нас в составе апокрифического Никодимова Евангелия; в этих актах сделана попытка реконструировать процесс Христа. Сходный характер имеют апокрифические акты (мученичества) отдельных апостолов (акты апостола Павла, акты апостола Петра, акты апостола Андрея), также получившие распространение с древнейших времен (не позднее III в.).

 

      Акты святых, см. акты мучеников.

 

      Апостол (гр. [греч] άπóστολος от глаг. [греч] άποστέλλω “посылать“), двенадцать учеников Христовых, призванных Христом для того, чтобы они были с Ним, возвещали вместе с Ним Евангелие и изгоняли бесов (Мк. 3. 14), говорили от Его имени (Мк. 6. 6-13). Христос наделяет апостолов своею властью: “Принимающий вас Меня принимает, а принимающий Меня принимает пославшего Меня” (Мф. 10. 40). В силу этой власти апостолы после Воскресения Христова и сошествия на них Св. Духа (Пятидесятница) становятся во главе христианской церкви. Согласно Ев. от Матфея (10. 2) к числу апостолов относятся Петр, Андрей, Иаков Зеведеев, Иоанн, Филипп, Варфоломей, Фома, Матфей, Иаков Алфеев, Леввей, прозванный Фаддеем (по Ев. от Луки вместо него Иуда Иаковлев), Симон Кананит и Иуда Искариот. Число двенадцать имеет символический характер, соответствуя числу колен Израилевых, которые апостолы и будут судить в последний день (Мф. 19. 28). Вместе с тем апостолы образуют ядро Нового Израиля, т.е. Церкви Христовой, грядущей на смену Израилю старому: “Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца” (Откр. 21. 14). Эта промыслительная значимость числа двенадцать обусловливает и избрание апостола Матфия на место предавшего Христа и удавившегося Иуды Искариота (Деян. 1. 21-26).

      Будучи основанием Церкви Христовой, апостолы образуют собор, возглавляющий церковь и реализующий ее полноту; они поставляют других служителей церкви и посылают посланников, которым они делегируют свою власть; так, например, они посылают Варнаву основать церковь в Антиохии Сирийской (Деян. 11. 22), и он во время своей миссии рукополагает пресвитеров, учительствует и вообще пользуется теми же правами, что и апостолы (Деян. 14. 1-23). Таким образом, апостолы не только обладают властью, данной им Христом, но могут и передавать ее избранным ими преемникам. На этом основана идея апостольского преемства – передачи власти, которую Христос дал апостолам, всем епископам, возглавляющим местные церкви; эта передача осуществляется непрерывно через рукоположение от одних епископов к другим от времен апостольских вплоть до наших дней (о значимости апостольского преемства говорит уже св. Климент Римский в конце I в.).

      Апостольство есть прежде всего дар апостольского служения, и поэтому с самого начала круг апостолов не ограничивается двенадцатью. Наряду с основным преданием, говорящим о двенадцати апостолах, в Ев. от Луки сообщается, что Христос “избрал... и других семьдесят (учеников) и послал их по два пред лицем Своим во всякий город и место, куда сам хотел идти” (Лк. 10. 1); таким образом, помимо двенадцати существовало еще и семьдесят апостолов. Дар апостольства получил от Христа и апостол Павел, наделенный особой миссией апостола язычников, т.е. благовествования язычникам и установления у них церкви. В этом качестве Павел был признан апостолом Петром и другими апостолами (Гал. 1. 15; Гал. 2. 7-9).

      С благовестнической деятельностью апостолов предание (разной степени достоверности) связывает основные пути распространения христианства: основание Римской церкви с именами апостолов Петра и Павла, основание Александрийской церкви с именем евангелиста Марка, апостольствовавшего вместе с Павлом и Варнавою, основание церкви в Индии с именем апостола Фомы и т.д. Русская церковь связывает свое начало с именем апостола Андрея, который, по сообщению Евсевия Кесарийского, проповедовал в Скифии; в Повести временных лет рассказывается, что апостол Андрей поднялся из Синопа вверх по Днепру, поставил крест на месте будущего Киева и предрек, “яко на сих горах воссияет благодать Божия”, отсюда он отправился “в Словены, идеже ныне Новгород”. В католической церкви имеется особый праздник “разделения апостолов” (festum divisionis apostolorum) для благовествования Евангелия разным народам.

