«Иерей-сан»: приключения японского священника в российской глубинке

Японский священник в попытке скрыться от мафии попадает в маленькое российское село Глубокое, раздираемое внутренними конфликтами. Эта земля уже продана бывшим чиновником Андреем Нелюбиным (Иван Охлобыстин) крупному инвестору, и теперь персонаж Ивана Охлобыстина не гнушается ничем, чтобы вынудить жителей покинуть родные земли. Отец Николай объединяет сельчан вокруг полуразрушенной церкви. Восстанавливая храм, они восстановили мир между собой и приняли вызов. Началась уже совсем другая война... О том, что в сюжете художественный вымысел, а что — реальность, рассказывает продюсер фильма «Иерей-сан» Любовь Калинская.

XIX век. 1861 год. Архимандрит Николай (Касаткин) едет из России в Японию, чтобы принести в Страну восходящего солнца знание о Солнце Правды. И эта страна, обладающая тонким чувством красоты, много прежних веков ищущая глубину мудрости в религиях и философиях соседних народов, приняла Христа, открыла Ему свои тайны и традиции. Святитель Николай Японский, деликатно соблюдая все сложные внутренние законы нации, сеял семя веры в, казалось бы, совершенно каменную почву. Пройдя череду испытаний двадцатого столетия, «Нихон Харисутосу Сэйкёкай» — Православная Церковь Японии, к которой себя причисляют более 36 тысяч японцев, и по сей день прославляет Восток востоков…
XXI век. Наши дни. Японский священник по имени Такуро Накамура, в крещении — Николай, спасаясь от преследований якудза, едет из Японии в Россию восстанавливать храм в нищей глубинке. Но в России ему пришлось столкнуться не только с тонкостями российской ментальности, но и с местными якудза… Но это уже сюжет из фильма «Иерей-сан», воплощения сценарной идеи Романа Владыкина и Ивана Охлобыстина, между прочим, сыгравшего в ленте самого злого типа, главного антагониста медитативно-прекрасного японского священника. А образ главного героя создал на экране настоящий японец и голливудская звезда Кэри-Хироюки Тагава.

Фильм, обещающий быть одновременно и умным размышлением, и глубокой драмой, и красивой картиной, и интригующей историей, и динамичным экшеном с невероятными перестрелками, находится в стадии пост-продакшен, на экранах ждем ее этой осенью. Над таким грандиозным проектом, конечно, работают соборно. Режиссер Егор Баранов (ученик Сергея Соловьева, которому всего 25 лет, а он уже третий большой фильм делает), оператор Юрий Коробейников, потрясающая актерская команда — Петр Мамонов, Игорь Жижикин, Пётр Фёдоров, Надежда Маркина, Дарья Екамасова, Любовь Толкалина, Людмила Чурсина и другие, а еще большие цеха художников, световиков, пиротехников, каскадеров….

Управляет всей этой армией сильных творческих личностей Любовь Калинская, продюсер, генеральный директор студии «Ортодокс». Любовь рассказала корреспонденту Правмира о том, как фильм «Иерей-сан» стал частью ее души.

— Как родилась история «Иерей-сана»?
— Идея возникла у Ивана Охлобыстина, когда несколько лет назад в храме среди православных священников он увидел японца. Тогда он стал изучать историю православной миссии в Японии, придумал такую историю, поделился с нами. В 1861 году в Японию, во времена, когда все чужеземцы просто изгонялись с островов или рисковали своей головой, с миссией распространения православия приехал иеромонах Николай (Касаткин), несколько лет он изучал историю Японии, язык, философию, чтобы сделать перевод Библии на японский язык.
Спустя несколько лет, в 1868 году, святителя Николая подстерег синтоистский священнослужитель и ронин (самурай) Такума Савабэ, выполнявший свою, как он считал, единственно верную миссию очищения острова от всех чужеземцев, чужестранцев, которые могли бы быть угрозой императорскому дому. Он достал меч из ножен и сказал: «Я должен тебя убить, потому что ты распространяешь то, что является для нас чужим». На что владыка Николай ответил: «Как ты можешь убить за то, что ты не знаешь? Давай я тебе расскажу». И он рассказал ему о Христе.
Удивительно: спустя некоторое время Такума Савабэ стал первым японским самураем, принявшим христианство, а затем и священный сан. Он стал отцом Павлом. Потеряв и семью, и имение, претерпевая многие испытания, он был верным помощником владыки Николая.
История Православной Церкви в Японии проходит через фильм красной нитью. Хотелось показать зрителю, что православие в Японии — это не придумка, что в XXI веке отец Николай, японский священник, не просто так появился в российской глубинке для восстановления храма. В нашем мире посеянные семена добра возвращаются добрыми плодами туда, где в них возникает нужда.

