Игорь Шайтанов, лиературный секретарь премии «Русский букер». Фото: РИА Новости
— Надежда, сами знаете, какой по счету умирает. Я продолжаю созваниваться с кем-то, мы встречаемся, но никакой конкретики и определенности пока нет. В общем, довольно скоро на сайте «Букера» появится сообщение: если мы не находим спонсоров, то в начале 2019 года начнется необратимый процесс закрытия не просто премии, а фонда «Русский Букер», а с фондом прекратит своё существование и премия, ее структура, мы откажемся от помещения, сдадим в архив все, что у нас есть. Чтобы снова создать премию «Русский Букер», надо будет обращаться к британской компании «Букер»,
заново закрутить все это почти невозможно, особенно при наших теперешних отношениях с Англией.
«Русский Букер» — довольно дорогая игрушка, кого-то это смущает. Нам предлагают ее удешевлять, но таким англичане создали формат «Букера»: финальный обед на 200 человек в пятизвездочной гостинице требует немалых средств. Мы платим не только букеровскому лауреату, деньги получают финалисты, члены жюри, председатель жюри, у нас должны быть бухгалтер и администратор, в последние годы — ридеры. Это все довольно затратно, но литературная среда ценит эти события, их осталось не так много. Букеровские встречи дают людям возможность поговорить о литературе, это очень важно.
«Русский Букер» — первая независимая премия в России с 1917 года, которая имела международный авторитет и привлекала внимание. Ее поощрили и создали англичане в тот момент, когда вся система литературы в прежнем своем виде в 1991 году исчезла, а новая не появилась. Была опасность, что писателю будет трудно опубликоваться, а читателю прочитать, Букеровская премия стала механизмом, сохранившим на виду у читателя русскую литературу в новом пространстве книжного рынка.
Если «Букер» уходит, то остается незаполнимое пространство, некогда привлекательное, поддерживающее литературную среду, приглашающее поговорить о литературе, предоставляющее возможность ориентироваться в ней.
Сейчас меняется отношение к литературе в целом — все в состоянии крайней неопределенности, вкусы не устоялись, очень давят на серьезную литературу массовые жанры, от которых нельзя отмахиваться. Я верю в то, что успех не бывает случаен, хоть и бывает успех, которого я не принимаю (для меня это Пелевин, который работает в пространстве культуры, но как компьютерный вирус, уничтожая это пространство, а я люблю это пространство, поэтому мне не по пути с ним).
Я понимаю, что сейчас очень ярких литературных явлений нет. Последнюю на сегодняшний день Букеровскую премию вручили художнице Александре Николаенко. Я был поражен, не мог оторваться от этого романа [«Убить Бобрыкина»], очень хорошо продуманный, по-человечески напряженный.
Раньше было так, что среди финалистов в один год оказывались и «Кысь» Толстой, и «Казус Кукоцкого» Улицкой, «Ложится мгла на старые ступени» Чудакова, еще три весомых романа — любой из них мог бы стать победителем в другой год, но они сошлись. А бывает, когда члены жюри вовсе не хотят назначать победителя, но по уставу мы обязаны это сделать. Я всегда вспоминаю, как в 1997 году был приглашен председателем жюри. Когда я вышел на финальную церемонию (а «Букер» всегда объявляет своего победителя на торжественном обеде), я не увидел зала, потому что передо мной была стена теле— и фотокамер.
Сегодня на литературу так больше не собираются, но я думаю, что она еще будет иметь свои пики и очень надеюсь, что «Букер» к этому будет причастен.
Елизавета Рыдченко, Юлия Полянская, для «Новой»