      Почитание апостолов было одним из отправных моментов для культа святых вообще. Их святость была удостоверена самим Христом, просившим Бога-Отца во время Тайной Вечери “соблюсти их во имя Твое” (Ин. 17. 11); апостолы, таким образом, выступали как образец спасенного по своей вере человечества. Установление празднования памяти апостолов относится к древнейшему времени. О праздновании памяти апостолов Петра и Павла в Риме 29 июня 258 г. говорится в календаре середины IV в. Празднование их памяти в этот день является общим для всех христианских исповеданий. Достаточно рано в воспоминание апостолов устанавливается особый пост, завершающийся 29 июня. С V-VI вв. в восточной церкви 30 июня устанавливается празднование Собора двенадцати апостолов. В Иерусалимской церкви по крайней мере с IV в. известно празднование апостола Иакова, брата Господня, и апостола Иоанна Богослова. Поскольку апостолы возглавляли церковь, в преемственном отношении к почитанию апостолов находится почитание святителей. Поскольку большинство апостолов окончили жизнь мученическим подвигом, почитание мучеников также связывается с почитанием апостолов. Таким образом, в апостолах находят одновременное осуществление разные виды святости, и позднейшее почитание разных разрядов святых соединяется как в своем источнике с почитанием апостолов. Это соединение отразилось и в иконографии апостолов: они могут изображаться в епископском облачении, возможны вместе с тем изображения шествия апостолов в золотых венцах, которые могут интерпретироваться как венцы мученические.

 

      Бессребреник (гр. [греч] άνάργυρος), разряд святых, особо прославившихся своим бескорыстием, отказом от богатства ради своей веры. Представление о бескорыстии как необходимом элементе святости опирается на евангельский рассказ о юноше, который хотел последовать Христу, но смутился, когда Христос сказал ему: “Пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, неся крест” (Мр. 10. 21). Поскольку “сокровище на небесах” означает спасение, т.е. святость (см.), бескорыстие и бессребреничество могут рассматриваться как подвиг, сообщающий святость.

      Наименование бессребренников усваивается в православной традиции прежде всего свв. Косьме и Дамиану, родным братьям, пострадавшим как мученики во второй половине III в. Согласно их житию, братья были медиками; они безвозмездно исцеляли больных, не требуя за это иной платы, кроме веры в Иисуса Христа. Приведенные на суд к императору Карину (по обвинению в распространении христианства), они исцелили его от болезни и были освобождены. Однако после этого они были убиты врачом-язычником, который завидовал им. Культ свв. Косьмы и Дамиана распространяется на Руси уже в древнейший период, и празднование их памяти (1 июля) входит в восточнославянский народный календарь.

 

      Благоверный (гр. [греч] ενσεβής, лат. pius), разряд святых из монархов, прославившихся своим благочестием, милостью и заботой об укреплении христианской веры. Богословское обоснование почитания отдельных монархов как святых составляют особые отношения между Богом и монархом как поставленным от Бога устроителем земной жизни, судьей и хранителем закона. Христианская мысль опирается при этом на ветхозаветную традицию. В Св. Писании установление царской власти в Израиле описывается как акт богоизбрания. Самуил говорит Саулу (первому царю): “И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать... и сделаешься иным человеком” (I Цар. 10. 6). Неоднократно подчеркивается и особая избранность царя Давида. В то же время Св. Писание дает множество примеров царей, отвергнувших волю Божию, поклонявшихся языческим идолам и не творивших праведного суда. Таким образом, благодатные дары царства не даются безусловно – неправедный царь лишается своего богоизбранничества. Ветхозаветное понимание царской власти отличается в этом отношении от тех представлений о царе как о харизматическом вожде, наделенном божественными полномочиями, которые были свойственны религиозным системам Древнего Востока.

      Тема царской святости становится актуальной для христианской церкви после того, как христианство делается государственной религией Римской империи, а император официально становится защитником церкви и охранителем веры. Византийские императоры получают существенные полномочия в церковной сфере и могут именоваться ее “внешними епископами”. Императоры могут созывать Вселенские соборы, возбуждать дискуссию по важным догматическим проблемам (например, император Юстиниан в так наз. вопросе о “трех главах”, т.е. о православности учения Феодора Мопсуестийского, Феодорита Киррского и Ивы Эдесского), осуществлять определенную религиозную политику, издавая указы о преследовании еретиков и т.п. В титул византийского императора входит наименование “святой” ([греч] άγιος), и формы воздаваемых императору почестей, продолжая в значительной мере языческие традиции, могут ассоциироваться с определенными формами христианского культа (например, иконопочитатели, защищая употребление икон, могут ссылаться на почести, воздаваемые портрету императора). Тем не менее, царская святость отнюдь не является автоматической, но обусловлена теми требованиями праведности, которые сформировались в библейской традиции.