В фильме есть сцена, где главный герой рассказывает о том, откуда пошло православие в Японии. Мы долго думали, как представить этот рассказ, чтобы он не затормаживал ритм нашего экшена, не превращал фильм в полудокументальную драму и назидательную нотацию. И было найдено такое решение: рассказать житие святителя Николая через ожившие японские гравюры, которые передадут и эпоху, и культуру Японии, и всё это будет под японскую музыку. Это, я надеюсь, будет красиво визуально и позволит зрителю и прикоснуться эмоционально к японской традиции, и узнать о реальной истории православия в Японии, и о жизни архиепископа Николя Японского, в 1970 году прославленного в лике святителей.
— Как сложилось, что современный японский священник оказался в Ярославской области?
— Учитывая глубокую связь между Русской и Японской Церковью, сценаристам Роману Владыкину и Ивану Охлобыстину захотелось попробовать представить обратную историю: для укрепления веры в нашей стране, в нынешнее время… теперь приехал японский священник. Конечно, это выдуманный, кинематографический прием. Итак, наш герой — Такуро Накамура, в крещении Николай, бывший спортсмен, единоборец, а теперь священник. А его младший брат — глава клана якудза.
Однажды случилось так, что отец Николай не смог пройти мимо насилия, защитил девушку и, не справившись с гневом, покалечил сына главы клана мафии, враждующего с кланом его брата, таким образом, развязав войну между группировками. Теперь брат должен был разбираться по криминальным законам, довольно жестким… Отец Николай обращается за советом к своему духовнику, который выносит следующий вердикт: «Избежать войны невозможно, ты должен дать брату свободу действий. А тебе самому нужно восстановить храм своей души».

Получив благословение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, епископ Киотоский по совету своего русского друга, владыки Серафима, отправляет отца Николая в Россию, в село Глубокое (Иван Охлобыстин всегда придумывает символические названия). Священник приезжает в русскую глубинку восстанавливать разрушенный храм, а там уже тлеет и вот-вот должна вспыхнуть своя война. В деревне осталось всего десять жителей, и у каждого из них своя судьба, своя история, своя трагедия, но, восстанавливая храм, они находят себя и объединяются для того, чтобы противостоять злу. Одна из ключевых мыслей фильма: где разрушен храм, там разрознены души людей. В фильме звучит фраза: «Нет церкви — нет мира».
— Но, как и в жизни, как и в любом фильме, всегда есть антагонизм, есть зло, которое приходится преодолевать…
— В нашем фильме это зло представлено персонажем Андреем Николаевичем Нелюбиным, блистательно сыгранным Иваном Охлобыстиным. Как он говорил в своем интервью, он не мог отдать эту роль другому замечательному актеру, он взял удар на себя. И я опасаюсь, чтобы Ваня не пострадал от такой роли: неверующий, борец с Церковью, воплощение зла. Он и стал детонатором развязавшейся войны.
Председатель правления села Скнятиново, где проходили съемки, на пятый съемочный день попросил: «Люба, а расскажите о сюжете фильма». Когда я вкратце пересказала сценарий, то он просто не поверил, что мы писали, не зная вообще ничего об их селе! Про многие истории, которые происходят у нас в фильме, он говорил: «Да-да, вот и так у нас было. Да-да, у нас тут как раз залежи красной глины. А вы что, колокол наш нашли в лесу?» Ну это разве не чудо?!

