Размышления к Посту. Не по щучьему велению
26.12.2010.
Ободрись, усталый путник!
Положись на Мою заботливую руку о тебе!
Ты видишь, что разными путями веду Я каждую душу христианскую ко спасению
И тебя тоже, даже в одиннадцатый час жизни твоей, веду Я особым путем.
Следуй за мною.
Митрополит Мануил (Лемешевский)
Положись на Мою заботливую руку о тебе!
Ты видишь, что разными путями веду Я каждую душу христианскую ко спасению
И тебя тоже, даже в одиннадцатый час жизни твоей, веду Я особым путем.
Следуй за мною.
Митрополит Мануил (Лемешевский)
Я знаю человека, которому сегодня уже за 30. К своей первой исповеди он шел 10 лет. Все это время он был простым прихожанином, а может быть, и даже, как сейчас говорят «захожанином», прежде чем впервые преступил к Таинствам Православной Церкви. Но каких сил ему это стоило, что эта была за исповедь – одному Богу известно! 10 лет! Но он пошел. И, с Божией помощью, продолжает идти…
Сегодня многие из нас начинают свой путь к Богу уже в зрелом возрасте, в возрасте, когда перемены в себе кажутся предприятием весьма и весьма сомнительным. «Меня уже не переделаешь», - если не всем, то, по крайней мере, многим из нас приходилось слышать эти слова хотя бы однажды, а, может, и говорить самим. Да, чем больше пройдено пути, тем сложнее менять курс. Но тем удивительнее то чудо, которое происходит с душой человека, когда ее касается Господь! Быть может, это самое главное личное чудо в жизни каждого – преображение его души. Несколько лет назад мне посчастливилось встретить одну пожилую пару. Глава семьи (имена намерено опускаю) впервые исповедовался в 60. Но и сегодня, вспоминая о первом своем покаянии, когда ему и жене уже по 80 лет, он с трудом сдерживает слезы.
Можно ли сказать, что я долго шла к своему первому Причастию? Полгода… Долго ли? А может быть все 18 лет, всю свою сознательную, а точнее бессознательную жизнь? Все же я говорю, полгода. И теперь уже полугода прошло с тех пор, как я первый раз приступила к Исповеди. Вспомнилось почему-то, как тогда вроде бы начитавшись предварительно соответствующей литературы, я панически боялась епитимьи. Как будто если мне ее дадут, я буду «ну уж совсем грешница». Из-за этого же панического страха я и поинтересовалась у батюшки на исповеди, положено ли мне что-нибудь... Так как это была первая за 18 лет исповедь, к которой я, кстати, готовилась по брошюрке Игнатия Брянчанинова «В помощь кающимся» (где перечислены, наверное, все грехи с точки зрения Православия, в том числе и те, которые по первости, или правильнее сказать, темности, и за грехи-то не считаешь), то она заняла у меня несколько листов из тонкой тетрадки, если не ее всю. Смутно помню… Скажем так, давать епитимью там было за что. Помню, батюшка сказал «ну раз Вы так сами чувствуете, что надо…» Не могу сказать, что я тогда вообще что-то чувствовала. Разве что страх, который в буквальном смысле мне подкашивал ноги… Но, вероятно, он не овладел мной полностью, раз, в конце концов, епитрахиль коснулась моей головы…
Помню службу. Помню, что почти все время я просила Бога, чтобы моим исповедником стал «вот этот худенький (и потому, безусловно, смиренненький) батюшка в больших очках»… Помню, как стояла в очереди последней. Помню, как передо мной от батюшки отходила женщина и по ее щекам текли слезы, я тогда очень испугалась – «а вдруг не заплачу?!» И ведь так я и не заплакала, потому непередаваемый ужас полностью меня поглотил. Помню, как батюшка спросил меня, смогу ли я в следующие выходные причаститься. Я не могла. Помню, как согласилась, потому что думала, что «нельзя спорить с батюшкой». Помню, как не пришла на следующие выходные и как ехала с исповеди домой с каким-то комом внутри, и как заплакала и потом долго не могла остановиться…
