|
|
||||
Взаимовлияния в свадебной обрядности у сибиряков курско-черниговского происхождения в первой трети ХХ векаВ статье исследуется этнокультурная ситуация в д. Парфёново Алтайского края первой трети ХХ в., где среди сибирских старожилов проживали переселенцы – южнорусского (курские) и украинского (черниговские) происхождения. В основу работы положены полевые материалы Восточнославянского этнографического отряда, собранные в 2005–2016 гг. С целью выяснить, какие факторы влияли на трансформацию идентичностей, автор анализирует направленность трансформаций свадебных обрядов парфёновцев. Явления культурной интерференции показали, как «подобное усиливается подобным» при условии, если находится подходящая замена, и, наоборот, существенное различие этнических традиций ведет к их ослаблению (забвению). Указанные механизмы культурной интерференции способствовали выработке общих деревенских традиций. В первой трети ХХ в. в Барнаульской волости Барнаульского уезда Томской губернии, как и на своей прародине, южнорусские переселенцы (тамбовские, курские, воронежские, орловские, тульские, рязанские) нередко проживали совместно с выходцами из Екатеринославской, Киевской, Полтавской, Черниговской губерний [ГАТО. Ф. 239. Оп. 16. № 2, 4]. Показательна в этом плане д. Парфёново (ныне Топчихинский район Алтайского края), в которой до сих пор соседствуют, согласно полевым материалам Восточнославянского этнографического отряда, потомки курских, тульских и черниговских переселенцев. Если до момента переселения в Сибирь в Судженской волости Курской губернии круги брачных связей сложились в рамках своих культурных групп (курские, украинцы), то на новом месте, особенно после революции 1917 г. и обнародования новых законов о семье, селяне активно стали заключать «смешенные» браки.
Свадьба была важным событием в жизни не только семьи, но и всей деревни. В отличие от исконно черниговских обычаев, парфёновские девушки собирались до свадьбы у невесты. Некоторое время перед свадьбой подружки шили, вышивали и исполняли грустные песни в традициях русской свадьбы, как это описано, например, для Белгородского уезда Курской губернии [Ильинский, 1893, с. 17].
От сибиряков-старожилов был заимствован банный обычай накануне свадебного дня (венчания). Перед растопленной баней подружки «снаряжали веник, невесту парить». Веник готовили из березы и украшали лентами. Случалось, что веник крали друзья жениха, тогда в дом к жениху приезжали подружки невесты, чтобы выкупить его. Подружки торжественно возвращались в дом невесты в «кашовке», при этом привлекали внимание односельчан, махая украшенным веником. По данным И. Абрамова, черниговские малороссы ходили по селу с невестой, украшенной цветочным венком, приглашая односельчан на свадьбу (или «весилье») [Абрамов, 1905, с. 13]. Таким образом, черниговский венок в Сибири был заменен на сибирский украшенный березовый веник, что органично встраивалось в банный обряд. Цель появления невесты и подружек на улице села сохранилась одна и та же – обнародование предстоящей свадьбы, приглашение гостей. Забылись песни о «квитках» (цветах), которые раньше исполняли сопровождавшие невесту «дружки».
Рано утром свадебного дня, до приезда жениха, мать стелила по полу шубу шерстью вверх и невеста прощалась с родными. Несмотря на распространенное в литературе мнение о том, что плачи невесты характерны в основном для севернорусской свадьбы [Чистов, 1987, с. 402], в описаниях малорусских и южнорусских свадебных обрядов XIX в. постоянно встречаются указания на плачи невесты, особенно во время расставания с родственниками и родным домом [Ильинский, 1893, с. 17, 19, 21, 24]. Таким образом, оплакивание девичества у парфёновских невест нельзя считать только сибирским заимствованием, хотя усилению этого обычая старожилы, безусловно, могли способствовать [Фурсова, Васеха, 2005, с. 50].
Собранная и нарядно одетая девушка ожидала жениха, который приезжал выкупать невесту, что, согласно общерусскому обычаю, означало выкуп косы. Хотя девушка-невеста и сидела с одной заплетенной косой, но продавался специально сделанный для этого случая предмет. Подружки заранее плели косу из конопли, украшая ее разноцветными лентами.
В парфёновской свадьбе прекратили существование шутливые песни со стороны партий жениха и невесты накануне венчания, а также наряженная сабля, с которой шли к венцу. Вопрос о месте проведения свадьбы в д. Парфёново заставлял наших информантов волноваться и путать показания. Черниговскую «вечерю» у молодой они не помнили, но и со старожильческим вариантом свадьбы у жениха тоже не могли согласиться. Все же нашлось много подтверждений, что, согласно южнорусским и украинским обычаям, свадьбу играли поочередно в доме невесты и в доме жениха, но первоначально молодые гуляли в доме невесты [Ермакова 2012, с. 45].
Вечером молодые шли к родителям жениха, которые по общеславянскому обычаю встречали молодых хлебом-солью и иконой. Нередко приходилось выкупать избу жениха, чтобы продолжить свадьбу. Например, привозили жениха с невестой, садили их в почетное место «в угол», а там уже сидели жениховы родственники (делали вид, что прядут, шьют) и не пускали прибывших гостей. В первый день свадьбы пели «Молодку», при этом поющие становились на лавки.