Но есть и печальные совпадения с реальностью. Уже после того, как мы написали сценарий, я прочитала в Интернете реальную историю, она называлась «Заброшенная деревня». Кажется, в селе Полесово председатель колхоза вместе с зятем спаивали людей, покупали им дешевую водку, чтобы скупить у них за гроши землю для какого-то строительства. То, что происходит у нас в фильме, к сожалению, в реальной жизни тоже бывает. Но именно приход священника, который стремился восстановить храм, изменил жизнь села, он объединил людей и дал им поверить в себя. «Поверь в себя, выбери Бога — с Богом ты просто будешь сильнее». И тогда жизнь людей совсем по-другому раскрасилась, ведь даже в российской глубинке можно найти свое счастье.
— А как Кэри-Хироюки Тагава, американец с японскими корнями, звезда Голливуда, на счету которого более ста ролей, причем, большинство его героев — отъявленные злодеи, смог войти в роль православного священника?
— Господин Тагава согласился на участие в проекте, прочитав только лишь синопсис. Актер говорил в своих интервью, что он искренне считает, что эту роль ему послал Бог. А еще он сказал, что хотел бы в душе так же верить в Бога, как верит Иван Иванович (Охлобыстин).

Так получилось, что на нашей съемочной площадке собрались верующие люди: Петр Николаевич Мамонов в своей реальной жизни восстанавливает храм, и Люба Токалина, и Даша Екамасова, и Надежда Маркина, и Людмила Чурсина… Мы их не подбирали специально, конечно, не спрашивали о вероисповедании. Так сложилось…
— До съемок Кэри-Хироюки Тагава знал о существовании Православия в Японии?
— Конечно, он ничего этого не знал. Он родился в Японии, но уехал оттуда, по-моему, в семь лет, много лет живет в Америке. Однако когда мы прилетели в Токио на съемки японского блока, он мне с радостью сказал: «Теперь я могу тебе сказать: „Welcome to Japan, добро пожаловать на мою родину"» — как я говорила ему: «Добро пожаловать на мою родину, в Россию», когда он впервые прилетел в Москву…

Готовясь к роли, он много читал об истории владыки Николая (Касаткина). Мы ходили по разным православным храмам, бывали на богослужениях, я ему все рассказывала. Помню, случился конфуз, когда он сказал: «Я хочу, чтобы помолились о моей семье, хочу написать записки с их именами». Мы прекрасно понимаем, что эти люди не крещены, но и отказать тоже в этом было нельзя. Мы подошли к священнику, он сказал: пусть напишет…
После съемок, я знаю, он стал коллекционировать иконы Святителя Николая. А крест, который мы ему надели по роли, он не снял, так до сих пор с ним и ходит…

— Актер изучал чинопоследование службы, тонкости, нюансы православного богослужения? Когда смотришь советское кино, и там герой-священник делает какую-то нелепость, то ладно — время было такое, а когда в современных фильмах появляются такие огрехи, думаешь, неужели не могли с кем-то посоветоваться? Но у вас-то был Иоанн Охлобыстин!
— Иван не всегда мог бывать на съемках. Но дело даже не в этом — я решила, что правильным будет испросить благословения, и наши съемки под Ростовом благословил Митрополит Ярославский и Ростовский Пантелеимон. Чтобы мы ничего не перепутали, не допустили какой-то неточности, по его благословению на съемки сцен богослужения к нам приезжали консультанты-священники. Безусловно, господину Тагава, который никогда с такой деятельностью не соприкасался, нужно было много подсказывать. У нас получились очень красивые, интересные и точные сцены богослужения.
— Работая над фильмом, вы общались с представителями Японской Автономной Православной Церкви?
— Да, конечно! Я очень благодарю за помощь Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата, а также Министерство иностранных дел, посла Российской Федерации в Японии и сотрудников нашего посольства, которые помогли нам организовать съемку японского блока. Первыми на «разведку» в Токио поехали режиссер Егор Баранов и оператор Юрий Коробейников. «Никогда бы не мог подумать, что в день моего 25-летия самой первой встречей на японской земле у меня будет встреча с митрополитом Даниилом», — делился со мной Егор.

