ЖИТИЯ СВЯТЫХ, ПОДВИЗАВШИХСЯ В 1937 г. (Часть 3)

Преподобномученик Серафим родился в 1877 году в городе Бузулуке Самарской губернии в семье мастерового Прокопия Щелокова. Окончив городскую школу, он поступил в Спасо-Елиазаров Великопустынский монастырь Псковской губернии, где в это время подвизался преподобный Гавриил (Зырянов); здесь преподобномученик был пострижен в монашество с именем Серафим и в 1909 году рукоположен во иеромонаха. В 1917 году он перешел в Седмиозерную Богородицкую Вознесенскую пустынь Казанской губернии, в которой в конце своей жизни подвизался и где был погребен преподобный Гавриил и где среди монашествующих было много его духовных детей. Здесь отец Серафим прослужил до дня закрытия пустыни в 1928 году, а затем духовными детьми отца Гавриила был приглашен в Москву в Свято-Данилов монастырь. В 1930 году он был назначен исполняющим обязанности наместника монастыря. В том же году монастырь был закрыт и отец Серафим стал служить в храме Воскресения Словущего, что в Даниловской слободе.

В 1931 году ОГПУ провело широкомасштабную операцию по аресту священнослужителей, монахов и монахинь, и в ночь на 15 апреля отец Серафим был в числе других арестован, заключен в Бутырскую тюрьму в Москве и в тот же день допрошен. Следователь спросил о знакомых священника. Отец Серафим ответил, что знаком со священником, с которым служил в одном храме; хозяев квартиры, в которой живет, плохо знает, так как только недавно в ней поселился; также знает живущего вместе с ним брата диакона. «Мы только сели ужинать, как нас забрали, – сказал отец Серафим. – Разговоров на политические темы у нас не было». Во время этого небольшого разговора последовало предложение о сотрудничестве с ОГПУ в качестве секретного осведомителя, но отец Серафим отказался.

Через десять дней после начала следствие, по которому проходило около пятидесяти человек, было завершено. Отца Серафима, как и других, обвинили в том, что они, «будучи активными церковниками-антисоветчиками... группируясь вокруг реакционных московских церквей, проживая группами и в одиночку, занимались активной антисоветской деятельностью, выражающейся в организации нелегальных антисоветских "сестричеств” и "братств”, оказании помощи ссыльному за контрреволюционную деятельность духовенству, произнесении проповедей контрреволюционного характера, в антисоветской агитации о религиозных гонениях, якобы чинимых советской властью, и распространении всевозможных провокационных слухов среди населения».

30 апреля 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Серафима к трем годам ссылки в Северный край, и он был отправлен в Усть-Кулом Коми области.

Вернувшись из ссылки, отец Серафим поселился в городе Кашире Московской области. Служить он стал в городском соборе и вскоре был возведен в сан архимандрита.

10 сентября секретный осведомитель по кличке Бывший сообщил, что 8 сентября архимандрит Серафим устраивал у одного прихожанина молитвенный вечер и на нем сказал: «Времена настали лютые, верующие должны быть мудры, как змеи, чтобы победить врага; надо молиться и все терпеть; если не время еще прийти антихристу, Церковь еще будет господствовать».

25 сентября 1937 года архимандрит Серафим был арестован и заключен в Каширскую тюрьму. Узнав, что священник был некоторое время наместником Данилова монастыря в Москве и знал арестованного архиепископа Феодора (Поздеевского), следователь спросил:

– Какую вы имеете связь с Феодором?

– После его ссылки я с ним связи не имею.

– Какие вы имеете связи с монашками, проживающими в Кашире?

– Я знаю, что некоторые монахини, – Матрона, Евдокия, Конкордия, Авраамия, – приходят в собор и поют в церковном хоре.

– Какую антисоветскую деятельность проводят эти монашки?

– Мне об этом ничего не известно.

12 октября 1937 года следствие было закончено, и 19 октября тройка НКВД приговорила отца Серафима к расстрелу. Архимандрит Серафим (Щелоков) был расстрелян 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 131-134.

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20733.

· ЦА ФСБ России. Д. Р-1086.

Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-serafim-shchelokov

Священномученик Петр Никотин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

21 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Петр Никотин, мученики Виктор Фролов,

Иоанн Рыбин, Елизавета Куранова и Николай Кузьмин

Священномученик Петр (Петр Федорович Никотин) родился 5 октября 1889 года в селе Болхуны Енотаевского уезда Астраханской губернии. Окончив семинарию, Петр Никотин поступил в Казанскую Духовную академию и вскоре был рукоположен во священника. В 1919 году отец Петр окончил академию со степенью кандидата богословия, которую получил за сочинение на тему: «Домашнее чтение Священного Писания у древних христиан». В стране шла гражданская война, и отца Петра призвали в тыловое ополчение Красной армии, в которой он служил до 1920 года.

С 1920 по 1924 год отец Петр трижды подвергался кратковременным арестам. Некоторое время он служил священником в городах Царицыне и Астрахани, а потом переехал в Москву, где служил в различных храмах: в Иерусалимской церкви, в церкви мученика Никиты, что у Яузских ворот, в храме в честь первоверховных апостолов Петра и Павла в Лефортове.

В конце 1935 года протоиерей Петр был назначен в храм преподобного Сергия Радонежского, что на Рогожской Заставе в Москве.

Отец Петр почитался верующими за ревностное исполнение пастырских обязанностей. Особенно его любила молодежь, с которой он беседовал на церковные темы после богослужений. Несколько монахинь из закрытых московских монастырей – Кремлевского Вознесенского и Ивановского на Солянке – опекались под его духовным руководством.

В июле 1936 года в НКВД начали собирать сведения об отце Петре Никотине и других верующих, активно посещающих храм преподобного Сергия на Рогожской Заставе. Агентурной разработкой руководил следователь Булыжников, который много времени занимался борьбой с Церковью.

В 1937 году началось самое беспощадное гонение на Русскую Православную Церковь. Повсеместно шли аресты духовенства и мирян. 20 августа 1937 года отец Петр был арестован и заключен под стражу в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Расскажите подробно, за что вы были арестованы и находились под следствием в 1920, 1922 и 1924 годах? – спросил следователь.

– Примерно в конце июля 1920 года я был арестован органами ЧК вместе с другими и мне было предъявлено обвинение в попытке создания контрреволюционной организации, которое следствием доказано не было, и в ноябре того же года я был освобожден. В 1922 году летом я был арестован за то, что я своевременно не сдал хранящуюся у меня аровскую муку, предназначенную для раздачи голодающим. Под арестом я находился месяца два и был освобожден за не доказанностью предъявленного мне обвинения. В 1924 году я был арестован как подозреваемый в связи с человеком, который также подозревался в проведении контрреволюционной деятельности, но обвинение было не доказано, и я был освобожден. Арестован был в летнее время и был под стражей около двух месяцев.

– Следствие располагает данными о том, что вы на протяжении продолжительного времени среди населения ведете контрреволюционную и антисоветскую агитацию. Подтверждаете ли это?

– Я это категорически отрицаю.

– Следствие располагает данными о том, что вы среди верующих выдавали себя за блаженного, целителя от злых духов, прозорливого. Признаете ли вы это?

– Из вышеперечисленного я признаю только то, что на одной из церковных служб перед самым причастием женщина, которую я совершенно не знаю, начала кричать, причем так сильно, что другой священник и диакон оробели и не знали, что делать. Тогда я подошел к этой женщине, наложил на нее епитрахиль, произнес молитву, и она перестала кричать. Если это признается как случай исцеления, то да, такой случай был. Других случаев исцелений не было.

– Когда вы отказали в причастии одной гражданке из-за того, что она не знала, кто такой Христос, и знала, кто Ленин?

– Случай с гражданкой, которой я отказал в причастии, был не помню в какой пост. Я ее спросил: кто Христос? Она ответила: я не знаю. Тогда я спросил: а кто Ленин? Она ответила: вождь пролетариата. Меня это оскорбило, и я ей в причастии отказал.

– Был ли случай, когда вы, держа в руках газету «Правда», присутствующим сказали, что газета «Правда» стоит 10 копеек потому, что в ней правды только на 10 копеек, а остальное неправда?

– Да, такой случай был.

– Как вами освещался вопрос о новой конституции в СССР?

– По вопросу конституции я среди окружающих подвергал критике пункт о свободном отправлении религиозных убеждений. Я говорил, что свобода, о которой сказано в конституции, осталась на бумаге. На самом деле в СССР по‑прежнему происходит притеснение вероисповедания и духовенства, и что на получение свободы для отправления религиозных убеждений без помощи извне рассчитывать нельзя. И я продолжаю это думать, так как не вижу, в чем заключается свобода отправления религиозных убеждений в новой конституции СССР.

– Скажите, совпадает ли ваше мировоззрение советскому?

– Мое мировоззрение не соответствует советскому, так как я нахожу положительным в системе власти только то, что советская власть проводит громадную работу. Остальное же, то есть всю систему советской власти, я признаю неправильной. И дело не в том, что у меня не сходятся взгляды с советской системой на религиозные убеждения, а дело в том, что страной у нас должна управлять другая система, не советская.

– Вы говорили о том, что советская власть умышленно сократила процент «неверующих» в процессе проведения переписи среди населения.

– Да, я это говорил и обращался к настоятелю церкви с тем, чтобы он выяснил у епископата, как поступать с теми, кто скрыл свою принадлежность к верующим. Епископ дал ответ: в отношении согрешающих остается одно средство – покаяние. Никаких других целей в данном вопросе я не преследовал.

– Следствию известно, что вы в кругу своих знакомых, обсуждая процесс над троцкистами, высказывали враждебные взгляды против советской власти и партии. Дайте показания по существу этой улики.

– Разговор о процессе над троцкистами был… я смотрю на этот процесс с той точки зрения, что здесь своя своих не познаша, здесь борьба за власть, а в этой борьбе всегда победит сильная сторона, так оно и случилось… обычно искали контрреволюцию среди нашего брата – духовенства, а она оказалась вон где – в высших правящих кругах, которые вместе когда-то боролись за победу революции.

– Следствие располагает материалами о том, что вы являетесь организатором и руководителем контрреволюционной группы церковников. Расскажите о составе этой группы и ее деятельности.

– Прихожане питали ко мне чисто личную симпатию. Они обращались ко мне с вопросами религиозного содержания, на которые я им давал ответы в своих беседах. Встречался я с ними только в церкви. Организатором же группы и руководителем таковой я себя не признаю, так как никакой контрреволюционной группы церковников я не организовывал.

Вместе с отцом Петром был арестован сторож Сергиевского храма. Во время допросов следователь попросил его охарактеризовать с политической точки зрения отца Петра. На это требование он ответил: «Никотин антисоветски настроенный человек. Он выражал резкое недовольство политикой советской власти в отношении религии… кроме того, свое недовольство советской властью Никотин проявляет в действиях: призывал верующих к тому, чтобы они водили своих детей в церковь, учили их молитвам; в прошлом году провел специальный молебен для школьников перед началом учебного года, кроме исповеди для верующих читает еще общие проповеди, развивая у них религиозный фанатизм и безразличие к окружающей жизни и событиям».

Были допрошены как свидетели священнослужители, которые служили с отцом Петром и хорошо его знали. Проявив малодушие, они оговорили его. Один из них, священник Павел Цветков, сказал: «Никотина я могу охарактеризовать как человека, враждебно настроенного к советской власти… Так, Никотин неоднократно высказывал недовольство советской властью, заявляя, что большевики устроили гонение на религию и духовенство, закрывают храмы, отбирают насильственно храмы у тихоновцев и передают обновленцам».

Другой лжесвидетель, протодиакон Устин, оговорил отца Петра и всех арестованных с ним прихожан Сергиевского храма. Будучи секретным осведомителем, Устин постоянно доносил о них в НКВД. Характеризуя отца Петра, он сказал: «В большие религиозные праздники он произносит проповеди антисоветского характера, вот например: «Без Христа человечество жить не может. Где нет Христа, там ссоры, драки, ругань, там нет ни чести, ни стыда»… Для воспитания детей в духе веры он систематически среди женщин матерей распространяет церковную литературу… Проповедует Церковь как единственное место спасения для души человеческой…»

Вместе с протоиереем Петром Никотиным были арестованы миряне Виктор Фролов, Иван Рыбин, Елизавета Куранова и Николай Кузьмин.

Мученик Виктор родился в 1913 году в городе Москве в семье рабочего Василия Фролова. Работал бухгалтером на заводе. До 1929 года учился, а потом устроился на работу по найму.

Первый раз Виктор Фролов был арестован в 1934 году вместе со своим другом на квартире архимандрита Алексия (Патрикеева). Просидев четыре часа в милиции, они были допрошены о причинах посещения отца Алексия и отпущены. Под кровом своего дома он давал приют монашествующим, странникам, бежавшим из ссылки, и проживающим нелегально в Москве верующим. Виктор Фролов был арестован 27 августа 1937 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Какое участие вы принимали в богослужениях в церкви и в качестве кого? – спросил следователь.

– Я принимал участие в богослужениях в церкви в качестве чтеца, при этом облачался в стихарь.

– Следствие располагает данными, что вы являетесь иподиаконом.

– Да, меня в церкви знакомые и священнослужители считают иподиаконом…

– Следствие уличает вас в даче ложных показаний в отношении отправления вами обязанностей иподиакона. Следствие требует правдивых показаний.

– На протяжении нескольких лет я отправлял обязанности иподиакона. Служить я начал еще до архиепископа Серафима (Силичева), с которым позже продолжал служить до момента его отъезда в Саратов… Я собирался, как только приедет архиепископ Серафим, уйти со службы в советском учреждении на службу в Церковь с архиепископом Серафимом…

– Расскажите о круге знакомств протоиерея Никотина. Где он встречается со своими знакомыми?

– Я знаком с ним как посещающий церковь… Церковь посещает молодежь, но кто из нее связан с протоиереем Никотиным, я не знаю.

– С какого времени вы знаете архиепископа Серафима и в чем выражается ваша связь с ним в настоящее время?

– Знаю архиепископа Серафима с 1935 года. С тех пор, как он уехал в город Саратов, я о нем ничего не знаю.

– Следствие располагает материалами о том, что вы систематически занимаетесь контрреволюционной агитацией, как среди своих знакомых, так и верующих. Дайте показания по существу.

– Ни я, ни мои друзья антисоветской агитацией не занимались.

Мученик Иоанн родился 1 апреля 1898 года в деревне Черная Грязь Богородского уезда Московской губернии в семье крестьянина Николая Рыбина. В 1917 году служил рядовым в Царской армии, а в 1920 году четыре месяца рядовым в Красной армии. Перед арестом Иван Николаевич проживал в церковной сторожке при храме святых апостолов Петра и Павла в Лефортове, где он работал дворником и истопником. Иван Рыбин был арестован 21 августа 1937 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Какую работу вы исполняли при церкви? – спросил следователь.

– Часто, по своим религиозным убеждениям и по настоянию своего духовника священника церкви Петра и Павла в Лефортово Цветкова Дмитрия, я производил разную работу в церкви: вытирал и переставлял иконы, подсвечники, а также производил уборку по окончании служб.

– Кто твой духовный отец?

– Священник Андрей Иванович Куницын, ныне сослан за контрреволюционную деятельность. Его я хорошо знал, среди верующих прославлял как избавителя от всех земных тягот, который поэтому пользовался большой популярностью среди верующих. Он читал мне духовные наставления, готовил меня к монашеской жизни.

– Вы имеете материальную и письменную связь с высланным Андреем Ивановичем Куницыным?

– Да, я имею письменную и материальную связь с отцом Андреем Куницыным. После его высылки я ему писал письма и от него получал ответы на мои письма. Последнее письмо я ему написал перед моим арестом. В этом письме я просил у отца Андрея руководства, как вести себя, с кем иметь связь, как лучше принести пользу для веры и как лучше отдать себя в жертву ради спасения веры. Материальная связь у меня с отцом Андреем заключается в денежной помощи с моей стороны. Я после его ареста в место ссылки высылал ему деньги и посылки. Последний раз посылал ему деньги в июле 1937 года…

– Следствие располагает материалами о том, что вы занимались антисоветской агитацией среди окружающих. Вы подтверждаете это?

– В связи с арестом священника Андрея Куницына я среди духовных братьев и сестер ругал советскую власть за то, что она арестовала нашего духовного отца, старого и бессильного. Когда это было, точно не помню.

Мученица Елизавета (Елизавета Викторовна Куранова)родилась в 1877 году в городе Москве. Воспитывалась она в детском доме. Вышла замуж. В 1930 году мужа Елизаветы Викторовны, который работал на заводе, обвинили во вредительстве и по приговору тройки ОГПУ расстреляли. Дом, где они проживали, был конфискован, и она, как административно высланная, вынуждена была покинуть Москву и поселиться в подмосковном городе Звенигороде. Елизавета Куранова была арестована 9 сентября 1937 года и заключена в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Следствие располагает данными, что вы собирали среди граждан деньги и продукты для оказания помощи заключенным и высланным, которые посылали последним. Вы подтверждаете это?

– Нет, не подтверждаю. В 1937 году я посылала две посылки заключенному священнику Сергею Григорьевичу Зарубину. Все эти продукты приобретались мною за свои средства.

– Расскажите о вашей контрреволюционной деятельности.

– Никакой контрреволюционной деятельности я не вела.

– Уточните род ваших занятий, чем вы занимаетесь?

– Я одинокая и без определенных занятий. Работаю на случайных работах.

– Следствие располагает данными о том, что вы имеете связь с лицами, сосланными за контрреволюционную деятельность.

– Да, я имею письменную связь со священником Сергеем Зарубиным, с которым я познакомилась девять лет назад. Кроме письменной связи, я послала за 1936 и 1937 годы около четырех посылок. Сбором же средств на стороне не занималась.

– Будучи недовольны советской властью, вы среди верующих занимались антисоветской агитацией. Дайте показания по существу.

– Я потому недовольна советской властью, что пережила расстрел мужа, конфискацию имущества и высылку. Но открыто своего недовольства среди окружающих не выражала, антисоветской агитацией я не занималась. Я считаю, что меня арестовали за то, что я посещаю церковь и участвую в церковном хоре.

Мученик Николай (Николай Васильевич Кузьмин) родился 10 октября 1899 года в городе Москве. Отец его был заведующим епархиальной свечной лавкой. В 1917 году Николай окончил коммерческое училище и в 1918 году был призван на службу в Красную армию. Служил до 1921 года в главном артуправлении делопроизводителем. С 1921 по 1929 год работал в морском научном институте в качестве заведующего хозяйством, а также участвовал в экспедициях в качестве научно-технического сотрудника. В 1929 году сильно заболел и до 1932 года нигде не работал. В 1933 году устроился агентом снабжения в военный совхоз Главвоенпорта. В 1935 году Николай Кузьмин переехал в Москву, где устроился певчим хора Сергиевского храма на Рогожской Заставе. Николай Кузьмин был арестован 29 сентября 1937 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

Арестованный ранее сторож Сергиевского храма на вопрос следователя о том, что он знает о Николае Кузьмине, ответил: «Ярый церковник, недовольный советской властью. Свое недовольство советской властью он выразил среди верующих так: "я не признаю никаких партий и власти, кроме партии Христа, членом которой я состою”…»

– Как у вас сложились твердые религиозные убеждения и когда? – спросил следователь у Николая.

– Раньше я к религии относился критически, особенно после революции, не посещал церковь и не выполнял религиозных обрядов. Твердые религиозные убеждения у меня сложились после болезни в 1929 году, когда я, будучи при смерти, обратился с молитвой к Богу, в результате чего выздоровел. Мои религиозные убеждения тверды, на основе их я строю всю свою жизнь и отношение к людям. Свое отношение к советской власти я вывожу из учения Христа: любите враги ваша и не сопротивляйтесь предержащим властям… Все мои родственники критически относятся к моим религиозным убеждениям.

Следователь потребовал от Николая Кузьмина дать политическую характеристику протоиерею Петру Никотину и другим знакомым и рассказать об их отношении к советской власти. На это требование Николай ответил, что знает их только по отношению к Церкви, а об отношении их к советской власти ничего не знает.

– Следствие располагает данными о том, что вы занимаетесь антисоветской агитацией среди верующих. Дайте показания по существу этого дела.

– Антисоветской агитацией я не занимался. Сказать о том, что не пойду на демонстрацию, а скорее пойду в церковь, если в ней совершается служба, я мог… Предъявленные мне факты антисоветской агитации среди верующих я отрицаю.

17 октября 1937 года тройка НКВД приговорила арестованных к расстрелу.

Протоиерей Петр Никотин и миряне Виктор Фролов, Иоанн Рыбин, Елизавета Куранова были расстреляны на полигоне Бутово под Москвой 21 октября 1937 года, а Николай Кузьмин – 31 октября 1937 года. Все они погребены в безвестной общей могиле.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 197-212. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-nikotin

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20812.

Священномученик Васи́лий Озерецковский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

21 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Василий родился 31 декабря 1885 года в селе Лобаново Московского уезда Московской губернии в семье священника Иоанна Озерецковского. Образование Василий Иванович получил в Московской Духовной семинарии. С 1904 года он служил псаломщиком в московском Покровском соборе и учителем в Московской Зачатьевской церковноприходской школе, а с 1908-го – псаломщиком в Покровской церкви в селе Локотне Звенигородского уезда. В 1915 году он был направлен служить в храм Рождества Богородицы в село Руднево Верейского уезда.

В 1920 году Василий Иванович был рукоположен в сан диакона и в том же году в сан священника ко храму Смоленской иконы Божией Матери в селе Рыжково неподалеку от Наро-Фоминска.

В 1921 году он был переведен в храм святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова в село Ирининское Подольского уезда. С начала тридцатых годов до своего ареста в 1937 году отец Василий служил в храме Рождества Богородицы в селе Ивано-Теремец Михневского района Московской области.

5 октября 1937 года отец Василий был арестован и заключен в тюрьму в городе Кашире по обвинению «в распространении контрреволюционной клеветы о руководителях ВКП(б) и советской власти и в активной обработке колхозников в религиозном духе».

Виновным в предъявленных ему обвинениях священник себя не признал.

17 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Священник Василий Озерецковский был расстрелян 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 162-164. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-ozereckovskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20730.

· РГИА. Ф. 831, оп. 1, д. 280.

· ЦИАМ. Ф. 1371, оп. 1, д. 41.

· Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Кн. 6. Тверь, 2002.

Священномученик Павел Преображенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

21 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Павел родился 10 декабря 1882 года в городе Коломне в семье священника Платона Павловича Преображенского.

В 1905 году Павел Преображенский окончил Московскую Духовную семинарию. В 1907 году он женился на дочери протоиерея Иоанна Митропольского Анастасии и в 1908 году был рукоположен во диакона к Московскому Рождественскому монастырю.

В 1917 году диакон Павел был рукоположен во священника ко храму Рождества Пресвятой Богородицы села Мишутино Московской губернии. Приход был очень бедным, и приходилось заниматься летом сельским хозяйством, а зимой извозом. Недалеко от села была роща, в которой мужики рубили лес на дрова. Вместе с крестьянами и отец Павел ездил в рощу, грузил дрова на телегу и возил их в Сергиев Посад. Семья батюшки с трудом сводила концы с концами.

В трех километрах от Мишутина служил священник Иоанн Инюшин. Инюшины и Преображенские были дружны. В праздники они встречались семьями, на Рождество устраивали елку, которую дети украшали самодельными игрушками, яблоками и конфетами.

В конце 1928 года отец Павел был назначен настоятелем Ильинской церкви села Синьково. Уезжая из Мишутина, он продал дом, чтобы в Синькове купить новый, но денег за него не получил: покупатель, вселившийся в дом священника, заявил, что попу денег не полагается. Поэтому жилье пришлось снимать. Жилив одной комнате. Уголок священника был отгорожен гардеробом.

В середине тридцатых годов отец Павел был возведен в сан протоиерея.

В общении священник был прост и добросердечен. Прихожане любили батюшку и бывали частыми гостями у него в доме: кто с вопросами приходил, кто за книгой, а кто нуждаясь в духовной поддержке. «Добрейшей души человек», – говорили они. Его пастырское участие распространялось на каждого, кто к нему обращался.

В середине июня 1937 года у него в гостях оказалась женщина, перешедшая на агентурную службу советской власти и не скрывавшая этого, – Раиса Уклонская. Отец Павел принял осведомительницу у себя дома и сказал ей: «Зря вы... ушли из Церкви, ведь не прочна ваша новая платформа, не верьте ей».

30 сентября 1937 года отец Павел был арестован.

Несколько дней его продержали в милиции в Рогачеве, затем отправили в дмитровскую тюрьму. Транспорта не дали никакого – погнали пешком до Дмитрова, двадцать четыре версты. Когда его вели через Синьково, соседи позвали супругу Анастасию. Она выбежала из дома и в последний раз увидела мужа. Он едва передвигал ноги. В тюрьму он был доставлен больным.

Оснований для ареста отца Павла не было никаких. Несмотря на это, священника признали виновным в «контрреволюционной агитации, направленной на подрыв мощи советского государства».

19 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Павла к расстрелу. Протоиерей Павел Преображенский был расстрелян 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 154-158. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-preobrazhenskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20552.

· Вся Москва. М., 1908. Рождественский монастырь.

Священномученик Петр Озерецковский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

21 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился 10 июня 1889 года в селе Еганово Бронницкого уезда Московской губернии в семье псаломщика Александра Николаевича Озерецковского. В 1903 году Петр окончил Донское Духовное училище и поступил в Московскую Духовную семинарию. По окончании семинарии с 1909 по 1912 год работал учителем. В 1912 году он был рукоположен во священника ко храму Иоанна Предтечи села Новорождествено Бронницкого уезда, где служил в течение 25 лет до самого его закрытия в 1937 году.

В новую волну гонений в октябре 1936 года Мособлисполком принял решение о закрытии и сносе храма в селе Новорождествено. Отец Петр с председателем церковного совета Надеждой Кисловой ездили в Москву в Синод за советом – как можно воспрепятствовать закрытию храма. Там им посоветовали написать ходатайство во ВЦИК. 11 мая 1937 года верующие получили в ответ постановление ВЦИКа о закрытии храма.

Отец Петр перешел служить в единоверческий храм Михаила Архангела села Михайловская слобода Раменского района. Но служить там ему пришлось недолго. 4 сентября 1937 года его арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности и заключили под стражу в Таганскую тюрьму.

– С какого времени вы стали на путь контрреволюции? – спросил следователь.

– По пути контрреволюции я никогда не шел, – отвечал отец Петр.

– Назовите конкретные факты контрреволюционной деятельности попа Богословского, дьячка Ильинского, церковного старосты Кисловой и активистки-церковницы Евдокимовой.

– Никаких фактов контрреволюционной деятельности со стороны указанных лиц я не знаю.

– Признаете себя виновным?

– Нет, не признаю.

17 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Священник Петр Озерецковский был расстрелян 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель священник Олег Митров. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 159-161. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-ozereckovskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П567406.

· РГИА. Ф. 831, д. 232.

· Дубинский А.Ю. Московская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 гг. (краткий генеалогический справочник). «Прометей», М., 1998.

Священномученик Влади́мир Сперанский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

21 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир родился 23 марта 1877 года в городе Суздале Владимирской губернии в семье священника Василия Сперанского. В 1899 году Владимир Васильевич окончил Владимирскую Духовную семинарию и в течение двух лет работал учителем. В 1901 году он был рукоположен во диакона и затем во священника. Первым местом его служения стал храм в селе Петрово Екатеринославской губернии. До 1933 года он служил в этой области и последним местом его служения здесь был храм в городе Александрия. В 1933 году отец Владимир переехал в Московскую область и был направлен служить в Талдомский район в храм во имя Преображения Господня в селе Запрудня, которое жители по старинке продолжали называть село Гари, как называлось оно в ХVII веке, когда здесь была построена деревянная церковь, на месте которой в ХVIII веке была построена каменная.

Как-то в январе 1937 года молодой человек, служивший в то время в Егорьевском военкомате писарем, пришел на побывку в село Запрудня, из которого был родом, а затем стал возвращаться в часть. Идти нужно было пешком до железнодорожной станции Вербилки. Попутчиком его оказался священник из храма в Запрудне, он стал расспрашивать солдата о жизни в армии, о бытовых условиях военнослужащих и вообще, как военному человеку живется и насколько он обеспечен довольствием и оружием. Священнику, например, от некоторых прихожан стало известно, что дети их жалуются на недостаток пищи в армии и просят в посылке прислать сухарей. Сам он со своей стороны сообщил, что знает, что Советская армия на Дальнем Востоке снабжена всем необходимым и имеет в достаточном количестве необходимое вооружение. Писарь спросил, что он думает о существующем строе и удовлетворяет ли он его. Священник ответил, что раньше был царь, а сейчас Сталин – разницы никакой, у нас приветствуют Сталина, а в Германии Гитлера. После того, как они расстались, писарю показался подозрительным разговор со священником, и он написал в НКВД донесение, что священник интересуется сведениями разведывательного характера.

Вслед за этим писарь был вызван в НКВД и 17 апреля 1937 года допрошен. Следователь спросил его, из чего он сделал вывод, что священник занимается сбором информации о вооружении Советской армии. Писарь ничего убедительного не мог показать, сказал лишь, что ему показалось подозрительным, что священник так подробно осведомлен о вооружении армии на Дальнем Востоке.

На этом все и закончилось, но в августе 1937 года в отделение НКВД пришел приказ о проведении массовых арестов и перечислены были категории лиц, которых следовало арестовать, к ним относились и священнослужители. Сотрудник Талдомского отдела НКВД вызвал к себе одного из секретных осведомителей и попросил раздобыть сведения о служившем в селе Запрудня священнике. Штатных осведомителей в те годы было так много, что, наверное, не было человека, с которым бы такой осведомитель не состоял в дальнем или близком знакомстве. И осведомитель нашел человека, знавшего священника из Запрудни, и тот, нимало не ведая, для чего это нужно, все рассказал о священнике.

15 августа 1937 года осведомитель уже сообщил обо всем, что узнал, сотруднику НКВД. «В отношении служителя культа села Гари гражданина Сперанского от гражданина фабрики "Вербилки”, – сообщил он, – пришлось почерпнуть следующие сведения. Действительно, Сперанский служил где-то далеко, жил, как говорят, припеваючи, имея много земли, лес, сад и скот, чувствовал, одним словом, себя настоящим помещиком. Был выслан, отбыл и вернулся, но ввиду сложившихся пережитков у Сперанского до сих пор хранится какая-то затаенная неприязнь к советской власти. Сперанский здоровый скрытый политик. Своих тайн и своих убеждений он не высказывает никому, разве только своему близкому верному человеку.

Народ относится к нему с большим доверием и уважением, считая его за человека разумного и влиятельного, а потому охотно спешит послушать его проповеди, которые он обычно произносит каждый праздник; посещают его на дому, но о чем там ведутся беседы, остается тайной. Правда, проповеди он произносит на евангельские темы, но все же для большего внушения и эффекта выводы приурочивает к современному положению.

Считаю не лишним указать один пример его проповеди, которую он произносил в Неделю о слепом. Говорил он об исцелении слепого, который действительно был лишен всякого зрения и ему простительно было ходить и блуждать где придется. Но эту евангельскую слепоту он приурочил к современному положению, в том смысле, что все мы, имея зрение, все же стали слепы, не видим, куда идем, блуждаем, путаемся, как слепые... Вот, видимо, его больная струнка при переходе к выводам от Евангелия к социализму. О предоставлении права по новой сталинской конституции служителям культа быть избирателями и быть избранными Сперанский рассуждает так: "Выборы служителям культа не нужны и ходить на них не следует, живо попадешь в агитаторы; служители культа должны твердо стоять на своем посту и только с церковной кафедры, особенно теперь, когда предоставлено право свободы слова, бороться за Церковь и религию, особенно в настоящее время, когда агитационная работа и антирелигиозная пропаганда значительно увеличиваются”».

21 августа 1937 года отец Владимир был арестован и в течение двух дней допрошен. Следователь попросил священника рассказать о себе и, выяснив, что он жил на территории Екатеринославской губернии в 1919 году, когда там шла гражданская война, спросил:

– В селе Осокоровка, где вы служили, проходили ли расстрелы и аресты коммунистов и других советски настроенных лиц со стороны белых и банд?

– Расстрелов в селе Осокоровка я не помню, аресты и порки были. В период нахождения власти в руках Скоропадского австрийские войска арестовывали крестьян, участвовавших в разгроме имения графа Воронцова-Дашкова, и уводили для порки в это имение, в котором был расположен штаб австрийских войск. Во время пребывания банды Махно были случаи насильственного увода с лошадьми некоторых крестьян.

– Вы подвергались допросу штабом австрийских войск в имении графа Воронцова-Дашкова?

– Не подвергался.

– Вы были знакомы с графом Воронцовым-Дашковым?

– Нет.

– А с управляющим его имением?

– Был знаком, бывал у него в доме не раз.

– Когда происходили расправы с крестьянами в имении графа, тогда там был управляющий его имением?

– Не знаю.

– Следствие вам предъявляет обвинение в том, что вы, будучи служителем религиозного культа, вели антисоветскую деятельность.

– В этом я виновным себя не признаю.

– Следствие располагает данными, что вы, находясь на территории, занятой контрреволюционными войсками, входили с ними в контакт и содействовали очищению территории от советски настроенных людей. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– В этом виновным я себя не признаю.

– Следствие располагает данными, что вы в январе сего года по дороге на станцию Вербилки обрабатывали в контрреволюционном духе красноармейца. Признаете вы себя в этом виновным?

– Виновным себя в этом не признаю. Я не отрицаю того, что в январе я действительно шел вместе от Запрудни к станции Вербилки и вел разговор о службе в Красной армии. В этом разговоре я интересовался бытовыми условиями в Красной армии, правда ли, что ухудшилось питание в Красной армии.

– О вооружении на Дальнем Востоке вы передавали сведения при разговоре с красноармейцем? Откуда вы эти сведения получили?

– Таких сведений я ему не передавал, возможно, что о вооружении на Дальнем Востоке мы и вели разговор, но я еще раз повторяю, что никаких сведений не передавал, так как, кроме того, что пишут в газетах, я о вооружении на Дальнем Востоке представления не имею.

– Следствие предъявляет вам обвинение в том, что вы как служитель религиозного культа во время службы в церкви произносили проповеди антисоветского содержания.

– Признаю только то, что проповеди во время службы я произносил, все мои проповеди являлись по своему содержанию чисто религиозными, но признаю и то, что в этих проповедях я затрагивал и осуждал учение безбожников.

– Следствие еще раз предлагает вам искренне признаться в антисоветской деятельности против существующего строя.

– В этом виновным я себя не признаю, считаю, однако, необходимым признать, что я по своему мировоззрению являюсь идеалистом религиозного характера и учение материалистическое не признаю в корне и считаю его своему мировоззрению враждебным. Поэтому я не согласен с действиями коммунистической партии в нашей стране, когда она навязывает свое мировоззрение другим гражданам, мыслящим по-другому.

29 августа следствие было закончено и священник был заключен в Таганскую тюрьму в Москве, где и находился все время в ожидании решения своей участи. 19 октября тройка НКВД приговорила отца Владимира к расстрелу. Священник Владимир Сперанский был расстрелян на полигоне Бутово под Москвой 21 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 135-141. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-speranskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20658.

· Священник Олег Пэнэжко. г. Талдом. Храмы Талдомского района. Ликино-Дулево, 2001.

Сщмчч. Константина Успенского, Влади́мира Красновского, Алекса́ндра Архангельского, Матфе́я Алоина, Дими́трия Розанова, пресвитеров (1937)

Священномученик Константин Успенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

25 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Константин Успенский

и мученик Борис Успенский [1]

Священномученик Константин родился 9 апреля 1872 года в селе Алексеевском Московской губернии в семье псаломщика Василия Успенского. В 1892 году Константин Васильевич окончил Московскую Духовную семинарию и был назначен учителем Николо-Богоявленского училища. Вскоре он женился на девице Анне, дочери священника Никольской церкви в селе Васютино на Мху Богородского уезда Московской губернии Петра Делицына. В 1895 году отец Петр был по прошению уволен за штат и на его место по рукоположении в сан священника был назначен отец Константин. По преданию, храм на этом месте был основан преподобным Сергием Радонежским, когда он искал уединенное место для молитвы. Современное здание храма было возведено в 1787 году вместо древнего деревянного.

Отец Константин был назначен законоучителем Васютинского приходского земского училища, а с 1902 года – заведующим и законоучителем приходской школы грамоты в деревне Дальней.

За усердное и безупречное служение отец Константин был награжден в 1901 году набедренником, в 1906-м – фиолетовой скуфьей, в 1913-м – камилавкой, в 1921-м – золотым наперсным крестом. В 1925 году отец Константин был возведен в сан протоиерея, в 1929-м – награжден палицей, в 1932-м – крестом с украшениями.

Более сорока лет прослужил отец Константин в Никольской церкви, явив себя добрым пастырем вверенных ему Господом словесных овец. Местные крестьяне жили небогато, например, фруктовых садов не было в то время ни у кого. Отец Константин насадил у своего дома яблоневый сад, и в праздник Преображения Господня спелые плоды из этого сада в больших корзинах приносились в храм и после освящения раздавались прихожанам. Яблоки из батюшкиного сада были любимым лакомством сельской детворы.

Когда начались гонения на Русскую Православную Церковь, они коснулись и Никольского прихода. В начале тридцатых годов в селе Васютино был организован колхоз имени Седьмого съезда советов. Местная школа, где некогда отец Константин преподавал Закон Божий, стала местом проведения собрания безбожников. В декабре 1935 года заведующая васютинской школой организовала в ней чтение доклада на антирелигиозную тему. Время доклада совпало со временем богослужения, и почти весь народ пошел в храм молиться.

В июле 1936 года по приглашению прихожан деревни Алексеево отец Константин служил в домах крестьян молебны о ниспослании дождя, но из одного дома был силою изгнан местным безбожником.

В 1936 году в Васютине был запрещен колокольный звон и безбожники стали снимать колокола. Нашлись молодые люди из местных, которые не побоялись кощунствовать, и колокола были сброшены. Но вслед за этим в селе начался сильный пожар, от которого дотла выгорело двадцать четыре дома. Пламя дошло до церкви. Отец Константин вышел на крыльцо храма с иконой, и огонь по молитвам священника прекратился у самой ограды.

После того как руководство страны летом 1937 года приняло решение о массовых арестах и расстрелах священноцерковнослужителей и закрытии храмов, сотрудники НКВД стали принуждать некоторых жителей села к лжесвидетельству для последующего ареста священника.

4 октября 1937 года была допрошена заведующая васютинской школой, которая на вопрос следователя, что она знает об антисоветской деятельности священника Константина Успенского и живущего с ним его сына Бориса, ответила, что всегда, когда в селе проводится антирелигиозная работа среди населения, Успенские стараются на это время назначить службу в церкви и этим отвлекают народ от антирелигиозных лекций и докладов. Например, на Рождество 1935 года проводился доклад на антирелигиозную тему, а Успенские организовали богослужение, в результате чего на лекцию пришло всего восемь человек, остальные пошли в церковь.

6 ноября 1937 года протоиерей Константин и его сын Борис были арестованы и заключены в тюрьму в городе Ногинске.

– В августе 1937 года во время службы в церкви вы раздавали яблоки верующим? – спросил следователь отца Константина.

– Да, – ответил священник, – в августе я раздавал в церкви яблоки верующим.

– С какой целью была организована раздача верующим яблок?

– В этот день был праздник Преображения. По нашему церковному уставу в этот день полагается освящать в храме яблоки и раздавать их верующим.

– Что вы говорили верующим, раздавая яблоки?

– Яблоки я раздавал молча и ничего не говорил.

– Раздавая яблоки верующим, вы допустили антисоветские высказывания, заявляя, что колхозные яблоки – от сатаны. Вы это признаете?

– Этого я не говорил. Я утверждаю, что при раздаче яблок я ничего не говорил, а раздавал их молча.

– В сентябре 1937 года вы, собрав около церкви колхозников, говорили им, что на работу в колхоз выходить не надо, мотивируя это тем, что это не дело верующих. Вы это подтверждаете?

– Нет, я это не подтверждаю. Никогда ничего подобного я никому не говорил.

– Вы убеждали колхозников, что если они не будут посещать церковь, то не будет урожая. Это вы признаете?

– Возможно, я так и говорил, но сейчас я этого не помню.

– Вы колхозникам говорили, что если они в праздничные дни будут работать в колхозе, то урожая не будет. Это верно?

– Нет, я колхозникам этого никогда не говорил.

И далее следователь допрашивал священника по каждому пункту обвинений, возводимых на него лжесвидетелями, но отец Константин все обвинения отверг. Не признал себя виновным и арестованный вместе с ним его сын Борис.

Борис Константинович Успенский родился 24 июля 1895 года в селе Караваево Владимирской губернии. Он был старшим, в семье кроме него было пятеро детей. Борис окончил Духовную семинарию, а поскольку в это время началась Первая мировая война, обращенная затем большевиками в войну гражданскую, он был мобилизован в Красную армию, где служил писарем. После демобилизации работал счетоводом, последние годы жил вместе с отцом. Лжесвидетели показали, будто Борис Константинович говорил, что «во время богослужения грех работать, а нужно идти в церковь и молиться Богу, Господь пошлет хороший урожай».

12 ноября тройка НКВД приговорила протоиерея Константина к расстрелу, а его сына Бориса – к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Протоиерей Константин Успенский был расстрелян 25 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Борис Константинович Успенский умер в Сиблаге, в Кемеровской области, 15 декабря 1942 года.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 93–97. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-konstantin-uspenskij

Примечания

[1] Память мученика Бориса (Успенского) празднуется 2(15) декабря.

Священномученик Влади́мир Красновский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

25 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир родился 5 июля 1889 года в селе Измайлово под Москвой в семье псаломщика Платона Красновского; мать его была при храме просвирней. Отец умер еще до наступления гонений на Русскую Православную Церковь, мать – в 1918 году. Владимир окончил Перервинское Духовное училище, некоторое время служил псаломщиком, как его отец. В 1923 году он был рукоположен епископом Клинским, викарием Московской епархии, Гавриилом (Красновским) в сан диакона и стал служить в церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в селе Ассаурово Дмитровского района.