Песни и танцы продолжались до вечера, потом все расходились до следующего утра. После свадьбы молодых старались уложить спать в отдельном помещении, в качестве которого информанты обычно называли амбар. После первой брачной ночи в доме молодого первыми приходили подружки со стороны невесты будто бы «искать свой товар». В Черниговщине и в сибирских селах с компактным украинским населением этот обычай назывался носить «молодым снiданне». Впрочем, до подружек у молодых успевали побывать в качестве наблюдателей свахи. Утром второго дня невеста меняла прическу – девичью косу заматывала «шишкой» и повязывалась платком. Таким образом, прическу и женский головной убор переселенцы меняли не как старожилы, т.е. среди свадебных гуляний первого дня свадьбы, но по курско-белгородскому обычаю после брачной ночи [Ильинский, 1893, с. 33].
У южнорусских, как и у украинцев и старожилов-чалдонов, бытовал обычай демонстрации целомудренности невесты. Парфёновская свадьба оказывалась ближе к украинской, чем к чалдонской, во время которой до недавнего времени было принято водить молодых «на подклет» среди всеобщего застолья. Обычно давал знать присутствующим о «честности невесты» сам жених, который по сибирскому обычаю первый выпивал вино и разбивал стакан. Потомки курских переселенцев считают, что символические красные флажки или красные ленточки на одежде были придуманы позднее, примерно в 1950-е гг. У черниговцев этот обычай был старинным, что подтверждается и описаниями очевидцев начала ХХ в. [Абрамов, 1905, с. 25].
В парфёновской свадьбе оказался утерянным обычай «дележа каравая» в виде большого пшеничного хлеба, известного по материалам южнорусской и украинской свадьбы, когда в доме молодой дружки резали и раздавали ломти, а гости дарили молодой подарки [Абрамов, 1905, с. 22; Ильинский, 1893, с. 34]. В д. Парфёново по общерусскому обычаю дарение молодых деньгами и натуральными подарками в виде птицы и домашних животных происходило во время так называемых блинов. Молодым подавали блюдо с блинами и начинался горячий обед, т.е. сбор подарков за блины. Развлечением второго дня, как это и имело место в Черниговщине и во многих местах Западной Сибири, было ряженье. Во время горячего обеда гости переодевались цыганами, ходили в вывернутых шубах.
После горячего обеда наступал черед продажи калинки, которая представляла собой две связанные красной лентой бутылки красного вина с вставленной веткой калины. Продажа калинки проводилась в виде аукциона между родами жениха и невесты за право обладания калинкой. Опыт селян показывал, что при соревновании в денежных взносах калинка все ж чаще доставалась жениховой родне.
Специфическим местным обычаем второго дня свадьбы было чесание чуба у молодого. Предварительно ему шутливо взбивали волосы и кто-либо из гостей выражал желание «почёсать». По словам информантов, в данном случае молодая должна была продемонстрировать любовь, причесав и поправив «чуб». У старожилов подобных обычаев не фиксируется.
С целью «привораживать» богатство и прогнозировать будущую судьбу молодых гости занимались воровством – заносили в дом ворованных кур и петухов. Но, в отличие от старожилов, не варили из них лапшу, но следили за поведением, которое считалось пророческим. Для наших дней птичья символика актуальна, при краже петухов и кур во время сельской свадьбы люди не обижаются и относятся с пониманием как «заведению». Подобно обычаям старожилов, молодым предлагалось мести сор. В 1920-х гг. и здесь имел место дух соревнования: кто быстрее соберет, хотя изначально предполагалось, что именно молодая должна показать большую сноровку.
Третий день гуляли в зависимости от обстоятельств у жениха или у невесты. В отличие от старожилов и севернорусских переселенцев, здесь отсутствовал обычай «овин тушить», символизировавший окончание свадьбы [ПМА, 2015, 2016].
По структуре и веселому характеру курско-украинская свадьба д. Парфёново Барнаульского уезда первой трети ХХ в. была близка к местам выхода переселенцев. При этом ряду обрядов нашлись близкие по смыслу замены: каравайный обряд замещен на блины, гуляния невесты в венке на гуляния девушек с украшенным березовым веником и пр. Со старожильческими традициями парфёновскую свадьбу роднят обычаи «ездить с наряженным веником», «сор мести», хотя и не ярко выраженные, но известные здесь обычаи «девишника», «водить невесту в баню». Примечательно, что банный обряд носил следы состязательности между родственниками невесты и жениха, что, как известно, отсутствовало у старожильческого населения.
Полевые материалы свидетельствуют о наметившихся тенденциях играть свадьбу в доме жениха, однако еще и сейчас живы свидетели старинных южнорусско-украинских традиций проведения свадеб в доме невесты и смешенных вариантов периодических перемещений из дома невесты в дом жениха. Что касается центральных обычаев смены у девушки прически и головного убора с девичьего на женский, а также демонстрации целомудренности невесты, то парфёновская свадьба обнаруживает близость к украинской. Фольклорная составляющая, в отличие от свадеб севернорусских переселенцев, у парфёновцев, практически, не сохранилась, в их числе известные «перестрелки» между партиями невесты и жениха.
Явления культурной интерференции показали как «подобное усиливается подобным» при условии, если находится подходящая замена. Анализ свадебных обрядов парфёновцев позволил проследить истоки трансформации идентичности украинских переселенцев в южнорусско-старожильческой среде.
Е.Ф. ФурсоваИнститут археологии и этнографии СО РАН
Публикуется по сборнику
"Проблемы археологии, этнографии, антропологии
Сибири и сопредельных территорий Т. XXII (2016) Список литературы
References
------
*Работа выполнена в рамках проекта РГНФ № 14-01-00343 а.
|
||||
|
|
Всего голосов: 2 | |||
| Версия для печати | Просмотров: 1694 | |||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