Конечно, владыке рассказали о нашем проекте, рассказали историю главного героя, и он благословил наши съемки в Японии. Несколько сцен мы снимали в Воскресенском храме напротив его резиденции. Помню, мы снимали эпизод разговора героя, отца Николая с его духовником, который в поисках выхода из ситуации предлагает священнику уехать в российскую глубинку. И в этот вечер к нам на съемку заглянул митрополит Даниил. Конечно, это большая честь для нас.
— Вы сейчас показывали фотографию Воскресенского храма в Токио: построенный в византийских традициях, он стоит среди современных небоскребов, в окружении потоков неоновых огней. Глядя на это, понимаешь, что христианство живо во все времена, и современные люди разных народов и стран приходят в Церковь и находят счастье.
— Во время своей первой поездки ребята заходили в храм во время вечерни, видели, как современные японцы, приходя на службу, снимают обувь.
— Как и во всех странах, куда приходило христианство, в Японии произошло воцерковление многих представлений и традиций.
— Да, и если наш фильм вдруг станет маленькой капелькой в сближении народов, взаимном обогащении культур России и Японии, это будет нашей большой радостью, потому что это — еще одна масштабная задача этого проекта, как мы его понимаем.
Иерей-сан
— Об этом — и тема взаимоотношений японского священника и русских людей, обладающих абсолютно противоположной ментальностью…
— Не только японцы и русские, в нашем фильме есть и мусульманин из Средней Азии. А роль владыки Серафима исполняет грузин, Давид Гиоргобиани. Отношения между людьми не зависят от национальности или веры. Главное — любить друг друга и верить. В фильме есть эпизод, когда отец Николай говорит нашему второму творческому гиганту, актеру Петру Николаевичу Мамонову, сыгравшему роль сильной личности, одиночки, шатуна: «А с Богом ты еще будешь сильнее». А вот противоположность ментальности — это очень условная трактовка, на самом деле во многом мы очень близки.

— Кажется, по канонам священник не может брать в руки оружие, причинять боль, даже для защиты…
— Мы много консультировались: да, в принципе, священник не может позволить себе даже то, что сделал наш главный герой — защищая девочку, он покалечил сына главы враждующего клана. Но мы же снимаем не документальное кино, мы должны говорить не идеальными представлениями, а кинематографическим языком образов. Собственно, то, что совершил отец Николай, и стало причиной всей нашей истории. И наш герой — у него есть свой порок, свой грех, с которым он борется — гнев. В его душе идет своя борьба, и это тоже одна из важных линий нашего фильма, пусть для многих она не будет очевидной.
От того, что наш герой совершил этот поступок, образ его стал еще более глубоким и интересным. Да, он нарушил православные каноны, а еще он нарушил и внутренние законы якудза, он подвел своего брата, и это стало причиной драмы и трагедии, но от этого он страдает. Но главное же, как вы знаете, это — раскаяние. Первым вслед за Христом в рай вошел разбойник. Его грех и покаяние ставят священника еще ближе к людям, у каждого из которых есть свои немощи. Он способен понять и простить их.
— Не смотрит на всех свысока, а готов разделить любую беду, трагедию, слабость… В фрагменте, который вы сейчас показали, тронул эпизод диалога отца Николая с героем Мамонова, где они говорят о «внутреннем медведе». А потом в кадре появляется и настоящий медведь…
— Стараясь соблюдать русско-японскую стилистику фильма, мы постарались ввести в канву полотна множество определенных символов. Ведь язык Японии — это иероглиф, символ. На символах, образах строится и японская поэзия, хокку. Так вот у нас здесь получилось хокку по-русски, но не в стихах, а именно в визуальных образах. Вот и Медведь — это символ. Большой, сильный, иногда неуправляемый, но при всем этом — позитивный. И если у тебя в друзьях есть медведь, если он рядом, то ты защищен.
Герой Мамонова говорит с японским священником на языке символов. Он не задает вопросы в лоб, понимая, что его собеседник — глубокий и многогранный человек, но спрашивает его: «А ты со своим медведем справился?» — «Нет, мой медведь еще ходит за мной». Эта еще одна тема фильма…