В 1925 году освободилось место священника в Свято-Духовском храме в селе Дубровки, и собрание прихожан единогласно постановило: просить епископа Дмитровского Серафима (Звездинского) рукоположить диакона Владимира в сан священника для служения в их храме. Просьба была тогда же исполнена. В 1930 году храм был властями закрыт, и в 1931 году отец Владимир был назначен служить в храм в селе Легчищево Лопасненского района Московской области.

11 ноября 1937 года власти арестовали священника, и он был заключен в тюрьму в городе Серпухове. Основанием для ареста послужили показания «двух свидетелей на негласном допросе», как говорится об этом в документе следствия. В тот же день священник был допрошен, и ему были заданы вопросы в соответствии с показаниями этих свидетелей.

– Следствие располагает данными о том, что вы среди окружающего вас населения, колхозников, вели контрреволюционную агитацию, направленную против существующего строя и проводимых мероприятий. Признаете ли вы это? – спросил следователь.

– Агитации против советской власти я не вел, так как я в политике этой не могу разобраться, – ответил священник.

– Следствию известно о том, что вы систематически вели контрреволюционную агитацию при исполнении своих служебных обязанностей, например при похоронах и тому подобном. Признаете ли вы это?

– Контрреволюционной агитацией я никогда не занимался, – ответил священник.

– В деревне Пикалово во время обеда после похорон вы вели контрреволюционную агитацию среди колхозников, распространяя гнусную клевету по адресу руководства советской власти. Признаете ли вы это?

– Нет, этого никогда не было.

Далее следователь стал цитировать показания тех, кто оговорил священника, но и здесь отец Владимир отверг их как ложные.

– Этого я никогда и нигде не говорил, все это на меня показано ложно, – сказал он.

– Еще раз следствие требует от вас правдивых показаний, довольно вам давать лживые показания! – потребовал следователь от священника.

Но отец Владимир на это ответил:

– Честное слово, я нигде никому не говорил о том, что конституция вызывает много вопросов; я ее читал и с ней был согласен.

– Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении? – спросил следователь напоследок.

И отец Владимир сказал:

– Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю, так как я этого нигде и никогда не говорил.

17 ноября тройка НКВД приговорила отца Владимира к расстрелу. Священник Владимир Красновский был расстрелян 25 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 98–101. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-krasnovskij

Священномученик Алекса́ндр Архангельский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

25 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 29 июля 1891 года в селе Рыкова Слобода Рязанского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Ивана Архангельского. В 1916 году Александр поступил в Духовную семинарию, но окончить ее не успел, так как началась революция. В 1917 году он поступил учиться на пастырские курсы, по окончании которых стал служить псаломщиком. В 1921 году Александр Иванович был рукоположен в сан диакона и затем священника и служил в храме в селе Пашнево Орехово-Зуевского района Московской области.

Во время гонений 1937 года власти приняли решение арестовать священника. 7 октября был допрошен один из лжесвидетелей, Петр Сухов, который сказал: «В сентябре 1937 года во время похорон своей жены, на которых присутствовало более пятидесяти человек колхозников из соседних деревень, Архангельский заявил: "Если посмотреть Новый и Ветхий Завет и как язычники устраивали гонения на христиан и сравнить это с настоящим моментом при советской власти, когда Церковь как будто отделена от государства и вера каждого гражданина любой национальности как будто должна быть свободной, но если разобраться в этом деле, то видно, что есть гонения на религию. Коммунисты делают перепись населения, деля его на верующих и неверующих, и этим самым хотят запугать, чтобы люди насильно отрекались. Коммунисты хотят закрыть церкви, облагая налогами священников и саму Православную Церковь, снимают колокола. Пусть, хотя и устраивают гонения на Церковь коммунисты, но религия будет существовать; рано или поздно, но придет конец этой власти”».

11 ноября 1937 года власти арестовали отца Александра и заключили его в Таганскую тюрьму в Москве.

Обвиняемый Архангельский, следствие располагает данными, что вы, проживая в селе Пашнево, проводили антисоветскую агитацию в контрреволюционном духе. Подтверждаете ли вы это?

– Я это отрицаю, так как никакой антисоветской агитации я не проводил.

Далее следователь продолжал спрашивать, принуждая священника, чтобы он согласился с предъявляемыми ему обвинениями и подтвердил показания лжесвидетелей, но как сами обвинения, так и показания лжесвидетелей отец Александр категорически отверг.

21 ноября тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Архангельский был расстрелян 25 ноября 1937 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 7». Тверь. 2002. С. 184. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-arhangelskij

Священномученик Матфе́й Алоин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

25 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Матфей родился 1 августа 1879 года в селе Стенькино недалеко от Рязани в семье священника Александра Алоина.

После окончания Рязанской Духовной семинарии Матфей Александрович был рукоположен в 1899 году в сан диакона, а в 1909 году в сан священника. В 1929 году отец Матфей был возведен в сан протоиерея.

Отец Матфей последовательно служил в различных епархиях: сначала в Черниговской в селе Лысые, а затем перевелся в Рязанскую епархию, где служил в селах Хавертово и Поляны.

Последние годы жизни отец Матфей служил в храмах Коломенского района Подмосковья: в Никольской церкви в селе Погост Старки, а в 1936 году, незадолго до мученической кончины, его перевели в Успенский храм в селе Мячково.

В 1937 году советская власть решила Успенский храм в селе Мячково закрыть и переделать в зернохранилище. Для этого было проведено собрание граждан, которые, как планировали безбожники, должны были высказаться за скорейшее закрытие церкви. Однако верующие, пришедшие на собрание, сумели отстоять храм от закрытия.

Летом 1937 года безбожники начали беспощадное гонение на Русскую Православную Церковь. В октябре 1937 года сотрудники Коломенского районного отделения НКВД решили арестовать отца Матфея. Для дачи показаний было вызвано несколько человек, жителей села Мячково, которые подписали необходимые показания. Как доказательство антисоветской деятельности священника они привели факты, что отец Матфей выступал против закрытия храмов, против воспитания молодежи в атеистическом духе, о чем часто беседовал с верующими в храме и на улице, а также хорошо относился к тем, кого советская власть считала кулаками.

31 октября 1937 года протоиерей Матфей Алоин был арестован сотрудниками НКВД и заключен в Коломенскую тюрьму.

– Вы арестованы за проведение активной антисоветской деятельности, требую дать показания, – потребовал следователь.

– Никакой антисоветской деятельности я не вел.

– Следствие имеет данные, что вы являетесь участником контрреволюционной церковно-монархической группы и участником контрреволюционной кулацкой группы в селе Мячково. Требую дать правдивые показания.

– Я участником контрреволюционной церковно-монархической группы и участником контрреволюционной кулацкой группы в селе Мячково не являлся и о существовании их ничего не знал.

Следователь зачитал все показания лжесвидетелей.

– Еще раз требую в последний раз чистосердечных показаний, – сказал следователь.

– Я показания свидетелей отрицаю, антисоветской агитации и деятельности я не вел.

Вскоре отец Матфей был переведен в Таганскую тюрьму в Москве. Здесь священника 13 ноября допросили еще раз.

– Вы обвиняетесь в том, что вели активную контрреволюционную агитацию. Признаете себя виновным?

– Нет, виновным себя не признаю.

– Подтверждаете свои предыдущие показания по данному делу?

– Да, подтверждаю.

– С какого времени вы являетесь служителем религиозного культа?

– С 1899 года по 1909 год диакон, после все время священник.

Допросы на этом закончились. На следующий день – 14 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Матфея к расстрелу.

Протоиерей Матфей Алоин был расстрелян 25 ноября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 244–247. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-matfej-aloin

Священномученик Дими́трий Розанов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

25 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Димитрий родился 15 августа 1890 года в Москве в семье священника Иоанна Петровича Розанова. Отец Иоанн служил в одном из храмов Москвы до самой своей кончины в 1920 году. В 1911 году Дмитрий Иванович окончил Московскую Духовную семинарию и в 1912 году был рукоположен во диакона ко храму в селе Шестаково Глинского уезда Екатеринославской губернии. В 1914 году он был переведен в один из московских храмов и возведен в сан протодиакона. В 1919 году протодиакон Димитрий был рукоположен в сан священника и служил впоследствии в храме святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе.

1 января 1933 года он был арестован вместе со священниками, диаконом и членами церковного совета храма святых мучеников Флора и Лавра. Все они были заключены в Бутырскую тюрьму. Власти обвинили отца Димитрия в том, что он «являлся участником контрреволюционной группы церковников, члены которой устраивали сборища, где в антисоветском духе обсуждалась политика советской власти и рассказывались антисоветские анекдоты».

На вопрос следователя, рассказывал ли он антисоветские анекдоты и велись ли антисоветские разговоры, когда священники и прихожане собирались вместе, отец Димитрий ответил: «При мне никаких антисоветских разговоров не велось. Посещая квартиры прихожан и совершая церковные требы, после таковых никогда на политические темы разговоров не вел».

На следующем допросе следователь в надежде получить какие-либо сведения, компрометирующие или самого священника, или других, спросил, знает ли тот архимандрита Филарета (Студиникина). Отец Димитрий ответил, что знает: «Он служил в селе Юсупово, станции Барыбино, в настоящее время переехал служить в Волоколамский уезд. По его словам, в селе Юсупово, до его назначения туда, священник ушел в колхоз, который организовался в том же селе. Состоит ли тот священник сейчас в колхозе, сказать не могу».

10 февраля, будучи вызван на последний допрос, отец Димитрий сказал: «Нового добавить к своим прежним показаниям ничего не могу».

15 марта 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам высылки в Северный край.

Ссылку он был отправлен отбывать в город Каргополь и здесь познакомился с протоиереем Александром Зверевым. После окончания ссылки отец Александр пригласил его жить в Волоколамский район, где он служил вместе с другим священником Павлом Андреевым в церкви Рождества Богородицы в селе Возмище. Свободной священнической вакансии в то время в благочинии не было, и отец Димитрий, поселившись в селе Возмище в ожидании вакантного священнического места, стал работать упаковщиком в волоколамской артели «Швейник» и по мере возможности служил в храме Рождества Богородицы, сослужа протоиереям Павлу и Александру.

8 октября 1937 года власти арестовали его и заключили в Волоколамскую тюрьму. Священника обвинили в том, что он предложил сделать надпись на ленте погребального венка одному из скончавшихся сотрудников артели, употребив слово «товарищ», а тот был в прошлом, с точки зрения властей, кулак, и власти сочли предложение священника контрреволюционным. 10 октября следователь допросил священника.

– Следствием установлено, что вы вели контрреволюционную антисоветскую деятельность, – заявил он.

– Контрреволюционной антисоветской деятельностью я не занимался, – ответил священник.

– Вам зачитывается показание свидетеля, уличающего вас в контрреволюционной антисоветской деятельности: «Я присутствовал при изготовлении венка от артели швейников бывшему кулаку Алексею Ксенофонтовичу Куварову. Розанов среди присутствующих членов артели вел контрреволюционную агитацию, говоря: "Теперь по новой конституции все люди равны, и надо написать: дорогому товарищу от швейников”».

– Контрреволюционной антисоветской деятельности я не вел. Что же касается зачитанного мне факта... Действительно, при обращении ко мне я предложил текст для ленты: «Алексею Ксенофонтовичу Куварову от признательных товарищей». Что же касается контрреволюционных и антисоветских высказываний, я это отрицаю.

– Следствие располагает данными, что вы участвовали в сборищах попов и монахинь, на которых составлялся сговор относительно ведения контрреволюционной, антисоветской деятельности среди населения.

– На сборищах попов и монахинь я не присутствовал. С монахинями и священниками я виделся только во время отправления службы в церкви, где я иногда принимал участие в пении.

– Какие церкви вы большей частью посещали?

– Большей частью я посещал Покровскую церковь, но были случаи, когда я посещал церкви власьевскую и возмищенскую.

– Следствие располагает данными, что вы вели антисоветскую деятельность в селе Возмище среди колхозников, направленную на развал колхоза.

– Это я отрицаю. Контрреволюционной антисоветской агитации среди колхозников я не вел и антисоветскими высказываниями не занимался.

На этом допрос священника был закончен. 27 октября следователь снова вызвал его на допрос, на котором был задан всего один вопрос, признает ли себя священник виновным в антисоветской деятельности, на что тот ответил, что не признает.

14 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Димитрия к расстрелу. Священник Димитрий Розанов был расстрелян 25 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 248–252. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-rozanov

Сщмчч. Константина Чекалова, Се́ргия Смирнова, Васи́лия Никольского, Фео́дора Беляева, Влади́мира Введенского, Николая Раевского, Иоа́нна Козырева, Васи́лия Козырева, Алекса́ндра Богоявленского, Дими́трия Троицкого и Алекси́я Москвина, пресвитеров, Се́ргия Казанского, протодиакона и Иоа́нна Мельницкого, диакона, прмчч. Софро́ния (Несмеянова), иеромонаха и Неофи́та (Осипова), архимандрита (1937)

Священномученик Константин Чекалов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик иерей Константин Чекалов родился в 1889 году в селе Никитское Калязинского района Тверской области. Он служил в церкви села Красное Калязинского района Калининской области. 7 октября 1937 года отца Константина арестовали и обвинили в "антисоветской агитации”. Тройка при УНКВД по Калининской области 1 ноября 1937 года приговорила батюшку к высшей мере наказания, а 3 ноября он был расстрелян. Имя священномученика Константина было добавлено в список Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-konstantin-chekalov

Священномученик Се́ргий Смирнов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 15 июня 1893 года в селе Борок Пошехонского уезда Ярославской губернии в семье священника Иоанна Смирнова. Окончил Рыбинское училище и получил место учителя в родном селе; проработал здесь два года. Отец Иоанн настаивал, чтобы сын стал священником и посвятил свою жизнь служению Богу и народу Божьему. Сергей Иванович согласился с отцом и, напутствуемый его благословением, поступил в Ярославскую Духовную семинарию. Окончив ее, он женился на благочестивой крестьянской девушке Надежде, певшей на клиросе. В 1919 году он был рукоположен в сан священника ко храму в селе Санниково, расположенного в сорока километрах от Борка. Приход был бедным, при церкви не было дома притча, и отец Надежды Матвеевны помог им купить дом. Здесь о. Сергий прослужил до 1935 года. К этому времени у супругов родилось четверо детей. Отец Сергий проявил себя ревностным пастырем и великим нищелюбецем, делясь последним куском хлеба с неимущими.

В 1935 году власти потребовали от священника уплаты налога, который он за отсутствием денег не смог заплатить. Власти описали все имущество и выгнали о. Сергия с семьей из дома, и им пришлось скитаться, снимая квартиры. Как ни хорошо относились крестьяне к своему приходскому священнику, но страх был сильнее, и из-за этого хозяева боялись оставлять его у себя в доме на продолжительное время. У одних хозяев была ступа, и кто-то из прихожан подарил о. Сергию три килограмма ржи. Он взял ступу, чтобы истолочь зерно. Некто донес, что священник занимается помолом, и о. Сергий был арестован и приговорен к одному году заключения в исправительно-трудовой лагерь за неуплату налога. В то время, когда он был в заключении, из села Санниково были выселены все жители, а само село затоплено Рыбинским водохранилищем.

Вернувшись через год из заключения, о. Сергий поехал в Тверь к архиепископу Фаддею, чтобы получить приход, и был направлен в Воздвиженский храм села Теблиши. Восемь месяцев о. Сергий жил на приходе один, но затем ему дали небольшой домик, и в апреле 1937 года он перевез в Теблиши семью.

Отца Сергия арестовали на третий день после Сергиева дня, 11 октября 1937 года. Из дома при обыске взяли все, включая старенький, уже ветхий подрясник. На следующий день жена Надежда с дочерью Марией отправились в районный центр, село Кеверичи, узнать, что с их батюшкой. Он в это время находился здесь в тюрьме. Жена с дочерью подошли поближе к окошку и увидели стоявшего у решетки о. Сергия, который крикнул жене:

— Надя, держись, не плачь, на твоих плечах дети, тебе надо их вырастить.

А дочери сказал:

— Машенька, слушайтесь маму и помогайте ей.

Они заплакали, в это время к ним подошел конвоир и, схватив девочку за ворот, отшвырнул от окна, сказав:

— Уходите, а то сейчас и вы будете там.

Они вернулись в Теблиши. Дом власти отобрали, и семья оказалась на улице, но молитвами исповедника не осталась без Божьего призрения. Директор льнозавода, хотя сам был коммунистом, но узнав, какую нужду терпит семья арестованного священника, вызвал Надежду Матвеевну к себе и предложил ей работу повара в столовой и комнату.

Отца Сергия через несколько дней вызвал к себе в кабинет начальник местного НКВД и предложил:

— Откажитесь от сана священника. Мы вам дадим работу. Будете работать учителем в средней школе в Теблишах.

Отец Сергий наотрез отказался, сказав:

— Нет, я никогда этого не сделаю. Никогда. Я священник. Я сын священника. Мой прадед был священником.

Неделю о. Сергия продержали в Кеверичах, а затем перевели в Бежецкую тюрьму, и сразу же начались допросы.

— Вы обвиняетесь в антисоветской и контрреволюционной деятельности, проводимой вами среди населения. Признаете ли себя в этом виновным?

— Контрреволюционной деятельности я не проводил и виновным себя в этом не признаю, я лишь только то признаю, что проводил службу в церкви.

— Следствие располагает достаточными материалами о вашей антисоветской деятельности в колхозах, об агитации против займовых кампаний. Признаете вы себя в этом виновным?

— Никакой я антисоветской деятельности в колхозах не проводил и против займов нигде не выступал. Было только то с моей стороны относительно займа, что сельсовет предложил мне подписаться на заем в сто пятьдесят рублей, а я подписался на сумму пятьдесят рублей.

— Вы с января 1937 года на территории Теблишского сельсовета систематически проводили агитацию против колхозов, восхваляли прежнюю жизнь при царизме, говорили, что государство колхозников обирает и колхозники голодают, занимались распространением провокационных писем среди колхозников о войне. Скажите, подтверждаете вы эту свою деятельность и высказывания?

— Никаких писем контрреволюционного содержания среди колхозников я не распространял.

— В целях срыва уборочной кампании вы устраивали часто службы и молебны, а для того, чтобы на них привлечь колхозников, говорили: «Не все-то работать надо, а и в церковь ходить. Коммунисты заставляют день и ночь работать, на всех правителей не наработаешься».

— Я служил только в дни, указанные церковным уставом, и никаких особенных молебнов и агитации на них не производил.

— Следствие располагает фактами, что вы среди граждан восхваляли старую дореволюционную жизнь, а значит, и царскую власть, при этом клеветническими словами называли руководителей ВКП(б) и советской власти.

— Я не мог восхвалять царскую власть, так как свою церковную деятельность начал с 1919 года, никакими клеветническими словами советских работников я никогда не называл.

И так день за днем. На следующем допросе уже другой следователь спрашивал священника:

— Обвиняемый Смирнов, на предыдущем допросе вы давали ложные показания, следствие требует от вас правдивых показаний по существу предъявленного вам обвинения.

— Я считаю, что на предыдущем допросе я отвечал правильно.

— Следствию известно, что вами, в бытность служителем религиозного культа в селе Теблиши, проводилась контрреволюционная и антисоветская деятельность путем организации сектантства и дачи заданий о распространении по деревням контрреволюционных слухов о надвигающейся войне против СССР и скором падении советской власти.

— Я как православный священник иду против всяких сект, а потому не может быть никакой речи о проведении какой-либо пропаганды, как сектантской, так и контрреволюционной.

— Следствию известно, что вы систематически распространяли среди населения письма контрреволюционного содержания, в которых писали о том, что СССР усиленно готовится к войне, но все равно советская власть будет свергнута... Признаете себя в этом виновным?

— Я прибыл в село Теблиши в январе 1937 года, и никакой агитации среди колхозников я не проводил.

— Вы даете ложные показания о своей контрреволюционной деятельности, следствие от вас требует правдивых показаний, признаете ли вы в выше указанных фактах себя виновным?

— Я даю правдивые показания, что я никакой контрреволюционной деятельности нигде не вел и виновным себя в этом не признаю.

Более священник не захотел ничего говорить, не желая лжесвидетельствовать против себя или близких. Ложь, клевета, согласие с несовершенными преступлениями порочили бы Церковь, явились бы выражением земной корысти, трусости и малодушия, отсутствия упования на Бога, обещавшего не оставлять Своих верных при любых испытаниях. «Когда же приведут вас в синагоги, к начальствам и властям, не заботьтесь, как и что отвечать, или что говорить, ибо Святый Дух научит вас в тот час, что должно говорить» (Лк.12:11-12).

У о. Сергия, которому было в то время пятьдесят четыре года, оставалась семья: супруга, Надежда Матвеевна, две дочери и сын, причем младшей дочери едва исполнилось семь лет. Но противно было священнической совести предпочесть семью Богу, и он выбрал краткий и нелукавый путь веры.

После ареста священника на допрос были вызваны председатель и секретарь сельсовета и заведующий одним из отделов райисполкома, которые показали, что знают священника недавно, всего несколько месяцев, но что о. Сергий будто бы выступал против займа, говорил, что большевики не хуже капиталистов обирают рабочих и крестьян под видом займов и что СССР готовится к войне.

20 октября было составлено обвинительное заключение и передано на рассмотрение Тройки НКВД. 1 ноября Тройка приговорила священника к расстрелу. Священник Сергий Смирнов был расстрелян 3 ноября 1937 года.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Игумен Дамаскин. «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия». Тверь, Издательство «Булат», т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-smirnov

Священномученик Васи́лий Никольский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Василий Сергеевич Никольский родился 10 февраля 1898 года в селе Савцыно Кашинского уезда Тверской губернии в семье священника. Окончил Духовную семинарию. Приняв священнический сан, служил в сельских храмах Тверской епархии. Местом служения отца Василия перед арестом в 1930 году было село Быково Горицкого района. Священник был обвинен в «контрреволюционной пропаганде» и сослан на 3 года. В 1934 году вернулся из ссылки, служил в храме в селе Ивановском Теблешского района. 11 октября 1937 года отец Василий вновь был арестован, обвинен в «контрреволюционной агитации против мероприятий советского правительства», в частности, в том, что он «27 сентября 1937 года с целью срыва уборочной кампании среди колхозников активно высказывался за проведение религиозного праздника «воздвижения», вследствие чего часть колхозников, справляя праздник, не работала 2 дня». Священник Василий Никольский виновным себя не признал. Расстрелян 3 ноября 1937 года по постановлению тройки УНКВД по Калининской области от 1 ноября 1937 г. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-nikolskij-presviter

Библиография

· Арх. УФСБ РФ по Тверской обл. Д. № 20389-С.

Священномученик Фео́дор Беляев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Феодор родился 12 ноября 1867 года в селе Везгум Белозерской волости Новгородской (ныне Вологодская область) губернии в семье священника Евгения Беляева. В 1889 году он окончил Олонецкую Духовную семинарию и был рукоположен в сан священника. Служил в Троицком храме села Улома Череповецкого уезда. Здесь же, по пришествии советской власти, был в 1919 году арестован Череповецкой ЧК, но вскоре освобожден.

В марте 1922 года прихожанам Троицкой церкви в селе Улома стало известно, что власти собираются прислать комиссию для изъятия церковного имущества. Власти к этому времени продемонстрировали всей России свою жестокость и лживость, и у большинства православных возникло впечатление, что не на помощь голодающим пойдет церковное достояние. Это предположение было не далеко от действительности: церковные вещи иногда оставались и у тех, кто непосредственно их изымал, и сама центральная власть широко жертвовала их — то на подарки 1-й Конной армии, то на содержание государственных чиновников, то на дополнительные выплаты членам комиссии по изъятию ценностей.

Прихожане храма, в основном женщины, решили создать свою комиссию по защите храма. На воскресенье, 26 марта, было назначено собрание членов совета общины, которое должно было переизбрать председателя совета и решить хозяйственные вопросы, связанные с приближающимся праздником Пасхи. Однако женщины решили провести свое собрание, где главным вопросом был грядущий приезд комиссии по изъятию церковных ценностей. Чтобы не ставить под угрозу совет общины, его членам было велено удалиться, священник, который был в то время председателем совета, также не был приглашен, он служил в это время заказной молебен в передней части церкви. Собравшиеся сразу выбрали председателя собрания — образованную, энергичную и глубоко верующую женщину Ольгу Васильевну Левину. Первым и единственным вопросом, обсуждавшимся на собрании, был вопрос об изъятии ценностей. Были внесены предложения, что если придут отбирать ценности, то звонить в колокола, чтобы всей волостью встать на защиту храма, а если будут отбирать силой, то оказать физическое сопротивление. После обсуждения решили избрать комиссию по защите ценностей и во время изъятия послать по деревням нарочных для оповещения. На собрании присутствовали женщины из многих деревень, и от лица прихожан почти двадцати деревень были составлены приговоры, что жители их не согласны отдавать церковные вещи.

После собрания Ольга Васильевна с женщинами пошли к о. Феодору и сообщили, что ими создан женский приходской совет, цель которого поддерживать чистоту в храме, наблюдать за порядком и охранять церковные ценности. Отец Феодор одобрил создание совета и инициативу верующих, которые, по его мнению, и должны были держаться своего самостоятельна решения, исходя из того, насколько дорог им храм, насколько велика у них православная вера.

28 марта среди жителей волости прошел слух, что в Улому приехала комиссия из Череповца, которая вскоре намерена приступить к изъятию ценностей из храма. В одной из деревень ударили в набат, в некоторых деревнях появились нарочные, которые стали призывать крестьян идти в Улому защищать храм. Вскоре перед зданием Уломского волостного исполкома собралась толпа в две тысячи человек, в основном женщин, которые стали требовать комиссию и кричать, что они ни в коем случае церковных ценностей не отдадут. Это было около трех часов дня. Между тем о. Феодор в этот день в семь часов утра уехал из села за дровами; вернувшись домой, он поехал отпевать младенца в соседнюю деревню, а оттуда — в другую деревню крестить ребенка и освободился далеко за полдень. Проезжая по селу, он увидел, что перед исполкомом собралась огромная толпа. Дома супруга сказала, что там обсуждают всех работников исполкома.

Через некоторое время к священнику прибежал нарочный из исполкома и велел, чтобы о. Феодор срочно шел с ним. В исполкоме от о. Феодора потребвали, чтобы он немедленно вышел к народу, успокоил его и объяснил, что бессмысленно окружать исполком, поскольку изъятие ценностей проводиться не будет; они попросили священника убедить собравшуюся толпу согласиться с необходимостью изъятия ценностей из церкви. Отец Феодор отказался, сказав, что если он даже и выйдет, то ничего из этого не получится, так как верующие сочтут, что священник так говорит, потому что запуган, и не послушаются его.

Тогда к толпе вышел представитель власти. Некоторое время его слушали, а потом стали прерывать криками. Собравшиеся заявили, что никаким речам представителей власти не верят, и пусть лучше выйдет к ним батюшка и все объяснит.

Оратор вернулся в волостной исполком и предложил о. Феодору выйти к толпе и сказать, что сейчас изъятия ценностей не будет; к моменту изъятия должен прибыть специальный уполномоченный из Череповца, о чем верующие будут своевременно извещены. Священник отказался. Рассерженные сотрудники исполкома стали спрашивать у священника, говорил ли он в храме проповеди о необходимости пожертвований, о том, чтобы отдать без пользы лежащие в церкви ценности, поскольку миллионы людей голодают, а десятки тысяч умирают от голода — ведь с призывом к пожертвованиям обратились высшие служители христианской религии, знает ли об этом священник.

— Не стоит и говорить, — ответил о. Феодор, — газет я не читаю и никаких воззваний не знаю.

В это время толпа вплотную придвинулась к зданию, и некоторые женщины стали уже проходить внутрь. Священнику в категорической форме было приказано, чтобы он вышел к народу. Отец Феодор ничего не ответил, он прошел в другую комнату, где собралось в это время человек двадцать женщин, и, обращаясь к ним, сказал:

— Вот сейчас говорят, что вы не знаете, что есть голодные, и ничего не жертвуете; что ж, надо жертвовать.

В ответ женщины стали кричать, что они все время жертвуют и почти все отдали.

Священник на это сказал:

— Вот сейчас здесь говорят, что не все из церкви возьмут, а только лишнее.

Сказав это, он повернулся и ушел домой. Толпа стояла, не расходясь, наводя страх на волостные власти; был вызван отряд милиции, который рассеял толпу.

В тот же день председатель Уломского волостного совета составил рапорт: «Мне как председателю пришлось вызвать в волисполком священника, которому было предложено убедить массы и разъяснить цель изъятия из церквей некоторых драгоценностей, но поп или по незнанию, или по нежеланию, этого не сделал, тогда вся толпа в количестве до 2000 человек обступила волисполком и не позволяла присутствующим в нем членам и служащим, а также членам из местного коллектива, находящимся здесь, выйти из помещения в течение от трех до четырех часов. Волисполкому никаких объяснений высказать было нельзя под криком и угрозами озверелой толпы, в которой появились даже и мужики.

При сем прилагаю список руководителей этого поистине безобразного и контрреволюционного дела, которых прошу привлечь к самой строгой ответственности через Ревтрибунал.

Никаких материалов больше прилагать не нахожу нужным, и дело это нужно выполнить быстро без юридической законности и разбора, как этого требует наш голодный брат Поволжья.

Словами призывать к сознательности нет никакой возможности, да в настоящий момент и некогда, и тем более что они все весьма давно об этом знают... Чтобы заставить, уговорить массу, нужно слово пастыря церкви, но пастырь почему-то в этот день уехал за дровами, и потому прошу принять строгие меры к уломскому священнику, создающему контрреволюционное выступление...»

На следующий день, 29 марта, власти арестовали священника Феодора Беляева, Ольгу Васильевну Левину, членов церковного совета Алексея Терентьевича Парсакова, Трофима Ефимовича Николаева, Василия Васильевича Матвеева, Ивана Ивановича Лукичева, Ивана Петровича Уткина и его сына Петра; все арестованные были заключены в Череповецкую тюрьму. Таким образом власти, несмотря на предусмотрительную осторожность женщин, арестовали священника, церковный совет и председателя женского совета защиты храма. Начались допросы. На вопросы следователя священник ответил:

— Отдавать церковное имущество — дело верующих, а не служителей церкви, никаких мер к успокоению граждан мною принято не было, так я в это время был в отлучке, но хотя бы и был, то ничего бы не предпринял. Когда я был в Весьегонске 24 марта, то слыхал, что и там постановили ценности не отдавать, а жертвовать кто чем может...

После допроса о. Феодор счел нужным обозначить свою позицию, касающуюся предметов, имеющих богослужебное значение, и написал: «... Я стою за то, что святыне подобает благолепие, и Святые Дары должны быть обязательно в драгоценных сосудах, если они есть, распорядиться — отдать или не отдать сосуды и вообще церковное имущество — вправе верующие, не служитель культа».

Через некоторое время снова состоялся допрос; о. Феодор на вопрос о происшедших в Уломе событиях ответил:

— По существу происшедшего... могу показать следующее: на 26 марта было назначено общее собрание членов совета общины верующих при уломской Троицкой церкви, на каковом собрании должны были обсуждаться вопросы: о пасхальном вознаграждении духовенства и о продаже свечей. Так как вопрос касался вознаграждения духовенства, то мы, члены причта, на собрание не были приглашены. В воскресенье, 26 марта, после обедни, в то время, когда я служил молебен в передней части церкви, в задней половине собрались люди. Но кто находился в этой массе, сказать не могу, так как я прошел мимо и люди стояли ко мне спиной. Что было на собрании, я не могу сказать, о решении собрания я узнал от пришедших ко мне женщин, которые заявили, что они избраны в женский приходской совет, цель которого — наблюдение за чистотой в церкви, за тишиной и порядком. Я со своей стороны только приветствовал такое решение, так как чем больше будет совет, тем лучше — будет кому следить за тишиной в церкви, наблюдать чистоту и порядок и за охраной ценностей.

— Чем вызвалась необходимость создавать такой женский совет, а тем более его последняя функция, указанная в протоколе, охрана ценностей? — сил следователь.

— Полагаю, что это вызвано слухами об изъятии ценностей в пользу голодающих.

— Что, по-вашему, означает «охрана ценностей»?

— Вообще, чтобы ценности были целы от взятия кем бы то ни было.

— Что вами было сделано, чтобы успокоить толпу?

— Мной было сказано толпе, что изъятия ценностей еще нет, а если и будет взято, то не все — необходимое будет оставлено для богослужения.

— Откуда вы знаете, что в таком порядке будут изъяты ценности?

— По слухам, так как никакого распоряжения от местных властей не было, точно так же не знали постановлений центрального правительства. Кого-либо в агитации против изъятия ценностей я не замечал и не слыхал.

Ольга Левина, будучи допрошена следователем, сказала:

— Дело было в воскресенье, 26 марта. Мы, женщины, еще раньше говорили о чистоте храма, и слухи были об изъятии вещей из храма, но кем распространялись слухи, мне не было известно. Но мы, женщины, говорили между собой, когда приедет комиссия, то вещи не отдадим, а предложим собрать посильно помощь среди прихожан продуктами и попросим дать представителя от голодающих и послать скорей голодающим продукты. А вещи оставить для ремонта храма. Выбрали меня председателем совета. Уговорились так: когда придут к церкви за вещами, то дать мне знать через сторожа, и я приду туда... Я хотела с ними поговорить от имени женского собрания об оставлении церковных вещей, о замене таковых посильными пожертвованиями продуктами. И если бы комиссия не согласилась на мое предложение, то я хотела просить комиссию об отсрочке изъятия ценностей дня на три, когда соберется весь приход и решит — давать или не давать. Так было решено женским собранием. Часа в три или четыре пришел мальчик и сказал, чтобы я пошла в Улому. Я оделась и пошла. Пришла и вижу: у церкви порядочная толпа народу, я спросила, зачем вы собрались, кто вас звал. Они ответили, что сами пришли. Я спросила собравшихся, что у них вышло, что вдруг собрались. Женщины мне говорят, что мы сидели в келье, и к нам приходят и говорят, что арестовали священника.

— Как вы поступили после этого с исполкомом?

— Я сама лично не была в это время, когда женщины были в исполкоме, но слышала от женщин, когда пришла из дому, которые сказали мне, что мы с исполкомом поругались как следует.

— Кто приказал или, вернее, подсказал Волнухиной позвонить в колокол?

— Погорячилась. Кто ей велел звонить — не знаю.

17 мая 1922 года в Череповце состоялось заседание Губернского Революционного трибунала, на котором разбиралось дело восьми обвиняемых. В конце дня Ревтрибунал зачитал приговор: «Лукичева Ивана Ивановича, Череповецкого уезда и губернии, Уломской волости деревни Попадьино, сорока семи лет, из крестьян, члена церковного совета, Матвеева Василия Васильевича, той же волости деревни Федосово, сорока трех лет, из крестьян, члена церковного совета, Николаева Трофима Ефимовича, той же волости деревни Коротово, пятидесяти одного года, из крестьян, члена церковного совета, Уткина Ивана Петровича, той же волости деревни Песье, семидесяти двух лет, из крестьян, члена уломского церковного совета — лишить свободы сроком на два года с применением общественно-принудительных работ каждого, но, принимая во внимание их малосознательность и низкий культурный уровень, — наказание считать условным, но лишить активного и пассивного избирательного права на три года каждого.

Уткина Петра Ивановича, Череповецкой губернии и уезда, Уломской волости деревни Песье, сорока трех лет, из крестьян, подвергнуть лишению свободы в доме заключения сроком на полтора года и лишить избирательных прав после отбытия наказания на два года.

Парсакова Алексея Терентьевича, Череповецкой губернии и уезда, Уломской волости деревни Коротово, шестидесяти двух лет, из крестьян, члена уломского церковного совета заключить в дом заключения с лишением свободы сроком на три года и лишить избирательных прав сроком на три года после отбытия наказания.

Беляева Федора Евгеньевича, Череповецкой губернии и уезда, Уломской волости, деревни Улома, пятидесяти четырех лет, священника уломской церкви и председателя церковного совета заключить в исправдом на четыре года.

Левину Ольгу Васильевну, Череповецкой губернии и уезда, Уломской волости, деревни Клопузово, сорока одного года, заключить в исправдом сроком на пять лет и лишить выборных прав на три года после отбытия наказания. (Ольга Васильевна была вдовой, на ее иждивении осталось двое детей — сын Василий десяти лет и дочь Вера восьми лет.) После освобождения о. Феодор вернулся служить в то же село, но в 1931 году снова был арестован за невыполнение произвольно назначенной нормы хлебозаготовок и приговорен к пяти годам ссылки.

Вернувшись из ссылки в 1933 году, о. Феодор поступил служить в Макарьевский храм села Макарово Егонского сельсовета Весьегонского района Тверской области.

Таким был путь православного пастыря во время гонений: из пятнадцати лет церковного служения, с 1918 по 1933 год, восемь лет он нес крест исповедничества, пребывая в заключении и ссылке. Когда о. Феодор вернулся из ссылки, он, уже не имея ничего своего, ни дома, ни имущества, жил в церковной сторожке вместе со сторожем, глубоко верующим православным человеком. Семья — четыре дочери и три сына, были самостоятельны и жили кто где устроился, супруга Лариса Михайловна — в Весьегонске.

Отец Феодор всю свою жизнь ревновал только о храме и службе и ничего не боялся; когда не стало хватать средств на содержание храма и на дрова, потому что власти обложили приход налогами, он сам пошел собирать деньги среди прихожан. Сельсовет донес об этой деятельности священника в соответствующее учреждение, но тогда дело осталось без последствий.

В конце 1936 – начале 1937 года власти начали новое гонение на Православную Церковь, и 17 марта сельсовет закрыл храм. Отец Феодор в тот день стал добиваться открытия храма, объясняя членам двадцатки и верующим, что храм закрыт незаконно. Он написал жалобу во ВЦИК и сам собрал под ней подписи верующих. А пока храм был закрыт, он ходил по домам прихожан — служил молебны и совершал требы.

Через месяц сельсовет объявил, что на территории деревень, прилежащих к Егонскому сельсовету, началась эпидемия сыпного тифа, и священнику было запрещено ходить по домам. Это была явная ложь, и о. Феодор продолжал ходить по селам и деревням, неся людям слово Божие и благодатные таинства. Увидев, что этими средствами урезонить его не удастся, власти наладили против него следствие, но оно опять кончилось ничем.

Бывало, когда о. Феодор приходил в сельсовет платить налоги, председатель принимался его убеждать, что Бога нет и религия это обман, пытался уговорить его оставить все церковное и священническую службу. Но в своем исповедании православия о. Феодор был тверд и на безумные глаголы всегда так отвечал:

— Веры я никогда не оставлю и умру на службе священником.

8 октября 1937 года о. Феодор был арестован и заключен в тюрьму в Весьегонске. Тогда ему было уже семьдесят лет. При аресте взяли последнее, что у него оставалось, — девятнадцать книг духовного содержания и портрет Иоанна Кронштадтского; святой праведный Иоанн не раз проезжал теми местами, где служил о. Феодор.

В течение двух дней, 12 и 13 октября, состоялись допросы «свидетелей» — колхозного бригадира и колхозников. Выбирались, конечно, свидетели неверующие и нецерковные, которые могли дать показания в соответствии с пожеланиями сотрудников НКВД. Но авторитет о. Феодора среди народа был столь велик, что никто не хотел наговаривать лишнего. На вопросы следователя отвечали так:

— В 1935 году в момент снятия колоколов с Макарьевской церкви Беляев мобилизовал верующих для препятствия удалению колоколов. В момент зернопоставок государству 1936 года Беляев в церковной сторожке говорил, что советская власть путем заготовок у колхозников отбирает весь хлеб, а колхозникам оставляет только отбросы. В то же время говорил, что колхозы организованы для того, чтобы советская власть имела возможность ими распоряжаться против воли народа. Летом 1937 года, когда я был на косьбе клевера, мимо меня проходил Беляев, который сказал, что хорош вырос клевер, но не для колхозных лошадей, а для советской власти. В июне и июле месяце 1937 года я неоднократно встречался в Егонской лавке с Беляевым, который ввиду временного перебоя вольной продажи хлеба говорил, что ну вот, колхознички, осенью хлеб отдаете государству, а весной за килограммом стоите в очереди целыми днями. Дополняю, что в апреле месяце, в момент моего случайного нахождения в церковной сторожке, Беляев говорил со своим сторожем о том, что советская власть насильно, против воли народа закрывает церкви с целью препятствования верить православным. В том же месяце он негласно мобилизовал церковный совет на сбор подписей от окружающего населения о восстановлении службы в Макарьевской церкви.

Другая свидетельница показала:

— В марте месяце 1937 года Макарьевская церковь была закрыта, после чего Беляев говорил, что советская власть преследует вероисповедание то есть насильно, против воли народа закрывает церкви, причем Беляев негласно собирал церковные собрания верующих в помещении церковной сторожки и агитировал о сборе подписей по домам от населения, чтобы разрешили церковную службу, вследствие чего верующие кулаки, например, церковный сторож и другие, ходили по селениям, в то же время Беляев и сам этим делом занимался.

15 октября следователь допросил о. Феодора:

— Проживая в деревне Макарове Егонского сельсовета, вы систематически вели контрреволюционную агитацию, выступали против проводимых хозполиткампаний. Признаете ли вы это?

— Антисоветской агитации я не вел, против проводимых хозполиткампаний я не высказывался.

— В 1935 году при изъятии колокольной бронзы в церквях и в апреле 1937 года вы на почве религиозных убеждений создавали недовольство среди населения, настраивали его против советской власти, при этом вели антисоветскую агитацию. Расскажите следствию, в связи с чем это вы проводили контрреволюционную деятельность?

— Разговора о снятии колоколов в церкви с моей стороны я не помню, насчет закрытия церквей разговор в сторожке в апреле 1937 года был. Я говорил, что скоро все церкви закроют, а верующим советская власть веровать запретит.

— При выполнении зернопоставок колхозниками летом 1936 года и в июне 1937 года вы вели антисоветскую агитацию против государственных зернопоставок, при этом высказывались в контрреволюционной форме. Припоминаете ли вы это?

— Я этого припомнить не могу, потому что антисоветской агитации я не вел.

— Летом 1937 года, в июне и в июле, на почве временного перебоя в торговле хлебом, вы, бывая в лавке Егонского сельпо, неоднократно высказывали антисоветские взгляды, создавали недовольство среди населения. Расскажите, как вы высказывались у Егонского сельпо.