      В силу этого почитание императоров как святых является выборочным и возникает обычно, как и в случае других святых, в результате прославления их даром чудотворения. Так, например, причисленная к лику святых вскоре после смерти императрица Феофано (ум. 894 г.), первая жена императора Льва Мудрого, была прославлена чудотворениями уже через несколько дней после кончины, что и обусловило ее почитание. Из византийских императоров и императриц почитались в качестве святых Константин Великий и мать его Елена, Феодосий Великий, Феодосий Младший, Маркиан и Пульхерия, Евдокия, жена Феодосия Младшего, Лев Великий, Юстиниан и Феодора, Феодора (ум. ок. 867 г.). жена императора Феофила, уже упомянутая Феофано, Ирина (ум. 1124 г.), жена Иоанна Комнина. Легко видеть, что большая часть византийских правителей в качестве святых не почиталась.

      Понимание царской святости как условной и зависимой от праведности правителя было усвоено и русской церковью. При этом ни русские великие князья, ни русские цари не располагали теми полномочиями в церковной сфере, которыми пользовались византийские императоры (положение меняется лишь в синодальный период, когда императоры, ориентируясь на протестантские образцы, пытаются приписать себе статус главы церкви, этот статус декларирован Павлом I в Акте о престолонаследии 1797 г.). Поэтому русская церковь знает лишь относительно незначительное число княжеских канонизаций (встречающееся иногда утверждение, что русские князья после кончины более или менее автоматически признавались святыми, основано на данных поздних и малодостоверных источников, которые свидетельствует лишь о пристрастиях редактора текста, а не о народном почитании). В качестве святых правителей почитаются лишь немногие князья (св. Ольга, св. Владимир, св. Александр Невский и некоторые другие), основное же число княжеских канонизаций приходится на князей-мучеников и князей-страстотерпцев, таких как свв. Борис и Глеб, св. Игорь Олегович, св. Андрей Боголюбский, св. Михаил Черниговский и др.

 

      Блаженный (гр. [греч] μαχάριος, лат. beatus), в XIX в. данный эпитет стали прилагать в России к святым, почитаемым в других христианских исповеданиях (прежде всего, у католиков), в тех случаях, когда почитание их установилось до разделения церквей и тем самым признается православной церковью (ср.: блаженный Августин, блаженный Иероним Стридонский, блаженный Феодорит Киррский и т.д.). Данный эпитет возникает как калька с лат. beatus. У католиков наименование beatus усваивается тем подвижникам, которым на первом этапе канонизации (см.) установлено местное почитание (так наз. беатификация): при окончательной канонизации папа провозглашает блаженного святым (канонизационная формула содержит слова “beatum N. sanctus esse”). По этому образцу возникло и русское употребление наименования “блаженный” в применении к святым, почитание которых не распространено в России. В Древней Руси наименование “блаженный” прилагалось к святым юродивым (см.).

 

      Великомученик (гр. [греч] μεγαλόμαρτυρ, лат. magnus martyr), мученики, особо чтимые церковью как претерпевшие особенно тяжелые и продолжительные мучения и проявившие при этом чрезвычайную твердость в вере. Выделение великомучеников из всего множества почитаемых церковью мучеников происходит в результате формирования общецерковного почитания мучеников и подчеркивает всеобщность поклонения им; службы великомученикам отличаются особой торжественностью. К числу почитаемых Русской Церковью великомучеников относятся Артемий (ум. 362 г.), Викентий (ум. 296 г.), Виктор (ум. во II в.), Георгий Победоносец (ум. 303 г.), Димитрий Мироточивый (ум. 304 г.), Евстафий Плакида (ум. в нач. II в.), Иаков (ум 400 г.), Меркурий (ум. 252 г.). Мина (ум. 288 г.), Пантелеймон (ум. ок. 305 г.), Прокопий (ум. 290 г.), Феодор Тирон (ум. в нач. IV в.), Феодор Стратилат (ум. 320 г.); к числу великомучениц относятся Анастасия Узорешительница (ум. в нач. IV в.). Варвара, Евфимия Всехвальная (ум. 303 г.), Екатерина (ум. в нач. IV в.), Ирина (ум. 307 г.), Марина (ум. 275 г.), Параскева Пятница. Когда во время проскомидии вынимается частица в честь мучеников, поименно вспоминаются прежде всего великомученики. Широкое распространение культа великомучеников обусловливало соединение с ним ряда народных поверий и легендарного материала. К русским святым наименование великомученика не прилагалось.