— Вы обмолвились, что параллельно с работой над фильмом идет и жизнь вокруг этого проекта.
— Благодаря Фонду японской культуры мы объявили конкурс эссе, посвященных святителю Николаю Японскому. Роман Владыкин вместе со мной пишет книгу «Иерей-сан», в которой история Православия в Японии будет еще шире охвачена. А еще мы хотим открыть направление на сайте sobory.ru, которое способствовало бы восстановлению храмов не только в кино, но и в жизни.
Мы хотим создать некую социальную сеть, которая будет способствовать этому делу. Не фонд поддержки и сбора денег, а место, где люди будут узнавать друг друга, смогут чем-то помогать друг другу. Просто иногда бывает так, как в нашем фильме, мы не знаем своих соседей, не знаем, как и кому помочь. Вот мы хотим все храмы между собой познакомить поближе — священников и прихожан. Кто-то кому-то даст два мешка цемента, другой поделится грузовиком кирпича. И так, по кирпичику, мы вместе, может, что-то и сделаем…
— А храм, который стал героем фильма? Какова его судьба?
— Мы не разрываем связи. В том разрушенном храме мы убрались, сделали теплые полы. Вот сейчас на территории будем делать детскую площадку. За счет бюджета фильма мы не сможем восстановить полностью этот храм, но потихоньку, постепенно помогать стараемся…. Я должна признаться, что мы использовали кинематографический прием — снимали не в одном, а в двух храмах Ростовского района — церкви Казанской иконы Божией Матери в селе Скнятиново и в Новотроицком храме Архангела Михаила. Мы дружим, поддерживаем друг друга. Я очень хочу продолжить тему миссии из этого фильма и в жизни. Дай Бог, чтобы все получилось!
— За каждым хорошим делом, проектом, фильмом всегда стоит человек. От творца так многое зависит в его творении! Как вы пришли в кино, как пришли в Церковь? Каковы ваши корни?
— Я родилась в Москве, получила здесь высшее образование — Плехановский институт. Казалось бы, Плехановский — это торговая стезя, но так получилось, что я попала в кино, работала в экономическом отделе, а затем стала замдиректора по финансам на Киностудии им. Горького. Потом вместе с мужем организовали компанию, которая занималась дистрибуцией, покупкой и реализацией прав на кинопроекты (чаще всего американские), тогда я изучила работу кинорынков мира.
Я никогда и не думала о продюсировании. Но в 2009 году я пришла в студию «Ортодокс», где одним из моих партнеров стал Иван Охлобыстин. Предполагалось, что студия, в основном, будет производить документальные фильмы. Но, имея в партнерах Охлобыстина, с его потрясающими сценариями и идеями, мы не могли не задумываться об игровом кино. Почти сразу мы начали работать над фильмом по сценарию Ивана «Соловей-разбойник», который заинтересовал компанию Sony Pictures, но так сложилось, что Sony Pictures отодвинула проект на полгода, и в этот момент случилось еще одно важное событие в моей жизни.
Я давно была крещена, но в Церкви я была таким, как говорят, «захожанином». Конечно, соблюдаешь праздники, посты — как все. Как говорит герой Ивана в нашем фильме «Иерей-сан», «у нас же как — 70 процентов верующих, 75 процентов пьющих. То есть и пост вроде бы соблюдаем, но тут Новый год, какое же тут соблюдение правил?» И вот в это время волею судьбы жизнь моя переменилась, спасибо моим друзьям с ТВ3. Тогда они выпускали документальный цикл «Святые», и производящая компания не успевала каждую неделю делать новый фильм. Телеканал предложил нам попробовать сделать одну серию.
Мы снимали фильм «Монахи, приговоренные к смерти», посвященный убиенным братиям Оптиной пустыни — иеромонаху Василию, инокам Трофиму и Ферапонту. Мой приезд в Оптину, подвиг монашеского служения, то тепло, та вера, которую я там увидела, — все это совершенно перенаправило мою жизнь. Теперь каждый год 18 апреля я обязательно езжу в монастырь на панихиду по убиенным братиям. Оптина — моя вторая родина.
— «Так сложилось, волею судьбы»… Мне кажется, продюсер — это тот человек, который, объединяя людей для какого-то проекта, становится проводником этого случая, сводит воедино множество жизненных нитей.
— Я же не училась специально продюсированию, у меня нет специальных знаний, я не оканчивала ВГИК. А генеральный продюсер фильма — это когда от задумки, от сценария и до выхода на экран и даже после этого ты ведешь проект, от начала и до конца. Да, здесь невероятная ответственность и за дело, и за людей. А у меня вообще еще «комплекс отличницы». Но я могу сказать, что мне потрясающе повезло с командой, с которой мы делаем третий фильм. Просто низкий им всем поклон. Но что-то может получиться по-настоящему только тогда, когда ты любишь свое дело, а не просто отдаешь ему часы своей жизни.