— У Егонской лавки летом 1937 года в момент перебоев в торговле хлебом, это было в июне и июле, я неоднократно говорил среди населения, что раньше при царе было всего много, и хлеб был, а теперь при советской власти хлеба не стало, приходится в очереди стоять. Кроме этого я ничего говорил.

На этом допрос был закончен; в тот же день было составлено обвинительное заключение и отправлено на рассмотрение Тройки НКВД. 1 ноября Тройка постановила о. Феодора расстрелять. Священник Феодор Беляев расстрелян через день, 3 ноября 1937 года.

Священномученик Влади́мир Введенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир родился 14 июля 1881 года в селе Погост-Архангельский Калязинского уезда Тверской губернии в семье священника Дмитрия Введенского. По окончании Тверской Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника и служил в храме села Скнятино Калязинского уезда[1].

7 октября 1937 года о. Владимир был арестован и заключен в Кашинскую тюрьму, где его допрашивали в течение трех дней.

Были вызваны свидетели. Учитель из Скнятино передал беседу со священником, в содержании которой не было, впрочем, ничего преступного: «В 1937 году, примерно в январе, в квартире сына Введенского в присутствии жены и сына Введенского, Михаила, и его жены, Введенский в своем разговоре упорно отстаивал правильность идеализма, опровергая точку зрения материализма, говоря, что в основе всего существующего в мире есть идеальность, то есть Сам Бог. И это в скором будущем будет осознано большевиками, хотя они и отрицают Бога, но отрицают искусственно, закрывают народу глаза, а по существу уже к этому даже подошли сейчас. Вот возьмите новую конституцию, в ней уже прямо говорится о незапрещении отправлений религиозного порядка. Кроме того, второй факт: служителей культа лишали прав голоса, а сейчас их восстанавливают и даже не запрещают им служить. Большевики начинают одумываться, и придет время, что церковь не будет отделена от государства, а будет восстановлена так же, как восстанавливаются культурные учреждения»[2].

На другой день следователи допросили заведующего складом станции Скнятино, и он, сказав, что знает о. Владимира девятнадцать лет, показал: «Введенский говорил, что колхозы не выгодны для крестьянина, крестьянину в них жить очень трудно, хотя большевики и говорят, что в колхозах крестьянин будет жить хорошо, но, по-моему, из этих колхозов ничего не выйдет и они развалятся... Введенский говорил, что советская власть только пишет в газетах, что Республиканская армия Испании имеет победы над мятежниками, но это все наоборот. Республиканская армия Испании успехов не имеет, а имеет одни поражения, а Советский Союз пишет для того, чтобы замазать народу глаза. В 1936 году Введенский при исповеди детей дошкольного возраста говорил им, по слухам, чтобы почаще ходили в церковь молиться Богу, поменьше читали советскую литературу»[3].

Следователь спрашивал о. Владимира:

– Следствию известно, что вы проводили антисоветскую агитацию среди колхозников. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– Антисоветской агитации среди населения не проводил и виновным себя в этом не признаю, – ответил священник.

– Скажите, с кем вы встречались на берегу Волги? Когда и какие вели разговоры?

– Я встречался на берегу Волги с гражданином Строгиным, мы разговаривали о быте и жизни, о лесосплаве, кто сколько зарабатывает, а также об урожае. Строгин мне говорил, что колхозники нынешний год получат много хлеба...[4]

После подобного рода допросов сотрудник НКВД составил обвинительное заключение, где писал, что хотя обвиняемый не признал себя виновным, но «достаточно изобличается свидетельскими показаниями». 1 ноября Тройка НКВД приговорила о. Владимира к расстрелу. Священник Владимир Введенский был расстрелян через день, 3 ноября 1937 года[5].

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3». Тверь. 2001. С. 308-309. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-vvedenskij-presviter

Примечания

[1] Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 20439-С. Л. 3.

[2] Там же. Л. 8.

[3] Там же. Л. 12.

[4] Там же. Л. 6.

[5] Там же. Л. 15-16.

Священномученик Николай Раевский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 2 марта 1885 года в городе Ржеве Тверской губернии. Отец его, Василий Саввич Раевский, служил псаломщиком в одном из ржевских храмов. В 1892 году умерла мать Николая, Александра Васильевна, и в 1897 году отец с детьми переехал в село Березниково Тверского уезда, где устроился в храм псаломщиком; но недолго ему пришлось здесь прослужить, в марте 1899 года он умер.

В 1892 году Николай поступил в начальную школу, после окончания которой год учился в городском училище, а затем перешел в духовное городское училище, которое окончил в 1899 году, и был направлен служить псаломщиком в село Березниково на место почившего отца. В 1906 году он был переведен в храм села Тургинова Тверского уезда, где прослужил немногим более полугода, и в ноябре того же года был призван в армию. Военную службу он проходил в Варшаве в 182-м пехотном резервном полку.

По окончании срока военной службы в 1910 году Николай Васильевич вернулся на родину во Ржев и поступил псаломщиком в Покровскую церковь. Через год он переехал в город Старицу, где был экономом духовного училища. В 1913 году в его жизни произошла существенная перемена — он был рукоположен в сан диакона. Через два года церковное начальство определило его в храм села Осульского Ржевского уезда, где он прослужил диаконом пятнадцать лет — до 1930 года.

Это было время, когда, точно в калейдоскопе, прошло множество событий — конец монархии, революция, гражданская война, гонения, изъятие церковных ценностей, коллективизация, а с нею снова аресты священников. Казалось, переворачивалась не страница истории, а сама Россия. Но, несмотря на гонения и убийства, и в первую очередь священников и крестьян, диакону Николаю не приходило в голову оставить церковное служение, и 20 января 1930 года он был рукоположен в сан священника ко храму села Кокоша Ржевского района. Однако гонение нарастало, храмы под тем или иным предлогом закрывались, захватывались с помощью властей обновленцами, которые затем передавали их властям для закрытия.

В 1936 году о. Николай был переведен в храм села Баранья Гора, который власти также пытались закрыть. На всякий случай священник стал присматривать место, куда бы он мог перейти служить. В августе 1937 года прихожане села Борзыни написали ему, что хотели бы пригласить его служить к себе в храм. Отец Николай посетил село, послужил здесь, после чего, давая свое согласие, написал прихожанам: «Возвратившись из села Борзыни и обдумав все, что я там слышал, заключаю, что народ церковью дорожит, церковь любит и рад бы принести пользу, и не откажется хлопотать и жертвовать... Я очень опасаюсь, что Борзынский приход захватят обновленцы, а это равносильно закрытию храма».

9 октября о. Николай написал прошение архиепископу Тверскому о переводе в храм села Борзыни. Но уже действовал государственный указ об аресте духовенства и верующих и всех людей, вызывающих у советской власти подозрение сочувствием дореволюционной России. 8 октября исполняющий обязанности начальника Борзынского отделения НКВД писал начальнику Каменского районного отделения НКВД: «Сообщаю, что 8 октября 1937 года в религиозный праздник Сергиев день в село Борзыни явился незнакомый священник, который остановился у монашки, принимал участие в богослужении, после чего собирал верующих, по каким вопросам, нами не установлено. При проверке личности нами установлено, этот человек является священником Бараньегорской церкви Каменского района, Раевским Николаем Васильевичем. Несмотря на то, что в селе Баранья Гора служит священником восемь месяцев, по паспорту не прописан. В беседе с членами ВКП(б) Малолетковым и Сениным, которые зашли на квартиру монашки под предлогом снять временно квартиру на жительство, Раевский сказал им: «Если бы не советская власть, вы были бы лучшими монахами и принесли бы большую пользу». Сообщаю для проверки личности Раевского и принятия мер».

На следующий же день о. Николай был арестован и заключен в Осовскую тюрьму, а через день допрошен.

— Кого вы имеете из родственников за границей и чем они занимаются?

— Из родственников за границей у меня никого не было и нет.

— Кого и где вы имеете из родственников в СССР, чем они занимаются и какая у вас с ними связь?

— Из родственников, проживающих в СССР, имею сыновей. Связи у меня с ними родственные, во время отпусков приезжают ко мне, имею с ними письменную связь. Имею родного брата Леонида Васильевича Раевского, служил священником с 1921 года по 1932 год в селе Дарьино Луковинского района Калининской области. В 1932 году он был осужден на пять лет, за что, сказать не могу. Наказание отбыл, в данное время находится в Восточной Сибири, адреса не помню. До ареста его я с ним имел родственную связь, а когда он был в заключении, он мне писал письма и я ему. Имею двоюродную сестру, проживает со мной с 1922 года в качестве домохозяйки.

— В какой контрреволюционной организации или группировке состояли и состоите в данное время и какую контрреволюционную деятельность проводили?

— В контрреволюционной организации или группе я не состоял и не состою.

— Скажите, какая контрреволюционная агитация, среди кого, где и с какой целью вами проводилась?

— В 1930 году, будучи в сане священника, я служил в селе Кокоша Ржевского района и призывал посещать богослужения, одновременно давая наставления верующим, как нужно вести борьбу за то, чтобы не закрыли храм и продолжалась в нем служба. По приезде в село Баранья Гора в феврале 1937 года я также активно призывал колхозников прихода посещать церковь. 1 сентября 1937 года в религиозный праздник меня пригласила жительница деревни Кашуево послужить у нее, что я и сделал. После службы она пригласила меня остаться выпить чаю, на что я дал согласие, и между нами был разговор, и я говорил, что нет никакой пользы в колхозе работать, все равно государство весь хлеб отберет, а колхозники как были без хлеба, так и останутся. Во время разговора никого в доме не было, а после разговора я сказал хозяйке, чтобы она обошла дома верующих и сказала им, чтобы они не шли на полевые работы в праздник, а чтобы шли в церковь. В это время пришли к ней под окно трое жителей и просили меня отслужить молебны у них в домах, я им ответил, что служить я сейчас не могу, не имею права, и одновременно дал указание, как нужно им получить от советских органов разрешение на право службы по домам. В 1937 году в августе месяце граждане из деревни Вязьмицы, фамилии их не знаю, пригласили меня приехать в село Борзыни на 7 октября с целью ознакомиться с приходом и местоположением, а затем, если понравится, остаться служить у них в приходе, на что я дал согласие ознакомиться с местом и людьми. И пришел к заключению, что жители готовы активно посещать богослужения в Борзынском приходе, но было уже поздно, так как место было занято другим священником. Это несмотря на то, что я давал советы верующим села Борзыни, что нужно делать, чтобы меня перевели к ним и чтобы церковь не оставалась в руках обновленцев.

— Признаете ли вы себя виновным в проводимой вами контрреволюционной агитации среди граждан села Баранья Гора и вашего прихода?

— Я признаю себя виновным лишь в том, что я в своей душе обижался на советские органы за то, что меня облагали большими налогами, чего не было раньше, в царское время, но свое недовольство я никому не высказывал и в контрреволюционной агитации среди граждан Бараньегорского прихода виновным себя не признаю.

В тот же день следователь стал допрашивать жителей — кто бы согласился дать обвинительные показания. Была вызвана счетовод сельпо, она показала: «Раевский, зайдя к гражданке Муравьевой, говорил, что нет никакой пользы в колхозе работать, все равно весь хлеб отберет государство, а колхозникам ничего не останется, говорил, чтобы Муравьева прошла по домам церковников-колхозников и сказала, чтобы они пошли лучше в церковь. За это член сельсовета составила на священника акт и передала в райком, который постановил оштрафовать о. Николая на сто рублей».

На основании подобных «свидетельств» 26 октября было составлено обвинительное заключение и решено направить «дело» на рассмотрение Тройки. 1 ноября Тройка НКВД постановила расстрелять о. Николая. Священник Николай Раевский был расстрелян 3 ноября 1937 года.

Священномученики Иоа́нн Козырев и Васи́лий Козырев, пресвитеры

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля - переходящая - Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЯ

Священномученик Иоанн родился 16 января 1885 года в селе Пожарье Сандовского уезда Тверской губернии, где его отец, Алексей Козырев, служил священником. В 1904 году Иван Алексеевич окончил Тверскую Духовную семинарию и поступил преподавателем в Краснохолмское Духовное училище, где прослужил до 1910 года, затем уехал в село Пожарье и устроился учителем в сельской школе. В 1911 году умер отец, и Иван Алексеевич 9 октября того же года был рукоположен в сан священника ко храму в родном селе.

Его брат, священномученик Василий, родился в 1889 году. До 1907 года он учился в Бежецком Духовном училище, затем окончил пять классов Тверской Духовной семинарии и поступил в Демидовский юридический лицей в Ярославле, но окончить его не смог, так как у семьи не было средств для продолжения его образования. В 1914 году Василий поступил учителем в сельскую школу и проработал в ней до 1919 года. Но когда пришла новая власть, он вынужден был из школы уйти; он устроился счетоводом, затем инструктором в Рыбинский губернский потребительский союз, где проработал до 1921 года, когда принял решение стать священником.

В 1921 году Василий был рукоположен в сан священника к одному из храмов в Бежецке. Гонения конца двадцатых – начала тридцатых годов не обошли и его — в 1930 году он был арестован, приговорен к трем годам заключения и отправлен сначала на Соловки, а потом в Свирский концлагерь. После двух лет заключения, в 1932 году, он вернулся в Бежецк и стал служить в храме.

В 1929 году брат священников Иоанна и Василия, преосвященный Григорий, был назначен епископом Бежецким. Владыка отличался высоким молитвенным настроем и сумел своим примером поднять дух клира и мирян, многие из которых начали унывать от безжалостности и, казалось, безвременности наступивших гонений.

Шли гонения на Православную Церковь; те, кто не были арестованы в начале двадцатых годов, были арестованы в конце их. В 1929 году власти приступили к описи имущества в храмах, так как собирались в очередной раз изымать церковное достояние, арестовывать духовенство, закрывать храмы. Узнав об этом, о. Иоанн скрыл от описи чашу, дискос, лжицу, две тарелочки и напрестольное Евангелие в серебряном окладе. Впрочем, все это не удалось сохранить, власти нашли и отобрали. В том же году о. Иоанна арестовали, обвинили в сборе пожертвований для храма и приговорили к штрафу в размере трехсот рублей.

23 января 1934 года сотрудники ГПУ арестовали священника Введенской церкви в городе Бежецке о. Сергия Кордюкова. В качестве доказательств вины ему были представлены доносы осведомителей на него и на священников. Трудно теперь установить, чем угрожали пастырю, что обещали ему следователи в случае подтверждения этих оговоров, но о. Сергий поверил и подтвердил представленные ему сведения.

16 февраля 1934 года были арестованы священники Иоанн и Василий Козыревы. И им следователь, по-видимому, что-то обещал, только бы они признали себя виновными. Отец Иоанн согласился со следователем. 22 февраля следователь составил протокол допроса, о. Иоанн его подписал. В нем, в частности, было написано: «Я, Козырев Иван Алексеевич, полностью признаю себя виновным в том, что состоял одним из активных членов контрреволюционной группировки церковников города Бежецка, которая на протяжении ряда лет проводила антисоветскую контрреволюционную деятельность против существующего строя.

Характерным примером нелегального сборища было 24 сентября 1933 года, когда духовенство собралось в Никольскую сторожку после торжественного служения по случаю десятилетнего юбилея епископа Григория...

На этом сборище Сретенский завел разговор о том, что в стране плохо дело со снабжением, что колхозы не оправдывают... надежд на обеспечение страны хлебом и вообще продуктами. Присутствующий здесь Кладовский Алексей (село Алабузино) говорил, что он живет в деревне и знает жизнь колхозников и видит, что им живется очень трудно, так что лучше бы им бежать из колхозов без оглядки.

В ответ на это я, Козырев Иван, говорил, что знаю жизнь колхозников в деревне Кучели и знаю, что многие из колхозников в настоящее время сидят без хлеба и в нем нуждаются. В этом же духе слышались разговоры и от других сидящих за столом, но кто и что говорил, в настоящее время не помню.

Епископ Григорий Козырев по этому вопросу говорил, что если жизнь трудная, то и надо на это смотреть как на Божие наказание, в проповедях надо призывать народ к терпению, к покорности Промыслу Божию.

Ко мне часто заходят из деревень духовенство и верующие, и все жалуются на трудную жизнь и на недостатки...»

Отец Василий виновным себя не признал. В тот же день, 22 февраля он показал: «В первые годы существования соввласти до 1919 года я работал преподавателем сельской школы в селе Смердынях... После этого работал там же счетоводом потребкооперации до 1920 года и по 1921 инструктором Рыбинского Губсоюза потребкооперации, но, будучи недоволен советской властью, и в особенности проводимыми ею в то время мероприятиями, как например, прекращением преподавания Закона Боя в школах... решил стать священником Никольской церкви в городе Бежецке в целях укрепления православной веры. Хотя я и был недоволен существующим строем, но... беседы вел исключительно с лицами узкого круга близких мне людей... Больше показать ничего не могу...»

На следующий день врач освидетельствовал состояние здоровья подследственных. Оказалось, что перед самым арестом о. Иоанн тяжело переболел воспалением легких. Плеврит так и остался, а также развило малокровие и истощение организма вследствие того, что в тюрьме почти не кормили. Больным оказался и о. Василий. Но священников и отправляли на смерть, их арестовывали с тем, чтобы они никогда не вернулись и поэтому приглашенный судебно-медицинский эксперт написал каждому в сопроводительной бумаге: «Годен для исполнения тяжелых физических работ». Через день Тройка ОГПУ вынесла постановление: священников Сергия Кордюкова, Василия Козырева и Ивана Козырева заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года.

Их должны были отправить в Северо-восточные лагеря с первым этапом 13 марта, но тюремный вагон к назначенному этапному дню не пришел, и священников вернули в Бежецкую тюрьму дожидаться следующего этапа. Из Владивостока они были отправлены на Колыму. Здесь работа и жизнь оказались настолько тяжелы, что священники Иоанн и Василий Козыревы едва выжили, а о. Сергий Кордюков умер в лагере.

В конце октября 1936 года по окончании срока заключения священники вернулись в Бежецк и поступили на службу в храм. Дома они встретились с братом, епископом Григорием. Он подробно расспрашивал их о том, как им жилось в лагере, как проходило следствие, о чем их спрашивали и что отвечали братья. Они рассказали, что следователь обвинял их в создании церковной контрреволюционной организации, причем роль главы организации отводил епископу Григорию.

Теперь, после лагеря, священническое служение было уже исповедничеством. Наступил 1937 год, повсюду шли аресты; им стало ясно, что не миновать заключения.

В июле 1937 года митрополит Сергий назначил преосвященного Григория епископом Барнаульским. 17 июля братья, почти все духовенство и многие из мирян проводили епископа к поезду. Епископ Григорий в последний раз благословил свою паству и духовенство и расстался с ними навсегда — сразу по приезде в Барнаул он был арестован.

В сентябре 1937 года были арестованы священники Иоанн и Василий Козыревы. Опыт следствия 1934 года многому их научил — прежде всего тому, что оно держится на лжи, что следователи ради достижения своей цели не побрезгуют ничем, что ни одному их слову верить нельзя. И потому оставался единственный выход — быть в меру сил мужественным, не признавать и не подписывать лжи и молить Бога о том, чтобы Он даровал силы все претерпеть.

Первый раз о. Иоанн был допрошен сразу же после ареста, 21 сентября. Следователь спросил, почему в его доме не было обнаружено никакой переписки, ведь находясь на Колыме в лагере, он писал домой. Священник ответил, что переписку он сжег. На следующем допросе через несколько дней следователь спросил:

— В своих показаниях от 21 сентября сего года вы заявили, что, опасаясь ареста органами НКВД, вы заранее уничтожили всю переписку. Скажите, чем были вызваны ваши опасения и что за переписку вы уничтожили?

— Мои опасения быть арестованным строились на том, что когда в прошлом году арестовали Григория Козырева, то меня вызывали в НКВД на допрос... Я опасался, что вслед за Григорием Козыревым арестуют и меня. Переписка, которую я уничтожил, — это моя переписка с женой в бытность мою в концлагере.

— Скажите, возвратясь из ссылки, вы поддерживали связь с руководителем контрреволюционной группировки Григорием Козыревым?

— Да, я и мой брат Василий Козырев поддерживали с Григорием Козыревым самую близкую связь, были близки друг к другу и вхожи в дома.

— Скажите, о чем беседовали вы втроем — Козырев Василий, Козырев Григорий и вы — на квартире у Козырева Василия при закрытых дверях?

— Разговоры у нас были только семейного характера. О политике или мероприятиях советской власти мы никогда не беседовали.

— Следствию известно, что, возвратясь из концлагеря, вы как член контрреволюционной группировки продолжали свою контрреволюционную деятельность. Вы подтверждаете это?

— Нет. После возвращения из концлагеря я контрреволюционной агитацией не занимался.

Следователь не удовлетворился подобными ответами, у него уже был шаблонный набор обвинений.

— Следствию известно, что в июле 1937 года вы произносили в церкви проповеди, сопровождаемые контрреволюционными комментариями. Вы утверждаете это?

— Нет, я отрицаю это. Мои проповеди, кои я читал в церкви, были исключительно религиозного содержания.

— Скажите, с какой целью вы распространяли среди верующих провокационные слухи о войне?

— Подобных слухов я никогда не распространял.

— Следствию известно, что среди верующих вы объясняли аресты священников... желанием советской власти перед выборами в Верховный совет изолировать арестами нежелательных ей людей от участия в выборах... Вы подтверждаете это?

— Да, я действительно в беседах объяснял аресты священников желанием советской власти устранить неугодных ей людей от участия в выборах... Мой арест я объясняю сейчас тем же.

— Но ведь это является не чем иным, как клеветой на сталинскую конституцию. Вы согласны с этим определением?

— Да, я согласен, что это является клеветой на сталинскую конституцию.

1 октября состоялся последний допрос.

— Следствием установлено, что, находясь на высылке и возвратясь с таковой, вы продолжали состоять членом контрреволюционной группировки и заниматься контрреволюционной агитацией среди населения. Вы все еще будете отрицать то, что уже бесспорно доказано?

— Я окончательно утверждаю, что членом контрреволюционной группировки... не состою и контрреволюционной агитацией не занимался... — ответил о. Иоанн.

Тогда же, в сентябре, тот же следователь, техник-интендант 2-го ранга Иолин допросил о. Василия.

— Скажите, как в 1936 году прошли именины Григория Козырева, кто из них присутствовал и каков характер выступлений участников контрреволюционной группировки?

— В связи с тем, что Григорий Козырев целый месяц находился в 1936 году под стражей в городе Калинине, его именины, совпавшие с арестом не проводились.

Через несколько дней снова состоялся допрос.

— Следствию известно, что у вас на квартире часто при закрытых дверях происходили беседы между вами, Козыревым Григорием и Козыревым Иваном. Скажите, к чему была такая конспирация и характер ваших собеседований?

— Мы беседовали исключительно о домашних делах и делах наших семей. Иногда заходил вопрос о политике, но о ней мы толковали в положительном смысле. Двери закрывались как обычно.

— Следствию известно, что вы и ваш брат, Козырев Иван, после возвращения из ссылки в 1936 году до момента ареста как участники контрреволюционной группировки духовенства проводили среди населения контрреволюционную агитацию. Вы подтверждаете это?

— Нет, я отрицаю то, что я якобы проводил после возвращения из ссылки контрреволюционную работу. Таковую я прекратил в 1934 году, когда был арестован, осужден и выслан.

Наконец, 1 октября состоялся последний допрос.

— Следствию известно, что в проповедях, кои вы произносили в церкви, вы допускали контрреволюционные выпады по адресу советской власти, изображая большевиков в виде сошедшего на землю антихриста. Вы подтверждаете это?

— Нет, я произносил проповеди исключительно религиозного содержания.

— Как установлено следствием, вы распространяли среди верующих клевету на сталинскую конституцию, заявляя, что советская власть арестами неугодных ей людей устраняет их от участия в выборах в Верховный Совет. Вы подтверждаете это?

— Нет, я отрицаю это. Я никогда такие объяснения верующим не давал.

1 ноября 1937 года Тройка НКВД по Калининской области приговорила священников Иоанна и Василия Козыревых к расстрелу. Они были расстреляны 3 ноября 1937 года.

Причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Священномученик Алекса́ндр Богоявленский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился в 1879 году в селе Кукарево Осташковского уезда Тверской губернии в семье псаломщика Льва Богоявленского[1]. Окончил духовное училище и был рукоположен в сан священника, но в каком году – неизвестно. Во время гонений конца двадцатых – начала тридцатых годов был арестован за то, что не уплатил налог, размеры которого были невыполнимо завышены. Таким образом, власти достигли цели – арестовали священника и закрыли храм, в котором за отсутствием священника прекратилось богослужение.

Отец Александр был приговорен к двум годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, из которого вышел совершенно больным. Но и теперь не оставил служение в церкви и в марте 1937 года был определен в Никольский храм в село Грядцы Торопецкого района Тверской области.

Прошло два месяца, и стало ясно, что власти будут добиваться закрытия и этого храма. Отец Александр стал собирать двадцатку, которая одна по закону могла отстаивать храм и вести переговоры с представителями государства. Священник обходил дома прихожан, составляя список членов двадцатки, поскольку собрание общины в храме было в то время уже невозможно – его бы сразу расценили как незаконное сборище, ставящее своей целью свержение существующей власти. Отец Александр спрашивал некоторых прихожан, которые ему, как приехавшему в село недавно, не были вполне знакомы, веруют ли они в Бога. И если они отвечали, что веруют, то просил стать членами двадцатки.

В конце сентября представитель НКВД, собирая сведения для ареста священника, стал опрашивать свидетелей, вызывая тех, кто по должности боялся противоречить НКВД, таких, как председатель и бригадир колхоза. Они показали, что накануне, 27 сентября, в сельсовете состоялся пленум, посвященный деятельности о. Александра, который постановил, что священник своей религиозной проповедью, богослужением в храме, хождением по домам прихожан в селе и окружающих деревнях, крещением новорожденных, отпеванием почивших создает тревожную обстановку, препятствующую успешности проводимых властями агитационных кампаний. Кроме того, они показали, что священник ведет контрреволюционную агитацию за сохранение Божьего храма, за его ремонт, призывает крестьян чаще ходить в церковь вместе с детьми и молиться Богу, увещевает прихожан не дожидаться беды, а сразу крестить своих новорожденных детей[2].

Сотрудники НКВД, просмотрев список членов церковной двадцатки, решили побеседовать с каждым, чтобы принудить хотя бы некоторых выйти из нее и написать заявления в сельсовет о том, что священник ввел их в двадцатку обманом. Трое под нажимом НКВД согласились подписать подобные заявления, где было сказано: «Членом церковной двадцатки я не состоял и не состою и за церковь я не отвечаю», «прошу не считать меня членом церковной двадцатки, а за то, что за меня расписались, прошу привлечь к ответу»[3].

Председатель церковного совета, сломленный угрозами следователей НКВД, отказался от защиты церкви уже на допросах и подписал составленный ими протокол: «В мае 1937 года, числа не помню, ко мне на квартиру пришел поп Богоявленский Александр Львович, грядецкой церкви, и заставил меня подписаться в списке церковной двадцатки, и я расписался. После этого оказалось, что поп меня записал председателем церковной двадцатки, а я об этом совершенно ничего не знаю, и даже не только председателем двадцатки, но и членом этой двадцатки не хочу быть. Кроме этого, поп мне сказал, если ты не будешь веровать, то тебя Бог накажет»[4].

9 октября сотрудники НКВД арестовали священника, и он был заключен в тюрьму в городе Торопце. 11 октября следователь допросил о. Александра.

– Вам предъявляется обвинение в контрреволюционной агитации, которую вы, под видом проведения религиозных идей, проводили среди граждан Грядецкого сельсовета. В этом себя виновным признаете?

– Я не проводил контрреволюционную агитацию против советской власти, а, проживая в селе Грядцы Грядецкого сельсовета, как священник проводил в церкви службу и ходил по деревням Грядецкого сельсовета для крещения новорожденных и похорон покойников.

– Следствие располагает данными, что вы среди колхозников Грядецкого сельсовета вели контрреволюционную агитацию против мероприятий советской власти. В этом себя виновным признаете?

И следователь зачитал показания председателя и бригадира колхоза, в которых они под нажимом следователей лжесвидетельствовали о том, будто о. Александр призывал к невыплате натуральных налогов и говорил о грядущей войне, которая кончится поражением правительства большевиков.

– Признаете ли вы себя в этом виновным? – спросил следователь.

– Нет, виновным себя в контрреволюционной агитации не признаю, я, встречаясь в деревнях, говорил только о том, чтобы люди молились Богу.

– Следствие располагает данными, что вы среди колхозников Грядецкого сельсовета распространяли листовки контрреволюционного религиозного характера.

– Нет, я не распространял никаких листовок контрреволюционного религиозного характера, а когда приехал в село Грядцы, то прихожане мне рассказывали, что в Грядецком сельсовете такие контрреволюционные листовки распространялись[5].

В тот же день дело было закончено и передано на решение Тройки НКВД. 1 ноября Тройка приговорила священника к расстрелу. Священник Александр Богоявленский был расстрелян через день, 3 ноября 1937 года[6].

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3». Тверь. 2001. С. 321-322. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-bogojavlenskij

Примечания

[1] Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 24187-С. Л. 3-4.

[2] Там же. Л. 7-10.

[3] Там же. Л. 16.

[4] Там же. Л. 11.

[5] Там же. Л. 6.

[6] Там же. Л. 21-23.

Священномученик Алекса́ндр Богоявленский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

– Признаете ли вы себя в этом виновным? – спросил следователь.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3». Тверь. 2001. С. 321-322. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-bogojavlenskij

Примечания

[1] Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 24187-С. Л. 3-4.

[2] Там же. Л. 7-10.

[3] Там же. Л. 16.

[4] Там же. Л. 11.

[5] Там же. Л. 6.

[6] Там же. Л. 21-23.

Священномученик Дими́трий Троицкий, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Димитрий родился в семье чиновника акцизного управления Ивана Троицкого. Благочестивые родители воспитали детей в вере и любви к Богу и ближним, и все четверо их сыновей стали священниками. Самым младшим из них был Дмитрий; он родился 20 июля 1905 года. Три года он учился в начальной школе в городе Кашине, затем поступил в духовное училище, которое, несмотря на революцию, продолжало свое существование и только в 1921 году было переименовано в советскую школу 2-й ступени, которую Дмитрий Иванович и окончил в 1923 году. Отец к тому времени умер, и получить образование Дмитрию помогли его братья-священники.

Юноша возрастом, душевной твердостью муж, Дмитрий, когда ему исполнилось всего двадцать лет, был рукоположен в сан священника ко храму села Перетерье Сонковского района. Молодой священник вполне отдавал себе отчет в том, что начал служить во времена непрекращающихся гонений на Церковь, но это не устрашало его. На каждой службе он говорил проповеди, тщательно к ним готовясь, жил горестями и переживаниями своих прихожан, старался, чтобы огонь веры неугасимо горел в их душах среди окружающего мрака государственного безбожия, поддерживал тех, кто унывал или готов был отчаяться от трудностей жизни и материальной нужды; он стремился научить прихожан заботиться прежде всего о духовном, а уже потом о материальном, бояться более греха, нежели гонений и притеснений от современных властей. И за это ревностное, искреннее служение прихожане полюбили молодого священника, в котором увидели образец православного пастыря. Церковная и духовная жизнь в приходе ожила. Люди стали чаще прибегать к таинству исповеди и причащения, старались и в семьях дать своим детям церковное воспитание. И это не нравилось безбожным властям; они стали искать повод удалить священника из прихода: в 1930 году они арестовали его за хранение пятидесяти одного рубля серебром и осудили на три года заключения в концлагерь. Отец Дмитрий был отправлен в исправительно-трудовой лагерь на строительство Беломорско-Балтийского канала. После освобождения он вернулся в тот же храм в село Перетерье. Священник нисколько не переменился в своих убеждениях, наоборот, испытание пошло ему на пользу, укрепило веру, и власти снова стали искать повод для его ареста.

В 1936 году с новой силой началось гонение на Церковь, большинство архиереев были лишены властями регистрации, многим священникам, вернувшимся из заключения, в такой регистрации отказывали. Отец Дмитрий был арестован и обвинен в нарушении правил записей гражданского состояния. Сонковский суд приговорил его к шести месяцам исправительно-трудовых работ. Священник не согласился с обвинением, опротестовал его через областной суд и был освобожден.

Вернувшись к служению, о. Дмитрий, зная, что страдания не окончились, но с усилением гонений продолжатся, использовал любую возможность для просвещения и воцерковления своих прихожан. Он жил и действовал как православный пастырь и христианин, пока Господь давал время.

В первое воскресенье Великого поста 1936 года, во время Пассии, о. Дмитрий, обращаясь к прихожанам с проповедью о покаянии, в частности сказал: «Что же воздадим Тебе, Сладчайший Иисусе, «о всех, яже воздаде нам?» Какой любовью мы ответим на Твою любовь к нам? Припадем же ко Кресту Спасителя — приникнем сердцем к прободенным Его ребрам, и Он скажет нам: «даждь Мне, сыне, сердце твое». За тебя Я страдал, за тебя принял насмешки, заплевания и заушения. За тебя был пригвожден. Ты Меня распял грехами своими. Послушай же Меня теперь. Первое слово Мое было всему миру — «покайтеся». Оно должно быть и последним на все времена и всем народам. «Если не покаетесь, погибнете». Погибнете, как Мой предатель Иуда, погибнете, как этот жестокий народ иудейский. Моя плоть и кровь даны вам как очистительные средства от грехов ваших и наследования жизни вечной. Ответим, возлюбленные братья и сестры, полной готовностью и принесем искреннее покаяние, пока не поздно. Скажем не языком только, нет, но сердцем распятому Христу: «Готово сердце наше, Боже, готово сердце наше». Кто бы ты ни был, в каком-либо звании, возрасте, кайся.

Кайся ты, подобно Иуде, ради своей жадности к житейской наживе готовый обмануть, обидеть, притеснить и даже продать своего ближнего. В лице его ты вновь предаешь Христа на страдания.

Кайся и ты, стремящийся осудить своего ближнего и в лице его осуждающий Христа на пропятие.

Кайся и ты, ради мира сего оставляющий Церковь Христову и удаляющийся от Христа, подобно апостолам, оставившим Его во время страдания, но не подражающий им в твердой вере и исповедании Христа даже до смерти по Его воскресении.

Кайтесь и вы, родители, которые равнодушно смотрите на пороки и нечестие ваших детей, вопли которых доходят до неба и оскорбляют Христа.

Кайтесь и вы, непослушные дети своих родителей, причиняющие им своим поведением слезы и обиды, а иной раз наносящие телесные обиды, этим вы наносите удары и хулу Самому Богу.

Кайтесь и вы, молодое поколение, отвергающие таинства Церкви, вступающие в новую жизнь без благословения Божия, нарушая законы Церкви, вы наносите Христу, как главе Церкви, заушения и биения.

Кайтесь и вы, хулители имени Христова, вновь пригвождающие Его ко кресту.

Кайтесь! Кайтесь все! Вас к этому зовет Сам Спаситель, на кресте грехами нашими пригвожденный.

Петр, отвергшийся Христа, но плакавший о своем грехе горько, получил место в Царстве Небесном одесную Христа. Жена блудница, омывшая Христу слезами ноги и власами отершая их, введена в чертог Божий. Блудный сын и мытарь, покаявшись, введены в Небесный дом Христов. Благоразумный разбойник, покаявшись, во едином часе раеви сподобился.

Христианин! Восплачь и ты о грехах своих, как и они. Не языком только, нет, но всем своим существом молись распятому Христу, из глубины души взывай с разбойником благоразумным покаянным гласом: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». И верь, что ты услышишь блаженный глас Христов: «Днесь со Мною будеши в раи"».

В праздник Покрова Божией Матери о. Дмитрий сказал в проповеди: «Братие и сестры, возлюбленные чада во Христе! Какая великая нужда и какая великая польза для каждого христианина посещать храм Божий, издавать свои молитвы, искать помощи у Всевышнего, об этом так ярко говорит нам ныне воспоминаемое нами торжество Покрова Божией Матери. Этот случай, происшедший в первые столетия христианства, глубоко проник в сердца верных, и поныне с глубоким чувством благодарности и для нашего духовного назидания воспоминается ежегодно святой Православной Церковью.

Некогда христиане великого Царь-града видели себя окруженными злейшими врагами, которые, не имея любви Христовой в сердце своем, уничтожали все на своем пути, разрушали жилища, предавая все истреблению, касаясь святыни, уничтожали ее. И вот это многочисленное полчище врагов стояло у стен града для того, чтобы все предать уничтожению. А там, в стенах этого града, жители, сознавая свою слабую силу против врагов, не впали в малодушие... но устремились в храм Божий излить свои молитвы и свою просьбу о спасении пред престолом Всевышнего. Как сильна была вера в этих людях, как душевна была их молитва, что Сама Царица Небесная, окруженная ликом святых, разделяла их молитву пред Сыном Своим, Богом нашим, и покрывала присутствующих в храме честным Своим омофором, спасая их от окружающих врагов и близкой погибели.

Это чудное явление Божией Матери поучает нас крепкому упованию на Промысел и всегдашнее покровительство о нас Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Кто возлагает все упование свое на Господа, того Господь хранит. Возложи всю свою надежду на Бога: все, что ты делаешь, делай для Него, думай о том, как бы Ему угодить, а Он, Милосердый, знающий лучше тебя, в чем ты нуждаешься и что для тебя полезно, тебя направит и наставит, оградит от всего дурного, даст тебе успех и удачу.

У нас часто слышатся жалобы на постоянные неудачи, на то, что наши желания не исполняются, что Господь нас оставил, не слышит наших молитв, допускает многому дурному случиться. Справедливы ли подобные жалобы? Подумай, христианин, возможно ли, чтобы Милосердый Бог, возлюбивший род человеческий до того, что Сына Своего Единородного предал на крестные страдания и смерть ради спасения нас, грешных, чтобы Он оставил хотя бы последнее и недостойное Свое создание? Господь не желает зла никому, потому что Он благ. Мы все дети Божии, дети любимые, купленные дорогою ценою крови Сына Его. Может ли любимая мать оставить или пожелать что-либо худое своему любимому ребенку? «Еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати изчадия чрева своего; аще же и забудет сих жена, но Аз не забуду тебе, глаголет Господь».

Но какая же причина подобных жалоб? Какая причина большинства неудач, неуспехов, несчастий? Эта причина — наше малодушие, недостаток нашего упования на Бога, большая надежда на свои собственные силы. Мы дали волю земным страстям, живем не для Бога, а на погибель своей души.

Вместо того, чтобы со смирением обращаться к Богу, говоря: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду», и просить Бога: «Научи мя творити волю Твою», мы сами избираем себе путь, руководясь единственно собственными влечениями, которые ведут нас к погибели. Конечно, Господь в этом случае не поможет нам, да мы часто Его и не просим, а если и просим, то забываем говорить: «Да будет воля Твоя». И оказывается, Господь не отступился от нас, а мы отступили от Него и отвергаем Его помощь. Справедливо ли после этого роптать и говорить, что нам ничего не удается, что Господь нас не хранит?

Если мы будем жить в Боге, ходить перед Богом, всегда помня, что мы находимся под охраной Его всеблагого Промысла, то всегда можем быть уверены, что все обстоятельства нашей жизни Господь направляет к нашей пользе. Тогда в самих наших несчастиях будем возлагать все наше упование на Господа и от Него Единого ожидать себе утешения, имея великую за нас заступницу и ходатаицу Саму Царицу Небесную. «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина чистая и благословенная. Пресвятая Богородице, спаси нас"».

Служение о. Дмитрия, как и служение всякого священника в то время, вызывало пристальное внимание властей. На надзор за Православной Церковью и за верующим народом безбожное государство тратило больше сил и средств, чем на надзор за преступниками. 28 апреля 1937 года участковый инспектор подал рапорт начальнику Сонковского районного отделения милиции, в котором писал: «Доношу, что 26 апреля сего года в пуршевской школе ученица Малышкина Нина, когда ей завшколой Спасская стала говорить, зачем она ходит в церковь, ответила, что священник им говорит, что если будут молиться, то лучше будет даваться ученье, и не слушать учителей и повесить крестики. Спасская об этом сказала ее матери, Малышкиной Анне, и она стала наносить угрозы дочери, что тебе попадет, зачем ты зря говоришь на батюшку. У Малышкиной трое детей учатся в школе, и она их насильно посылает в церковь, и этот разговор, по всей вероятности, был на исповеди. О чем и довожу до вашего сведения».

Рапорт был оставлен в тот момент без внимания, но когда летом 1937 года НКВД получил указ Сталина об уничтожении Церкви, он лег в основу обвинения священника. В дополнение к нему НКВД потребовал сведений о священнике от председателя сельсовета, который, характеризуя о. Дмитрия как исповедника и ревностного пастыря, написал: «С прибытием его в село Перетерье в 1933-34 году стало быстро оживать церковное движение. Каждую службу сопровождал выступлением с проповедью. Через родителей привлекал учеников в церковь, среди которых проводил соответствующую работу, уговаривал верить в Бога и ходить в церковь.

Наличие попа Троицкого для сельсовета имело своим отражением невыполнение всех кампаний в сторону затяжки и несвоевременности выполнения таковых».

19 сентября 1937 года сотрудник НКВД произвел в доме священника обыск, после которого о. Дмитрий был арестован и заключен в тюрьму в Бежецке. Следователи допросили учительницу и директора школы в Пуршево. Директор школы показала на следствии:

— В последних числах апреля месяца сего года (в Страстную неделю) заметно усилилось посещение учащимися школы перетерской церкви; когда я в школе попыталась путем беседы выяснить причину посещения церкви, то одна из учащихся школы, ученица 3-го класса Нина, посещавшая церковь, заявила: «Я была в церкви и еще пойду, батюшка сказал, что вы особо учителей не слушайте, а ходите в церковь». Далее весьма характерным является следующий факт, подтверждающий контрреволюционное влияние попа Троицкого. В этот же день в школе, после проведения мною антирелигиозной беседы с учениками, сестра Нины — Марья, пытаясь передо мной ответ своей сестры поправить, сказала: «Батюшка не так говорил, он говорил: „в школе вас учат, что Бога нет, не верьте, это все учителя врут, есть"». Все это противодействие попа Троицкого в деле коммунистического воспитания детей в школе. Других фактов контрреволюционной деятельности гражданина Троицкого среди учащихся нашей пуршевской школы я не замечала.