 

      Диптих (гр. [греч] δίπτυχον), списки имен, поминаемых во время литургии в древней церкви. Первоначально словом диптих обозначались употреблявшиеся греками и римлянами таблички для записи (записные книжки), представлявшие собой две деревянные, костяные или металлические дощечки, соединенные друг с другом; для записей предназначались внутренние стороны складня, внешние же стороны могли покрываться разного рода украшениями. Подобные книжки могли содержать дополнительные листы и тогда именовались триптихами ([греч] τρίπτυχα), пентаптихами ([греч] πεντάπτυχα) и т.д. или вообще полиптихами ([греч] πολύπτυχα).

      В церковном употреблении диптихами обозначались таблички, содержавшиеся в каждой церкви, на которых записывались те имена, которые возглашались с амвона во время Евхаристии. Эти таблички содержали имена приносивших дары, ряда других членов общины, правящего епископа и некоторых других архиереев, имена святых, мучеников и исповедников и, наконец, имена праведно скончавшихся членов данной общины. Диптихи выступали, таким образом, как воплощение идеи единства церкви, соединения в церкви живых и усопших, признанных святых и всех верующих. Вместе с тем соединение в диптихах имен святых с именами других верующих (верных) соответствовало идее всеобщей святости (см.) церкви, соединяющейся с Христом в результате Евхаристии. Диптихи употреблялись в церкви с древнейших (возможно, с апостольских) времен. Во всяком случае в III в. они были, по свидетельству св. Киприана, во всеобщем употреблении. В Восточной Церкви диптихи применялись еще в XV в., в Западной – вплоть до XII в.

      Диптихи могли быть разного размера в зависимости от числа поминаемых. С развитием общецерковного культа святых и образованием крупных церковных областей диптихи разрастались и могли менять свою форму. Например, в церкви св. Лаврентия в Константинополе диптихи были записаны на мраморной колонне, и содержали имена императора, патриархов, епископов и т.д. С разрастанием диптихов связана их спецификация. Выделяются диптихи живых ([греч] δίπτυχα ζώντων, liber viventium) и диптихи усопших ([греч] δίπτυχα νεχρών, liber mortuorum). В диптихи живых включались имена пап и патриархов, епископов и священников, ктиторов данной церкви, клириков разных чинов, императора, других знатных лиц из мирян. В диптихах живых воспоминалась вместе с тем Богородица, мученики и другие святые. Включение последних в диптихи живых указывает на такое понимание святости, при котором святые – в отличие от других праведно усопших – наделяются способностью деятельно соучаствовать в жизни Церкви – как заступники и покровители. В диптихи усопших включались прежде всего те, кто в течение своей жизни был записан в диптихах живых, в первую очередь сюда входили имена всех епископов, скончавшихся в общении с Церковью.

      Включение в диптихи было высокой честью, признанием праведной жизни верующего, его духовного достоинства и верности церковному учению. У Псевдо-Дионисия Ареопагита (“О церковной иерархии”) говорится о том, что при чтении священных таблиц оглашаются имена тех, кто жил святой жизнью и в своем ревностном служении достиг совершенства. Исключение из диптихов было, напротив, тяжелейшим наказанием, показывавшим, что исключенное лицо отпало от общение с церковью. Так, например, из церковных диптихов было вычеркнуто имя императора Анастасия (491-518), отвергшего решения Халкидонского Собора. Вообще, обвинение в ереси сопровождалось исключением из диптихов; наличие или отсутствие имени в диптихах могло служить свидетельством православия (или неправославия) скончавшихся епископов. Так, во время споров о православии Феодора Мопсуестийского при императоре Юстиниане неправославие Феодора доказывали, в частности, отсутствием его имени в диптихах Мопсуестийской церкви.

      Из диптихов живых впоследствии развиваются мартирологи (см.). Из диптихов усопших возникают в ходе церковно-литургического развития поминальные книги (помянники).