Любая наша картина, а особенно «Иерей-сан», — это часть моей души. Я не против того, что делают коллеги: есть разное кино, есть и такое кино, на которое я никогда не пойду, но при этом оно собирает огромные залы. Это дело свободы выбора. Но, отдавая фильму душу, неся ответственность за людей, которые за тобой пошли, хочется всё-таки делать кино, которое хотя бы нас самих сделает в чем-то лучше…
— А возможно вписать некую нравственную составляющую в кинематограф с его форматными, жанровыми, коммерческими законами? Кажется, этим пытается заниматься Мел Гибсон на его студии «Icon Production», логотипом которой стал фрагмент Владимирской иконы Божией Матери…
— Думаю, что да, этому есть много хороших примеров. Тот же Гибсон… Я не говорю, что каждый фильм компании «Ортодокс» должен быть обязательно о вере. На мой взгляд, оригинальность нашей студии в том, что, работая над фильмом, мы никогда не можем определить с точностью его жанр, и пытаемся как-то сами его назвать: «Самоубийцы» — жизнеутверждающая комедия, «Соловей-разбойник» — беспощадная комедия. Сейчас наш текущий проект кто-то из прессы окрестил как «русское хокку-вестерн».
Не знаю, насколько так можно говорить — думаю, мы найдем более подходящее определение. Всё-таки кино должно нести какое-то послание. Возвращаясь к «Иерей-сану» — быть может, не зря некоторые государственные чиновники высокого ранга, которые узнали о нашем проекте и даже оказали ему серьезную помощь, увидели в нашем кино то, что может стать одним из путей поиска нашей национальной идеи, хотя главный герой — японец…

Мне кажется, что мы порой недооцениваем публику. Она умнее и глубже, чем об этом говорят. И я надеюсь, что наша команда способна делать настоящее кино так, чтобы дать зрителю достойный продукт, использовать не пошлые приемы, а говорить языком хорошего кинематографа. Да, в нашей драме тоже есть и юмор, и острый сюжет, и стрельба, и якудза, но не для того, чтобы «привлечь молодежь», а потому, что такова наша история, она многослойная. Кто-то увидит один пласт, кто-то — другой, кто-то посмеется, а другой развлечется, и даже если не призадумается над истинным смыслом, но всё равно, когда он выйдет из кинотеатра, у него останется что-то хорошее на душе.
К вере же нельзя притянуть. Ее нужно обрести. Каждый ищет свой путь. У меня была мечта создать семь документальных фильмов о наших таинствах. Такие фильмы, которые нужны именно новоначальным. Ведь порой новый человек приходит в храм и вообще ничего не понимает. Иногда заходит разговор об исповеди: «Я зашел — меня батюшка выгнал. Больше никогда не пойду». И в этим фильмах мне хотелось бы рассказать простым языком, что у каждого человека свои отношения с Богом. Я не к батюшке прихожу, а к Богу.

Одна из главных тем «Иерей-сана» — это вера. Но она может быть разной. Найди свою веру, стань человеком, поверь в себя. Кто-то молится Аллаху, но это не значит, что он мне чужой, просто он с Богом чище и добрее. Например, в нашем фильме есть герой-мусульманин — очень добрый человек, всем помогает. Сейчас многое перевернуто в нашем мире. И, может быть, как раз кинематографический язык поможет людям — кому-то заглянуть в себя, кому-то посмотреть на соседа. В кино, в искусстве можно раскрыть правду. Знаете, как говорят, «словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести». Я не говорю, что я не думаю о том, чтобы заработать деньги, это было бы неправильно. Планирую очень большой коммерческий успех нашему фильму. Но это мое личное дело, как я с поступлю с заработанными миллионами…

Беседовала Алиса Струкова, Православие и мир