Учительница школы в селе показала на следствии:

— Школа, в которой я работаю педагогом, обслуживает селения прихода церкви в Перетерье. В значительной степени заметно влияние священника Троицкого на родителей, а последних — на учеников. В 1935-36 годах дело доходило до того, что в школу являлся один ученик, а остальные шли в церковь. Даже в 1937 году весной в какой-то поповский праздник «Пассия», когда собираются в церкви несколько попов и ведут службу, и то несколько учеников не посетило школу, а были в церкви. Как слышно от женщин, посещающих регулярно церковь, Троицкий очень часто произносит проповеди, в которых призывает к усилению веры в Бога и тому подобному. Служба в религиозный день «Пассия» проходила вечером, и я, поздно вечером возвращаясь из Сонкова, видела, как ряд учеников шли с родителями из церкви.

После этого, считая собранный «материал» достаточным, следователь 2 октября допросил священника.

— Материалами расследования установлено, что вы, будучи служителем церковного культа, в селе Перетерье во время произнесения вами церковных проповедей среди посещающих церковь граждан, ведете контрреволюционную антисоветскую агитацию за отрыв учащихся детей от советской школы и вербовку их в посетителей церкви, вы этим развращаете советскую молодежь, совлекаете ее с пути коммунистического воспитания. Признаете себя в этом виновным?

— Я в периоды церковной службы произносил проповеди, являющиеся нравоучением как для взрослых, так и для детей, желающих посещать церковь. Но я никакой контрреволюционной агитации тут не вижу, я свою службу и нравоучения строго сочетал с возможностями, допущенными законами советской власти. Виновным себя в этом не считаю.

— В целях контрреволюционной дискредитации вождя партии и трудового народа товарища Сталина и обращения 1-го всесоюзного съезда колхозников-ударников, вы в обложки с портретом вождя и обращения съезда вложили реакционную брошюру и реакционные стихи в тетради для того, чтобы удобнее было вам вести контрреволюционную пропаганду среди граждан, посещающих вашу квартиру. Признаете себя в этом виновным?

— Брошюра в обложке с обращением 1-го всесоюзного съезда ударников не моя, правда, она находилась в моей квартире с апреля месяца сего года, я ее попросил для личного чтения, но и до сего времени не прочитал. Тетрадь, в которой мной записаны религиозные стихи, а на обложке портрет Сталина, это я использовал просто как обложку, и никакой контрреволюционной дискредитации я в этом не вижу. Это я рассматриваю как вещи, не имеющие отношения к политике. Среди посещающих мою квартиру граждан, с которыми я общаюсь, указанные выше брошюру и стихи я не использовал. Виновным себя в этом не считаю.

— Материалами расследования установлено, что вы, действуя морально-религиозными нравоучениями на школьников, предлагали им не слушаться учителей, запугивали их «словом Божиим», в силу чего школьники в 36-м и 37-м учебных годах делали пропуски и отставали в учебе. Признаете себя в этом виновным?

— Нет. Таких явлений в практике моего церковного богослужения не было. Детей я не запугивал и умышленных нравоучений с целью отрыва школьников не читал. Виновным себя не признаю. Исповеди проводились в воскресные дни, когда школьники не занимались в школе.

— Материалами расследования установлено, что вы среди граждан высказывали обиду на государственную власть, что она преследует служителей церковного культа так же, как при царе Иоанне Грозном, тюрьмы и ссылки — обычное явление, только и ждешь, когда арестуют. Признаете ли себя в этом виновным?

— Я таких разговоров ни с кем не вел и виновным себя в этом не признаю.

— В материалах расследования имеются данные о том, что вы посылали письма своим знакомым с контрреволюционным содержанием, где вы прямо выражали свою мысль о том, что «материалисты не ценят души, они на все смотрят узкими глазами и ценят лишь материю, не признавая души; обеспечивая свою семью материальной стороной, они в корне разрушают духовные устои семьи». Имея целью повлиять на знакомых своими религиозными убеждениями, вы умышленно возводите клевету на учение марксизма-ленинизма, что оно основано на материализме и ведет к разрушению семейного счастья. Признаете ли вы себя в этом виновным?

— Я в этом письме не имел в виду критики, а тем более клеветы на учение марксизма-ленинизма о материализме, а имел в виду исключительную религиозную точку зрения, выраженную словами «духовное разрушение семьи». Под этим я понимаю, что материалисты отрицают религию... Виновным себя в предъявленном обвинении не признаю.

В тот же день следствие было закончено и передано на решение Тройки НКВД. В обвинительном заключении следователь, невольно свидетельствуя о вере и исповедническом подвиге священника, написал: «По своим убеждениям является законченным контрреволюционным церковником, всеми фибрами своего сознания и действий противник социалистического строительства. По возвращении из места заключения своих убеждений не бросил, снова стал служить в церкви в качестве священника. Являясь контрреволюционно настроенным, в произносимых им проповедях во время церковного служения занимался контрреволюционной агитацией за отрыв учащейся молодежи от школьной учебы и привлечение ее в посетители церкви. В письмах к своим знакомым высказывал свои контрреволюционные убеждения, направленные против революционной теории марксизма-ленинизма. Пользуясь близорукостью правления колхоза, был допущен на работу в колхоз и в 1936 году заработал сто трудодней.

Допрошенный в качестве обвиняемого, Троицкий виновным себя не признал».

1 ноября Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Священник Дмитрий Троицкий был расстрелян через день после вынесения приговора, 3 ноября 1937 года.

Священномученик Алекси́й Москвин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий Москвин родился 17 марта 1891 года в городе Бежецке Тверской губернии и происходил из семьи военного. Он окончил Тверскую Духовную Семинарию в 1912 году, после чего принял священнический сан и был определен к церкви села Савцыно Тверской губернии, где прослужил почти 18 лет.

6 февраля 1930 года отец Алексий и еще 10 человек из окрестных деревень были арестованы по ложному обвинению в участии «в кулацкой антисоветской группировке», батюшка был осужден на ссылку в Северный край. В 1933 году будущий священномученик вернулся в Калининскую область и был определен к храму села Борисково Кесовогорского района Тверской области.

8 октября 1937 года иерей Алексий Москвин был снова арестован, заключен в кашинскую тюрьму и обвинен в контрреволюционной деятельности, направленной на развал колхозов. Отец Алексий виновным себя не признал и был расстрелян 3 ноября 1937 года по приговору от 1 ноября. Реабилитирован 10 сентября 1989 года. Прославлен Архиерейским Собором РПЦ 2000 года.

По материалам: Православная Энциклопедия Т.1, С.651.Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-moskvin

Священномученик Се́ргий Казанский, протодиакон

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 23 сентября 1879 года в селе Ивановском Ярославской губернии в семье священника Алексея Казанского. Окончил два курса Ярославского духовного училища, но, не пожелав служить на церковном поприще, уехал в Санкт-Петербург, окончил военное училище и получил звание офицера. Имея прекрасные певческие данные, он получил приглашение в императорскую капеллу. Здесь он был представлен императорской семье, которая иногда приглашала его в Ливадию. По-видимому в это время он был рукоположен в сан диакона и возведен в сан протодиакона, в котором прослужил до своей мученической кончины.

В 1932 году протодиакон Сергий был арестован и приговорен к пяти годам ссылки и так, будучи высланным из пределов Санкт-Петербургской епархии, оказался в городе Ржеве Тверской области. В июле 1937 года он переехал в Торжок и здесь служил в Николо-Пустынском храме.

17 августа помощник уполномоченного районного отделения Управления Государственной Безопасности вызвал своего штатного осведомителя, человека, хотя и не осведомленного ни в чем, но зато готового подписать все, что будет подсказано уполномоченным.

21 августа протодиакон Сергий был арестован и заключен в Тверскую тюрьму. Сразу же после его ареста были опрошены «дежурные» свидетели, которые показали все, что следователь счел нужным. Говорили о близости отца протодиакона к царской семье, о том, что он пел до революции в Аничковом дворце, что хвалил жизнь при царе, говорил, что при советской власти жизнь стала тяжела, что народ при этой власти замучился, что мужика заставляют работать день и ночь, а все заработанное у него отбирают, что Церкви не дают покоя, облагая храмы огромными налогами, и тому подобное. На следующий день после всех этих «показаний» следователь вызвал на допрос о. Сергия.

— Дайте подробные показания о вашей антисоветской контрреволюционной агитации, которую вы вели среди населения.

— Никакой антисоветской контрреволюционной агитации я не вел.

— Вы следствию говорите неправду, следствие настаивает, чтобы вы дали правдивые показания.

— Вторично говорю, что никакой антисоветской контрреволюционной агитации я не вел.

— Вы следствию говорите неправду. 5 августа 1937 года вы вели антисоветский разговор о плохой жизни трудящихся при советской власти, одновременно восхваляли жизнь при царизме. Дайте подробные показания.

— Никакого я антисоветского разговора не вел.

— Вы в начале августа вели явно фашистско-повстанческий разговор в пользу фашистских стран Германии, Испании и Японии. Признаете вы себя виновным в этом?

— Виновным себя не признаю, так как такового разговора я не вел. 1 ноября Тройка НКВД приговорила протодиакона Сергия к расстрелу. Он был расстрелян 3 ноября 1937 года.

Священномученик Иоа́нн Мельницкий, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился в 1878 году в деревне Шетеево Удомльского уезда Тверской губернии в семье крестьянина Петра Мельницкого. В 1899 году он окончил третий класс Тверской Духовной семинарии, после чего ему пришлось оставить учебу ради помощи отцу в его крестьянском хозяйстве. Но мысль посвятить себя всецело служению Богу не оставляла молодого человека, и он подал прошение епархиальному архиерею, в котором высказал свое пожелание. 5 мая 1907 года он был определен исправляющим должность псаломщика к церкви села Воротилова Бежецкого уезда, а 19 июня 1908 года утвержден в этой должности.

21 ноября 1908 года Иван Петрович был рукоположен в сан диакона к той же церкви. Все это время он был учителем и законоучителем в Воротиловской церковно-приходской школе и законоучителем в Новинской земской школе. Он был не раз отмечен начальством, как писалось в наградных документах, «за безвозмездное и усердное преподавание Закона Божьего». Его служение на церковном и учительском поприще продолжалось до 1918 года.

Летом 1918 года диакон Иоанн был переведен в храм села Илова Вышневолоцкого уезда, где прослужил до начала гонений 1929 года, когда власти одновременно с крестьянами, составлявшими в то время большую часть населения страны, стали уничтожать и духовенство. Для русских крестьян в то время храм и слово Божие оставались единственным источником подлинного просвещения.

В 1930 году о. Иоанн был лишен домашнего хозяйства, подспорья для семьи — супруги и шести детей, причем младшим детям было всего семь и пять лет. 9 марта 1930 года за неуплату налогов о. Иоанн был приговорен к двум годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.

Освободившись 20 марта 1932 года из Завидовской трудовой колонии, о. Иоанн подал святому архиепископу Фаддею прошение с просьбой определить его в один из храмов епархии. В 1933 году он получил место в селе Тальцы, куда за ним переехала и его семья. Здесь он прослужил до наступления новых гонений. Он был арестован сразу после праздника Покрова Божией Матери, 15 октября 1937 года, и на следующий день допрошен. Были допрошены председатель колхоза имени Сталина и местный комсомолец. Они показали: «В 1937 году в июле месяце, в религиозный праздник, среди населения села Тальцы он агитировал: «Граждане, сколько бы вы в колхозах много ни работали, все равно лучше вам от этого не будет, живете вы в нищете и изменения к лучшему в вашей жизни при советской власти не ожидайте, вспомните о Боге, придите все в церковь в этот праздник и помолитесь о скорейшей перемене к лучшему и отдохните, в праздник работать грешно». В результате его контрреволюционной агитации все колхозники колхоза имени Сталина прогуляли два дня в самый разгар полевых работ. В 1937 году в августе месяце 15 дня, также в религиозный праздник, он призывал население села Тальцы в эти дни не работать в колхозе, говоря: «Трудна ваша жизнь, колхозники, и только объединившись все вокруг церкви нашей, мы можем улучшить жизнь нашу, придите и помолитесь о скорой перемене существующей власти». В этот праздник колхозники под влиянием его подрывной антисоветской агитации прогуляли все также два дня в самый разгар уборочных полевых работ, чем нанесен значительный ущерб материальному хозяйству колхоза имени Сталина. На данные церковные праздники приезжали колхозники не только из Талицкого сельсовета, а также из Молотовского и Соколовского сельсоветов, в результате контрреволюционной и антисоветской агитации Мельницкого. Срыв полевых работ получился по целому ряду колхозов. В 1937 году, 23 сентября, на общем собрании в селе Тальцы по вопросу о самообложении Мельницкий выступил и заявил: «Советская власть очень много дерет с сельского населения, обкладывает всевозможными налогами и самообложением, а населению и так трудно жить"».

Трудно сказать, излагали ли свидетели то, что слышали сами, или все их ответы были вложены в их уши следователем. В тот же день он допросил отца Иоанна.

— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность, дайте правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности, изложите факты, — сказал следователь.

— Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил и виновным себя не признаю, — ответил о. Иоанн.

— Следствие располагает данными, что вы в 1937 году, в июле месяце, среди населения села Тальцы вели антиколхозную агитацию.

— Никакой антиколхозной агитации я не вел, а приходилось говорить с отдельными гражданами, что в колхозах живете неладно, голодно, и если плохие условия у нас созданы в жизни, то это может быть для того, чтобы после жить лучше, и говорил, чтобы в праздники не работали.

— Следствие располагает данными, что вы в 1937 году, в августе месяце, среди населения села Тальцы вели контрреволюционную агитацию антисоветского и пораженческого характера на религиозной почве.

— Никакой контрреволюционной агитации антисоветского и пораженческого характера я среди населения не вел, а при разговорах с отдельными гражданами призывал посещать церковь и говорил: «Если хотите, чтобы Вашу церковь не закрыли, то надо посещать ее как можно чаще».

— Следствие располагает данными, что вы в 1937 году, в сентябре месяце, на общем собрании в селе Тальцы по вопросу о самообложении выступили с антисоветской и антиколхозной агитацией.

— На данном собрании я присутствовал, но ни с какой антисоветской и антиколхозной агитацией я не выступал, так как ушел домой, не дожидаясь конца собрания.

Уже на следующий день следствие было закончено, материалы переданы на рассмотрение Тройки НКВД, а сам о. Иоанн переведен в тюрьму города Осташкова.

1 ноября Тройка приговорила его к расстрелу. Диакон Иоанн Мельницкий был расстрелян 3 ноября 1937 года.

Преподобномученик Софро́ний (Несмеянов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Есть люди мужественные и самостоятельные от рождения, которые одинаково ровно несут крест послушания воинского, крестьянского или священнического. Таким был донской казак Софроний Харитонович Несмеянов, чье воспитание, выучка и правила жизни выработались в православной семье в родном приходе села Хрущевка 2-го округа Донской области. Хоть родители и крестьяне, а из братьев крестьянствовать остался только Архип Харитонович да сестра Анастасия, рано потерявшая мужа; другой брат, Климентий Харитонович, стал священником.

Преподобномученик Софроний родился 11 марта 1870 года. Когда ему исполнился двадцать один год, он был призван на действительную службу армию. Начальство определило его в артиллерийскую бригаду, стоявшую в городе Бендеры, где ему приходилось исполнять обязанности плотника, по окончании военной службы в 1899 году Софроний Харитонович поступил плотником на машиностроительный завод Гартмана и проработал здесь девять лет. Ему было уже тридцать восемь лет, когда он сделал решительный выбор в своей жизни и, оставив мир, профессию, которая кормила и обеспечивала его, поступил послушником в Свято-Духовский монастырь в городе Царицыне, где принял монашеский постриг с оставлением того же имени. Вскоре он был назначен на должность эконома. В 1910 году епископ Алексий (Дородницын) взял его к себе келейником и рукоположил в сан иеродиакона. В 1915 году епископ Петровский, викарий Саратовской епархии Дионисий (Прозоровский), рукоположил его в сан иеромонаха к одному из храмов в Саратове. В 1917 году он прожил несколько месяцев в Хвалынском монастыре и затем был командирован в миссионерскую школу в село Подлесное к иеромонаху Антонию, где подвизался середины 1918 года.

Повсеместно шло разрушение Российского государства, началась гражданская война между белой армией и большевиками. Узнав о начале военных действий, о. Софроний счел невозможным для себя при таких событиях остаться в стороне: в январе 1919 года он ушел на юг России и поступил в добровольческую армию Деникина полковым священником, где прослужил до разгрома белого движения, но с белыми не эмигрировал, решил остаться на родине, чем бы ему это ни угрожало. В 1920 году он поступил на подворье Георгиевского Балаклавского монастыря в Екатеринодаре, где жил в те годы настоятель монастыря архимандрит Дамаскин (Цедрик), который вскоре был арестован и сослан, а само подворье в 1922 году было закрыто. Иеромонах Софроний стал служить в приходских храмах различных сел, а в 1924 году вернулся в Саратов и получил назначение в храм села Старая Яблонька. В 1925 году он был переведен в храм села Самодуровка, а вскоре в село Казаковку.

Несмотря на преследования и притеснения властями Православной Церкви, о. Софроний делал все для просвещения своих прихожан, заведя в своем приходе регулярные уроки Закона Божия; за это власти в 1926 году арестовали его и попытались отдать под суд, но из этого ничего не получилось, и дело кончилось тем, что священник вынужден был перейти в храм села Юрьевки.

В это время «архиепископом» Уральской епархии и Вольского викариатства был Михаил Постников, один из активнейших деятелей обновленческого раскола. В Саратовской епархии он не только устраивал беседы о правоте обновленческого движения, но и проводил диспуты, куда приглашал православных, стараясь добиться перехода в обновленчество как можно большего их числа, а в тех, кто не перейдет, посеять смущение и, таким образом, отвести от активной борьбы с обновленческим расколом. Как выученик Демидовского лицея, имея степень кандидата права, он понимал, что лучше всего действовать с помощью фактов, которые подтверждались бы документами. И теперь на всех диспутах он дело подводил к тому, что Священный Синод обновленческой церкви — единственно признанный в качестве законного церковного возглавия Вселенским и Восточными Патриархами, между тем как так называемые староцерковники-тихоновцы этими Патриархами не признаны. В доказательство он показывал документ, подписанный представителем Вселенского Патриарха в России архимандритом Василием Димопуло. После этого он, обращаясь к православным священникам и мирянам, требовал, чтобы и они представили документы о признании их Восточными Патриархами.

Но какой документ могло представить в те годы православное духовенство сел и городов, не говоря уже о мирянах, для которых гражданскими властями была закрыта всякая возможность иметь сношение с православными церквами за рубежом. Среди православных росло смущение и смятение, а глава Вольских обновленцев, видя, что успех явно на его стороне и при некоторых усилиях можно лишить православных всех храмов, действовал решительно и энергично, не жалея времени и сил.

Положение, таким образом, становилось критическим. И в конце концов верующие православных приходов подняли вопрос, что им необходимо заручиться документами заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) и представителя Вселенского Патриарха архимандрита Василия о признании митрополита Сергия и его временного Синода Восточными Патриархами. Прихожане села Юрьевки постановили послать в Москву для выяснения всех вопросов своих представителей.

Впрочем, большой охоты ехать никто не проявил, и пришлось согласиться на поездку о. Софронию. От лица прихожан было составлено заявление на имя председателя ВЦИКа Калинина, чтобы тот разрешил обратиться с просьбой о выяснении данного вопроса к Восточным Патриархам.

Дело было глубоко церковное, насущное и в условиях гонения далеко не безопасное, и о. Софроний поехал к православному архиерею благословиться и посоветоваться. Он не поехал к епископу Вольскому, викарию Саратовской епархии Симеону (Михайлову), зная, что тот не защитит православных, а направился к правящему архиерею, архиепископу Саратовскому Фаддею (Успенскому), зная его как великого православного подвижника, и попросил благословения на поездку к митрополиту Сергию. Святой архиепископ Фаддей с радостью благословил его в путь.

23 декабря 1927 года иеромонах Софроний благополучно прибыл в Москву и сразу же направился в патриархию, где его принял член временного Синода митрополит Серафим (Александров). Иеромонах Софроний изложил суть дела, спросив, есть ли у Патриаршего Синода связь со Вселенским и Восточными Патриархами и существует ли официальная грамота о признании ими временного Патриаршего Синода. Владыка ответил, что и связь есть, и соответствующие грамоты имеются.

— А нельзя ли с ними ознакомиться и снять с них копии? — спросил о. Софроний.

— На это нужно испросить благословение митрополита Сергия, — ответил владыка и пригласил зайти к митрополиту.

Иеромонах Софроний изложил митрополиту Сергию суть своей просьбы, рассказал, что им и его прихожанами составлено заявление на имя Калинина, чтобы было разрешено письменно снестись с Восточными Патриархами и получить от них официальные ответы, рассказал о той смуте, которую сеют обновленцы, и сколь тяжело приходится православным, когда они не имеют никаких документов в свою защиту.

Митрополит Сергий сказал, что Калинину заявление посылать не нужно, что связь у патриархии с Восточными Патриархами есть и грамота о признании Патриаршего Синода Восточными Патриархами также имеется. «Сами грамоты вам будут даны, чтобы вы с них сняли копии, — сказал Митрополит, — а как снимете копии, мы их вам официально заверим». Выйдя от митрополита Сергия, о. Софроний пошел к управляющему делами Патриаршего Синода епископу Сергию (Гришину) и сказал, чтобы он дал ему прочитать и снять копии с соответствующих грамот Восточных Патриархов, на что имеется благословение заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. Владыка Сергий не поверил, что иеромонаху далекой Саратовской епархии было дано разрешение на снятие копий, и пошел уточнить. И вскоре, вернувшись от заместителя Местоблюстителя, епископ Сергий с удивлением сказал, что, действительно, такое благословение есть, а затем выдал и сами грамоты, и перевод их на русский язык. Зная, что пишет медленно и переписка займет много времени, о. Софроний попросил переписать грамоты случившегося тут священника. В то время, когда о. Софроний ждал, пока перепишутся грамоты, в приемную вошел некий архимандрит, на которого кто-то из присутствующих указал о. Софронию как на архимандрита Василия, представителя Вселенского Патриарха. Между тем, он сказал, что явился к митрополиту Сергию с пакетами от Патриарха Константинопольского, и прошел в кабинет заместителя Местоблюстителя. Когда архимандрит Василий вышел, о. Софроний обратился к нему:

— Отец архимандрит, вы что же в два Синода ходите — к обновленцам и в Патриарший Синод — и устраиваете раскол?

— Нет! Нет! — энергично запротестовал архимандрит.

— Можете ли вы мне дать документ, — сказал о. Софроний, — в котором было бы сказано, что наш митрополит Сергий и его Патриарший Синод признаются Вселенским Патриархом?

В ответ о. Василий сказал, что даст соответствующий документ, и предложил о. Софронию зайти к нему в канцелярию и дал адрес.

Получив копии грамот Восточных Патриархов и заверив их у епископа Сергия, о. Софроний сразу же отправился по указанному адресу, где архимандрит Василий в тот же день вручил ему официальный документ. В этом документе он писал: «В ответ на Вашу просьбу сообщаю, что Заместитель Местоблюстителя Патриарха, Митрополит Нижегородский Сергий, и его Священный Синод имеют письменное и молитвенное общение с Великой Христовой Церковью Вселенской и всеми Восточными Вселенскими Патриархами. Вселенская Константинопольская Патриархия не может признавать и никогда не признавала женатый епископат и второбрачие духовенства, так как это противоречит правилам церковным, действующим во всей Православной Церкви».

Когда о. Софроний сидел в приемной митрополита Сергия, он слышал беседу духовенства о том, насколько вообще канонично обновленчество. Приехав домой, он составил на основании услышанных сведений некую памятку: «В 1924 году Святейший Патриарх Тихон совместно с собором епископов вынесли постановление об отлучении от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви всех епископов и священников, уклонившихся в обновленчество... С того времени эти отлученные и лишенные благодати не могут совершать никаких таинств, а если и совершают, то допускают величайший грех кощунства, а действия их не принимаются и не признаются. Так, крещение младенцев, браки, отпевания покойников — все это недействительно, потому что совершается лицами, низведенными в степень мирян, простолюдинов. Если помрет кто в обновленчестве из ярых защитников обновления, то таковые совсем лишаются церковного погребения как враги Божии. По правилам святых апостолов семи Вселенских Соборов окончательное решение об обновленцах будет на Православном Соборе, а до этого за явных и сознательных раскольников-обновленцев нельзя даже приношение принимать на Божественной литургии».

Отец Софроний, имея копии Патриарших грамот и письмо архимандрита Василия, мог торжествовать — у обновленцев не оставалось никаких документальных фактов в подтверждение своей правоты; они являли себя самочинным и беззаконным сборищем. Приехав домой, он за первой же службой прочел грамоты Восточных Патриархов и справку архимандрита Василия. Впечатление было громадное, ощущение смуты и неуверенности, которое всевали в души православных обновленцы, исчезло. «Ну, слава Богу, — вздохнули православные, — наша Церковь имеет связь со Вселенским Патриархом, и теперь обновленцы не будут нас поносить».

12 января 1928 года о. Софроний поехал в село Болтай к священнику Горнову. В этом селе обновленческий священник Георгий Алференко при поддержке советских властей захватил храм Покрова Божией Матери, но православные не отказались от службы и оборудовали для богослужения молитвенный дом, где и служил священник Горнов, которого о. Софроний хорошо знал. Прочитав привезенные документы, он снял с них копии для своих прихожан. В тот же день пригласили Георгия Алференко, чтобы и он ознакомился с документами. Священники надеялись, что вера в Спасителя, в вечную жизнь и несожженная совесть пересилят личную корысть, но этого не произошло. Как у многих сектантов и раскольников, чрезвычайная личная заинтересованность и узость взгляда, появившееся в результате раскольнической деятельности омертвение душевное, довели души многих обновленцев до такого состояния гордости и желания дальнейшего коснения в ней, что они согласны были стать открытыми безбожниками, только бы избежать искреннего покаяния.

Георгий Алференко ознакомился с документами, прочитал грамоты, в частности архимандрита Василия, и сказал:

— Если эти грамоты окажутся действительными, то ваше желание объединить расколовшихся верующих осуществится, что же касается нас, священников, то мы никогда не объединимся.

— А что же вы тогда будете делать? — спросил о. Софроний.

— Пойду тогда в дворники.

— То есть в безбожники пойдешь? — спросил о. Софроний.

— Почему же, и дворники могут быть божниками, — ответил обновленец, а затем стал просить о. Софрония, чтобы тот дал ему с собой документы, объясняя это тем, что ему хотелось бы снять с них копии. Отец Софроний не поверил в благость намерений обновленца и отказал. На этом они расстались. Православный священник стал читать копии документов в молитвенном доме, и некоторые верующие, ушедшие было к обновленцам, начали возвращаться в Православную Церковь. Забеспокоился и обновленец Георгий Алференко — хорошо и безопасно во время гонений быть слугой безбожных властей, но хорошо в том случае, когда удается обманывать паству. Чтобы как-то противодействовать переходу верующих от обновленцев к православным, Георгий Алференко решил принять свои меры и попросил православного священника Горнова снять копии с имеющихся у него документов. Получив копии грамот, он направил их через Вольское Епархиальное Управление в Священный Синод (обновленческий. — Я. Д.) как бы для проверки и очень скоро получил ответ, что грамоты Вселенского и Восточных Патриархов, которые имеются у иеромонаха Софрония, не подлинны, что Патриархи подтвердили свое общение с обновленцами новыми грамотами от 24-25 декабря 1927 года, о чем будет незамедлительно разослано сообщение по всем епархиальным управлениям, чего, конечно, сделано не было. Но самое действенное средство борьбы с Православной Церковью заключалось не в церковно-юридических спорах, а в прямом обращении к властям, чтобы те своими средствами расправились с православными.

Казанская церковь села Больших Озерков была захвачена обновленцами. Церковь эта находилась неподалеку от села Юрьевки, где в храме Рождества Богородицы служил о. Софроний. Опасаясь, что привезенные о. Софронием документы и активная проповедь его и его прихожан приведут к тому, что те немногие обновленцы, которые были в этом селе, перейдут к православным и храм придется отдать, церковный совет обновленцев 3 февраля 1928 года направил официальное заявление в Озерский волостной штаб милиции. Обновленцы, конечно, не стали писать ни о грамотах патриархов, ни о церковных разделениях. Власть можно было натравить на своих противников, представив их ее непримиримыми врагами. Они писали, что из соседнего села «рассыпаются агенты во все концы нашего прихода, которые ходят по домам и агитируют, что вы, мол, пропали вместе со своим попом, так как он коммунист, стоящий за власть, и потому вы, мол, Царствия Божия не наследуете, и вот, мол, подпишитесь на нашу сторону за юрьевского монаха... и, кроме того, постоянно... бывают какие-то собрания, на которых только и умудряются во что бы то ни стало выгнать нашу сторону из церкви, а самим им вместе с юрьевским монахом завладеть ею; монах, в свою очередь, тоже проделывает то же самое. Ввиду этого просим штаб милиции принять со своей стороны... какие-либо меры... дабы между нами (обновленцами и православными. — И. Д.) не произошло чего-либо». Подписали жалобу руководители местных обновленцев — председатель прихода Синкин и секретарь Шишкин.

10 февраля ОГПУ допросило священника-обновленца Георгия Алференко. Пожаловавшись на то, что православные священники читают грамоту представителя Вселенского Патриарха, из которой следует, что Константинопольский Патриарх признает Православную Церковь, а это, конечно, задевает и тревожит совесть верующего человека, Георгий Алференко показал: «Из неоднократных разговоров со священниками обновленцами села Калинина Большеозерской волости Муратовым Иваном Николаевичем и села Больших Озерков Романовым Григорием Павловичем выяснилось, что иеромонах Софроний ведет агитацию против обновленцев, называя их красными советскими попами и даже коммунистами. Все это могут подробно освятить священники-обновленцы Муратов и Романов».

На следующий день был допрошен обновленческий священник Григорий Романов, который сказал: «Иеромонах Софроний Несмеянов ведет агитацию среди населения Большеозерской волости. Неоднократно приезжал в село Большие Озерки для совершения погребений, на которые обычно собирается много народа, и вот он здесь начинает призывать прихожан-обновленцев, чтобы они бросили ходить молиться в Большеозерскую церковь, так как эта церковь стала поганая, в ней служит поп-коммунист, который поставлен властью и отстаивает интересы власти. Когда иеромонах Софроний привез из города Москвы грамоты Восточных Патриархов за подписью представителя последних, архимандрита Василия, то он говорил обновленческому приходу, что вот, верующие, вас ваш Священный Синод все время обманывал, потому что Восточные Патриархи ваш Синод никогда не признавали и с вами никаких дел не имели и не имеют, а они идут с нами и признают только нас, в доказательство чего читал эти грамоты им и предлагал им выгнать обновленца-попа».

В тот же день допросили председателя и секретаря обновленческого прихода, написавших жалобу в штаб милиции. Они подтвердили все написанное, после чего был выписан ордер на обыск и арест иеромонаха Софрония.

Через несколько дней, в праздник Сретения, состоялся допрос. Заполнив анкету, следователь спросил о. Софрония, каковы его политические убеждения и признает ли он советскую власть. Отец Софроний ответил:

— Признаю и приветствую ту власть, при которой я живу.

Когда следователь спросил, где о. Софроний находился во время гражданской войны, мужественный священник ответил:

— В 1919 и в 1920 годах добровольно служил в армии Деникина полковым священником.

Следователь спросил, был ли он судим при советской власти. Отец Софроний ответил:

— Был судим в 1926 году за преподавание Закона Божьего. И сейчас у меня описано все имущество за неуплату налогов.

На вопрос, зачем он поехал в Москву, о. Софроний ответил:

— В связи с тем, что при споре с обновленцами, кого признают Восточные Патриархи — нас, тихоновцев, или их, обновленцев, обновленцы указывали, что у них есть грамоты Вселенского Патриарха о признании их Синода и даже при их Синоде есть представитель Вселенского Патриарха Василий Димопуло. Всему этому я плохо верил, а потому решил съездить в Москву.

Сразу же после ареста о. Софрония последовал новый донос обновленцев в ГПУ: «На днях приехал уполномоченный по делу юрьевского иеромонаха Софрония Несмеянова и арестовал его как политического преступника. Но, к сожалению всего населения, уполномоченный не коснулся других злостных контрреволюционеров. Ставлю на вид Государственному Политическому Управлению основателя этой контрреволюционной банды гражданина Якова Алексеевича Кадерова и его супругу, Анну Александровну, и его помощников. После ареста монаха эта банда тайком собирается и со своих собраний выносит на народ страшную смуту, что-де монах арестован не за преступление, а за правду Христову и что власть советская от антихриста, мучительница и гонительница... и простой народ относится к ним, как к благочестивым, доверчиво, и общественный мирный порядок нарушается... На основании вышеизложенного, во избежание могущих произойти кровавых вспышек, прошу Государственное Политическое Управление немедленно поступить с вышеозначенными политическими контрреволюционерами по всей строгости закона Советской республики».

Получив донос обновленцев, следователь ГПУ снова допросил о. Софрония. На вопросы следователя священник отвечал: «В январе 1925 года я по приглашению прихожан из села Крутец Озерской волости ездил туда служить всенощную, и по окончании службы у меня молящиеся стали просить прочитать привезенные мной из Москвы документы, но мне в это время нездоровилось, и я сказал, что если они хотят читать, то пусть читают сами, что они и сделали, и в присутствии человек восемнадцати была прочитана справка Димопуло. Также привезенные документы давал читать и списывать с них копии гражданину села Озерки Кадерову Якову Алексеевичу и юродивой старой деве Ксении. Для чего Кадеров и Ксения снимали копии, я сказать не могу, но думаю, что для прочтения другим верующим. После Крещения я приезжал в город Вольск к епископу Симеону (Михайлову). Когда я епископу Симеону рассказал о привезенных мною грамотах и сказал, что я их читаю и даю снимать копии, то епископ Симеон мне строго приказал никому больше не давать снимать копий, а если кто ко мне придет в квартиру и попросит почитать, то я могу эти документы дать почитать. После этого я снимать копии с этих документов никому не давал, но читать давал при таких обстоятельствах. В одно из воскресений, после моего разговора с епископом Симеоном, ко мне приехали обновленческий священник из села Столыпино Муратов, председатель церковного совета, секретарь этого же совета и еще человека четыре из прихожан. Здесь мы прочитали грамоты и стали обсуждать. Сторонники обновленцев говорили, что эти документы подложные, а староцерковники, наоборот, заявляли, что документы настоящие. После разговоров и обсуждений столыпинский священник просил меня дать ему копии с этих документов, но я сказал, что епископ Симеон мне это делать запретил, и не дал».

После ареста о. Софрония и заключения его в тюрьму города Вольска верующие храма Рождества Богородицы, где служил о. Софроний, направили делегацию в Вольск с письменным ходатайством об освобождении священника, под которым подписались все православные жители, около двухсот человек. В своем прошении они писали: «11 февраля 1928 года по распоряжению вашему (ГПУ) был арестован наш приходской священник иеромонах Софроний Несмеянов, который находится теперь в исправдоме города Вольска. Настоящим свидетельствуем, что иеромонах Софроний за время своего служения у нас в храме и приходе, не говорил речей против советской власти и ее представителей. В своих речах он всегда призывал помогать бедным людям. Сам он всегда в том показывал пример, разделял свой доход беднякам. Всегда он был прост в своем обращении с прихожанами, старыми и малыми. Зная о нем как о болезненном человеке, мы боимся за его здоровье. И тем более, он нам нужен теперь, идет Великий пост. Смело ручаемся, что иеромонах Софроний всегда придет к ответу перед ГПУ. А посему просим выпустить его для служения нам».

Кроме того, представители православной общины крестьянки Вера Кучкина и Матрена Кулакова подали отдельное заявление. В нем они писали в ГПУ Вольского уезда: «Мы, община, в настоящее время хозяева, а священник у общины работник. Ввиду этого мы, уполномоченные православной христианской общины, просим освободить нашего священника Софрония Несмеянова, в котором вся община имеет крайнюю нужду. А поэтому нас уполномочили просить Вас отпустить до суда на поруки всей юрьевской общины нашего священника Софрония Несмеянова. И мы без результата не поедем, пока Вы не отпустите, и если не отпустите, то мы будем просить телеграммой председателя ЦИКа Михаила Ивановича Калинина о распоряжении Вольскому ГПУ об удовлетворении нужды народной: отпустить священника Несмеянова до суда на поруки юрьевской общины».

Напуганный прошениями и настойчивостью верующих, сотрудник в тот же день отправил о. Софрония этапом из Вольска в Саратовский изолятор специального назначения, но документов на содержание в тюрьме ГПУ не прислал, и начальник тюрьмы направил в Саратовское ГПУ запрос с просьбой: «Выслать постановление на содержание под стражей».

13 апреля уполномоченный Саратовского ГПУ подписал постановление: «Принимая во внимание совершенные им преступления... избрать Несмеянову Софронию Харитоновичу... содержание под стражей в Саратовском губернском изоляторе по 2-й категории...»

Отец Софроний виновным себя не признал и, находясь в тюрьме, 19 апреля написал в ГПУ заявление, которое передал через старшего надзирателя по корпусу. В нем священник писал: «Отобранные у меня во время обыска агентом ГПУ города Вольска документы, — все духовного и церковного характера и направления, защищающие церковные законы и апостольские и соборные правила. В числе этих документов есть документ, выданный греческим представителем, архимандритом Василием Димопуло, который проживает в Москве. Этот документ Димопуло был выдан нам в подтверждение... того, что наша Церковь патриаршего управления признается Вселенским Патриархатом. Такой документ нам необходим был, потому что представитель обновленческой церкви епископ Михаил Постников, проезжая по коллективам с обзором, на диспутах предъявлял документ, выданный греческим представителем Димопуло, о том, что их обновленческий Священный Синод признан Вселенским Патриархатом, заявляя молящимся, что староцерковники патриаршего течения Вселенским Патриархом не признаются, и громко вызывал, чтобы мы предъявили документ о том, что мы признаны Вселенским Патриархом. После этого я поехал по поручению общин в Москву к заместителю Местоблюстителя Митрополиту Сергию, где в Синоде первый раз случайно встретился с Димопуло, который при свидетелях обещал мне выдать упомянутый выше документ и предложил мне зайти к нему на квартиру в тот же день вечером, где и выдал мне его. В процессе следствия мне стало известно, что Димопуло от выдачи нам, староцерковникам, такого документа отказался, высказался за то, что этот документ поддельный, вот это-то и служит материалом обвинения меня. Проверить факт подлинности документа можно путем сличения подписи Димопуло и печати. Если факт отречения Димопуло от выдачи этого документа подтвердится и если подлинность этого документа станет несомненной, то авторитет архимандрита Димопуло в глазах не только всех священнослужителей, но и всех верующих теряет доверие. Наша надежда на архимандрита Димопуло была всегда такова, что он на случай обращения к нему нас, староцерковников, и их, обновленцев, будет правым и беспристрастным судьей... Теперь же, как это ни удивительно, но приходится верить тому, что преимущество на стороне обновленцев, так как священники-обновленцы села Болтая, Калинина и Озерок Вольского уезда, посмотрев у меня документ Димопуло, возмутились и заявили, что меня за этот документ арестуют и его у меня отберут. Так это и произошло. С 11 февраля я отбываю заключение и нахожусь под следствием, новых материалов следствия не обнаружено, да их и нет. Поэтому прошу Вас освободить меня под расписку или отпустить на поруки нашей общины села Юрьевки...»

20 апреля уполномоченный Саратовского ГПУ составил по «делу» о. Софрония обвинительное заключение: «...являясь священником церкви села Юрьевки, Несмеянов занимался пропагандой и агитацией среди верующих, направленной к возбуждению религиозной вражды, являясь ярым защитником Сергиевской ориентации и непримиримым врагом советской власти... Разъезжая по селам и группируя вокруг себя кулацкий антисоветский элемент и ведя агитацию, направленную к возбуждению религиозной вражды и суеверия среди верующих, он явно подрывал авторитет и политику советской власти в отношении отделения Церкви от государства. Но принимая во внимание, что в деле нет достаточного материала для предания гласному суду на основании приказа ОГПУ № 172 от 2/IV–27 года и положения об органах ОГПУ, п. 7, полагал бы настоящее дело передать через 6-е отделение СО ОГПУ в Особое Совещание при Коллегии ОГПУ для рассмотрения его во внесудебном порядке и применения к Несмеянову административной высылки из пределов Саратовской губернии».

Дело было отправлено в Москву на рассмотрение представителя 6-го отделения Секретного отдела ОГПУ, который составил свое заключение: «Дело возникло в Саратовском ОГПУ на основании поступивших сведений о том, что гражданин Несмеянов Софроний Харитонович (священник), 56 лет, ведет антисоветскую деятельность... Произведенным следствием инкриминируемое Несмеянову обвинение не установлено». 17 августа 1928 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило освободить священника из-под стражи, «зачтя в наказание срок предварительного заключения».

После освобождения о. Софроний стал служить в храме села Улыбовки Саратовской области. Поднялась новая волна гонений. Советская власть вновь лишала крестьян земли, предоставив им единственную возможность труда на земле — быть рабочими в коллективном хозяйстве. Не коллективного хозяйства боялись крестьяне, деды которых еще не забыли, что и при царе было общинное землевладение. Но то было страшно, что теперь колхозное хозяйство устраивалось людьми неверующими и зачастую ненавидевшими Бога. От этого веяло уже не крестьянским миром, а сатанинским обществом. Для устроителей колхозов и советской сельской власти самым страшным противником виделся сельский священник, к которому крестьяне шли разрешать все свои вопросы и думы. И на священников посыпались доносы, чаще всего вымышленные, но враги церкви в селе понимали, что сейчас пришло их время, и ложные доносы и клевета будут приняты властями за подлинные. Да и уполномоченные ОГПУ подбивали к писанию таких лжесвидетельств. Составлялись они и на о. Софрония, и 29 декабря 1930 года при выезде из села он был арестован. Его обвинили в том, что он будто бы «вел антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий советской власти и партии, проводимых на селе; группируя женщин, подготавливал массу против хлебозаготовок, займов и разлагал работу колхоза».

