Виктор Ан. Письмо о первой встрече с русским солдатами

Дмитрий Соколов-Митрич в своем блоге приводит удивительное письмо уникального человека. Полагаем его должен прочитать каждый.

 

«Мне было восемь лет или даже чуть меньше, когда произошел случай, о котором я расскажу.

Я родился на Сахалине. Тогда это была территория Японии. Первым языком, на котором я начал говорить, а позднее и писать, был японский. Учился я в японской школе, других на Сахалине не было. Когда летом 45-го началась война с Советским Союзом, поползли слухи о дикости и жестокости русских солдат, которые скоро должны будут прийти в нашу деревню. Говорили, что никого щадить они не станут. Эти слухи поддерживались местными властями. Задолго до прихода Красной армии жители нашей деревни стали строить себе землянки подальше от людей. И когда мы услышали о приближении советских войск, почти все поспешили спрятаться в заранее подготовленном месте. Несколько недель мы жили в лесу, благо время было теплое. Питались, чем придется.

Время шло, а о "зверствах" русских ничего слышно не было. Вроде, они никого не трогали. Деревенский староста решил отправить одну семью, так сказать, на разведку. Выбор почему-то пал на нас с мамой. Если с нами ничего не случится, следом придут остальные. Староста велел нам повязать на руки красные повязки. И мы пошли – худенькая мама, я и двое моих братьев. Старшим был я, другому брату – шесть, и мать держала нас за руки. Самому младшему - год, он свободно помещался в корзине за материнскими плечами, откуда торчала только его голова. Недалеко от деревни нам встретился автомобиль, он был с открытым верхом. В машине ехали русские солдаты и офицер.

Поравнявшись с нами, автомобиль затормозил. Офицер повернулся назад и что-то сказал двум солдатам с винтовками на непонятном мне тогда языке. Солдаты вышли, а машина поехала дальше. Мы пошли дальше, а солдаты шли за нами, держась на расстоянии. Мама крепко сжала наши ладошки. Наверное, ей было очень страшно, но она старалась не показывать вида. Военные проводили нас до самого дома и быстро ушли.

Через некоторое время к дому подъехал уже другой автомобиль. Офицера в нем не было. Рядом с водителем сидел только боец с винтовкой. Сразу вспомнились все рассказы о "страшных" русских, "не знающих жалости ни к кому". Мы думали, они пришли нас убивать. Надо было видеть нас в эту минуту: тощие и грязные, готовые вот-вот разреветься, мы держались за мамину юбку. Правда, солдаты не были бородатыми и страшными, как нам часто говорил школьный учитель. Это были молодые ребята, опрятно одетые. Зная, что мы не понимает по-русски, один из них поманил меня к себе пальцем как самого старшего. А я еще крепче ухватился за маму. Он улыбнулся и снова поманил меня к себе. Я подошел. Солдаты вышли из дома. Знаками они показали, чтобы я следовал за ними, и направились к магазину. Страх понемногу проходил. Полки были почти пусты, но кое-что все же осталось. Солдаты быстро нашли немного крупы, какие-то консервы и стали наполнять продуктами свои заплечные мешки. Мне тоже стали совать в руки кульки с продовольствием. Уходя, магазинную дверь заколотили валявшимися на земле досками.

Втроем мы вернулись к нашему дому. Увидев меня живым и невредимым, мама чуть не расплакалась от счастья. Все время, пока меня не было, она сидела и держала на руках моих маленьких братьев. Бойцы поискали глазами стол, потом подошли к нему и молча стали выкладывать продукты из своих мешков. И еще достали что-то. Этим "что-то" оказался русский хлеб. Раньше хлеба мы не видели, его заменяла нам рисовая лепешка. Что-то сказали на своем непонятном языке, посмотрели на нас и вышли.

Много позже я понял, что сказал русский офицер солдатам. Увидев нас, бредущих с матерью по дороге, оборванных, грязных и голодных, он приказал бойцам проводить нас до дома, чтобы с нами ничего не случилось. Да заодно и поглядеть, как нам живется. Солдаты выполнили приказ и доложили своему командиру. Вероятно, они получили новое задание - найти для нас какие-нибудь продукты. Сейчас, спустя более полувека после этих событий, я вспоминаю с благодарностью этого русского офицера, встретившегося нам на дороге, и русских солдат, не пожалевших для нас своего хлеба. Я до сих пор помню его вкус».