Помню, что, кажется, потом был «перерыв»: я не ходила в храм месяц или два. И потом я поняла, точно не знаю почему, просто поняла, что больше так жить не могу. И твердо решила ходить в храм каждое воскресение. (Сейчас я могу только позавидовать той решимости, той вере, которая была во мне тогда). Примерно тогда же выяснилось, что мне становится плохо на службе. Потребовалось еще время, прежде чем пришло осознание, что исправить это может только исповедь. Еще через пару служб я подошла к своему будущему духовному наставнику и попросила об Исповеди: «только пока я не готова». Я помню, его внимательный взгляд и ответ: «Когда Вам удобно?». Мы договорились. А в тот самый день, когда после занятий в университете я должна была второй раз принести Богу исповедь, у моего одногруппника случилось несчастье - умер отец. Многие, узнав об этом, пошли к нему в общежитие поддержать…
Мы сидели у него, когда я, буквально пиная себя, поднялась с пола и сказала, что скоро вернусь... Слезы (откуда они только?) подступили к глазам, как только я переступила порог храма. Но я старательно сдерживалась до исповеди, чтобы «как и положено» разрыдаться перед священником… Батюшка отвел меня в крестильный храм, там я опять читала «по тетрадке», только на этот раз слезы были своевременны. Они по-настоящему с исповедью совпали. Надо сказать, жизнь моя тогда круто менялась, и меня страшно мучил один простой вопрос «Как дальше жить?» Батюшка мне тогда ответил на него,… хотя я не спрашивала. Потом дал свой телефон и предложил звонить, если хочу… Господи! Как Он пожалел меня, как подвел того человека, как вложил ему в уста то, что нужно было тогда сказать! Когда я уходила с исповеди, мне действительно стало легче. Ощутимо. Потом были еще исповеди… И вот, наконец, так сказать, праздничая исповедь перед Причастием, в канун Вербного Воскресения: я тогда действительно летела домой с вечерней службы – душа ликовала!
И вот - Причастие. Я ждала его, стремилась! Думала, что все изменится! Думала, что сделала все, что должна. И потому, когда на следующий день после Причастия я разругалась со своей подругой, то была, по-моему, как минимум, в замешательстве: как же так?! Я причастилась! Приняла в себя Христа! Изменилась в лучшую сторону! Я действительно буквально выбилась из сил, пока готовилась… Но не получила того, что ожидала. И, видимо, тогда я закрылась. Я перестала не то что шутить с людьми, я вообще перестала с ними разговаривать. Мне казалось, что они несут в мою жизнь только грех, будто бы я от них «заражаюсь» дурными мыслями… Ох, мне тогда вообще много чего казалось! В моей бедной голове никак не укладывалось, почему не происходит перемен, если я делаю все как положено. Вернее, они есть, но вместе с тем как они происходят, так и отходят – за несколько дней. Не знаю, чего я хотела… Стать мгновенно святой? Выходит, что да. Хотелось разом: изменить все и сразу. И чтоб как-нибудь само, без постоянных усилий, но с моего согласия, разумеется. Не понимала я и того, что Причастие не может сделать из меня во мгновение ока безгрешную, не понимала, что и после Таинств нужен труд над собой и труд великий.
Я рассказала о себе здесь много и многое. И можно было бы еще долго что-то говорить…Но единственное, к чему веду здесь, что по-настоящему важно – это то, что мне пришлось понять - для больших перемен нужно большое время и труд. Ну не может быть все «по щучьему велению – моему хотению» - раз - и все!
Трудиться над собой хочется лишь малое время, ну день, ну три дня поговеть перед Причастием, ну Пост, в конце концов, коли так положено, а потом жить припеваючи, пожинать добрые своего труда плоды, так сказать... Хотя… так оно и будет, когда мы поймем, что Вечность – это весьма и весьма долго, а жизнь… жизнь – это в сущности не так уж и много.
Помоги нам, Господи, идти за Тобой! Идти до конца…
Елена Щербакова
Вернуться назад