На допросе 17 января 1931 года о. Софроний категорично сказал: «С антисоветской агитацией против мероприятий партии и властей нигде не выступал. Женщин и мужчин не группировал. Против хлебозаготовок, коллективизации, займа среди крестьян не говорил. К свержению советской власти массу не подготавливал и коммунистам и активу угроз не делал»

2 февраля был допрошен председатель сельсовета Улыбовки, накануне давший справку, в которой писал, что о. Софроний «проявил себя как антисоветский человек, вел разговоры против займа и агитировал против колхозного строительства». Теперь на допросе он показывал: «Священник Несмеянов Софроний Харитонович в селе Улыбовке проживал только около двух недель. Откуда он появился — я не знаю, но за время пребывания в селе сумел зарекомендовать себя как антисоветский тип. Среди крестьян по вопросу о весенней посевной кампании говорил: «Вот сейчас заставляют мужика готовиться к севу, а спрашивается, для кого сеять? Для того, чтобы власть опять выгребла у мужиков весь хлеб. Они готовятся к войне, поэтому и жмут мужика, чтобы запастись хлебом». Когда я его вызвал в сельсовет и предложил приобрести облигации займа, он заявил: «Заем я брать не буду, меня и так ободрали на старом месте, где я раньше служил, и теперь вы навязываете облигации. Я вам не мужик, это он боится и поэтому безропотно выполняет ваши распоряжения. Вам мало обирать мужика, так вы и до духовенства добираетесь». И от займа категорически отказался».

В тот же день один из ставленников сельсовета показал, будто о. Софроний «во время своего пребывания в селе Улыбовке вел антисоветскую деятельность, стараясь в глазах верующих завоевать авторитет; одновременно пытался срывать хозяйственно-политические кампании в селе. Среди крестьян говорил: «Лошадей всех замучили, корма нет, власть старается вывезти весь хлеб из района, а мужик отдувайся. Хлеб вывезут, и крестьяне останутся без хлеба. С такими порядками далеко не уедут, надо молиться Богу, чтобы Господь не допустил голода, как в 1921 году"».

4 февраля следователь допросил еще одного «дежурного свидетеля», который показал, что о. Софроний «18 декабря 1930 года говорил: «Советская власть хлебозаготовкой разорит все крестьянское хозяйство и загонит мужика в кабалу... его грабят хлебозаготовкой, тыкают ему заем, как нож острый в горло, и гонят насильно в колхоз в новую кабалу, как в огненное пекло сатаны. Мужик при советской власти забит, обезличен, ему не дают рта разинуть деревенские коммунисты, это насилие может разрядиться только самими мужиками — они погибнут при этой власти, если не свергнут ее. Мужики собрали урожай, а у них весь хлеб отобрали, хлеб вывозят в города и за границу, а крестьяне остаются голодными, и в итоге их бесплатно выгоняют на вывоз хлеба в Вольск, лошади дохнут, а советская власть видит мучения крестьян, но молчит, ибо к тому ведут, чтобы окончательно задушить их"».

Отец Софроний категорично отверг все выдвинутые против него обвинения. 14 февраля Тройка ОГПУ приговорила его к ссылке Северный край на три года.

В 1933 году иеромонах Софроний вернулся из ссылки в город Вольск и устроился работать сторожем в Святотроицком храме; но не сторожем хотелось ему быть, и в 1935 году он уехал в Тверь, к святому архиепископу Фаддею, просить места священника. Владыка направил его служить в храм села Рождественского Кашинского района.

Через год иеромонах Софроний был переведен в село Ульянова Гора, а в феврале 1937 года — в храм села Лозьева Бежецкого района. Священнику было тогда шестьдесят шесть лет, и не поднимись в это время новая волна беспощадных гонений, прослужил бы он в храме до самой кончины, начались гонения, — на одних они наводили ужас, а для верующих они явились лестницей, которой они нетрудно шли к Господу в Царство Небесное.

1 сентября 1937 года сотрудник Бежецкого районного отдела НКВД Черепанов вызвал на допрос из села Глазьева пропагандиста райкома ВКП (б) Елина, и тот показал: «Мне известно, что Несмеянов Софроний Харитонович с 1936 года работает в качестве священника и занимается советской агитацией, направленной против социалистического строительства, например, в июле 1937 года колхозница Серова Анна Ильинична, у которой муж занимался пьянством, пошла к священнику Несмеянову с целью отвлечь своего мужа от пьянства. По приходу Серовой к священнику последний предложил ее мужу самому явиться к нему. Через некоторое время на квартиру к священнику прибыл Серов, у них завязался разговор разные темы. Серов выслушал священника, пообещал вечером зайти и удалился. В этот же день Серов о случившемся сообщил мне. Я ему идти не посоветовал и сообщил об этом в районный отдел НКВД. Из разговора Серовва видно, что Несмеянов приглашал его к себе не случайно, а чтобы втянуть его в свою антисоветскую организацию и заниматься контрреволюционной деятельностью».

На следующий день сотрудник НКВД вызвал для допроса Александру Мельникову — хозяйку дома, где первое время по приезде жил о. Софроний, члена церковного совета и псаломщицу. Она показала:

— Лично мне священник говорил, что колхозы являются основной причиной низкой посещаемости церкви. Если бы не было колхоза, каждый крестьянин имел бы полную свободу и являлся бы активным посетителем церкви. Колхозы есть организация противобожественная, которая отучает от Церкви, зачастую колхозник изъявляет желание идти в церковь, а его наряжают на работу.

— Что вы можете сказать о разговорах Несмеянова о сталинской конституции? — спросил следователь.

— Священник Несмеянов имеет текст сталинской конституции, и мне известно, что он ее много раз читал, а о прочитанном мне говорил: «Конституция предоставила право каждому живущему в Советском Союзе свободно посещать церковные службы... Согласно конституции притеснять нас никто не имеет права, в Ленинграде посещаемость церкви возросла, ходят и молятся жены коммунистов, а коммунисты в этом их поощряют. Крестьяне, проживающие в Лозьеве, в самое ближайшее время тоже будут посещать церковь более активно».

— Что вам известно о призыве Несмеянова к террористическому акту на председателя сельсовета Дементьева?

— В августе 1937 года был молебен, и в это время председатель сельсовета с двумя плотниками зашли в церковную ограду, о чем стало известно всем молящимся. Не знаю, что сказал Несмеянов, но знаю, что из церкви все выбежали, окружили председателя и стали кричать, что церковь разорять не дадим, просим немедленно отсюда удалиться. Дабы избежать недоразумений, председатель говорил окружающим, что он церковь трогать не думает, а пришел посмотреть тес, и после этих разговоров все молящиеся снова зашли в церковь и стали молиться. Несмеянов по поводу прихода председателя сельсовета в церковь выразил недовольство тем, что церковь притесняют, служить невозможно, и так далее. Его обращением прихожане церкви были взволнованы и в свою очередь договорились не давать сельсовету обирать церковь.

— Несмеянов, будучи вашим квартирантом, часто принимал посетителей и вел с ними беседы? Скажите содержание бесед и фамилии его постоянных посетителей.

— Несмеянов по приезде в Лозьево никого не знал и посетителей у него никаких не было.

На следующий день был вызван на допрос свидетель Иван Серов. Следователь спросил его:

— Что вы можете сказать по делу контрреволюционной деятельности Несмеянова Софрония Харитоновича?

— Мне известно, что Софроний Харитонович Несмеянов с 1936 года работает в селе Лозьеве в качестве священника. Занимается контрреволюционной агитацией... дабы противостоять советской власти. Например, в начале августа 1937 года я получил деньги за ремонт школы и немного выпил, о чем узнала жена. Назавтра же жена пошла к священнику Несмеянову и сказала, что я пью и он должен меня отучить. Священник согласился и послал за мной девочку. Когда я пришел к нему в каморку, он меня посадил и начал говорить, что я хороший мужик, но мало молюсь Богу, и на вечер он меня пригласил, чтобы я был у него обязательно, ибо сегодня вечером, сказал он, у меня соберутся некоторые, и мы помолимся. Я вечером к нему не пошел, но знаю, что у него было сборище. Назавтра же священник приходит ко мне и начинает меня упрекать, что я не пришел, предложил мне записаться в его организацию с целью отвыкнуть от вина. В это время жена задала ему вопрос: «Вас, батюшка, кажется, забирали?» Он ответил: «Сейчас новая конституция, молиться Богу может всякий, меня забирать не имеют права, в Ленинграде у коммунистов жены все ходят в церковь, и коммунисты сами их спроваживают и даже дают им денег. Только здесь люди обасурманились и не ходят в церковь, скоро все равно будут ходить». После этих разговоров он ушел домой и еще несколько раз присылал за мной, чтобы я явился к нему. В августе 1937 года ко мне пришла на квартиру теща и говорит, что батюшка очень хорошо читает проповеди, говорит, что люди обасурманились, привыкают к нехорошей жизни, а в конце проповеди сказал, что люди все покаются. Из разговоров моей жены и тещи видно, что священник в своих проповедях протаскивает контрреволюцию, группирует около себя верующих и настраивает их против советской власти. 25 августа 1937 года председатель сельсовета Дементьев пришел ко мне, и мы вместе пошли в церковь смотреть тес. Еще до нашего прихода староста церкви сообщила священнику, что мы идем, а в это время был молебен. Священник обратился к молящимся с призывом защитить его и церковь от грабежа, а по существу призвал всех присутствующих на молебне к террористическому акту на Дементьева. После произнесенной речи священника все присутствующие выбежали на улицу, окружили Дементьева, давай махать кулаками и кричать, что не дадим грабителям грабить церковь, вы и так всех ограбили. Я и Тарасов убежали, а Дементьев остался в кругу. Но, как видно, из боязни, что за покушение привлекут к ответственности, террористический акт не состоялся... Священника, как проповедника антисоветской агитации и врага трудящихся, нужно убрать.

На следующий день следователь допросил председателя сельсовета Дементьева. Он показал:

— 25 августа 1937 года я как председатель сельсовета взял с собой колхозников Серова, Тарасова и Машкова и мы пошли посмотреть тес, принадлежащий сельсовету, хранящийся в церковной ограде. В церкви в это происходил молебен. Воспользовавшись этим случаем, священник обратился к молящимся, что церковь грабят, не дают покоя, все молящиеся должны заступиться, и призвал всех присутствующих в церкви произвести надо мною террористический акт. После его призыва все молящиеся выбежали из церкви и кинулись на нас. Серов, Тарасов и Машков, испугавшись толпы, убежали, а я остался один. Молящиеся меня окружили, стали махать кулаками над моей головой и кричали: «Грабители, ограбили нас, мы вам покажем, как нас грабить!» — и ряд других контрреволюционных выкриков. Долго меня не отпускали, угрожали мне, но, видимо, из боязни ответственности за убийство, — террористический акт не состоялся. После того как я ушел, молящиеся зашли в церковь, священник начал читать и говорить всем: «Мы живем последние годы, год от года становится все хуже и хуже, народился антихрист, все реки будут залиты кровью...» От его проповеди все присутствующие заплакали. Об этом факте мне сообщила старуха Минеева.

Спустя две недели, 22 сентября, НКВД арестовал священника, и сразу начались допросы. С завидным мужеством, выдержкой, терпением и всепереносящим христианским смирением держался о. Софроний.

Следователь спрашивал:

— Следствию известно о том, что в начале 1937 года в беседе с колхозником Иваном Серовым и его женой вы истолковывали сталинскую конституцию в антисоветском духе. Что вы можете показать по существу вопроса?

Священник отвечал:

— В мае или июне 1937 года у меня действительно в хате колхозника Серова в присутствии его и его жены происходила беседа о сталинской конституции. В беседе я указал, что конституция очень хороша, особо отметил значение 124-й статьи конституции, где говорится о свободе вероисповедания. Здесь же я сказал, что я читал книгу Ленина, где он пишет, что, хотя муж коммунист, а жена верующая, он как муж не имеет права запрещать жене молиться и ходить в церковь. Других разговоров я о конституции не вел.

— Следствием установлено, что вы 25 августа 1937 года в момент, когда председатель сельсовета Дементьев с понятыми пришел к церкви для осмотра досок, призвали верующих к оказанию сопротивления, чуть не вылившегося в форму теракта над председателем сельсовета Дементьевым и понятыми. Вы подтверждаете это?

— Нет, я отрицаю свое участие в возбуждении толпы верующих. Я был в церкви, занимался богослужением, и верующие сами, по своей инициативе, окружили председателя Дементьева и требовали, чтобы сельсовет не забирал у церкви досок, так как они нужны нам.

— Следствию известно, что вы настойчиво вовлекали гражданина Серова Ивана в организованное вами общество непьющих. Скажите, что это за общество, его цели, задачи и состав.

— Общества непьющих я не организовывал, и о существовании такового мне неизвестно. Зная гражданина Серова Ивана как склонного к пьянству, я два раза беседовал с ним по этому поводу, советуя ему бросить пить. Один раз он у меня был на квартире, где я советовал ему бросить пить.

— Следствием установлено, что вы занимались чтением в церкви антисоветских проповедей. Расскажите, что вас побудило к этому?

— Проповеди я читаю в церкви, однако все они религиозного содержания. Антисоветских проповедей я никогда не читал.

После допросов священника следователь допросил члена церковного совета Федора Стрижева. Тот показал, что о. Софроний будто бы говорил: «Сейчас все обасурманились, в кооперации нечего взять, все почти голодные, а советская власть угощает крестьян вином, чтобы залить горе народное, а все остальное отправляет за границу». По поводу сталинской конституции говорил: «Исходя из содержания конституции, нас забрать не имеют права, статья 124-я говорит о свободе... а на самом деле притесняли и будут притеснять. Эта конституция обеспечивает свободу и право одним коммунистам, а не крестьянам». В августе месяце в беседе с певчим до начала службы Несмеянов говорил: «Без всяких причин советская власть меня в 1930 году арестовала и выслала на три года. После отбытия срока высылки я, в силу притеснения, поработал на пятнадцати местах, разве это жизнь, когда сочиняют, приписывают, гоняют честных людей строить разные каналы». По поводу «займа укрепления обороны страны» говорил: «Все газеты пишут, что в советской стране жизнь становится зажиточной, а на самом деле, чем дольше живем, тем больше беднеем, и всё потому, что отбирают последние копейки у мирного жителя, и на заем, который выпустила советская власть, крестьяне должны будут под силой нажима отдать последние гроши, на словах живем зажиточно, а на деле голодаем».

Через несколько дней следователь вызвал жену Ивана Серова, Анну. Она на вопросы следователя ответила так:

— В июне месяце 1937 года Несмеянов в своей проповеди излагал антисоветские взгляды: «Жизнь стала тяжелой, наступили, как видно, последние времена, нужно переносить все тяжести и кары, не нарушать сказание Бога». Священник Несмеянов часто заходил в мою квартиру, где велись частные разговоры, и в июне месяце 1937 года говорил: «Живем бедно, в кооперативах ничего нет, кроме вина, как видно, вином думают успокоить горе народное. В ряде стран идет война, беспощадно бьют коммунистов, скоро, видимо, доберутся и до Советского Союза». В августе месяце, будучи у нас на квартире, пришел по делу — попросить меня посолить ему огурцы, мой муж в это время починял хомут, разговор зашел о вине, и Несмеянов говорил: «Ходи чаще в церковь, дай обещание, что пить не будешь, заходи ко мне на квартиру, и мы с тобой побеседуем, опасаться церкви сейчас не нужно, вышла новая конституция, где разрешается каждому свободно веровать и посещать церковь». В июле месяце в личной беседе со мной высказывал ряд обид на советскую власть, что его «притесняют, жить невозможно, колхозники ходят рваные, забитые, в церковь их не пускают, а поэтому малые доходы в церкви, советская власть не беспокоится о колхознике, а только обирает его — то заем, то налог, а что имеется, так последнее отправляют за границу. Советская власть построена на насилии, колхозы есть противобожественная организация, и вступать в них не нужно».

Вновь следователи приступили к допросу священника. С каждым новым допросом для о. Софрония становилось все очевиднее, что следствие есть дерзкий оговор, что все от начала и до конца построено на лжи.

2 октября следователь во время допроса спросил:

— Скажите, Несмеянов, сколько раз у вас на квартире устраивались пьянки, кто присутствовал и какие разговоры происходили?

— В мае месяце 1937 года на Пасху после утренней службы я пригласил певчих клироса к себе на квартиру с целью поздравить с праздником Пасхи. Пришли: Стрижев (председатель церковного совета), Мельникова Александра Алексеевна и еще две женщины, фамилии которых не знаю. Зайдя в квартиру, мы пропели «Христос Воскресе». Происходил разговор на тему о составе хора при церкви, и на закуску мною была приготовлена мелкая рыбешка; я сказал, что в кооперативе крупной рыбы нет, а поэтому ограничился этой — «чем богат, тем и рад», а разговоров о том, что в кооперативе одно вино, которым снабжают нашу кооперацию, и больше взять там нечего, я не вел. После того, когда кончили петь «Христос Воскресе», я сделал замечание, что в старые времена пели концерт, а сейчас только «Христос Воскресе».

— Скажите, сколько раз вы были на квартире у председателя церковного совета Стрижева и о чем с ним разговаривали.

— У Стрижева я был два раза, ибо стеснялся к ним ходить, так как у него сын является учителем, и разговоров с последним у меня быть никаких не может. Стрижеву я рассказывал, что меня в 1930 году арестовали и сослали на три года, причем сказал, что сослали меня неправильно, злые люди наговорили, что я якобы вел антисоветскую агитацию против займа, а на самом деле сослали меня потому, что советская власть наметила пятилетний план строительства и хотела избавиться от всех священнослужителей и монахов, и в это число я попал.

— В разговоре с певчей клироса Мельниковой вы, Несмеянов, выражали клевету на колхозы, говорили, что эта организация противобожественная, вступать в нее не надо, она отучает людей от церкви. Признаете ли вы себя виновным в распространении контрреволюционных суждений по адресу колхозов?

— У Мельниковой я жил на квартире, часто просил ее купить мне хлеба, но в кооперации мне давать хлеб отказывались; я говорил, что отказывать мне не имеют права, я поставлен народом и кормить меня обязаны. В присутствии Серова и Мельниковой я говорил, что конституция разрешает свободу отправления религиозных культов, статья 124-я. А разговоров антисоветского порядка о колхозах не вел и виновным себя не признаю.

— Следствие располагает сведениями, что вы, Несмеянов, председателю церковного совета Стрижеву по поводу сталинской конституции выражали контрреволюционные взгляды, что «конституция обеспечивает свободу только коммунистам, власть держится при помощи голого насилия, скоро произойдет переворот государственной власти». Признаете ли вы себя виновным в этом?

Выслушав, в чем его обвиняют, священник замолчал, ничего не стал говорить. Можно только представить, какие средства давления предпринимал сотрудник Бежецкого НКВД, чтобы заставить священника оговорить себя. Но Царство Божие, заповеди Господни, страх погрешить перед Богом были ощутимее всех физических мук. Помня, как вел Себя Спаситель на допросе у Пилата, верный служитель Христов, престарелый иеромонах молчал и лишь молился. Скоротечны минуты земной жизни, а вечность — бесконечна. Пусть хоть кожу сдирают, изломают всего, но лжесвидетельствовать он не будет. Все равно стоит одной ногою в могиле.

После отказа священника отвечать следователь Черепанов вызвал бригаду мучителей. Пришли политрук Терещенко, политрук Будяк и помощник оперуполномоченного сержант госбезопасности комендант районного отделения НКВД Леонов. Но и тогда о. Софроний молчал. Пыточное следствие было мучительным, но не страшным. И никаким образом нельзя было заставить священника себя оговорить. В конце концов следователи составили протокол, в котором писали, что священник на поставленные вопросы отвечать отказался, виновным себя не признал, от подписи по неизвестным причинам отказался.

Физическое состояние о. Софрония было таково, что допрашивать его дальше не было возможности, и следователь составил обвинительное заключение, в котором повторил все лжесвидетельства, прибавив, что священник виновным себя не признал, но уличается показаниями свидетелей — Стрижева, Серова, Дементьева, Елина, Мельниковой и Серовой. Неудовлетворенный, однако, таким поворотом дела, следователь через день снова приступил к допросу священника.

— Следствию известно, что вы распространяли клеветнические слухи скором падении советской власти и реставрации капитализма в стране Советов. Следствие требует от вас искренних признаний.

— Распространения клеветнических слухов о падении советской власти не вел и виновным в этом себя не признаю, — ответил священник. Причем на этот раз о. Софроний сам читал записанные следователем вопросы и ответы и подписывался под каждым ответом.

— Следствием установлено, что вы проводили контрреволюционную агитацию, направленную на срыв мероприятий, проводимых на селе коммунистической партией и советской властью. Требую от вас искренних признаний по существу дела.

— На поставленный вопрос отвечать отказываюсь и виновным себя не признаю.

— Следствием установлено, что вы на протяжении ряда лет занимались контрреволюционной деятельностью, направленной на срыв проводимых партией и советской властью мероприятий, распространяли провокационные слухи о войне, о поражении в ней Советского Союза и реставрации капитализма в стране Советов. Признаете ли вы себя виновным в этом?

— На поставленный вопрос отвечать отказываюсь и виновным себя не признаю.

— Вашим ответом следствие не удовлетворено, требую вашей откровенности и искренней признательности по существу дела.

— Повторяю, что на поставленный вопрос отвечать отказываюсь и виновным себя не признаю.

Подписываясь под последним своим ответом, о. Софроний, несмотря на неудовольствие следователя, написал: «С ответами согласен, а с задаваемыми вопросами не согласен».

Снова следователь позвал бригаду мучителей, снова задавались одни и те же вопросы, и снова — то твердые ответы, то молчание мужественного священника.

— Следствием установлено, что вы в августе месяце 1937 года в беседе с участниками церковного хора высказывали контрреволюционные взгляды, что «советская власть построена на лжи и насилии, правды нигде не найдешь, этой жизни скоро придет конец, в ряде стран идет война, скоро доберутся до Советского Союза и свергнут его». Требую вашего объяснения по существу дела. Признаете ли вы себя виновным в этом?

— Обвинения, приписываемые мне в данном вопросе, категорически отрицаю и виновным себя не признаю.

— В беседе с председателем церковного совета по поводу выпущенного советской властью «займа укрепления обороны страны» вы, обвиняемый Несмеянов, высказывали клевету и антисоветские взгляды, говорили, что «советская власть на словах ведет к зажиточной жизни, а на деле скоро будем помирать голодной смертью; с целью отобрать последние гроши у крестьян выпустили заем, и подписка на последний проводится под силой нажима». Признаете ли вы себя виновным в этом?

— Беседы с председателем церковного совета по поводу займа у меня не было, и таких разговоров я нигде не вел. Виновным в этом себя не признаю.

— Следствием установлено, что вы, после неудачного террористического акта на председателя сельсовета Дементьева, в церкви произнесли контрреволюционную речь: «Настали последние времена, скоро вся земля будет охвачена огненным пламенем, все муки и кары нужно переносить — так угодно Богу, но законам советской власти не подчиняться». Признаете ли вы себя виновным в этом?

— Во время молебна молящиеся выходили на улицу, и там был какой-то шум, после возвращения в церковь я зазвал Стрижева в алтарь и спросил его: «Что это за шум?» Он сказал, что председатель сельсовета приходил за досками, и народ его просил, чтобы он не трогал, после этого все успокоились, и продолжалась служба, речей антисоветского содержания я не произносил. Виновным себя не признаю.

Не доверяя ни в чем лживому, жестокому следствию, о. Софроний в конце протокола своей рукой написал: «От подписи протокола отказываюсь».

1 ноября 1937 года Тройка НКВД приговорила иеромонаха Софрония к расстрелу. Он был расстрелян через день, 3 ноября 1937 года.

Преподобномученик Неофи́т (Осипов), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Преподобномученик Неофит родился 9 мая 1875 году в городе Августове Сувалковской губернии в семье военного фельдшера Александра Осипова и в крещении был наречен Николаем. В 1891 году он окончил на казенный счет Холмское Духовное училище, в 1897 году – Духовную семинарию, а в 1901 году со степенью кандидата богословия – Санкт-Петербургскую Духовную академию. Во время обучения в академии, 19 августа 1900 года, Николай был пострижен в монашество с именем Неофит, 27 сентября того же года – рукоположен во иеродиакона, а 14 мая 1901 года – во иеромонаха.

По окончании Духовной академии, 13 августа 1901 года иеромонах Неофит был определен преподавателем гомилетики в Холмскую Духовную семинарию. 1 июля 1902 года он был назначен в Пекинскую Духовную миссию с правом ношения золотого наперсного креста, а 24 июля 1903 года переведен смотрителем Тихвинского Духовного училища. Здесь, в связи с болезнями учителей, ему пришлось преподавать в 1‑м классе славянский язык, а в 4‑м – греческий.

17 октября 1905 года отец Неофит был назначен ректором Самарской Духовной семинарии и возведен в сан архимандрита; с 1905 по 1908 год он состоял цензором «Самарских Епархиальных Ведомостей». Во все время служения в Самаре отец Неофит состоял членом Самарского епархиального комитета Православного миссионерского общества и членом Самарского епархиального миссионерского совета. В Самарской семинарии он стал ректором сразу после архимандрита Вениамина (Казанского), человека мягкого и доступного и потому близкого ученикам. Архимандрит Неофит поставил себя довольно строго, и после отца Вениамина за его строгость его не полюбили ученики. Не сложились у него отношения и с инспектором семинарии, который за продолжительное время службы при часто сменяющихся «ректорах привык к властному положению... нередко фактическим начальством семинарии был он или, по крайней мере, все делалось с его согласия и одобрения».

На заседании Святейшего Синода, 24 ноября 1909 года, член Учебного комитета Савваитский, ревизовавший Самарскую Духовную семинарию, предложил перевести архимандрита Неофита на такую же должность, но в другую семинарию. Тут же архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) предложил назначить ректора Волынской Духовной семинарии Виссариона (Зорнина) ректором Самарской семинарии, а архимандрита Неофита – Волынской, что и было принято.

Архимандрит Неофит был истинным подвижником и аскетом, ведшим строго трезвеннический образ жизни; он был воодушевлен «искренним желанием поднять нравственный и учебный уровень сильно упавшей духовной школы, и в этом отношении не вызывает другого чувства кроме симпатии и уважения», – писал о нем ревизовавший Волынскую семинарию статский советник Рункевич. Однако он отмечал, что по свойствам своего характера архимандрит придавал значение некоторым мелочам и настаивал на непременном их исполнении, и это несколько портило отношения между ним и сослуживцами. Но поскольку его нравственные достоинства были бесспорны, как и накопленный им педагогический опыт, Рункевич предлагал оставить его на этой должности. В связи с чрезвычайным нервным напряжением и переутомлением архимандрит Неофит, однако, обратился с просьбой к архиепископу Антонию, сказав, что «считает себя в настоящее время физически неспособным управлять многолюдной (600 человек) семинарией и просит дать ему другое послушание по силам».

8 августа 1911 года архимандрит Неофит был назначен на чреду священнослужения и проповеди слова Божия в Санкт-Петербург на должность постоянно присутствующего члена Учебного комитета при Святейшем Синоде. 28 ноября 1912 года архимандрит Неофит одновременно с оставлением послушания в Учебном комитете был назначен членом Санкт-Петербургского Духовного цензурного комитета, а 1 мая 1915 года старшим членом того же цензурного комитета.

Отречение от престола Императора Николая II и пришедшая затем в государственное управление разруха коснулась и церковного управления, тесно связанного тогда с государственным. Ставший обер-прокурором Святейшего Синода Львов стал диктовать условия архиереям, как будто был поставлен главою Русской Церкви, и многие из трудившихся в Учебном комитете при Синоде стали подавать прошения об отставке; подал такое прошение в середине апреля 1917 года и архимандрит Неофит. 28 апреля 1917 года определением Святейшего Синода он был освобожден «от несения обязанностей члена Учебного комитета».

В 1918 году архимандрит Неофит по приглашению святого Патриарха Тихона, которого знал, еще когда учился в Холме, переехал в Москву и стал его секретарем, поселившись на Троицком подворье, где жил тогда Святейший Патриарх, нашедший в нем надежного и верного помощника. В 1922 году в связи с изъятием церковных ценностей, а также арестами в Шуе, Москве и Петрограде, против Патриарха было возбуждено уголовное дело. 5 мая 1922 года Патриарху было объявлено, что по его делу начинается следствие. В тот же день он был приглашен на допрос, а заместитель председателя ГПУ Ягода подписал ордер «на производство обыска канцелярии и управления Патриарха Тихона, Синода и Высшего церковного совета и ареста всех лиц... из числа служащих указанных учреждений».

В тот же день все находившиеся на тот момент на подворье были арестованы, и среди них архимандрит Неофит. После их ареста на подворье была устроена засада из сотрудников ГПУ, и арестовывались все, кто туда по той или иной причине входил, включая и случайных прохожих. В иной день арестовывалось по двадцать восемь человек, из которых более половины приходилось отпускать сразу же. Всей операцией руководил Тучков; многих, даже из случайно задержанных, он допрашивал сам, теша себя фантастическим вымыслом о наличии контрреволюционной организации, о которой он из показаний задержанных соберет данные, что может послужить организации процесса над Святейшим Патриархом. Но ничему этому не суждено было сбыться.

Арестованные были доставлены во Внутреннюю тюрьму ГПУ, архимандрита Неофита допрашивали три дня подряд, надеясь склонить его как секретаря Святейшего Патриарха к более тесному сотрудничеству с ГПУ или хотя бы к подробным показаниям. Еще до его ареста сотрудники ГПУ пытались обратиться к патриаршему секретарю архимандриту Неофиту с предложением о секретном сотрудничестве через его брата, Константина. Надежда на брата отца Неофита была связана с тем, что тот был членом партии с 1919 года, вступив в нее во время службы в Красной армии. Кроме того, у него был с братом конфликт, когда Константин Осипов ушел в 1906 году из Духовной семинарии учиться в лицей. Однако в конце 1921 года он вышел из партии, поскольку был не согласен с ее политикой относительно Церкви, но все же еще оставался заведующим следственной частью Объединенного железнодорожного трибунала Александровской и Балтийской железных дорог. Однако на следствии, арестованный вместе с братом на подворье, он заявил, что «если бы в моей практике трибунальной мне попалось дело об активном противодействии изъятию, я заявил бы председателю Трибунала, и ведение дела просил бы снять, во избежание подозрения в пристрастности». Еще в 1921 году по требованию ГПУ на подворье была заведена особая книга, хранившаяся у швейцара, куда должны были записываться все приходящие к Святейшему Патриарху, время от времени ее просматривали сотрудники ГПУ, делая выписки для дальнейших репрессивных мероприятий. Но поскольку было вполне известно, для кого велась эта книга, записи в ней не давали нужного ГПУ результата.

Неудача сотрудников ГПУ в осуществлении плана завербовать в качестве секретного сотрудника близкого к Первосвятителю человека вызывала у них злость и раздражение, а его характер, человека глубоко верующего и неуступчивого, вызывал еще большую против него злость.

– Какие разговоры у Патриарха Тихона бывают с лицами, его посещающими... вы, как личный его секретарь, должны знать? – спросил его Тучков.

– Ни на одном приеме у Патриарха Тихона я не бывал и не видел, кто именно к нему приходит, так как пропускает к Патриарху швейцар Семен Сидорович, предварительно занося прибывающих в книгу, кроме тех посетителей, которые обращаются к Патриарху не в приемные часы. Помню, что такое посещение по делам было от «АРА» для переговоров о помощи духовенству. Приходили они приблизительно месяца три-четыре тому назад.

– Кто еще приходил, кроме «АРА»?

– Кроме – не знаю.

– Приносилась ли почта от Евлогия из-за границы, когда и кем?

– Был принесен один пакет приблизительно месяца два-три тому назад, но кем именно приносился пакет, я не помню, и что предпринял Патриарх в ответ на присланный пакет Евлогия, мне неизвестно.

– Кто еще бывал у Патриарха из-за границы?

– Я слышал, что Патриарха посещало Польское представительство, которое добивалось полной независимости Православной Церкви в Польше от Московского Патриарха. Кроме никого не знаю.

– Каким образом происходила рассылка и распространение воззваний Тихона от 15/28 февраля?

– Не знаю, но думаю, что рассылалось через Синод и Епархиальный совет. Сам я воззвания не видел и не читал до сих пор, так как не интересовался, а когда сделал попытку достать для нашего приходского совета (подворье), то не оказалось воззвания в наличности.

На следующий день Тучков снова допросил отца Неофита.

– В чем состоят ваши функции как секретаря Патриарха Тихона?

– 1) В записи и регистрации бумаг и резолюций на них – поступающих от Патриарха Тихона. 2) Прием посетителей для доклада Патриарху Тихону или для разъяснения срочности дела. 3) Выдача по распоряжению Патриарха антиминсов для епархий и... мира для всех епархий. 4) На мне лежат служение в церкви подворья и проповеди. 5) Прием пакетов в неурочные часы и денежных переводов.

– Кто из духовенства стоит ближе к Патриарху Тихону и к кому последний благоволит?

– Об этом я совершенно не знаю, так как очередей приема к Патриарху Тихону я не устанавливаю. По сему вопросу вам может дать более удовлетворительный ответ Яков Полозов (арестован) и архимандрит Анемподист (арестован), устанавливающие очереди на приеме.

На следующий день Тучков, желая добиться подтверждения хоть каких-то фактов, могущих послужить обвинением против Святейшего Патриарха, снова допросил архимандрита Неофита.

– На чем печатались воззвания Патриарха Тихона от 15/28 февраля относительно церковных ценностей? – спросил он.

– На чем печатались воззвания, я не знаю, и до сего времени этих воззваний не видел и не читал, – ответил архимандрит Неофит.

– Что вам известно из бесед с Патриархом Тихоном о русском духовенстве за границей?

– Из бесед с Патриархом Тихоном я знаю, в частности, что Евлогию было поручено поехать в Америку... для упорядочения отношений между архиереем и приходами. Но Евлогий почему-то из Берлина в Америку не поехал. Поручение такого рода Патриархом было дано Евлогию более года тому назад. Почему именно Патриарх хотел послать Евлогия, а не другого, и как именно проделывалось технически это назначение, я не знаю.

На этом допросы были закончены, фактически ничего не дав, ничего не дало и дальнейшее наблюдение за поведением секретаря Первосвятителя в тюрьме. За эту верность вере христианской и Богу и следующих из этой веры поступков и прежде всего отвращение ко всякому роду предательству и последовала месть ненавидящих Христа: все арестованные на Патриаршем подворье были освобождены, только архимандрит Неофит оставался в заключении, причем в самых жестких условиях, сначала во Внутренней тюрьме ГПУ, а затем в Таганской, где ему пришлось около месяца пробыть в больнице из-за развившихся у него в заключении невротических болей.

7 мая 1922 года Тучков выписал постановление на содержание его под стражей ввиду того, что он, «являясь секретарем Патриарха Тихона, причастен к антисоветской деятельности, проводимой Тихоном».

Прошло пять месяцев, а архимандрит Неофит продолжал сидеть в тюрьме; казалось, его забыли, он терпеливо переносил свое положение, но, наконец, 3 октября 1922 года все же подал властям заявление.

«Ожидая справедливого решения дела, я полгода не сделал ни одного заявления по своему делу, – писал он. – Уже пять с половиной месяцев не было у меня допроса. Письменные допросы окончились первыми днями заключения. За полгода мне не назвали моей вины, и не было ни одного вопроса по предмету моей вины.

В пятилетие народной свободы я полагаю ее в том, что в ней личность находит свою опору и источник своей свободы. Мое уважение к власти состоит в том, что я считаю ее носительницей уважения к личности и защитницей ее прав. Поэтому я ходатайствую об окончании дела и возвращении мне права на защиту закона и свободу».

Через несколько дней он отправил письмо с дополнительной просьбой: «Я уже шестой месяц сижу в заключении... пять месяцев после последнего... допроса. Я не мог предвидеть такого продолжительного сверх срока закона делопроизводства и остался без теплой одежды. Прошу Вас дать письменное разрешение на получение с передачей ватного пальто (рясы), шапки и одеяла. Так как я одинок и не знаю о состоянии моих вещей, прошу разрешить, в случае задержания моих вещей, письменно объяснить с передачей, что теплые вещи запечатаны. Ввиду того, что заключение мое многомесячно, прошу выдать, по примеру других духовных лиц, из комендатуры мою Библию и молитвенник, согласно обещания следователя, которого я пять почти месяцев не видел».

Но на это не последовало никакого ответа, и через месяц, 3 ноября, он отправил заявление вторично.

Через несколько дней, 7 ноября 1922 года, Тучков предложил следователю выслать архимандрита Неофита в Зырянский край на год.

В ответ на настоятельные просьбы архимандрита окончить его дело, на следующий день после резолюции Тучкова было составлено обвинительное заключение. «Дело Осипова Н.А. возникло в связи с делом Патриарха Тихона, – писал следователь, – по подозрению в соучастии его в контрреволюционной деятельности последнего, хотя конкретных данных предъявленного ему, Осипову, обвинения следствием не установлено; все же принимая во внимание близость отношений его к Тихону как личного его секретаря и члена учебной комиссии при Синоде, ведшем вместе с Тихоном явно контрреволюционную политику, считаю дальнейшее пребывание его, Осипова, в Москве с политической точки зрения не допустимым».

25 ноября 1922 года Комиссия НКВД по административным высылкам приговорила архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Зырянский край.

Узнав об этом, отец Неофит отправил заявление. «Я административно высылаюсь в Зырянскую область… – писал он, – и нахожусь в Таганской тюрьме. Арестовали меня летом, и я не взял с собой никаких вещей, тем более теплых. Комната моя уже семь месяцев необитаема, и родных у меня нет. Поэтому я прошу разрешить мне с конвойным взять теплую одежду и распорядиться своими вещами. Прошу распоряжения о доставке мне взятых в комендатуре ГПУ книг... Ввиду срочности высылки прошу ускорить получение мною вещей. Последние годы я являюсь нищим и не могу приобрести полушубок, валенки и рукавицы, без которых я не могу по болезненности и ревматическому состоянию предпринять зимний путь. Поэтому убедительно прошу оказать мне субсидию выдачей валенок, полушубка и рукавиц и, если можно, расходными деньгами».

Тучков распорядился разрешить архимандриту сходить под конвоем в квартиру и взять нужные вещи.

Последние недели перед отправкой в ссылку отец Неофит находился в одной камере со священномучеником митрополитом Казанским Кириллом (Смирновым), вместе с ним путешествовал с этапом до Усть-Сысольска, который был определен им местом ссылки, где они по общности на многое церковных взглядов и подружились, вместе совершали богослужение и часто навещали друг друга; и впоследствии отец Неофит в течение долгого времени поддерживал переписку с митрополитом. В середине 1923 года архимандрит Неофит был отправлен в другое место, и они расстались.

По окончании срока ссылки в 1925 году архимандрит Неофит возвратился в Москву. Он здесь тихо жил, почти не вел никакого общения, посвящая большую часть времени молитве. Но недолго ему пришлось так прожить. Переживания относительно положения церковного, возникшего после публикации так называемой декларации митрополита Сергия, предчувствуемые последствия и уже возникшее смущение понуждали и его, как человека широко образованного и церковного, обдумывать случившееся с церковной точки зрения. Многие тогда из архиереев, священников и мирян задумывались над происходящим, и некоторым было горько осознавать, что вопросы церковные настолько запущены и не обдуманы, что тут ни год, ни два столетия оказались неосвоенными с точки зрения церковного опыта и церковных позиций. Ничего еще в прошлом оказалось не решено. И архимандрит Неофит, как и многие в то время, стал вкратце записывать свои размышления и делиться ими с друзьями, прося ознакомиться и вернуть заметки. Просьба эта возникла не только из соображений безопасности пострадать за свои размышления, но и чувствовалось, что нет еще выверенности в написанном, не понято до конца происходящее, и уже тем более не найдены ему соответствующие формулировки. Слухи об этих набросках быстро дошли до ОГПУ, и 26 сентября 1927 года архимандрит Неофит был вызван на допрос. Здесь он был спрошен, чем занимается, кто его посещает и не занимается ли он распространением воззваний.

Отец Неофит на это ответил: «Занимаюсь изучением Псалтирей – церковно-библейский труд. У меня ежедневно бывает один или два человека... знакомых, о чем я с ними беседую, сказать не желаю, так как они носят частный, личный характер, а не общественный. Воззваний среди верующих не распространяю, но свои труды на тему церковную давал для чтения своим знакомым».

Архимандрит Неофит был недоволен записью его ответа следователем и так записал сам: «Не могу назвать церковными трудами наброски мыслей по текущим церковным событиям. Их было не более двух. Я был против их распространения. Давал знакомым для прочтения. Они мне их возвращали. Кому их давал, не помню. Но помню, что они по возвращении мною уничтожались. Помню, что о декларации Синодальной ничего не набросал, считаю, что для меня содержание набросков становилось устаревшим в зависимости от перемен. Предмет набросков – необходимость хранить заместительство в том виде, как принято оно от местоблюстителя, без Синода... А наше отношение к власти определяется учением Божиим, что даже в языческом государстве заповедуется всемерно поддерживать гражданскую жизнь государства своими молитвами, трудами и средствами, таковы были наставления верующим от покойного Патриарха.

Соловецкую декларацию читал, не помню у кого. С этой декларацией согласен, потому что она не учит против поддержки государства своими трудами и молитвами и не указывает требований не согласных с православной истиной».

29 сентября 1927 года заместитель председателя ОГПУ Ягода подписал ордер на арест архимандрита Неофита, и в тот же день он был арестован во время допроса. 18 октября отец Неофит был в очередной раз допрошен.

– Почему вы считаете, что Церковь антисоветской деятельностью никогда не занималась? – спросил его следователь.

– Она, Церковь, должна быть аполитичной.

– А была ли она таковой в действительности во время революции?

– Да, она была аполитичной.

– А как же тогда рассматривать заявление бывшего Патриарха Тихона в Верховный суд с раскаянием в контрреволюционной деятельности, его послание вскоре по освобождении с раскаянием в том же, его так называемое «завещание» или предсмертное послание и т. д.?

– Он не вмешивался в антисоветскую деятельность.

– А зачем же тогда он это писал?

– Не знаю. Считаю необходимым указать, что я лично не считаю то, что я давал моим личным знакомым, по их желанию, некоторые, всего один-два примерно, документа, или наброски мыслей, распространением какой бы то ни было вообще литературы.

Сразу же после допроса следователь выписал постановление о предъявлении священнику обвинения в антисоветской деятельности, в том, что он «устно и письменно в составляемых и распространяемых им брошюрах пропагандировал необходимость использования Церкви, как организации, в антисоветских целях». Прочитав постановление, отец Неофит написал: «Читал, но не могу принять».

На основании подобного рода материалов Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Неофита к трем годам ссылки в Сибирь, но поскольку он подпал под амнистию, срок ссылки был сокращен на одну четверть.

13 января 1928 года архимандрит Неофит был отправлен этапом в Новосибирск. 23 ноября 1929 г. Особое совещание при Коллегии ОГПУ без всякого дополнительного расследования приговорило архимандрита Неофита к лишению права проживания в ряде городов и областей с обязательным прикреплением к определенному месту жительства на три года. Только в июле 1933 года архимандрит Неофит смог переехать в европейскую часть России и поселится в городе Угличе Ярославской области. В июне 1934 года он переехал жить в деревню Заболотье Егорьевского района Московской области, где в то время жило много священников, монахов и монахинь, отбывших сроки заключения или ссылки. Жил он очень замкнуто, основное время посвящая молитве, встречаясь лишь с небольшим кругом лиц, кого знал по ссылке или по служению на Патриаршем подворье.

4 апреля 1935 года сотрудники НКВД составили справку на арест семнадцати человек – священников, монахов, монахинь и мирян, в частности, и архимандрита Неофита; 9 апреля было подписано постановление о его аресте, с обвинением, будто он «систематически занимается антисоветской агитацией среди окружающего населения, распространяя провокационные слухи о "гонении и преследовании” за религиозные убеждения в СССР». На следующий день архимандрит Неофит был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

В качестве свидетеля была вызвана хозяйка квартиры, в которой жил архимандрит Неофит; она показала, что тот был настоящим затворником и никуда не выходил и, когда она, бывало, приглашала к себе в дом священников для совершения молебна, то и тогда он из своей комнаты не выходил.

Начались допросы обвиняемых, среди других была допрошена жившая в Егорьевске монахиня Успенского Колоцкого монастыря Серафима; она показала, что была на квартире архимандрита Неофита всего один раз, так как о нем говорили, что он «большой молитвенник и прозорливец. Неофита я посетила получить благословение и просить его святых молитв, после этого я его не посещала... так как Неофит мне не рекомендовал... сейчас времена лукавые и смутные, и если кто узнает о моих посещениях, советская власть покарает; также Неофит рассказывал о гонениях на православную веру и духовенство со стороны советской власти, он говорил: "Сейчас судят и высылают духовенство не потому, что они контрреволюционеры, а потому что советская власть хочет уничтожить веру православную”. В качестве примера приводил себя, говорил: "Я дважды гоним советской властью только за то, что духовное лицо”».

26 мая 1935 года следователь допросил архимандрита Неофита.

– Расскажите о своих знакомых, посещающих вас на квартире в деревне Заболотье, и кого вы посещали после возвращения из последней ссылки.

– Меня на квартире из числа моих знакомых никто не посещал, изредка приезжали ко мне женщины, знающие меня ранее по службе на Патриаршем подворье. Я их совершенно не знаю, цель их посещения носила характер оказания мне материальной помощи, помимо этого меня иногда посещали лица совершенно незнакомые, возвратившиеся из ссылки. Обращались за советами и помощью, некоторым я оказывал материальную помощь. Из лиц, проживающих в Егорьевске, меня никто не посещал. За исключением одной крестьянки, звать ее Елена, фамилии не знаю, приходила, приглашала меня жить у нее на квартире, кроме этого была монахиня Серафима, проживающая в городе Егорьевске. Она приходила познакомиться со мной, я просил ее больше меня не посещать.

– Расскажите о вашем круге знакомых и где они находятся в данный момент.

– О своем круге знакомых дать какие-либо показания отказываюсь.

– Скажите, распространяли ли вы среди своих знакомых и посещающих вас слухи о якобы проводимых гонениях на веру православную и духовенство?

– Слухов о проводимых гонениях на веру и духовенство я не распространял. Но не скрываю, что у меня существуют личные убеждения, что на духовенство гонения имеются. Убеждения у меня возникли вследствие того, что ссылки по отношению ко мне были несправедливы, выслали меня не как контрреволюционера, а как священнослужителя.

– Скажите, что вам известно о существовании тайной церкви на квартире у одной из ваших почитательниц?

– О существовании тайной церкви... ничего не известно.

– Скажите, почему вы среди своих почитателей были известны за человека – большого прозорливца? К вашей помощи прибегали за помощью окружающие крестьяне, когда у них болели члены семьи?

– Не отрицаю, что один раз был случай, когда ко мне обратилась колхозница села Заболотье за помощью в связи с болезнью ее ребенка. По ее просьбе я дал ей святой воды, других случаев не было. Считали ли меня почитатели за прозорливца, для меня не известно.

– Следствие располагает данными, что вы в своих беседах заявляли, что обновленческая и сергиевская церковь лишены благодати и большинство священнослужителей состоят на службе у антихристовой власти, что их нужно избегать, больше молиться у себя в домах.

– Об обновленческой церкви я совершенно ни с кем не говорил, так как она в свое время была осуждена Патриархом Тихоном, в отношении сергиевской ориентации со мной говорили и обращались за советами, можно ли посещать сергиевскую церковь, но это было, еще когда я находился в ссылке, в Егорьевске, об этом я ни с кем абсолютно не говорил, всем обращающимся ко мне по данному вопросу я рекомендовал сергиевские храмы.

– Как давно вы знаете епископа Афанасия?

– Епископа Афанасия я знаю с 1919 года, также вместе с ним находился в 1923 году в ссылке в Усть-Сысольске.

– Скажите, когда вы встречали последний раз епископа Афанасия и при каких обстоятельствах?

– Последний раз епископа Афанасия я встречал в июле месяце 1934 года, когда он и я проживали в городе Егорьевске.

– Расскажите, на какие темы вы с ним проводили беседы при своих встречах.

– При встрече с епископом Афанасием мы вели разговоры на различные научно-богословские темы, которые сейчас точно не помню и привести не могу.

9 июня 1935 года следствие было окончено, но обвинения, предъявляемые архимандриту Неофиту, остались все те же, никто ничего убедительно против него не показал. Его обвиняли в том, что он на своей квартире производил прием посетителей, говорил, что ходить в церковь в настоящее время небезопасно, так как можно натолкнуться на волка в овечьей шкуре, «распространял ложные слухи о гонении и преследовании за религиозные убеждения в СССР, принимал участие в тайных молениях на квартирах своих почитателей и духовных детей».

14 июня 1935 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило архимандрита Неофита к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 13 августа того же года архимандрит Неофит в составе этапа прибыл в Антибесский отдельный лагерный пункт неподалеку от Мариинска в Кемеровской области; сначала он работал дневальным в подконвойной палатке, затем на общих работах, статистиком в ветеринарной части и снова рабочим на общих работах. Здесь он познакомился с заключенными священниками и верующими мирянами, постепенно наладилась какая-то переписка с волей, у кого там были родственники. Богослужебных книг у них не было, и тексты богослужений вспоминали по памяти, а затем записывали в тетрадки. Жизнь духовная была свободна, отношения между собой верующих людей были истинно христианские, некоторые уже примирились с тем, что им, возможно, никогда не придется выйти из заключения и до окончания срока дадут и еще десять лет. Но внешние обстоятельства и работы и жизни были самыми тяжелыми, и один из заключенных, профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, глубоко верующий человек, писал в письме близким: «Жизнь чем дальше, тем все больше "художеств”, сложнее, мрачнее... У Гёте в Фаусте описывается кухня ведьмы и чего-то там недоставало до ада, ну, у нас здесь наоборот, чего-то надо отнять для получения хорошего ада, а для плохого много, много, весьма много надо отнять... Придет ли избавление?!»

Впоследствии у профессора нашли тетрадку с переписанными богослужебными текстами, а у архимандрита Неофита записку, в которой профессор попросил помолиться о нем и о его близких. Следователями НКВД это было расценено как страшное преступление против общественного и государственного строя. Но главное было наступившее время – сентябрь 1937 года, это время новых арестов и уничтожения духовенства и верующих не только из находящихся на воле, но и в лагерях. К следствию были привлечены двенадцать человек, в том числе профессор сельскохозяйственной академии и архимандрит Неофит. Архимандрит был обвинен в том, что вел «контрреволюционную деятельность, говоря, что сейчас на воле идут массовые аресты... на месте производства работ производил богослужения, тем самым отрывая рабочих от работы и открыто проповедуя религиозные убеждения».

10 октября 1937 года архимандрит Неофит был арестован, заключен в штрафной изолятор и на следующий день допрошен.

– Скажите, говорили ли вы в общежитии среди заключенных слова: «Сейчас на воле идут массовые аресты, сидят ни за что, за слово тебе дают 58 статью».

– Что я слышал эти слова, это верно, и что передать другим то же самое мог, так что считаю в этом нет ничего особенного, потому что ждут освобождения, основания этому не вижу, все говорят об арестах.

– Скажите, производили ли вы на месте работ богослужения, тем самым отрывая рабочих от работы и открыто проповедуя свои религиозные убеждения?

– Никаких богослужений на месте работ я не производил, потому что принадлежу к числу людей не певчих и петь не могу.

– Вам предъявлены обвинения. Что вы можете показать по существу предъявленного вам обвинения и признаете ли себя виновным?

– Виновным себя не признаю, как видно из моих ответов.

28 октября 1937 года тройка УНКВД Новосибирской области приговорила архимандрита Неофита к расстрелу. Архимандрит Неофит (Осипов) был расстрелян 21 октября (3 ноября) 1937 года и погребен в общей безвестной могиле. Память преподобномученика Неофита Святая Церковь совершает 21 октября (3 ноября).

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). Московские Епархиальные Ведомости. № 1–2 за 2009 год. Источник: http://www.fond.ru/

Источники

· ЦА ФСБ России. Д. Н-1403.

· ГАРФ. Ф. 10035. Д. 40969.

· УФСБ России по Кемеровской области. Д. 11246.

· Вестник ПСТГУ. II: История. История Русской Православной Церкви. Вып. 2 (19). М., 2006.

Сщмчч. Леонида Бирюковича, Иоа́нна Никольского и Николая Доброумова, пресвитеров (1937)

Священномученик Леонид Бирюкович, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июня (переходящая) – Собор Белорусских святых

25 августа

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Новомученики, в земле Белорусской

просиявшие (23 священномученика Минских)

Преподобномученик Серафим (в миру Романович-Шахмуть), архимандрит († 1945 г.). Родился в 1901 году в деревне Подлесье Ляховичского уезда в многодетной семье крестьян-бедняков. С детства Романа влекло к Церкви: в то время, как все играли в обычные игры, он часто из палочек делал крестики, надевал в качеств епитрахили передник и начинал «править службу».

Несмотря на крайнюю нужду, мальчик закончил Ляховичское двухклассное народное училище. В 1922 году Роман поступил в Жировицкий Свято-Успенский монастырь, где в 1923 году принял монашеский постриг с именем Серафим. Благодаря хорошим певческим способностям, ему было поручено клиросное послушание, и он стал хорошим регентом и уставщиком. В 1926 году его рукоположили в иеродиакона, а вскоре — в иеромонаха.

В августе 1941 года по благословению митрополита Пантелеимона (Рожновского) отец Серафим покинул Жировицы и выехал в направлении Минска для налаживания церковно-приходской жизни там, где в данный период она была разрушена большевиками.

Отец Серафим посетил множество селений, собирая на имя митрополита прошения верующих об открытии приходов, и многих крестил. Также он собирал материалы о преследованиях Православной Церкви в Беларуси.

После этой миссионерской поездки батюшка служил в Минске в Свято-Духовской церкви и нёс пастырское окормление больниц и детских приютов города. В 1944 году за свою деятельность по открытию храмов он был арестован в Гродно. Его продержали следствием ровно 10 месяцев. По обвинению в принадлежности к «немецким контрреволюционным органам» батюшка был приговорён к 5-ти годам заключения в концлагере. Там вскоре (предположительно в 1946 году) он скончался от разрыва сердца после страшных мучений, пережитых им в застенках Н. К. В. Д.

Священномученик Владимир Хираско, иерей († 1932 г.) родился 11 января 1873 года в Подольске на Украине. После рукоположения в 1899 году, служил в храмах села Омельно и Юревичи. С 1911 года служит в Минске настоятелем Церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте». В 1925 году батюшка был арестован за то, что заступился за митрополита Мелхиседека, которого власти выслали из Минска. Самого батюшку выслали в город Орёл.

После возвращения из ссылки отец Владимир продолжал служить в той же церкви Минска. За частые проповеди батюшку снова арестовали в 1929 году и выслали в Сибирь. Там, за три года лагерной жизни он почти ослеп. После освобождения в 1932 году, батюшка, будучи тяжко больным, умер спустя несколько месяцев.

Священномученик Василий Измаилов, протоиерей († 1930 г.) родился 4 июня 1885 года в семье священнослужителя г. Вышний Волочёк Тверской губернии. Окончил Духовную Академию и преподавал в Минской Духовной Семинарии. В 1927 году отец Василий был назначен настоятелем Свято-Воскресенского собора города Борисов, где прослужил лишь несколько месяцев и был арестован. По обвинению в контрреволюционной деятельности батюшка был приговорён к заключению в Соловецком концлагере на три года. В лагере он скончался 22 февраля 1930 года.

Священномученик Сергий Родаковский, протоиерей († 1933 г.), родился в 1882 году в городе Житковичи Минской губернии в семье псаломщика. В 1904 году после успешного окончания Минской Духовной Семинарии, был рукоположен во иереи и назначен настоятелем церкви Успения Божией Матери деревни Лавришево Новогрудского уезда Минской губернии, где прослужил десять лет. Во время Первой Мировой войны он служил священником санитарного поезда, а в 1916-1917 годах проходил послушание полкового священника.

После революции батюшка возглавил приход в деревне Таль Бобруйского уезда Минской губернии. В 1930 году отца Сергия арестовали за неуплату непомерно высокого подоходного налога, который требовалось уплачивать за служение в церкви. Его отправили на принудительные работы по заготовке. В особую вину батюшке зачли его вопрос: «Почему советская власть не накладывает норм по заготовке на раввинов, а всё на священников?»

Вернувшись в свою деревню через шесть месяцев, батюшка продолжил служение в храме. У него конфисковали дом и он с семьёй скитался по соседям. В марте 1933 года отца Сергия снова арестовали и 21 апреля 1933 года приговорили к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение.

Священномученик Михаил Новицкий, протоиерей († 1935 г.) родился в 1889 году в большой священнической семье. Сан иерея принял накануне революционных событий, будучи уже разносторонне образованным человеком.

С 1920 года он становится настоятелем Свято-Петропавловской церкви города Узда Минского уезда. Несколько раз власти предлагали ему отказаться сана, обещая хорошую работу. Но батюшка отказался. В 1933 году его церковь закрыли. Он стал служить в маленькой сторожке на церковном погосте. Туда к нему ночью 1935 года с Великой Пятницы на Великую Субботу явился некий иудей и стал требовать от него, чтобы тот отдал ему церковные ценности. Когда батюшка отказался это сделать, сказав ему: Уйди, мне надо готовиться к службе», — иудей так сильно избил священника, что он не смог больше двигаться. Свою последнюю Литургию батюшка отслужил в день Светлого Христова Воскресенья, лёжа.

На третий день Пасхи днём он отошёл ко Господу. Во время его похорон появилась толпа иудеев, которые весело хлопали в ладоши и кричали: «Ура! Хорошо!».

Священномученик Порфирий Рубанович, протоиерей († 1943 г.) родился в 1863 году в деревни Лемешевичи Пинского уезда Минской губернии в семье потомственного священнослужителя. После окончания Минской Духовной Семинарии был рукоположен в 1909 году в сан иерея.

Сначала он служил настоятелем Свято-Троицкого храма деревни Доброславка Пинского уезда, а с 1914 года окормлял приход церкви Преображения Господня в Заславле. Впервые батюшку арестовали в 1928 году за неуплату налогов с храма, освободив через три месяца. В начале 1930-х годов рядом с храмом построили клуб, где по воскресеньям устраивались антирелигиозные представления, грубо оскорблявшие чувства верующих. В 1935 году храм закрыли и батюшка стал служить в маленькой кладбищенской церковке иконы Божией Матери Казанской.

В июне 1936 года ему приказали оставить Заславль и выехать в Быхов. Там действующего храма не было и батюшка служить не мог. В 1937 году отца Порфирия арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорили к десяти годам концлагеря. На допросе он вёл себя мужественно и никого не назвал, не признавая виновным и себя.

Заключение батюшка отбывал недалеко от Гомеля, работая на торфяном заводе. В 1943 году он был убит партизанами.

Священномученик Михаил Плышевский, протоиерей († 1937 г.) родился в 1862 году в сели Вороничи Игуменского уезда Минской губернии в семье потомственных священнослужителей. После окончания Минской Духовной Семинарии он был рукоположен в сан иерея и назначен настоятелем храма святого пророка Илии села Шацк Игуменского уезда. С приходом к власти большевиков отец Михаил арестовывался неоднократно. Ему предлагали отказаться от сана, но не могли запугать его. В 1937 году батюшку вновь арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности и заключили в Червенскую тюрьму Н. К. В. Д. Там в праздник Преображения Господня он был расстрелян.

Священномученик Димитрий Павский, протоиерей († 1937 г.) родился в 1874 году в потомственной священнической семье, проживавшей в Тверской губернии. По окончании Казанской Духовной Академии в 1903 году принял священный сан и являлся наблюдателем церковно-приходских школ Минской епархии.

В 1911 году отец Димитрий назначается настоятелем Минского собора святых Апостолов Петра и Павла, одновременно являясь преподавателем Минской Духовной Семинарии. После революции батюшка становится настоятелем храма Святого Духа в Острошицком Городке Минского уезда.

Впервые его арестовали в 1931 году за то, что он не пожелал отречься от сана священнослужителя. После пребывания в концлагере батюшка переехал Тверскую губернию и служил настоятелем церкви села Ульяново Погорельского района. В июне 1937 года по случаю сильной засухи батюшка отслужил молебен и вскоре пошёл дождь. Верующие со слезами говорили: «Помолились и Господь дал дождя». Власти отреагировали быстро: в июле батюшка был арестован. Допрашивали его один раз и держался он очень спокойно. В силу предвзятости вопросов он отказался давать показания; виновным себя не признал и никого не оговорил. Протоиерея Димитрия расстреляли 14 августа (н. ст.) 1937 года.

Священномученик Иоанн Воронец, протоиерей († 1937 г.) родился 20 июня 1864 года в семье священника села Холопеничи Борисовского уезда. Закончил Минскую Духовную Семинарию. В 1888 году был рукоположен в священники. Служил батюшка в местечке Смиловичи Минской губернии.

В 1930 году он в проповедях высказывался против политики ограбления крестьян, проводимой властями. Это и стало причиной его ареста в апреле 1930 года. После ссылки, которую он отбывал в Чернигове, отец Иоанн вернулся в Смиловичи и снова стал служить в Георгиевской церкви. Его стали часто вызывать на ночные допросы в Н. К. В. Д., как правило, накануне какого-нибудь церковного праздника.

В 1935 году церковь в Смиловичах закрыли. Батюшка стал служить тайно. Когда началась Всесоюзная перепись населения, он призывал, чтобы люди в анкетах записывались верующими, исповедуя таким образом Иисуса Христа. В июле 1937 года батюшку арестовали. Во время допросов он никого не назвал, виновным себя не признал. Протоиерей Иоанн был расстрелян в праздник Преображения Господня 1937 года.

Священномученик Леонид Бирюкович, протоиерей († 1937 г.) родился в 1864 году в селе Ухвала Борисовского уезда в семье потомственного священнослужителя. Закончил Минскую Духовную Семинарию.

В 1899 году принял сан священника и был назначен настоятелем церкви Успения Божией Матери в села Бродец Игуменского уезда. Тридцать семь лет служил батюшка в этом маленьком селе, затерянном среди лесов и болот, но и там арестовывали его несколько раз. Впервые — в 1934 году за то, что он хранил дома несколько монет царской чеканки. В 1935 году его снова арестовали. Дело обстояло так. Узнав о намерении властей закрыть храм, он сумел поднять народ на его защиту и организовал его оборону. Трое суток сопротивлялись местные жители, круглосуточно охраняя храм. Но силы были неравны и большевики одержали верх: церковь закрыли. Отец Леонид был приговорён к шести годам заключения в концлагере. В связи с резко ухудшившимся здоровьем его вынуждены были освободить. Вернувшись в село, батюшка занялся сбором подписей за открытие храма, и вскоре его арестовали вновь. Батюшка отказался давать показания представителям Н. К. В. Д., после чего его стали жестоко избивать. Он был расстрелян в Минске 20 августа 1937 года.

Священномученик Александр Шалай, протоиерей († 1937 г.) родился 20 ноября 1879 года в городе Слуцке. В 1930-е годы служил настоятелем Свято-Троицкой церкви села Блонь Пуховичского района Минской области. В 1935 году его храм закрыли. Батюшка продолжал совершать требы на дому. Во время Всесоюзной переписи населения он организовал среди жителей Блони сбор подписей за открытие местного храма. Вскоре в августе 1937 года отец Александр был арестован и по обвинению «в контрреволюционной деятельности, направленной на разложение колхозов» в октябре того же года приговорён к расстрелу. 14 ноября (н. ст.) 1937 года он был расстрелян в городе Бобруйск.

Священномученик Владимир Зубкович, протоиерей († 1938 г.) родился в 1863 году в деревне Смолевичи Борисовского уезда Минской губернии. Отец его был священником. После окончания Минской Духовной Семинарии в числе лучших учеников, был рукоположен во иереи. До 1918 года был помощником инспектора Семинарии, а после её закрытия вернулся в Смолевичи и стал служить в местной церкви Святителя Николая. В 30-е годы от него требовали отречения от сана священнослужителя, неоднократно вызывали в Н. К. В. Д. и глумились. После закрытия в 1935 году храма, батюшка втайне совершал крещения детей. Его арестовали 29 декабря 1937 года, обвинив в принадлежности к «шпионской контрреволюционной повстанческой организации», которую будто бы возглавлял епископ Бобруйский Филарет (Раменский). Во время допросов отец Владимир не поступился совестью, выдержал все испытания и никого не оговорил. Его расстреляли 31 января 1938 года в Минске.

Священномученик Владимир Пастернацкий, протоиерей († 1938 г.) родился 2 июля 1885 года в местечке Дудичи Игуменского уезда Минской губернии в семье потомственных дворян, перешедших в духовное сословие. По окончании Минской Духовной Семинарии был назначен настоятелем церкви святых Апостолов Петра и Павла в сел Песочное Слуцкого уезда, на место престарелого отца своей жены. У отца Владимира было восемь детей. Семья жила очень дружно. В 20-е годы батюшка стал благочинным всех церквей Копыльского района. Непомерное налогообложение на Церковь разорило его семью, у них отобрали даже корову — кормилицу малолетних детей. В 1932 году батюшка переехал в Копыль, продолжив служение в Спасо-Вознесенской церкви этого города. Его стали вызывать в Н. К. В. Д., требуя публичного отречения от сана. Взрослых детей его уволили с работы, младших исключили из школы.

На огромную территорию батюшка был единственным священником: он объезжал приходы, по месяцам не бывая дома. Впервые его арестовали в март 1936 года. После кратковременного освобождения, он был вновь арестован по обвинению в сотрудничестве с «немецкой контрразведкой».

5 января 1938 года отца Владимира приговорили к расстрелу и вскоре привели приговор в исполнение.

Священномученик Матфей Крицук, протоиерей († 1950 г.) родился в 1892 году в д. Малый Карацк Слуцкого уезда Минской губернии в бедной крестьянской семье. С ранних лет батрачил, работал на кирпичном заводе. В мальчике было сильно стремление к учёбе. Закончив начальную школу, он после длительной самоподготовки в 1914 году сдал экзамен на звание народного учителя. После окончания Виленской Духовной Семинарии в 1924 году был рукоположен во иерея. Отец Матфей служил в разных приходах: в Ястребле, Кривишино, Миловидах. В декабре 1932 года его назначают настоятелем Свято-Кресто-Воздвиженского храма деревни Большая Лысица, недалеко от Несвижа, где он и служил последующие восемнадцать лет.

В то время Западная Беларусь входила в состав Польского государства и православные подвергались там гонениям. За нежелание переходить на новый григорианский стиль, за сопротивление навязыванию польского языка, насильственно внедрявшемуся в проповедь и богослужение, а также за торжественное празднование 950-летия Крещения Руси — батюшка находился под присмотром полиции.

Во время Великой Отечественной войны отец Матфей продолжал окормлять своих прихожан и только чудом спасся от расправы партизан из Польской Армии Краевой. В июле 1950 года батюшку арестовали по нелепому обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами. В октябре его приговорили к 25 годам заключения в концлагере, где он в том же году погиб разрыва сердца.

Священномученик Пётр Грудинский, иерей († 1930 г.) родился в 1877 году в семье мещан города Глуск Минской губернии. Его отец работал арендатором на церковной земле. Пётр ему в этом помогал. Он получил неплохое образование и в 1905 году его избрали депутатом во 2-ю Государственную Думу от крестьян.

Священство он принял зрелым человеком, сознавая, что выбрал тернистый путь служения Господу в период начавшихся гонений. Служил он на приходе в селе Тимковичи Копыльского района. В 1930 году батюшку арестовали и заключили в Слуцкий исправдом. Под грузом тяжких обстоятельств матушка Ирина, супруга батюшки, просила его отречься от сана, но он написал ей письмо, хотя и исполненное сочувствия к её немощам, но твёрдое в исповедании веры: «Отречься от веры во Христа, Который составляет смысл всей моей жизни, от Которого я видел столько благодеяний, и оставить Его в то время, когда я приближаюсь к могиле?!» — так недоумённо вопрошал свою ослабевшую супругу отец Пётр. Недолго батюшка после этого письма оставался в живых. 23 февраля 1930 года он был расстрелян.

Священномученик Валериан Новицкий, иерей († 1930 г.) родился в июне 1897 года в семье священника. Обучался в Минской Духовной Семинарии, после закрытия которой в 1918 году, он поступил на юридический факультет Белорусского Университета. Но он проучился недолго и в 1923 году, приняв сан священника, был назначен настоятелем Свято-Троицкой церкви села Телядовичи Копыльского района, где служил ранее его отец. Батюшка служил ревностно, говоря, что «надо спасать веру». Он обличал тех крестьян, которые ходили в так называемые антирелигиозные кружки, в которых разыгрывались глумливые спектакли. Батюшка был арестован в январе 1930 года и заключён в Слуцкую тюрьму. Там ему предложили отречься от сана, взамен обещая свободу. Он отказался. Его в этом решении поддержала супруга. 23 февраля 1930 года отца Валериана приговорили к расстрелу. Его вывезли в Тимковический лес и там снова повторили предложение об отречении. После повторного отказа приказали батюшке вырыть могилу и затем расстреляли.

Священномученик Владимир Хрищанович, иерей († 1933 г.) родился в 1875 году в деревне Гезгалы Лидского уезда Виленской губернии в простой крестьянской семье). По окончании Слуцкого Духовного училища служил псаломщиком в Никольской церкви деревни Горки Бобруйского уезда Минской губернии, а в 1930 году был рукоположен во иереи. В декабре 1932 года батюшку арестовали. На допросах он прямо заявил, что недоволен политикой советской власти. В последнем своём письме он просил жену «не забывать Бога, от Которого всё зависит». 12 Февраля 1933 года отец Владимир был приговорён к расстрелу. Вскоре приговор привели в исполнение.

Священномученик Иоанн Вечерко, иерей († 1933 г.) родился в 1890 году в деревне Косаричи Бобруйского уезда Минской губернии. Отец его был псаломщиком. Через два года после окончания Минской Духовной Семинарии, был рукоположен во иереи Свято-Покровской церкви деревни Кривоносы Бобруйского уезда.

Впервые он был арестован в 1926 году «за несвоевременное внесение налога», полагавшегося с церкви. Девять месяцев он провёл в тюрьме, а, вернувшись, снова стал служить. Второй арест последовал в марте 1933 года. На допросе батюшка показал: «Виновным себя в антисоветской агитации, направленной на срыв хозяйственно-политических кампаний, я не признаю. Считаю, что предъявленное мне обвинение является препятствием для выполнения обрядов религиозного культа и имеет целью закрытие церкви». По приговору от 17 апреля 1933 года отец Иоанн был расстрелян.

Священномученик Владимир Талюш, иерей († 1933 г.) родился в 1891 году в семье сельского дьячка, проживавшего в деревне Залужье Бобруйского уезда Минской губернии. По окончании Минской Духовной Семинарии учительствовал в церковно-приходских школах. В 1914 году он был мобилизован и сражался на фронтах 1-й Мировой войны. В 1920 году Владимир Димитриевич принял сан священника и был назначен настоятелем церкви святого Георгия Победоносца деревни Залужье Бобруйского уезда. Его арестовали в апреле 1933 года за попытку сбора среди прихожан средств, требовавшихся для своевременной уплаты налога с церкви. Кто-то из односельчан донёс на батюшку, что он как-то сказал: Не верьте людям, которые называются коммунистами, ибо они антихристы!». Отца Владимира приговорили к 10-ти годам лагерей. В заключении он принял мученическую кончину.

Священномученик Николай Мацкевич, иерей († 1937 г.) родился 4 мая 1878 года в городе Борисов. Обучался в Слуцком Духовном училище. В 1904 году был рукоположен в сан иерея. С 1910 года священствовал при Свято-Троицкой церкви села Бродовка Борисовского уезда.

Впервые отца Николая арестовали в 1933 году, заключив на один месяц в тюрьму. После освобождения батюшка несколько лет прослужил в Борисов. Несколько раз его вызывали в Н. К. В. Д. и требовали, чтобы он публично отрекся от сана. Но отец Николай в последней проповеди заявил, обращаясь к соглядатаям Н. К. В. Д.: «Люди! Бог есть!». 15 августа 1937 года батюшку арестовали. На допросах он виновным себя не признал и никого из прихожан не назвал. Его осудили на 10 лет концлагеря. В заключении отец Николай мученически скончался.

Священномученик Иоанн Панкратович, иерей († 1937 г.) родился в 1870 году в городе Клецк Слуцкого уезда Минской губернии. В 20-е — первой половине 30-х годов он служил настоятелем Свято-Покровской церкви деревни Чижевичи (ныне в черте города Солигорск). После закрытия в 1934 году этого храма, отец Иоанн тайно совершал крещения, отпевания и различные требы. Когда началась Всесоюзная перепись населения, батюшка говорил прихожанам, чтобы они соответствующую графу в анкете заполняли с указанием своей принадлежности к Православной Церкви. 23 августа 1937 года батюшку арестовали, обвинив его в том, что он «совершает религиозные требы, для чего ходит по деревням и агитирует население за открытие церкви». На допросе отец Иоанн держался мужественно, отречься от сана отказался. 6 октября 1937 года его расстреляли в Слуцке.

Священномученик Димитрий Плышевский, иерей (+1938 г.) родился в 1880 году в семье потомственного священнослужителя. В 1905 году он окончил Минскую Духовную Семинарии, затем служил в Свято-Николаевской церкви в Смолевичах Минского уезда. Отца Димитрия арестовали 26 сентября 1937 года по обвинению в участии «в контрреволюционной повстанческой шпионской организации». На допросах батюшка держался с достоинством. 19 ноября 1937 года его приговорили к расстрелу. Он был убит в Минске 19 января 1938 года.

Священномученик Николай Васюкович, диакон († 1937 г.) родился 28 марта 1882 года в семье священника. Его отец служил настоятелем церкви святой праведной Анны в деревне Коски Минского уезда. По окончании в 1908 году Духовного училища, Николай работал учителем народных школ, а затем служил псаломщиком при церкви Рождества Пресвятой Богородицы села Литвяны Игуменского уезда. После посвящения в сан диакона он продолжал служение в этом же храме. В 1930 году, когда большевики в Литвянах ночью сожгли церковь, отец Николай плакал и произнёс: «Разве это власть, когда во власти большевики? Это не люди, которые не веруют в Бога, а банда проходимцев, которые издеваются над православным народами».

Когда в 1936 году народ заставляли подписываться на займ, отец Николай отказался от приобретения никчемных билетов, сказав: «Подписываться не буду, мне нечего укреплять эту власть...». Его арестовали 6 августа 1937 года. На допросе он был немногословен. Не добившись от него отречения от сана, чекисты приговорили его к расстрелу. Он был убит в Минске 26 сентября 1937 года.

Прославлены как местночтимые святые Минской епархии Синодом Белорусского Экзархата Русской Православной Церкви в 1999 году.

Причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.,

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-leonid-birjukovich

Священномученик Иоа́нн Никольский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

25 августа

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 4 января 1878 года в селе Ляцково Бежецкого уезда Тверской губернии в семье псаломщика Михаила Никольского. По окончании Тверской Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника к одному из сельских храмов Кимрского уезда.

В 1929 году власти обязали о. Иоанна привезти к 10 ноября на государственный хлебосдаточный пункт 25 пудов ржи. Священник в это время был в отъезде. Получив повестку 12 ноября, он на следующий же день привёз рожь на хлебосдаточный пункт и был арестован за то, что опоздал на три дня. Суд приговорил священника к конфискации всего имущества и ссылке за пределы Кимрского района.

В Твери у о. Иоанна жил двоюродный брат, протоиерей Василий Владимирский, и священник решил переехать с семьей туда. Святой архиепископ Фаддей назначил о. Иоанна служить в Рождественскую церковь. В это время ОГПУ арестовало в Твери наиболее достойных священников и осудило их на заключение и ссылку, среди них и о. Василия Владимирского. Семьи арестованных оказались без поддержки, и оставшиеся на свободе священники старались чаще посещать их. Отец Иоанн стал чаще бывать у семидесятидвухлетней супруги о. Василия, Надежды Николаевны, у которой не было никого из родных. ОГПУ отметило частые посещения квартиры находящегося в тюрьме священника и решило арестовать о. Иоанна.

29 января 1933 года он был арестован и заключён в Тверскую тюрьму. Доказательств его виновности у ОГПУ не было никаких, и следователь попытался заполучить их через соседей Надежды Николаевны, но безуспешно. Только через полтора месяца, 14 марта, о. Иоанн был вызван на первый допрос. Следователь спросил, как он относится к советской власти.

— Как человек верующий, — ответил о. Иоанн, — я считаю советскую власть Богом поставленной, и ей следует повиноваться не только за страх, но и за совесть. Причин быть враждебным советской власти я не вижу. Она дала право гражданам свободно исповедовать свою религию, верующим дала возможность организовываться в общины, оградила их права определенными законами и инструкциями. Повиновение советской власти я считаю своим долгом и веду себя как священнослужитель и как гражданин строго в рамках законности, чтобы не принести вред государству и не подвергать себя опасным взысканиям.

— Но в душе-то вы все-таки враг советской власти, — заметил следователь.

— Да, временами я чувствую обиду, — ответил священник, — но не на закон или власть, а на представителей низших органов советской власти, которые, проводя политику высших органов власти, незаконно притесняли меня. Но я подавлял в себе чувство обиды и покрывал его христианским терпением и покорностью или обращался за защитой к высшим органам власти, и не напрасно.

Следователь спросил, с какой целью он посещал квартиру Владимирской, не читал ли он там газет, как комментировал то, что читал, и не было ли в это время посторонних в квартире. Отец Иоанн ответил:

— Владимирский — мой двоюродный брат; как родственник, не имея других знакомых в городе, я заходил к нему, а когда его выслали, заходил к его жене, интересуясь, что пишет брат и как себя чувствует.

На следующий день о. Иоанн в камере написал заявление прокурору по наблюдению за органами ОГПУ. Он писал: «При допросе 14 марта следователь Агафонов показания мои записал кратко и иногда неточно, чем искажается их смысл, при подписании протокола допроса лишил меня возможности сделать оговорку... Следователь очень интересовался, читал ли я в доме Владимирского газеты. Я пояснил, как и было, что, когда хозяйка занята была домашними хлопотами и я оставался один, я читал, что попадало под руку, книги или газеты. Непродолжительные разговоры наши вращались больше около личности ее мужа, теперь умершего. Вести какие-либо разговоры о политических событиях не располагали ни обстоятельства, ни обстановка. Письма от Владимирского получались все тревожные: его обокрали, оставшись без теплой одежды, он студился, хворал, окончательно слег и помер. Жене его, убитой горем и в слезах, было не до посторонних разговоров. К квартире Владимирских прилегают три квартиры, отделяющиеся от нее легкими переборками и занятые посторонними жильцами. Кто же решится в такой обстановке устраивать чтение газет и обсуждение их в смысле критики политики существующей власти, на чем так настаивает гражданин следователь? Кто ещё ходит к Владимирской, я не знаю. Случалось, что при мне заходили к ней по своим делам незнакомые мне женщины и, поговорив, уходили. Следователь Агафонов сказал мне, что в деле есть еще показания свидетелей о том, что в мае месяце мы трое: я, Флоренский и Владимирский, в квартире последнего читали газеты, делали какие-то политические выводы, злорадствовали; другое показание, что я где-то говорил о пришествии антихриста, о близкой кончине мира. Следователь не опросил меня по содержанию этих показаний, отказал мне дать очную ставку, между тем эти показания, если только они есть в деле, чисто провокаторские или корыстные... По показанию свидетеля, дело было в мае прошлого года. Владимирский в это время был уже в исправительно-трудовом учреждении, а Флоренский в 1930 году выехал из Калинина и не бывает здесь...

Уверяю Вас, гражданин прокурор, что показания мои вполне искренни, и прошу сделать распоряжение, чтобы Тройка при обсуждении моей виновности, считалась с моими показаниями, написанными моею рукою, а не показанием, записанным неточно с моих слов следователем. Прошу Вас еще дать мне возможность иметь очную ставку со свидетелями, дававшими обо мне показания заведомо ложные. Виновным себя в антисоветской пропаганде я не признаю, тем более что я давно поставил себе жизненным правилом быть в стороне от политики...»

Заявление это не было принято во внимание, и 26 апреля Тройка ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки в Казахстан. Через три дня тюремным этапом о. Иоанн был отправлен в Алма-Ату.

Отец Иоанн вернулся на родину в Тверскую область в 1936 году, незадолго до наступления новых гонений. Несмотря на все преследования, заключения в тюрьмы и ссылку, он не оставил служения Богу и Церкви и был направлен святым архиепископом Фаддеем служить в храм села Кунганово Высоковского района Тверской епархии. Священник продолжал ревностно служить, непрестанно при богослужениях проповедуя, но памятуя, насколько пристрастно и подозрительно ОГПУ, от разговоров на политические темы уклонялся.

Однако того, что он дважды арестовывался и ни на следствии, ни в ссылке, ни уже выйдя на свободу, не выказывал ни малейшего раскаяния в выборе священнического служения, было достаточно, чтобы его арестовали вновь. Он был арестован 4 августа 1937 года.

Вызванные сразу после ареста о. Иоанна «дежурные свидетели» по указанию следователя показали, что священник говорил, что советская власть закончится и люди пойдут к Божьему храму с повинной головой; что к священнику в дом ходят люди, что на вопрос, почему к нему не приезжает его матушка, он ответил, что она боится бесов, и он сам ездит к ней в Тверь, а в проповеди в храме говорил, что сейчас в России идёт гонение на верующих. 8 августа следователь допросил о. Иоанна.

— Расскажите о вашей контрреволюционной деятельности против советской власти.

— Контрреволюционной деятельности с моей стороны не было. Если были какие разговоры несоветского порядка, то несознательно, но я таких случаев не помню. Иногда у меня были сомнения в правильности проводимой политики советской власти, но я их сам рассеивал. Помню, однажды по радио я слышал, что лен убрали за 60 дней, в то время когда картофель и другие плоды не были убраны, вот это я считал неправильным, но потом подумал, что возможно, лен нужнее.

— Следствие требует от вас правдивых, откровенных показаний о вашей контрреволюционной деятельности.

— Других показаний я дать не могу, так как считаю свои показания правильными. Никакой контрреволюционной работы я не проводил совершенно.

На этом следствие было закончено. 22 августа Тройка НКВД приговорила о. Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Никольский был расстрелян 25 августа 1937 года.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия». Тверь, Издательство «Булат», т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001. Источник: www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-nikolskij-presviter

Священномученик Николай Доброумов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ

25 августа

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик иерей Николай – Николай Николайевич Доброумов – родился 24 декабря 1876 (по некоторым данным 1875) года в селе Небдино Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии.

Каким отец Николай был человеком? Архивы сохранили для нас свидетельства о добрых делах батюшки, который всю свою жизнь следовал избранному пути: проповедовал слово Божие, наставлял свою паству. К этому он готовился всю свою жизнь, такое получил воспитание в семье священника Николая Михайловича Доброумова, был самым младшим, пятым ребенком в семье. Детские годы прошли в с.Усть-Кулом, где отец его с 1879 года служил настоятелем Петропавловской церкви. Окончил Усть-Сысольское духовное училище, а в 1899 году Вологодскую духовную семинарию.

Вскоре после окончания семинарии Николай Николаевич женился. Антонина была самой младшей и самой красивой дочерью в семье священника Введенской церкви села Межадор Михаила Константиновича Попова – родного племянника коми поэта И.А. Куратова. В семье, кроме Антонины, было еще 10 детей, и, конечно же, молодая матушка мечтала о детях, любви и долгой жизни с любящим мужем. Но ее девическим мечтам не суждено было сбыться. После женитьбы Николай продолжал сохранять обеты целомудрия, живя с супругой как брат с сестрой, повторяя в своей жизни подвиг святого праведного отца нашего Иоанна Кронштадского. Это не понравилось жене молодого священника, она несколько раз пыталась оставить мужа, но в своей семье не встречала поддержки и одобрения своим действиям: каждый раз девушке приходилось возвращаться. Отец Николай до конца дней своих оставался монахом в миру...

«29.09.1899 г. Преосвященным ГАВРИИЛОМ, епископом Великоустюжским, Николай Доброумов посвящен во священника к Помоздинской Успенской церкви Устьсысольского уезда. Затем был перемещен по прошению к Усть-Куломской Петропавловской церкви. И в 1906 году переведен в село Аныб настоятелем Аныбской церкви». И где-бы отец Николай ни совершал свой священнический подвиг, везде он много трудился на ниве просвещения людей. Работал законоучителем Помоздинского земского мужского и женского училищ, преподавал в деревне Вольдинской Помоздинской волости, являлся законоучителем и заведующим Аныбской церковно-приходской школы и председателем местного церковно-приходского Попечительства. Деятельность батюшки заметили, и 29.05.1909 г. он был награжден медалью в память 25-летия со времени восстановления церковной школы Императором Александром III. В 1913 году священника наградили медалью в память 300-летия царствования Дома Романовых.

Летопись Аныбской церкви содержит рассказ о нескольких знаменательных событиях, произошедших здесь во времена отца Николая. При батюшке 10 октября 1909 года получен в Аныбскую церковь образ вновь прославленной святой Благоверной Великой княгини инокини Анны. Перед новым образом, положенным на аналой, священником было сказано по-зырянски житие святой и совершено молебствие.

Ходатайствовал батюшка и о перенесении мощей в город Усть-Сысольск Святого Стефана Великопермского. 28 января 1910 года после Литургии читан Указ Священного Синода по поводу возбуждавшегося в прошлом году прошения о перенесении в г.Усть-Сысольск святых мощей Стефана Великопермского: «Священный Синод не считает возможным дать своего благословения на перенесение честных останков Святого Стефана, Епископа Великопермского, и по коему Его Императорскому Величеству богоугодно было начертать: «Согласен с заключением Священного Синода». При отце Николае был приобретен для храма колокол весом 53 пуда, вылитый по заказу на заводе Оловянишникова в г. Ярославле, подняли и освятили его в престольный праздник Святителя Николая Чудотворца 6 декабря.

Даже скупые строчки из архива передают то тепло, душевность, которые царили в храме во времена настоятельства там отца Николая. Так, «в день исполнения 200-летия со дня рождения Михайло Ломоносова на маленьком затерянном приходе в Усть-Куломе совершалась о нем панихида. Заупокойное богослужение совершалось и в день смерти премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина».

Знаменательно и то, что о маленьком приходе знали в Москве. «19 марта 1914 года от Сергея Семеновича Мишкова из Москвы была получена риза на икону св. Целителя Пантелеимона».

Батюшка, казалось, находился в центре всех событий, происходящих в мире, его сердце откликалось на боль народную. Когда началась война с Турцией, «17 августа 1915 года был учрежден приходской Попечительский Совет в оказании помощи семьям солдат под председательством священника Николая Доброумова, который оказал помощь на сумму 136 руб. 40 коп. 91 семейству. А с началом войны открыто Волостное Попечительство, с 2 января 1915 года председателем избран тот же священник».

Суждено было стать отцу Николаю и свидетелем трагических страниц нашей истории – 14 марта вследствие происшедшего государственного переворота избран на сходе Временный Волостной Комитет. 25 марта оглашен акт об отречении Государя Императора от престола. В селе начался беспредел. 11 мая, в День Вознесения Господня, на приходе произошло событие, на первый взгляд, необъяснимое. Но вот как сам отец Николай рассказал об этом: «Я удивлен был чрезмерным скоплением народа у Комитета, они расставились шпалерами по обе стороны дороги до дома, где находилась квартира секретаря Комитета. Выводят четверых людей голыми: двое женщин и двое мужчин. Доводят их до дома Комитета – и неизвестно, что потом там происходило». Так, оказалось, была понята здесь свобода, и это устроилось под влиянием солдат, прибывших с фронта». 25 мая, в Троицын день, на вечерне отец Николай провел беседу о событии 11 мая, разъясняющую всю пагубность и непристойность поступка. Он обращался к своим прихожанам как к детям малым и неразумным, не осуждая, но по-отечески наставляя.

После революции отец Николай служил священником Вознесенской церкви с.Дон Усть-Куломского района. На его глазах церковь была закрыта. На заседании Президиума КОИК от 26.12.1935 г. постановили: «молитвенное здание ликвидировать и зачислить в состав национализированного имущества в ведение Устькуломского Райисполкома».

Вскоре арестовали и отца Николая. Батюшку содержали под стражей при Сыктывкарской тюрьме НКВД. Произведенным расследованием установлено, что обвиняемый Доброумов у себя на квартире устраивал нелегальные сборища церковников, на которых под видом богослужений вел контрреволюционную агитацию, направленную против мероприятий Партии и Правительства... Допрошенный в качестве обвиняемого Доброумов виновным себя не признал, но достаточно изобличается показаниями свидетелей. На заседании тройки УНКВД Коми АССР от 23. 08.1937 г. постановили обвиняемого по ст. 58 п.10, ч. II УК РСФСР Доброумова Николая Николаевича расстрелять.

Прокофьева Н. Жизнеописания новомучеников в земле Коми просиявших. Части I и II. Сыктывкар 2007 г. С. 20-24. Источник: https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-dobroumov

Сщмчч. Николая Щербакова и Петра Конардова, пресвитеров, Никиты Алмазова, протодиакона и мч. Григо́рия Долинина (1937)

Священномученик Николай Щербаков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Николай Павлович Щербаков родился 24 июля 1876 года в селе Лабазы Бузулукского уезда Самарской губернии в семье священника. После окончания Самарской духовной академии и женитьбы, он принял сан и был отправлен служить в город Чапаевск Самарской области. В 1932 году отца Николая арестовывают. Для соблюдения внешней законности надо было предъявить какое-то обвинение, поэтому священника объявляют спекулянтом и пытаются привлечь к уголовной ответственности. С тем, что это обвинение нелепо, не смогло не согласиться в тот момент даже ОГПУ, и через 8 дней отца Николая отпускают.

Еще 3 года отец Николай Щербаков служит настоятелем в своем храме в Чапаевске. Следующий арест последовал 29 марта 1935 года. Несостоявшемуся «спекулянту» теперь приписываются «руководство контрреволюционной группой, пропаганда свержения соввласти и разговоры о необходимости убийства Сталина». В это время никто уже не заботился о том, чтобы обвинение выглядело правдоподобным. Был вынесен приговор: 5 лет ссылки в Казахстан. Отец Николай отбывал ссылку в городе Семипалатинске, где работал счетоводом.

23 ноября 1937 года священник арестован в ссылке. На допросе на требование следователя – признаться в проведении антисоветской агитации – он дал ответ:

– Нет, этого я не признаю. Проживая в Семипалатинске как ссыльный, никакой антисоветской агитации я никогда не вел. Другого показать ничего не имею.

Священнику Николаю было вынесено обвинение, в котором говорилось: «Щербаков, проживая в г. Семипалатинске как ссыльный, занимался контрреволюционной деятельностью. Клеветал на руководителей партии, правительства и советской власти, распространял провокационные слухи о конституции СССР, восхвалял буржуазный строй. Выражал явное недовольство о политике цен на промтовары, контрреволюционно истолковывая их. Распространял контрреволюционное сочувствие по отношению к кулачеству».

25 ноября 1937 года тройкой при УНКВД по Восточно-Казахстанской области иерей Николай Щербаков был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. 28 ноября приговор был приведен в исполнение.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-shcherbakov

Священномученик Петр Конардов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

28 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Петр Иванович Конардов родился в селе Троицкое Московской губернии в 1870 году. Он происходил из священнической семьи. Пойдя по стопам отца, Петр заканчивает Духовную семинарию, после чего его посвящают в диаконы. Позднее отец Петр становится священником. Незадолго до ареста его приписывают к храму Иоанна Предтечи в селе Ивановское (в Реутовском районе Московской области), в котором он служит до конца 1936 года.

26 декабря 1936 года отца Петра арестовали и поместили в Бутырскую тюрьму в Москве. Он был обвинен во «враждебном настроении к мероприятиям партии и Советской власти», и за это «настроение» приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан. После этого священник был препровожден на Станцию Щербакты в Казахской ССР, к месту отбывания ссылки. Там отец Петр встретился с другими клириками и мирянами, пострадавшими от безбожных властей за Имя Христово. Мученики не оставили молитвы и старались по возможности регулярно совершать богослужения.

20 ноября 1937 года последовал арест. Отец Петр вместе с другими был обвинен в том, что он «член церковно-сектантской контрреволюционной группы из числа преимущественно духовенства и сектантов всех ориентаций». На допросе иерей Петр категорически отверг свою причастность к каким-либо сектантским группам, но не отрицал, что принимал участие в богослужениях, проводимых православным духовенством на квартире.

Тройкой УНКВД по Восточно-Казахстанской области отец Петр Конардов по обвинению в «контрреволюционной пропаганде» был приговорен к высшей мере наказания. 28 ноября 1937 в 2 часа ночи приговор приведен в исполнение – отец Петр был расстрелян. 20 августа 2000 года на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви священномученик Петр причислен к лику святых.

По материалам Базы данных ПСТГУ. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-konardov

Священномученик Никита Алмазов, протодиакон

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июня (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых

28 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Протодиакон Никита Григорьевич Алмазов родился в 1874 году в селе Сущево Смоленской губернии в семье священника. Свое служение Церкви начал в должности псаломщика. В 1897 году он был рукоположен в сан диакона. В материалах архивного уголовного дела говорится, что о. Никита Алмазов «…в период Русско-японской войны служил диаконом в составе главнокомандующего генерала Куропаткина. С 1907 по 1918 год служил диаконом Семеновского Преображенского полка в соборе всей артиллерии гор. Петрограда. В 1933 году служил диаконом в Греческой Посольской церкви. Имеет от Царского правительства ордена: Анны III степени, Владимира II степени, семь медалей. Произведен в сан Протодиакона. Принадлежит к тихоновскому течению».

В 1935 году согласно решению особого совещания при НКВД СССР был административно выслан из Ленинграда, как социально опасный элемент, в Казахстан сроком на 5 лет. Ссылку отбывал в городе Атбасаре Северо-Казахстанской области. Имел контакты с сосланными из г. Ленинграда в г. Атбасар священниками Феодотом Андреевым, Василием Сокольским, Николаем Ковалевым. 22 ноября 1937 года арестован Атбасарским РО НКВД. Постановлением тройки УНКВД по Северо-Казахстанской области от 28 ноября 1937 года протодиакон Никита Алмазов приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 28 ноября 1937 года.

Источник: http://www.sobor.kz/, https://azbyka.ru/days/sv-nikita-almazov

Мученик Григо́рий Долинин

ДНИ ПАМЯТИ:

28 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Мученик[1] Григорий Иванович Долинин родился в 1875 году в селе Хохлово Нижегородской губернии. Происходил он из крестьянской семьи и образование получил в сельской школе. Известно, что до революции Григорий Иванович работал конторщиком. С 1926 года он служил псаломщиком в храме одного из сёл Нижегородского края (пока не удалось установить точного места), за что был в 1930 году «раскулачен» и приговорен к 3 годам исправительно-трудового лагеря. Так в те годы преследовалось любое служение Церкви.

В 1932 году его досрочно выпускают, и он возвращается к деятельности псаломщика. Служить в нижегородском селе ему пришлось недолго. 31 декабря 1934 года Григорий Долинин арестован по обвинению в «антисоветской агитации». Следует приговор: 5 лет ссылки в Казахстан. Сначала его отправляют этапом в Алма-Ату, затем переводят в Щербакты.

21 ноября 1937 года Григория Долинина арестовывают в ссылке. Обвинение звучало следующим образом: «Контрреволюционная пропаганда, член церковно-сектантской к/р группы под руководством Борзаковского из числа преимущественно духовенства и сектантов всех ориентаций, участие в нелегальных богослужениях».

На следствии Григорий Долинин показал: «Ни в какой контрреволюционной группе я не состоял. Правда, я по своему убеждению религиозный человек, прибыв в ссылку, я вращался с духовными, но кроме религиозных обрядов вместе с ними я ничего не совершал».

После того, как тройка при УНКВД вынесла смертный приговор, мученик Григорий Долинин был расстрелян 28 ноября 1937 года.

По материалам Базы данных ПСТГУ.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-grigorij-dolinin

Примечания

[1] По благословению Святейшего Патриарха Кирилла от 7 марта 2015 года лик святости мученика Григория Долинина приводится в соответствии с уточненными данными Синодальной комиссии по канонизации святых.

Сщмчч. Фадде́я (Успенского), Тверского и Кашинского, Николая (Клементьева), Великоустюжского, архиепископов, Илии́ Бенеманского, Иоа́нна Миронского, Влади́мира Преображенского и Николая Кобранова, пресвитеров (1937)

Священномученик Фадде́й (Успенский), Тверской, архиепископ

ДНИ ПАМЯТИ:

26 октября – Обре́тение мощей

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Архиепископ Фаддей (в миру Иван Васильевич Успенский) родился 12 ноября 1872 года в селе Наруксово Лукоянского уезда Нижегородской губернии в семье священника Василия и жены его Лидии, у которых было семь сыновей и две дочери. Дед будущего владыки тоже был священником, и домашние почитали его как сугубого молитвенника, как человека, имевшего глубокую веру и любящее, кроткое и снисходительное сердце. Из всех внуков дедушка больше других любил Ивана, которого называл архиереем.

После окончания Нижегородской Духовной Семинарии Иван Успенский поступил в Московскую Духовную Академию. В то время ректором академии был архимандрит Антоний (Храповицкий), с которым Иван сблизился и впоследствии подружился. Архимандрит Антоний воздействовал на студентов академии не столько строгостью, сколько личным примером. Он являл в себе образец ученого монаха и христианского пастыря. Многие студенты тянулись к нему как к отцу, который мог разрешить вопросы не только духовные, но и материальные: к нему без стеснения обращались и за материальной помощью ([1], с. 196).

Есть люди, от детства и юности предуставленные Богом к особого рода служению, которых благодать Божия хранит и уготовляет к этому служению. Таким был и Архиепископ Фаддей. От юности его душа стремилась к Богу, упорно сопротивляясь страстям. От тех лет сохранились его дневники, которые он вел ежедневно, и в них, как в зеркале, отразилась борьба души за красоту нетленную, вечную. Нежная душа его, сохранившая детскость и простоту, стремилась лишь к любви к Богу и безупречному исполнению Его заповедей. Юноша зорко следил за моментами ослабления этой любви, скорбя об охлаждении и душевной расслабленности, и вновь и вновь обращался за помощью к Богу. Дневник велся ежедневно, и ежедневно в нем подводился итог как внешним делам, так и внутреннему, духовному состоянию. Через несколько лет, таким образом, стало возможным сравнивать каждый текущий день с тем, как он был проведен год назад или ранее.

Во время учебы в Московской Духовной Академии Иван, по благословению ректора, стал обращаться за духовными советами к иеромонаху Герману, известному старцу, подвизавшемуся в Гефсиманском скиту при Троице-Сергиевой Лавре. Отец Герман был высокий, благообразного вида старец, с белым, редко улыбающимся лицом.

Весной, по окончании 4 курса Московской Духовной Академии, Иван ездил на каникулы домой, в Нижний Новгород. Перед отъездом, по заведенному обычаю, он зашел к отцу ректору. После краткой беседы, прощаясь, отец ректор посмотрел на его худобу и шутливо сказал: — А вы поправляйтесь, будете архимандритом или епископом.

Дома Иван переговорил с отцом относительно выбора пути: не стать ли ему священником? Говорили о трудностях и особенностях священнического служения. В частности, Иван спросил отца, есть ли в Нижегородской епархии неженатые священники. Выяснилось, что нет ни одного. Иван сказал, что ему все говорят о монашестве.

— Ну что ж, — ответил отец. — монашество дело хорошее, но его нужно принимать обдуманно, зная, что принимаешь его добровольно и навсегда.

— Но в монашестве человек отделяется от людей, так как монах закрыт в стенах монастыря.

— Нет, он не отделен от людей, только он служит людям особенным образом.

Прощание с домашними перед отъездом было, как всегда, трогательным. В этот день он сказал матери, что при каждом прощании он оставляет, кажется, более, чем прежде. За обедом говорил с отцом и матерью, с братом Александром о значении внешних подвигов, особенно связанных с оставлением семьи; для некоторых внешние подвиги есть единственный путь к устроению духовной жизни... Спаситель иногда требовал, чтобы желающие следовать за Ним немедленно оставляли дом.

В тот же день после чая и краткой молитвы Иван поблагодарил всех, попрощался и выехал в Москву. Молитвенное воспоминание соединилось со скорбным чувством разлуки с любимыми домашними, которая со временем должна была стать окончательной. В академии его ждали ученые занятия, но главное — тот же подвиг, та же молитва, неусыпная работа над своей душой ([1], с. 199-200).

Обязательные проповеди в академии Иван составлял подолгу, старался быть в изложении мыслей точным, избегать безжизненности и в то же время внешнего красноречия. При природном стремлении его к правде проповеди получались искренними, несущими отпечаток личного опыта. Их с интересом слушали, отмечая, что в них ощущается монашеский, аскетический дух.

18 января 1895 года Троице-Сергиеву Лавру посетил протоиерей Иоанн Кронштадтский. Иван впервые увидел его и, по обыкновению, бывшему за службами отца Иоанна, причащался Святых Таин со многими студентами академии. Он писал в дневнике:

«За благодарственною молитвою видеть пришлось выражение лица, которое со смущением только вместил слабый ум ...это было лицо ангела! Здесь одно небесное житие и нет ничего земного. Умиленное славословие и благодарение о неизреченном даре, значение которого он так ясно понимал и видел... За обедней о сне речи не было и от прочего был храним в молитве с о. Иоанном, которого образ не выходил из ума ... сознавая о недостоинстве причащения, которое восполнить могла только молитва о. Иоанна...» ([1], с. 200). В 1896 году Иван окончил Московскую Духовную Академию.

В августе 1897 года ректором академии архимандритом Лаврентием Иван был пострижен в монашество с наречением ему имени Фаддей и рукоположен в сан иеродиакона епископом Тобольским и Сибирским Агафангелом в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре.

21 сентября преосвященным Нестором, епископом Дмитревским, иеродиакон Фаддей рукоположен в иеромонаха и назначен преподавателем Смоленской Духовной Семинарии. В 1890 году иеромонах Фаддей был переведен в Уфимскую Духовную Семинарию. Здесь за диссертацию «Единство книги пророка Исаии» он получил степень магистра богословия. В 1902 году он был назначен инспектором, а затем — ректором той же семинарии с возведением в сан архимандрита, а через год — ректором Олонецкой Духовной Семинарии.

В 1902 году им была написана книга «Записки по дидактике», которая стала основой духовной педагогики. В 1908 году архимандрит Фаддей написал большое исследование под заглавием «Иегова», за которое ему была присуждена степень доктора богословия ([1], с. 201).

21 декабря 1908 года архимандрит Фаддей был хиротонисан во епископа Владимиро-Волныского, викария Волынской епархии. Став епископом, он не изменил взятому на себя подвигу, сурово постился и много молился, всю свою жизнь вверив Богу. Пасомые сразу почувствовали в нем человека святой жизни, образец кротости, смирения и чистоты. Жил он сначала во Владимире Волынском, а затем в Житомире, при кафедральном соборе.

В феврале 1917 года епископ Фаддей получил временное назначение во Владикавказ в помощь епископу Антонину (Грановскому), который в это время тяжело заболел белокровием и не мог управлять епархией. Получив назначение, епископ Фаддей в конце февраля отправился в путь. Начиналась гражданская смута. Железнодорожники бастовали, солдаты останавливали и захватывали поезда. С большим трудом епископ Фаддей добрался до Владикавказа. Приехав в город, оп прямо с вокзала отправился в собор и отслужил литургию.

Епископ Фаддей неустанно учил паству оправдывать жизнью христианское звание и спасаться через православную веру. Это было чрезвычайно важно для населения российской окраины.

В 1917 году Волынь оккупировали поочередно то немцы, то поляки, то петлюровцы. В 1919 году архиепископ Евлогий (Георгиевский), управляющий Волынской епархией, был вне епархии, и епископ Фаддей стал правящим архиереем этой епархии, ввергнутой тогда во все ужасы оккупации, междоусобицы и разрушения. В это трудное время он духовно окормлял и поддерживал свою многотысячную паству. Для населения города его пребывание на архиерейской кафедре в столь тяжелое время было большим утешением. В его лице жители получили бесстрашного защитника всех, кого несправедливо преследовали в то время власти. Самому епископу пришлось претерпеть тогда много скорбей, особенно при власти петлюровцев: они требовали от него, чтобы он вел всю служебную переписку с ними на украинском языке, от чего епископ категорически отказался, несмотря на угрозы быть изгнанным за пределы Украины. Владыка Фаддей был арестован. Сразу же после его ареста православные жители города Житомира написали заявление в Волынскую ЧК с просьбой отпустить владыку. Они писали:

«Епископ Фаддей много лет известен в городе Житомире, где нет храма, в котором бы он не богослужил и не проповедовал. Нам известна и его личная жизнь как молитвенника и пастыря. Никогда епископ Фаддей не вмешивался в политику, ничего не предпринимал против советской власти, ни к чему противозаконному никого и никогда не призывал.

Арест епископа Фаддея весьма тревожит все православное население города и его окрестностей, каковое волнуется тем, что лишено возможности молиться со своим любимым архипастырем и пользоваться его духовным руководством.

Все мы ручаемся в том, что епископ Фаддей стоит вне политики, и просим освободить его из заключения под вашу ответственность».

Православными была избрана делегация из шести человек, которой было поручено объясняться с властями [4]. Но власти не отпустили епископа, но перевели его в Харьковскую тюрьму.

Сопровождавший владыку начальник секретного отдела Волынской ЧК Шаров, понимая, насколько неубедительны обвинения против епископа, 19 февраля 1922 года подал свое особое мнение: «Епископ Фаддей, как высшее духовное лицо в Волыни... действовавший, безусловно, во вред советской власти, ни в коем случае не может быть возвращен на Волынь. Со своей стороны считал бы его политически неблагонадежным; как находящегося на Волыни более пятнадцати лет и пользующегося большим авторитетом среди местного населения выслать из пределов Украины в распоряжение высшего духовенства РСФСР под негласное наблюдение местных органов ЧК» [3].

25 февраля ВУЧК, рассмотрев дело епископа Фаддея, постановила: Гражданина Успенского И. В. «выслать в административном порядке с правом жительства только в одной из центральных северных губерний РСФСР и Западной Сибири со взятием подписки о регистрации в органах ЧК» ([5], л. 10).

9 марта 1922 года епископ Фаддей был освобожден из Харьковской тюрьмы и на следующий день выехал в Москву. По прибытии в Москву он сразу пошел к Патриарху Тихону. Рассказав об обстоятельствах своего «дела» и о том, что его выслали из Украины и вряд ли допустят обратно, он просил Патриарха определить его на кафедру в один из волжских городов, поскольку сам он родился в Нижнем Новгороде. Находясь в Москве, Архиепископ Фаддей принимал деятельное участие в работе Священного Синода при Патриархии. Служил владыка большей частью на Валаамском подворье. Он часто проповедовал, причем к проповедям готовился с великим тщанием, стараясь, чтобы каждое слово было произнесено от сердца, основано на опыте, было растворено благодатью, внешне не имело лишнего, но было точно, образно и доходчиво.

В марте месяце 1922 г. большевики приступили к изъятию церковных ценностей. Началось новое гонение на Православную Церковь. Патриарх Тихон переехал из Троицкого подворья в Донской монастырь, где вскоре он был арестован. Управление Православной Церковью Патриарх передал митрополиту Агафангелу (Преображенскому). Лишенный властями возможности переехать для управления Церковью в Москву, митрополит составил воззвание к российской пастве. Два экземпляра воззвания были переданы им через ехавшего в Москву священника Архиепископу Фаддею и протопресвитеру Димитрию Любимову. Архиепископ Фаддей был обвинен в том, что он способствовал печатанию воззвания. Владыка все обвинения категорически отверг. В сентябре 1922 года по «делу» Архиепископа было составлено обвинительное заключение: «...распространением нелегально изданных посланий митрополита Агафангела проявил враждебное отношение к советской власти и, принимая во внимание его административную высылку из пределов УССР за контрреволюционную деятельность... Успенского, как политически вредный элемент, подвергнуть административной высылке сроком на один год в пределы Зырянской области» ([1], с. 206).

Из Москвы Архиепископа Фаддея перевезли вместе с митрополитом Кириллом (Смирновым) по Владимирскую тюрьму. Митрополит Кирилл так вспоминал об этом:

«Поместили в большую камеру вместе с ворами. Свободных коек нет, нужно располагаться на полу, и мы поместились в углу. Страшная тюремная обстановка среди воров и убийц подействовала на меня удручающе... Владыка Фаддей, напротив, был спокоен и, сидя в своем углу на полу, все время о чем-то думал, а по ночам молился. Как-то ночью, когда все спали, а я сидел в тоске и отчаянии, владыка взял меня за руку и сказал: «Для нас настало настоящее христианское время. Не печаль, а радость должна наполнять наши души. Сейчас наши души должны открыться для подвига и жертв. Не унывайте. Христос ведь с нами».

Моя рука была в его руке, и я почувствовал, как будто по моей руке бежит какой-то огненный поток. В какую-то минуту во мне изменилось все, я забыл о своей участи, на душе стало спокойно и радостно. Я дважды поцеловал его руку, благодаря Бога за дар утешения, которым владел этот праведник» ([8], с. 302-303).

Передачи владыке в тюрьму собирала Вера Васильевна Трукс. Архиепископ Фаддей целиком отдавал их старосте камеры, и тот делил на всех. Но однажды, когда «поступила обычная передача, — вспоминал митрополит, — владыка отделил от нее небольшую часть и положил под подушку, а остальное передал старосте. Я увидел это и осторожно намекнул владыке, что, дескать, он сделал для себя запас. «Нет, нет, не для себя. Сегодня придет к нам наш собрат, его нужно покормить, а возьмут ли его сегодня на довольствие?»

Вечером привели в камеру епископа Афанасия (Сахарова), и владыка Фаддей дал ему поесть из запаса. Я был ошеломлен предсказанием и рассказал о нем новичку» ([8], с. 303).

Не только продукты раздавал владыка в тюрьме, но и все, что получал из одежды или из постельных принадлежностей. Епископу Афанасию владыка отдал подушку, а сам спал, положив под голову руку. Одному из заключенных он отдал свои сапоги и остался в шерстяных носках. Предстоял этап. С воли передали ему большие рабочие ботинки со шнурками. На этапе, неподалеку от Усть-Сысольска, у него развязался шнурок на ботинке, он остановился и немного, пока управлялся со шнурком, поотстал. Один из конвоиров со всей силы ударил Архиепископа кулаком по спине, так что тот упал, а когда поднялся, то с большим трудом смог догнать партию ссыльных ([8], с. 307).

В тюрьме Архиепископом Фаддеем и митрополитом Кириллом были составлены ответы на насущные тогда для православных вопросы, касающиеся обновленцев ([1], с. 206).

В ссылке Архиепископ Фаддей поселился в поселке, где вместе с ним были митрополит Кирилл (Смирнов), архиепископ Феофил (Богоявленский), епископы Николай (Ярушевич), Василий (Преображенский) и Афанасий (Сахаров).

Летом 1923 года срок ссылки закончился и архиепископ Фаддей уехал в Волоколамск под Москвой. Здесь он жил, а служить ездил в московские храмы.

Осенью 1923 года церковно-приходской совет при Астраханском кафедральном Успенском соборе, состоящий из представителей всех православных обществ города Астрахани, направил прошение Патриарху Тихону, в котором подробно описывалось положение православных в епархии.

«В последние годы Астраханская епархия находилась под управлением викарного епископа Анатолия, который в августе месяце прошлого года вступил, по его словам, по тактическим соображениям, в группу «Живая Церковь» и образовал при себе управление из принадлежащих к той же группе живоцерковников. Большая часть духовенства города Астрахани и епархии не признала группу «Живая Церковь» и не подчинялась распоряжениям этого епархиального управления, хотя и не прерывала канонического общения с епископом Анатолием, так как он на словах не сочувствовал названной группе и не отказывался, когда изменятся обстоятельства, выйти из ее состава. Но когда 10 июня сего года общегородское собрание духовенства и мирян города Астрахани после категорического требования епархиального управления и епископа под угрозой всевозможных репрессий немедленно признать собор 1923 года и Высший Церковный Совет, единодушно постановило не считать собор 1923 года каноничным, не признавать его постановлений и не подчиняться Высшему Церковному Совету, то епископ Анатолий, несмотря на двукратное приглашение, не только не явился на это собрание, но решительно отказался присоединиться к постановлению собрания и заявил посланной к нему делегации, что он считает это собрание бунтарским против собора. Тогда собрание тотчас же единогласно постановило считать его отпавшим от Православной Российской Церкви, прервать с ним каноническое общение, не считать его иерархической главой своих общин и немедленно вступить в каноническое общение с другим православным епископом... Но епископ Анатолий тотчас после собрания запретил большинство астраханского духовенства в священнослужении, а на днях одиннадцать священнослужителей получили извещения от Епархиального Управления, что постановлением Высшего Церковного Совета они лишены священного сана с признанием их пребывания в Астраханской епархии вредным и с назначением их местопребывания в Веркольском монастыре Астраханской епархии. Не признавая такого постановления законным и обязательным для себя и не подчиняясь ему, духовенство и миряне города Астрахани и епархии, оставшиеся верными исконному Православию и Российской Церкви, сыновне и почтительнейше просят Ваше Святейшество возглавить Астраханскую епархию истинно православным епископом, чтобы под его архипастырским водительством разъединенное православное население могло соединиться во едино стадо Христово и твердо стоять на страже истинного Православия» ([6], с. 192-193).

Патриарх Тихон внимательно прочитал это прошение. Слова «не признавая такого постановления законным и обязательным для себя и не подчиняясь ему» он подчеркнул и написал свою резолюцию: «Постановления незаконны».

Вскоре состоялось заседание Священного Синода под председательством Патриарха Тихона, который, рассмотрев прошение православных астраханцев, постановил: «Предложить Высокопреосвященному Фаддею немедля выбыть из Москвы к месту своего служения» ([6], с. 193).

20 декабря 1923 года Архиепископ Фаддей выехал в Астрахань. Ехал он без сопровождения, в старенькой порыжевшей рясе, с небольшим потрепанным саквояжем и с узелком, где были зеленая жестяная кружка и съестной припас, к которому, впрочем, он не притронулся. Всю дорогу Архиепископ Фаддей или читал, поднимая книгу близко к глазам, или молча молился, или дремал. Когда подъезжали к городу, стал слышен колокольный звон. Только лишь поезд остановился, купе заполнилось встречавшим архиепископа духовенством. Все подходили к нему под благословение, искали глазами багаж и с удивлением обнаруживали, что никакого багажа у Архиепископа не было.

Владыка смутился торжественностью встречи; выйдя на перрон, он смутился еще больше, увидев толпу встречающих, а на вокзальной площади — людское море. У вокзала Архиепископа ожидала пролетка, но она не смогла проехать через толпу, и он в окружении людей пошел пешком. Расстояние до церкви было небольшое, но потребовалось около двух часов, чтобы дойти до нее. Моросил мелкий холодный дождь, было грязно, но это нисколько не смущало Архиепископа. Около одиннадцати часов дня он дошел до храма, и началась литургия. Был воскресный день, праздник иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Облачение для владыки нашли с трудом, потому что оно хранилось в богатой ризнице кафедрального собора, захваченного обновленцами. Облачение привезли из Покрово-Болдинского монастыря, оно принадлежало архиепископу Тихону (Малинину). Мантия принадлежала замученному в 1919 году епископу Леонтию (Вимпфену), ее отыскали у одного из монахов Иоанно-Предтеченского монастыря; посох принадлежал замученному в 1919 году архиепископу Митрофану (Краснопольскому). Литургия закончилась в три часа дня, но до пяти часов вечера он благословлял молившихся в храме и собравшейся вокруг храма народ. Ему показали могилы расстрелянных в 1919 году священномучеников Митрофана и Леонтия, и он часто потом приходил сюда служить панихиды.

Сразу же по приезде какие-то сердобольные старушки принесли владыке чуть ли не дюжину только что сшитого белья; староста храма святого князя Владимира, заметив на ногах владыки старенькие, с заплатками сапоги, принес ему хорошую теплую обувь. Все это владыка немедленно раздал нищим. Жил архиепископ в двух комнатах. В первой стоял простой сосновый стол, покрытый цветной клеенкой, три или четыре стула, на двух окнах — кисейные занавески, в углу — образа с полотенцами на киотах. Во второй комнате находилась железная кровать, покрытая серым байковым одеялом. Первая комната служила столовой, приемной и кабинетом, вторая — спальней. Дом находился недалеко от Покровской церкви. Каждое утро и каждый вечер владыка шел одной и той же дорогой, через парк, в храм. Каждый раз здесь Архиепископа встречали люди, чтобы идти в храм вместе с ним. И долго-долго потом эта дорога называлась «Фаддеевской».

Где бы Архиепископ ни жил, он не имел ничего своего. Давали ему чай или обед — он пил и ел, если не давали — не спрашивал. Он всегда считал себя гостем и зависимым от того, кто ему прислуживал и помогал.

Архиепископ Фаддей приехал в разгар обновленчества. У православных осталось десять церквей; обновленцы захватили девять церквей и два монастыря и намеревались захватить остальные. Делали они это так. Обновленческие священники ходили по домам. Войдя в дом, спрашивали: «Ты, бабушка, слыхала, как ругают живоцерковников, а ведь это несправедливо. Они лучше, чем староцерковники. Чтобы помянуть родственников о здравии или за упокой, тебе надо идти в церковь, подавать записку, платить деньги, а вот мы будем поминать всех бесплатно. Говори, кого записать?» ([6], с. 194).

Люди перечисляли имена, обновленцы тут же уточняли фамилии, и затем эти списки подавались властям как подписи под прошениями о передаче храмов обновленцам. Власти, в свою очередь, спешили передать эти храмы обновленцам. Затем, спустя какое-то время, обновленцы отдавали эти храмы властям для закрытия, как не имеющие прихожан.

В конце мая к Архиепископу Фаддею пришел Аркадий Ильич Кузнецов, духовный сын владыки, юрист по профессии.

— Вот хорошо, что Вы пришли, — сказал Архиепископ. — Давайте подумаем, что делать с обновленцами. Заберут они все наши храмы. Я думаю, надо бы подать жалобу в Москву и поехать с ней Вам и представителям от Церкви.

Перед отъездом Архиепископ Фаддей вручил Аркадию Ильичу письмо на имя Патриарха Тихона, к которому нужно было зайти, прежде чем идти с жалобой к правительственным чиновникам. Патриарх принял их.

— Вы от Астраханского Архиепископа Фаддея? — спросил Патриарх. — Владыка пишет мне о Вас, просит оказать содействие.

Патриарх расспросил, как живет Преосвященный Фаддей, как себя чувствует, как относятся к нему верующие, и, не ожидая ответа, продолжил:

— Знаете ли Вы, что владыка Фаддей святой человек? Он необыкновенный, редкий человек. Такие светильники Церкви — явление необычайное. Но его нужно беречь, потому что такой крайний аскетизм, полнейшее пренебрежение ко всему житейскому отражается на здоровье. Разумеется, владыка избрал святой, но трудный путь, немногим дана такая сила духа. Надо молиться, чтобы Господь укрепил его на пути этого подвига» ([6], с. 194).

В августе 1924 года Патриарх Тихон пригласил Архиепископа Фаддея приехать в Москву на праздник Донской иконы Божией Матери. Владыка выехал в сопровождении келейника и А.И. Кузнецова. Выехали из Астрахани 29 августа, намереваясь приехать в Москву утром 31 августа, чтобы вечером участвовать в праздничном богослужении. Но поезд опоздал на сутки, и они прибыли только вечером 1 сентября, когда торжества по случаю праздника закончились. 3 сентября у Архиепископа Фаддея был день Ангела; он служил литургию в храме Донской иконы Божией Матери, а по окончании ее Патриарх Тихон пригласил его к себе.

— Я знаю, Вы, владыка, не любите торжественных приемов и многолюдных трапез, — сказал Патриарх. — Я пригласил вас на скромный завтрак, тем более что хочу видеть Вас в самой простой, келейной обстановке.

Во время завтрака Патриарх сказал теплое, сердечное слово в адрес именинника, назвал владыку светочем Церкви, чудом нашего времени.

В ответ Архиепископ Фаддей сказал об исповеднической деятельности Патриарха, о его мужестве в деле управления Церковью. «Я молюсь Богу, чтобы Он сохранил Вашу драгоценную жизнь для блага Церкви», — сказал он. При этих словах Патриарх прослезился ([6], с. 195).

За трапезой владыка Фаддей неоднократно начинал разговор об обновленцах, но всякий раз Патриарх махал руками! «Ну их, ну их...» — и переводил разговор на другие темы, не имеющие отношения к практическим делам. Святейшему, по-видимому, хотелось, оставив на время все докучливые ежедневные заботы, утешиться в обществе владыки и самому духовно утешить его, тем более что официальные дела, связанные с обновленцами, разрешить практически было нельзя. Господь их попустил за прошлые грехи многих, и теперь оставалось только терпеть.

Когда завтрак подошел к концу, Патриарх подозвал своего келейника и что-то тихо сказал ему. Тот вышел и вскоре вернулся со свертком.

— Ну вот, Преосвященнейший, — сказал Патриарх, — Вам именинный подарок — по русскому обычаю. Это облачение, причем красивое и сшитое по Вашей фигуре. Хотел подарить отрезом, да ведь вы такой человек — все равно... кому-нибудь отдадите... Да... тут еще мантия, ведь ваша-то, поди, старенькая...

Архиепископ, принимая подарок, собирался было поблагодарить Патриарха, но тут сверток выскользнул, и из него выпал небольшой красный бархатный футляр.

— Да, тут еще маленькое прибавление... Как это я забыл сказать о нем, — широко улыбаясь, сказал Патриарх.

Архиепископ Фаддей открыл футляр. В нем был бриллиантовый крест на клобук ([6], с. 196). Подарок Святейшего был кстати. Астраханский владыка в этом отношении почти не заботился о себе. Он ходил в старенькой залатанной рясе, в стареньких, чиненых сапогах, имел одно облачение и одну митру, но всегда был готов сказать слово утешения другому, оказать ему помощь, выслушать его. Зная, что Архиепископ принимает в любое время, некоторые пользовались этим и приходили к нему рано утром. Владыка вставал с постели, наскоро умывался, одевался и безропотно принимал посетителя.

После смерти Патриарха Тихона в 1925 году обновленцы, добиваясь участия православных епископов в обновленческом соборе, обратились к Архиепископу Фаддею с приглашением принять участие в работе по подготовке собора. Владыка ответил: «Имею честь сообщить, что на принятие участия в организационной работе по созыву третьего Всероссийского Поместного собора я не имею канонически законного полномочия» ([6], с. 196).

За все время своего пребывания в Астрахани Архиепископ Фаддей ни одного слова не сказал против обновленцев публично, но пример его личной жизни был красноречивее любых слов. Идеолог обновленчества в Астрахани священник Ксенофонт Цендровский, принося публично покаяние в грехе раскола, сказал:

— Долго я коснел в грехе обновленчества. Совесть моя была спокойна, потому что мне казалось, что я делаю какое-то нужное и правое дело. Но вот я увидел владыку Фаддея; я смотрел на него и чувствовал, как в душе моей совершается какой-то переворот. Я не мог вынести чистого, проникновенного взгляда, который обличал меня в грехе и согревал всепрощающей любовью, и поспешил уйти. Теперь я ясно сознавал, что увидел человека, которому можно поклониться не только в душе, но и здесь, на Ваших глазах ([6], с. 196).

Нравственное влияние Архиепископа Фаддея на паству было огромное. В домах многих верующих, в переднем углу, вместе с иконами находились фотографии владыки Фаддея ([7], с. 11).

Денег владыка ни от кого не брал, и несколько приходов заботу о материальном его обеспечении взяли на себя. Квартиру, освещение, отопление и другие расходы, связанные с квартирой, оплачивал приход Покровской церкви, пользование пролеткой — приход церкви св. Иоанна Златоуста. Приход церкви св. апостолов Петра и Павла оплачивал расходы на продовольствие, обувь и одежду. Деньги выдавались келейнице владыки Вере Васильевне. Церковь святого князя Владимира покупала материал и оплачивала шитье из него иподиаконских стихарей и архиерейских облачений, хотя сам владыка предпочитал служить в одном и том же ветхом желтом облачении, а летом в белом полотняном ([6], с. 198).

В управлении Астраханской епархией Архиепископ Фаддей почти устранился от административной части. У него не было канцелярии. Была только именная печать для ставленнических грамот и указов о назначениях и перемещениях. За всю свою архиерейскую деятельность владыка ни на кого не накладывал дисциплинарных взысканий: никто не слышал от него упрека или грубого слова, сказанного в повышенном тоне. формуляров на духовенство не велось после того, как во время революции была уничтожена консистория. Да и не было у Архиепископа времени для ведения канцелярских дел. Утром и вечером — служба в церкви, днем — прием посетителей, постоянно толпившихся на лестнице, в коридоре и во дворе. Какой-то сельский священник, узнав о простоте приема посетителей Архиепископом, пришел к нему прямо с парохода в шесть часов утра. И был принят. Священнику пришлось ждать всего минут десять, пока владыка умывался.

Соборным храмом служила Архиепископу Фаддею церковь святого князя Владимира, которая вмещала несколько тысяч верующих. В храме св. апостолов Петра и Павла он служил воскресные всенощные и читал акафист святителю Николаю Чудотворцу. Покровская церковь стала для него Крестовой церковью; в ней он бывал ежедневно и почти ежедневно служил литургию. Постом Архиепископ Фаддей любил служить в единоверческой церкви. Все знали, что каждый день владыка где-нибудь служит. Но были у него постоянно заведенные богослужения. В церкви св. апостолов Петра и Павла он служил всенощную каждую среду, в четверг — акафист святителю Николаю Чудотворцу, в пятницу — акафист Божией Матери в Покровской церкви, в воскресенье — акафист Спасителю в Князь-Владимирском соборе. После службы он проводил беседы; в церкви св. апостолов Петра и Павла разъяснял Новый Завет, начиная с Евангелия от Матфея и кончая Апокалипсисом. В церкви стояла глубокая тишина и какой-то проникновенный покой. После акафиста в Покровской церкви по пятницам Архиепископ Фаддей разъяснял Ветхий Завет, а после акафиста в воскресенье предлагал жития святых дня. Проповеди он говорил за каждой литургией, даже и тогда, когда бывал нездоров. В Астрахани владыка произнес более трехсот проповедей и поучений, не считая многочисленных бесед после акафистов, когда он разъяснял Священное Писание, но записей речей он не хранил ([8], с. 337). Обычно их брал себе ключарь прот. Д. Стефановский или переписчицы. Они снимали с них копии и передавали какому-нибудь почитателю владыки [9].

Особый интерес представляет краткое нравственно-назидательное сочинение Архиепископа Фаддея, имеющееся в архиве архиепископа Тверского и Кашинского Виктора, под заглавием: «24 зерна истинного разума, собранные из духовной сокровищницы Священного и священно-отеческого Писания для желающих себе духовной пользы» [10].

29 октября 1926 года был арестован Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский). В права Местоблюстителя вступил архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). 8 декабря он издал распоряжение, в котором назначил заместителей по управлению Церковью архиепископов: Екатеринбургского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича). Архиепископ Иосиф вскоре был арестован. Архиепископ Корнилий был в ссылке и не мог выполнить возложенное на него поручение, и посему в середине декабря Архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, чтобы приступить к исполнению возложенных на него обязанностей по управлению Церковью. В Саратове он был, по распоряжению Тучкова, задержан и отправлен в город Кузнецк Саратовской области, покидать который ему было запрещено. Только в марте 1928 года власти разрешили ему выехать из Кузнецка. Митрополит Сергий, освобожденный к тому времени из тюрьмы, назначил его архиепископом Саратовским.

Рассказывают, что однажды, когда Волга вышла из берегов, грозя затопить дома и поля, крестьяне пришли к Архиепископу Фаддею просить о помощи. Он вышел вместе с народом на берег реки, отслужил молебен, благословил воду, и после этого она начала быстро спадать ([2], с. II).

В ноябре 1928 года владыка Фаддей был переведен в Тверь. Здесь он поселился на тихой улочке в угловом доме с крошечным садом, огороженным высоким деревянным забором. В саду вдоль забора шла тропинка, по которой он подолгу ходил и молился, особенно по вечерам. После молитвы он благословлял на все стороны город и уходил в дом.

Неподалеку от города, в селе Пречистый Бор Архиепископ Фаддей снимал дачу и ездил туда, когда хотел поработать. «Многие думают, что я уезжаю на дачу отдыхать, — говорил он, — а я уезжаю работать и ложусь здесь в три часа ночи. Нужно бы секретаря, но секретаря у меня нет, я все делаю сам». Но и там часто верующие посещали его ([6], с. 199). По свидетельству многих прихожан, владыка обладал даром прозорливости и исцеления. Однажды во время елеопомазания одна девушка говорит другой: — Смотри, одной кисточкой мажет, ведь можно заразиться.

Когда девушки подошли, он помазал их не кисточкой, а другим концом ее с крестиком. Как-то пришла к владыке женщина и сказала:

— К дочке ходил богатый жених и приносил подарки. У нас завтра свадьба. Благословите. — Подождите немного. Подождите две недели, — ответил Архиепископ Фаддей. — Ну, как же подождать, у нас все приготовлено: и колбасы куплены, и вино, и студень наварен.

— Нужно подождать немного, — сказал Архиепископ.

Через две недели приехала жена «жениха» с двумя маленькими детьми и забрала его домой.

Жители Твери — Максимова Вера Ефимовна с мужем — имели в городе два дома и, когда жить стало невмоготу, решили один дом продать, но прежде пошли посоветоваться к владыке. Он выслушал их, помолчал и сказал: «Нет моего благословения продавать этот дом, так как он вам еще очень пригодится. Здесь в городе многое будет разрушено, и дом вам понадобится».

Поскорбели супруги, но решили поступить по его благословению. Пришлось, правда, чтобы как-то прожить, заводить корову и засаживать огород. Во время войны один из их домов сгорел, выгорела улица вокруг дома, который Архиепископ Фаддей не благословил продавать, но их дом уцелел и стал пристанищем для всей семьи.

Вера Ефимовна с мужем были «лишенцами», но их не выселили из Твери в 1929 году потому, что их сын Михаил был в прошлом революционером и в конце 20-х годов занимал крупный партийный пост. В 30-х годах он сошел с ума и был помещен в больницу. Вера Ефимовна поехала к нему в больницу. Сын встал перед пей на колени и умолял взять отсюда. Она вернулась в Тверь и сразу же пошла посоветоваться к Архиепископу Фаддею. Он сказал: «Возьми немедленно: он никому из вас не принесет зла, и терпи его до самой смерти». Супруги сделали так, как благословил владыка. Больной умер во время войны; перед смертью он обратился к Богу, пособоровался и причастился.

Как-то Вера Ефимовна поранила палец, и он у нее очень долго болел. Врачи, видя, что ничто не помогает, предлагали отнять его, но она не согласилась. Однажды, благословляя ее, Архиепископ Фаддей спросил, почему она ходит с завязанным пальцем. Она ответила, что он давно у нее болит и врачи предлагают отнять его. Владыка взял ее за большой палец, три раза сжал, и вскоре палец зажил ([6], с. 199).

Житель Твери Александр Куликов, когда ему было три года, упал и сильно расшибся. В боку образовалась опухолью. Его мать обратилась к хирургу, и тот предложил сделать операцию, хотя сам сомневался в положительном ее исходе. Сильно скорбя, мать понесла мальчика в храм к литургии. Служил Архиепископ Фаддей. Со слезами мать поднесла мальчика ко святой Чаше. Владыка спросил, о чем она плачет. Выслушав, он сказал, что операцию делать не нужно, надо помазать больное место святым маслом. Она так и сделала, и мальчик вскоре поправился ([6], с. 199-200).

Всех приходящих к нему Архиепископ Фаддей принимал с любовью, не отказывая никому. Он знал, что сейчас время скорбей, и кому, как не архипастырю, утешать свою паству.

Многие, видя его праведную жизнь и веря в его молитвенное предстательство перед Богом, ходили к нему за благословением на те или иные начинания. И он всегда в этих случаях благословлял, определенно говоря «да» или «нет» и никогда не говоря: «Как Бог благословит» ([11], с. 6).

Питался он, как правило, грибным или овощным супом и овощными котлетами; в скоромные дни ему подавали рыбный суп с кусочком рыбы и немного каши. Утром он пил один стакан густого, только что заваренного чая с булочкой, а в скоромные дни булочку намазывал сливочным маслом. Рассказывали, что Архиепископ Фаддей носил вериги, и келейнице не раз приходилось смазывать раны от них. Ради подвига, чтобы не ублажать бренное тело, он не мылся, а только обтирался.

Проповеди владыка говорил за каждой литургией; они были лишены светских примеров и житейских слов: из глубины души он извлекал только тот святоотеческий дух назидания, который жил в нем самом.

По свидетельству всех знавших владыку, в его образе паства видела молитвенника и подвижника, подобного древним русским святым. Каждую среду владыка читал акафист святому Михаилу Тверскому и проводил беседу.

В Твери православные люди любили владыку. Часто его карету сопровождало много верующих, и люди, завидя издали Архиепископа, кланялись ему, а он, остановив пролетку, благословлял народ. Возил владыку один и тот же извозчик. Властей раздражала любовь народа к Архиепископу Фаддею. Часто бывало, когда извозчик подъезжал к дому владыки, к нему подходил чекист и говорил: — Не езди больше с владыкой, а то мы тебя убьем. Незадолго перед своим арестом Архиепископ Фаддей сказал извозчику: — Не бойся, смерти не надо бояться, сегодня человек живет, а завтра его не будет. Не прошло и недели после этого разговора, как извозчик скончался ([11], с. 6).

1936 год. Власти отбирали у православных последние храмы. Обновленцы ездили по Тверской епархии, требуя от настоятелей храмов передачи их обновленцам. Но духовенство, хорошо зная своего архиепископа-подвижника и его наставления относительно обновленцев, не поддавались ни на уговоры, ни на угрозы. 29 сентября 1936 года власти лишили Архиепископа Фаддея регистрации и запретили ему служить, но владыка продолжал служить в последнем храме за Волгой.

Власти продолжали гонения на православных. Отобрали Вознесенскую церковь, Архиепископ перешел служить в Покровскую; после того как и ее отобрали, он ездил в храм иконы Божией Матери «Неопалимая Купина». Когда закрыли и этот, владыка стал ездить за Волгу в единоверческий храм, где служил во все воскресные дни и в праздники.

В декабре 1936 года митрополит Сергий назначил на Тверскую кафедру архиепископа Никифора (Никольского), но признание Архиепископа Фаддея великим праведником было столь безусловно, что духовенство епархии по-прежнему сносилось с ним, как со своим правящим архиереем.

Летом 1937 года начались массовые аресты. Многие из духовенства и мирян во главе с жившим на покое епископом Григорием (Лебедевым) были арестованы в городе Кашине и расстреляны. Было арестовано почти все духовенство Твери и области. Следователи расспрашивали об Архиепископе Фаддее. Священник села Ерзовка Митрофан Орлов после долгих и мучительных пыток в октябре 1937 года согласился подписать любые составленные следователем протоколы допросов, даже и те, в которых возводилась клевета на архиепископа Фаддея. Вызывались в НКВД в качестве свидетелей и обновленцы, которые давали показания против Архиепископа ([6], с. 201).

20 декабря, около восьми часов вечера, сотрудники НКВД пришли арестовать Архиепископа Фаддея [12]. Перерыли весь дом, обыскивали до пяти часов утра, но ни денег, ни чего-либо ценного не нашли.

— На что же вы живете? — спросил один из них. — Мы живем подаянием, — ответил Архиепископ.

Взяли панагию, кресты, потир, дароносицу, облачение, двадцать семь штук свечей, тридцать четок, духовные книги, тетради с записями Архиепископа, официальные циркуляры Московской Патриархии, фотографии, два архиерейских жезла.

На допросах в тюрьме Архиепископ Фаддей держался мужественно. Следователи добивались узнать, как и кто помогал ему материально. Он отвечал:

— Материальная помощь передавалась мне лично в церкви в виде доброхотных подношений, фамилии этих лиц я назвать не имею возможности, так как их не знаю.

— Ваши показания ложны. Средства вам передавались не в церкви. Следствие располагает данными об использовании по сбору средств среди ваших знакомых малолетних детей, школьников.

— Я отрицаю указанные факты и категорически заявляю, что я не использовал для сбора мне средств на прожитие малолетних детей. Средства мною получались, как я указывал, в церкви.

— Кто вами был назначен благочинным в Ново-Карельский район?

— В 1935 году мною был назначен Орлов Митрофан.

— Изложите подробно, какой разговор на политические темы у вас был с Орловым Митрофаном перед его отъездом в село Ерзовка.

— Вел ли я какой-либо разговор на политические темы, не помню.

— Какие задания антисоветского характера вы давали Орлову Митрофану?

— Антисоветских заданий я не давал, а наоборот, мной ему давались указания о том, чтобы он действовал в соответствии с существующими законами.

— Показание ваше ложно. Следствием установлено, что вы давали Орлову Митрофану задание об организации контрреволюционной деятельности.

— Показания, данные следователю, являются правдивыми. Мною никогда никаких контрреволюционных заданий не давалось.

— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность... Признаете ли себя виновным?

— В контрреволюционной деятельности виновным себя не признаю, — твердо ответил Архиепископ ([13], л. 10 об. — II об.).

Недолго пробыл владыка в тюрьме, но и в эти последние дни ему пришлось претерпеть множество унижений. Тюремное начальство поместило владыку в камеру с уголовниками, и те насмехались над ним, старались его унизить.

И тогда Матерь Божия Сама заступилась за Своего праведника. Однажды ночью Она явилась главарю уголовников и грозно сказала ему: — Не трогайте святого мужа, иначе все вы лютой смертью погибните.

Наутро он пересказал сон товарищам, и они решили посмотреть, жив ли еще святой старец. Заглянув под нары, они увидели, что оттуда изливается ослепительный свет, и в ужасе отшатнулись, прося у святителя прощения.

С этого дня все насмешки прекратились и уголовники даже начали заботиться о владыке. Начальство заметило перемену в отношении заключенных к владыке, и его перевели в другую камеру.

Все эти бывшие заключенные остались живы. Один из них, оказавшись перед финской войной на призывном пункте в Торжке, рассказал о том случае Александру Пошехонову, узнав, что тот верующий ([2], с. II).

Через десять дней после ареста Архиепископ Фаддей был приговорен к расстрелу. Он обвинялся в том, что «являясь руководителем церковно-монархической организации, имел тесную связь с ликвидированной церковно-фашистской организацией в г. Кашине (участники которой в числе 50 человек приговорены к высшей мере наказания) давал задания участникам на организацию и насаждение церковно-монархических групп и повстанческих ячеек, по Карельскому национальному округу через своего посланца Орлова Митрофана, осужденного к ВМН — расстрелу, осуществлял руководство по сбору средств на построение нелегального монастыря и руководил организацией систематической агитации» ([14], л. 45). Святитель Фаддей был казнен 31 декабря 1937 года ([15], л. 46).

Рассказывают, что его утопили в яме с нечистотами. После его смерти тюремный врач предупредила верующих, что вскоре владыку повезут хоронить. 2 января 1938 года. Около четырех часов дня. Скоро будет смеркаться, но еще светло. Со стороны тюрьмы через замерзшую Волгу двигались сани по направлению к кладбищу. На кладбище были в это время две женщины. Они спросили: — Кого это вы привезли?

— Фаддея вашего привезли! — ответил один из них.

Тело владыки было завернуто в брезент, но в выкопанную неглубокую яму его опустили в нижней одежде.

Весной после Пасхи 1938 года женщины вскрыли могилу и переложили тело Архиепископа в простой гроб. Одна из женщин вложила в руку владыке пасхальное яйцо. На месте могилы был поставлен крест и на нем сделана надпись, но вскоре он был уничтожен властями ([6], с. 202). Прошло много лет. Храм, стоящий на кладбище, был разрушен, снесена и уничтожена большая часть памятников и крестов, и точное место могилы Архиепископа Фаддея было забыто.

Все эти годы верующие Твери хранили память о владыке Фаддее и о его могиле. По благословению архиепископа Тверского и Кашинского Виктора иеромонах Дамаскин предпринял попытку обнаружить останки владыки Фаддея. Одна из верующих, долгое время занимавшаяся этими поисками, Ю. Е. Топоркова, осенью 1990 года нашла точное место захоронения владыки. Экспертиза, проведенная в Москве, подтвердила, что найденные останки принадлежат владыке Фаддею [16].

В 1991 году Синодальная Комиссия по изучению материалов, относящихся к реабилитации духовенства и мирян Русской Православной Церкви, получила сведения из Тверской прокуратуры о реабилитации Архиепископа Фаддея (Успенского) ([2], с. II).

26 октября 1993 года, в праздник Иверской иконы Божией Матери были обретены честные останки архипастыря-мученика, которые находятся ныне в Вознесенском соборе города Твери. В Твери есть люди, которые помнят святителя Фаддея по Твери, Астрахани и другим местам его службы. Это, в частности, Аркадий Ильич Кузнецов.

Из воспоминаний А.И. Кузнецова.

«Я взял на себя непосильный труд воспроизвести на бумаге облик Архиепископа Фаддея (Успенского), заранее зная, что этого сделать не могу: не хватит писательского таланта. Перед мысленным взором того, кто прочтет эти записи, я должен воссоздать образ человека необычайной монашеской красоты: мистического склада души, аскетических подвигов, ревностного, до самоотверженности, отношения к Церкви, смирения, кротости, беспредельной доброты и любви к людям. Какая-то необычайная гармония царила во всем существе этого человека. Я чувствовал эту гармонию, соприкасаясь с ним; она явственно мне слышится и сейчас, когда я пишу эти строки. Но как передать ее тем, которые не видели его? Для этого нужно владеть огромным художественным воображением.

Не так много прошло со времени его кончины, но обычное среди людей забвение вступает и по отношению к нему в свои права. Образ его тускнеет, расплывается в отрывочных воспоминаниях, хотя и рисуется в верных очертаниях тем, кто знал его лично и знает со слов других. И уходит, таким образом, из памяти верующего общества замечательный русский человек, которому был дорог родной народ и Святая Церковь, которую он любил до самозабвения. Именно вот эти кусочки его жизни, из которых я решился воссоздать его образ, помогут задержать Архиепископа Фаддея (Успенского) в памяти, не дадут ему уйти совсем и отдадут его под покровительство современного и будущего поколения людей, которые не утратили и не утратят способности распознавать в людях прошлого их величайших нравственных качеств и уважения к ним.

Владыку Фаддея (Успенского) считали святым, — и эта репутация святости создавалась не только верующими-астраханцами; в кругах иерархических о нем отзывались точно так же.

Аскетический строй жизни, разумеется, сохранился у владыки и во времена служения его в Астрахани. Может быть, его духовные дарования здесь даже стали выше и глубже, если, рассуждая по-человечески, учесть, что покинув Владимиро-Волынскую кафедру, он на протяжении почти пяти лет, с небольшим перерывом, был лишен свободы. Сознание ответственности от жизни, от людей, которым он служил своими монашескими идеалами, житейская скорбь, естественно, должны были углубить в нем чувство самоотрешенности и проявиться в высшей форме. Во всяком случае, астраханцы увидели в нем всю необычную красоту монашеского духа, духовного созерцания и богомыслия. Именно таким предстает владыка Фаддей (Успенский) в памяти тех, кто его знал и видел.

Я неоднократно испытывал непонятное состояние грусти от встречи с владыкой Фаддеем. Смирение, детская незлобивость души, застенчивая улыбка этого святого человека волновали меня, покоряли мое воображение и открывали в нем для моего внутреннего созерцания неисчерпаемые источники человеческих добродетелей. Но вот мы расставались с ним, и мне становилось грустно.

Мне представлялось, что монашеский строй жизни выработал у владыки Фаддея (Успенского) познание, что помимо монашеского духа — созерцания и богомыслия, его внешняя миссия как епископа должна состоять в постоянной апостольской связи с народом, в назидании верующего сердца. Все остальное приложится. Именно такое чисто духовное управление душами верующих, составляющих тело Церкви, импонировало внутреннему убеждению владыки. И не случайно говорил он часовые проповеди за каждым богослужением, вел беседы за акафистами, объяснял Священное Писание, предпринимал апостольские поездки по епархии.

И верующие люди, следовавшие за ним тысячами, видели в нем не только отрешенного от всего мирского, святого человека, но и своего духовного вождя — внешний притягательный центр...

Я был у владыки Фаддея в Твери в 1931 г., затем в январе 1933 года. В Твери, как и в Астрахани, владыка был окружен всеобщей любовью верующих. Зримо ощущал я эту любовь в несметной массе богомольцев за его богослужениями. И сам владыка отвечал народу любовью, единением с ним, каждодневным посещением храмов, постоянными проповедями и поучениями, самоотверженным служением Церкви.

Скорбью легло на мою душу известие о кончине владыки. Тем сильнее была эта скорбь, что владыка скончался в тяжелых условиях заключения. Верующие знают, что переселился этот подвижник веры в лучший мир. Но говоря о смерти, я не встречал человека более живого, чем владыка Фаддей. Трудно представить, что его нет среди нас, среди верующих, окружавших его святой любовью. Он живой, потому что живет в памяти современников, как пламенный провозвестник Христовой Истины, как апостол, как человек, не знавший других интересов, кроме интересов Церкви. В унижении, гонениях, узах, но в величии духа и несгибаемой воли стоит он на Божественной страже в нашем живом сознании и указывает путь в жизнь лучшую, вечную. Он животворил в людях христианский дух — в этом его память и бессмертие» (II, с. 6).

Воспоминания М. Смыслова

«С восторгом и радостью прочитал я записки Аркадия Ильича о владыке Фаддее (Успенском). Образ этого необыкновенного человека, который был близок мне и моей семье, предстал передо мною во всем величии и красоте. Многое из того, что содержится в записках, мне неизвестно лично и особенно та часть, в которой упоминается о ежедневных богослужениях и проповедях приснопамятного владыки. Не могу не вспомнить тысяч благоговейных богомольцев, неизменно присутствовавших на его богослужениях и огромной толпой сопровождавших его из церкви домой.

В сознании верующих он был окружен ореолом святости. В этой связи не могут забыть такого события. В единоверческом храме идет литургия. Владыка Фаддей стоит с чашей и преподает Святые Тайны. Верующие один за другим подходят к Чаше. Но вот неожиданность: владыка отстраняет от Чаши молодую девушку и с волнением что-то говорит ей. Девушка в слезах и в какой-то растерянности уходит с амвона, ее окружают, спрашивают о случившемся, и она рассказывает, что вчера держала пари с подружками, что может причаститься без исповеди, но вот сегодня, едва подошла к Чаше, как неожиданно услышала от владыки: «Отойдите в сторону и не делайте греха; поисповедайтесь сначала...» Я помню и эту плачущую, растерявшуюся девушку и то огромное, потрясающее впечатление от ее рассказа. Девушка эта впоследствии стала глубоко верующей и часто рассказывала людям об этом случае.

Помню я этого чудесного человека и молюсь об упокоении его святой души в обителях Отца Небесного» ([8], с. 358).

Воспоминания А.А. Соловьева

«В то время я ходил в церковь довольно редко, обычно на богослужения, совершавшиеся владыкой Фаддеем. Они производили на меня глубокое впечатление. Особенно памятно мне, с какою умилительной кротостью, с каким искренним глубоким религиозным чувством он возглашал: «Услыши ны. Боже, Спасителю наш, упование всех концов земли и сущих в море далече». Когда я впервые это услышал, то был совершенно потрясен, ибо я совершенно ясно слышал не богослужебный возглас, но обращение владыки к Богу, как предстоящему перед ним живому Существу. И вообще все богослужение владыки производило впечатление живой, непосредственной его беседы с Богом. Это ощущалось не только мною, но и многими, а возможно и всеми.

В домашней обстановке мне пришлось видеть владыку Фаддея всего один раз у священника И. (Иоанна — Сост.) — Златоустовской церкви о. Федора Лебедева. Не помню, о чем говорили за столом. Владыка казался спокойно сосредоточенным и как бы несколько отчужденным от всего окружающего, казалось, что он находится в ином плане бытия, и это представлялось наиболее необычным для него, как архиерея и как человека. Это впечатление необычности владыки было таким же всеобщим, как и умиление перед его личностью, возбуждавшее всеобщую любовь к нему.

При таком епископе, каким был владыка Фаддей, обновленцы не могли, конечно, иметь никакого внутреннего успеха, так как вся ложность их отношения к Церкви становилась совершенно очевидной при сопоставлении с отношением к Церкви истинного архипастыря, каким был приснопамятный владыка Фаддей.

В этой связи мне вспоминается интересный факт. В 1925 году обновленческий «митрополит» Александр Введенский читал во всех городах по Волге свои лекции и вел диспуты. Одновременно на местах он проводил политику укреплению обновленчества. О своей поездке Введенский поместил очерк в журнале «ВЦУ». В нем он писал, что в Астрахани ничего нельзя сделать для церкви, пока там сидит епископ фанатик Фаддей (Успенский)». Конечно, правильнее было бы сказать, что в Астрахани нельзя причинить вреда Церкви, пока там такой дивный епископ Фаддей.

В 1928 году владыка Фаддей управлял Саратовской епархией и там в самое короткое время приобрел такую же всеобщую любовь. Вечная память светлому Ангелу нашей Святой Церкви!» ([8], с. 361-362).

В связи с возрастающим почитанием архиепископа Фаддея в Тверской епархии архиепископ Тверской и Каширский Виктор 24 апреля 1991 года направил письмо председателю Синодальной Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию с просьбой о возможности причисления к лику святых святителя Фаддея (Успенского) [17]. Но для решения этого вопроса, по словам митрополита Ювеналия, «необходимо было привлечь еще более обстоятельные данные» ([21], с. 1).

О современном почитании святителя Фаддея свидетельствуют настоятель Успенского собора г. Твери протоиерей Владимир Лебедев, Зинаида Ивановна Волнухина и Антонина Петровна Михайловна.

«По поводу почитания памяти убиенного Архиепископа Тверского Фаддея, — пишет протоиерей Владимир, — могу сообщить следующее.

В 1985 году благочестивые прихожанки собора «Белая Троица» пригласили меня посетить могилку владыки Фаддея, где я совершил панихиду. Затем на ней был восстановлен металлический крест и сделана надпись под стеклом.

Позже еще несколько раз посещал могилку и служил панихиды. Прихожанки (не помню кто) рассказывали, что люди узнали об убийстве архипастыря и ждали, когда его тело вывезут из тюрьмы. Тело везли на телеге в сопровождении охраны с оружием. Тело лежало завернутым в брезент, так и бросили его в яму, не обозначив захоронения. Но люди тут же молились об усопшем и запомнили место» [18].

8 мая 1996 г.

В своем письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору Волнухина 3.И. и Михайлова А.П. сообщают следующее:

«С великой радостью узнали мы о Вашем намерении поднять вопрос о канонизации Архиепископа Тверского и Кашинского Фаддея, которого мы знали и любили.

О владыке Фаддее можно было бы говорить много, ибо жизнь его была проникнута любовью и благочестием. При общении с ним каждый чувствовал исходившую от него благодать; во время совершаемых им богослужений мы ощущали себя как бы воспарящими в горные высоты. Кто бы ни обращался к нему из страждущих, не оставался без духовной поддержки и материальной, когда требовалось, помощи. Святость владыки Фаддея не вызывает у нас сомнений. Простите и благословите, Ваши духовные чада

1/111-1996 г. Волнухина З.И. и Михайлова А.П.» [19]

Почитает верующий народ Архиепископа Фаддея и в Астраханской епархии. Об этом свидетельствует епископ Астраханский и Енотаевский Иона в своем письме к председателю Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию. «Благоговейную память о владыке Фаддее Успенском до сих пор хранят астраханцы, вписывая его имя в первую строчку своих помянников, а его фотографии и сейчас можно увидеть во многих домах, под святыми образами» ([20], с. 8).

Архиепископ Полтавский и Кременчугский Феодосий в своем письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору 23 октября 1996 года свидетельствует:

«В мою бытность Астраханским епископом я слышал от многих прихожан самые восторженные отзывы об Архиепископе Фаддее. Он был ревностным служителем алтаря Господня, твердым в Православии, простым в обхождении; был смирен до зела, большой молитвенник и постник.

Закончил свою жизнь он мучеником в ссылке. Думаю, что его можно причислить к лику святых Русской Православной Церкви» [22].

Сохранилась память о владыке Фаддее и в Саратовской епархии, где он проходил свое архипастырское служение в 1927-28 годах. Об этом свидетельствуют материалы, присланные председателю Комиссии по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию архиепископом Саратовским и Вольским Александром [24]. В этих материалах, в частности, содержатся воспоминания двух женщин, близко знавших владыку в Саратовский период его служения. Так, В.А. Артемьева вспоминает о богослужениях, которые совершал Архиепископ Фаддей: «Службы совершал долго, литургию с 10 до 3 часов дня. Служил много, все воскресные праздничные всенощные и литургии, акафисты, праздники святых. Был отличный проповедник, каждую службу говорил проповеди, так что дети стояли и не уставали. Его при жизни считали святым». О диспутах с атеистами в Саратове, в которых владыка Фаддей явил себя подлинным исповедником Христовым, пишет А.М. Тренина: «В доме Красной Армии в 6 часов вечера собралось много народа разных возрастов. Докладчик — атеист — пришел раньше всех, ожидая архиерея Саратовской епархии. Открывается дверь, входит высокочтимый человек в священной одежде, прогремели аплодисменты. На кафедру входит ярый коммунист и несет всякую чепуху о жизни Христа... После него выступает с речью владыка — это и был Фаддей, который стоял во главе всех церквей Саратовской области. В своей речи с Крестом и Евангелием в руках он разъяснял присутствующим, Кто же такой Христос. В зале была глубокая тишина. Из Евангелия было много прочитано о сущности Христа, о Его истине. Много задавалось вопросов, и отец Фаддей отвечал на них и устно, и обращаясь к Евангелию и Кресту. Когда истекло время и закончилась беседа, докладчик-атеист был посрамлен, а отцу Фаддею преподнесли массу цветов и благодарностей. Эти диспуты продолжались почти до Пасхи».

7 мая 1996 года архиепископ Тверской и Кашинский Виктор обратился к митрополиту Ювеналию с просьбой: «вновь рассмотреть вопрос о канонизации Архиепископа Фаддея». ([21], с. 1).

«Основательным и характерным, полагаю, — пишет в своем письме архиепископ Виктор, — установившиеся со дня кончины непроизвольное, никем не организованное почитание имени и образа владыки — мученика как святого. Эта растворимая и длящаяся во времени благочестивая народная традиция, особенно проявляется сейчас, когда многие приходят в Вознесенский собор, чтобы поклониться гробнице, в которой почивают останки новомученика, поставить свечу или совершить заупокойную литию» ([21], с. 1-2).

О молитвенном предстательстве святителя Фаддея свидетельствуют и чудеса, совершаемые в настоящее время. Об одном из них сообщается в письме к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору [23] /Х-96 г. прихожанкой Вознесенского собора г. Твери Бабаловой Л.В.: «Ваше Высокопреосвященство!

Христианский долг понуждает писать о событии, происшедшем лично со мною. Случилось это прошедшей зимой, в середине декабря.

Милостию Божией довелось мне терпеть скорби и молить Бога о помощи в исцелении. Только захотел Господь прославить своего святого и по его молитвам послал мне утешение, после чего святой явился в своем земном образе: в облачении иеромонаха, в черной мантии, клобуке с наметкой, с золотым крестом на груди. Сначала он приложился устами к иконе Божией Матери, находившейся слева от него, затем повернул свое лицо ко мне и слегка поклонился. Мысленно благодаря, старались узнать и запомнить лицо святого. Вечером того же дня поехала в храм Вознесения Господня, поднялась наверх и сразу увидела икону святителя Фаддея и поняла, что это он, своими молитвами поддержал, когда мне было очень плохо. После окончания службы я с благоговением приложилась к раке с мощами и почувствовала исходящую от них благодать.

После этого случая мне захотелось обратиться к святому Фаддею за помощью для моих близких. Он действительно помогал своими молитвами и явился мне уже в небесной славе и образе золотокудрого юноши в сверкающих светом одеждах.

О чем свидетельствую и представляю на Ваш суд, благодаря милость Господа и Пресвятой Богородицы! С почтением

Раба Божия Людмила. 23.10.1996 г. г. Тверь.

Все эти свидетельства о праведной жизни, дарах чудотворения, аскетических подвигах молитвенника и исповедника Архиепископа Фаддея, совершавшего свое святительское служение в разных епархиях Русской Православной Церкви — Астраханской, Саратовской, Тверской, — всюду, где он почитается поныне, являются живым подтверждением святости Божия избранника, пролившего кровь свою за Христа и Его Святую Церковь.

Примечания

[1] Дамаскин (Орловский), иеромонах. Архиепископ Фаддей (Успенский) — «Москва», июль, 1996, с. 196-206.

[2] Дамаскин, иеромонах. Смерти не надо бояться. Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской — «Московский церковный вестник», июнь, 1991, с. 11.

[3] Протокол допроса Успенского Ивана Васильевича. Центральный архив федеральной службы безопасности Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539, л. 1-4.

[4] Заявление православного населения г. Житомира в Волгубчека. ЦАФСБ Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539.

[5] Выписка из протокола Заседания Коллегии ГПУ (судебное) от 4 сентября 1922 года. ЦАФСБ Российской федерации. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив № Н-1539, л. 10.

[6] Дамаскин (Орловский), иеромонах. Архиепископ Фаддей (Успенский). — «Москва», август, 1996, с. 192-203.

[7] Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси. Сретенский монастырь. Фонд Патриарха Тихона. М„ 1995.

[8] Губонин М.Е. Патриарх Тихон и история русской церковной смуты. Книга 1. Издательство «Сатис». СПб, 1994.

[9] Сохранились три проповеди, произнесенные архиепископом Фаддеем (Успенским) в г. Астрахани. Они помещены в кн.: Губонин М.Е. Патриарх Тихон и история русской церковной смуты. Кн. 1. СПб, 1994, с. 338-357.

[10] Архиепископ Фаддей. 24 зерна истинного разума, собранные из духовной сокровищницы Священного и священноотеческого Писания для желающих себе духовной пользы. (Архив архиепископа Тверского и Кашинского Виктора).

[11] Л. Дамаскин, иеромонах. Светильники веры. Фаддей. — «Тверские ведомости», №65, 1994, 2 — 8 сентября, с. 6.

[12] Анкета арестованного Успенского Ивана Васильевича. Центральное Управление федеральной службы Российской федерации по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 5, 5 об.

[13] Протокол допроса Успенского Ивана Васильевича. Центральное Управление федеральной службы Российской Федерации по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, с. 9, 9 об, 10, 1006, 11, 11 об.

[14] Выписка из Протокола Тройки. ЦУФСБ Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 45.

[15] Выписка о приведении в исполнение постановления Тройки У НКВД по Калининской области 31/Х11-1937 г. ЦУФСБ по Тверской области. Дело по обвинению Успенского И.В. Архив 20712-С, л. 46.

[16] Акт судебно-медицинского исследования № 2 фТ костных останков и фотографий архиепископа Тверского Фаддея (Успенского), произведенного по запросу архиепископа Тверского и Кашинского Виктора — физико-техническим отделом Научно-исследовательского института судебной медицины Министерства Российской федерации с 2/Х1-93 г. по 15/111-1994 г. (Архив архиепископа Тверского и Кашинского Виктора).

[17] Письмо председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Тверского и Кашинского Виктора от 24.4.1991 года.

[18] Письмо настоятеля Успенского собора г. Твери протоиерея Владимира Лебедева архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от 8 мая 1996 г.

[19] Письмо архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от духовных чад Зинаиды Ивановны Волнухиной и Антонины Петровны Михайловой от 1/111-1996 г.

[20] Письмо № 82 председателю Комиссии Священного Синода Русской Православной Церкви митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от епископа Астраханского и Енотаевского Ионы 1996 г.

[21] Письмо № 113 архиепископа Тверского и Кашинского Виктора председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от 7.5.1996 г.

[22] Письмо архиепископа Полтавского и Кременчугского Феодосия к архиепископу Тверскому и Кашинскому Виктору от 23.X. 1996 г.

[23] Письмо № 478 председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Тверского и Кашинского Виктора от 29 октября 1996 года.

[24] Письмо № 394 председателю Комиссии Священного Синода по канонизации святых митрополиту Крутицкому и Коломенскому Ювеналию от архиепископа Саратовского и Вольского Александра.

Священномученик Николай (Клементьев), Великоустюжский, архиепископ

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июня (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай, архиепископ Великоустюжский (в миру Николай Федорович Клементьев) родился в 1873 году в Костромской губернии в семье священника. Закончив в 1899 году Санкт-Петербургскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия, Николай Клементьев получил должность учителя логики и латинского языка в Александро-Невском Духовном училище. В 1904 году он был рукоположен во иерея к кладбищенской Большеохтинской Георгиевской церкви в Санкт-Петербурге. Служил также в храме Охтенского детского приюта, в церкви Сошествия Святого Духа на Большой Охте. В 1919 году отец Николай был награжден саном протоиерея и назначен настоятелем Петроградского храма Сошествия Святого Духа, а также благочинным 10-го благочиния.

В 1922 году протоиерей Николай был арестован по делу «об изъятии церковных ценностей», приговорен к 3 годам заключения, но через 9 месяцев освобожден. В 1924 году отец Николай, который был к тому времени вдовцом, по благословению Патриарха Тихона принял монашество и был рукоположен в епископский сан и назначен епископом Сестрорецким, викарием Петроградской епархии. Епископ Николай активно противодействовал обновленцам, принимал меры против созыва обновленческого собора, просвещал паству касательно подлинной сути обновленческого движения. В 1925 году он был арестован и отправлен на три года в Сибирь.

После отбытия срока епископ Николай поселился в Твери и только в 1931 году смог вернуться в Ленинград. Полтора года он жил у своих дочерей, пока не была введена всеобщая паспортизация. Владыке не разрешили получить прописку в Ленинграде. Он выехал в город Тихвин, но и там ему отказали в прописке. После этого митрополит Сергий назначил его епископом Никольским, управляющим Великоустюжской епархией. В 1934 году владыка был награжден саном архиепископа и назначен правящим архиереем Великоустюжским и Усть-Вымским.

В 1935 году последовал новый арест в составе «контрреволюционной группы» и осуждение на 5 лет ссылки в Казахстан. Находясь в ссылке в Тюлькубасском районе Южно-Казахстанской области архиепископ Николай (Клементьев) был арестован 23 декабря 1937 года, 30 декабря приговорен к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-klementev

Священномученик Илия́ Бенеманский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 октября – Собор Волынских святых

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Служитель Церкви, воин Христов, пастырь добрый — таким был священник Илья Бенеманский. Господь щедро оделил его талантами. Он был искренним в своем ревностном служении Богу и обладал даром проповеди, которая оживотворяла сердца, пробуждая в душах стремление к жизни вечной.

Священномученик Илия родился 14 декабря 1883 года в Твери в семье священника Ильи Бенеманского. В 1905 году он окончил Тверскую Духовную семинарию и был направлен служить в армию. Год он служил при армейской церкви псаломщиком, около полутора лет — дьяконом, а в 1908 году был рукоположен в сан священника и направлен в 13-й гренадерский полк. В 1916 году он отправился на фронт с Волынским полком и здесь пробыл до крушения монархии и развала армии. В 1917 году о. Илья вернулся на родину и стал служить в храме во имя святого благоверного князя Александра Невского при станции Тверь, где среди прихожан было много рабочих депо и железнодорожников[1].

Для него новая власть с самого начала явилась гонительницей. В рабочем районе при станции, где жили в основном семьи рабочих депо и железнодорожных служащих, был мальчик пятнадцати лет Петр Иванов. Несмотря на юный возраст, у него был вид человека порочного; даже своим внешним обликом он наводил на школьников ужас. За лазанье по чужим садам отец не раз наказывал его, сажал в сарай под замок, но так и не смог отучить от воровства. Подросток предпочитал воровать и бездельничать, и на этом поприще искал себе приложение. Коммунистическая идея оказалась наиболее для него подходящей. Нашлись и взрослые, которые поддержали и похвалили его. Так он вступил в Российский Коммунистический Союз Молодежи и принялся за создание в школе, где учился, коммунистической ячейки. 21 января 1920 года он пришел в класс и узнал, что большинство учеников были на праздник Крещения в храме, и будто бы священник о. Илья говорил, что есть столь развращенные дети, которые уже сейчас не веруют в Бога, и назвал Петра Иванова, а затем посоветовал родителям присматривать за своими детьми и воспитывать их. По-видимому, священник сказал это не с церковного амвона, а непосредственно родителям, в особенности тем, чьи дети жаловались на то, что дерзкий подросток открыто кощунствует и поносит святую Церковь.

Узнав, что его поступки начинают обсуждаться публично, Петр написал в комсомольскую ячейку заявление, которое через губернский коммунистический союз молодежи 25 января 1920 года было передано в губернскую чрезвычайную комиссию. Он писал: «Мои родители узнали через полмесяца, что я член РКСМ, стали меня проклинать, говорить, что я мал, что мне рано быть членом СМ. Я принужден был покинуть дом. После этого родители опять взяли меня. Весною при мобилизации я просился, чтобы меня взяли на фронт, но я, мол, должен был помириться, и меня не взяли. Опять старая жизнь, опять гнет от родителей за то, что я член РКСМ, за то, что я в школе был организатором ячейки. Но я шел и только одно желал, чтобы жизнь изменилась... идти туда, к светлому будущему, к коммунизму. Слышал я упреки от родителей, что я не работаю, что я живу на отцовской шее, но я был непоколебим, я все выносил. Теперь осенью я перешел в школу железной дороги, я там организовал политкружок имени Урицкого, я стал работать в школе, то есть агитировать. И не мог равнодушно смотреть на все поповские проделки. Я стал вести ряд митингов в школе, где все нити поповской лжи объяснял учащейся молодежи железнодорожной школы. Один из попов Александро-Невской церкви Бенеманский, попросту говоря молодой батюшка о. Илья, 19 января 1920 года после ранней литургии в проповеди рассказал, что я не верю в Бога, что я член РКСМ, что я выступаю оратором на митингах как в школе, так и в РКСМ станционного района, спросил, нет ли моих родителей и предупредил моего брата, что если он, молодой батюшка, узнает наш помянник, то он его не будет поминать, то есть попросту всех нас, из-за меня, предал анафеме антихристу и предупредил других родителей, что если есть у них дети, то следите за ними, чтобы они не вступили в РКСМ... Попросту говоря, повел агитацию против РКСМ. Надо принять меры, и чтобы таких агитаторов антисоветских в республике не было»[2].

По получении письма секретно-оперативный отдел 29 января послал сотрудника Тверской ЧК для расследования. Тот пришел в школу, где учился подросток, который повторил все написанное им в заявлении. Был допрошен брат Петра Иванова, Иван, который хотя и был за ранней обедней 19 января, но не подтвердил ни доноса своего брата, ни его показаний, будто бы о. Илья после литургии говорил проповедь против комсомола. Был вызван диакон Александро-Невского храма Федор Лебедев, который также отрицал правдивость показаний подростка. Наконец следователь допросил о. Илью Бенеманского. Священник сказал: «19 января 1920 года я служил за ранней обедней. Проповедь говорил на тему праздника. Против власти ничего никогда не говорил и не могу даже говорить. Против Союза Молодежи ничего не говорил»[3].

6 февраля следственный отдел Тверской ЧК дал свое заключение. Несмотря на то, что оговор священника не был доказан, следователи написали: «19 января после богослужения священник Бенеманский в своей проповеди коснулся вопроса поступления юношей в Союз Молодежи РКП, причем персонально указал на одного из членов означенного Союза, Петра Степановича Иванова, называя его богоотступником и увещевая тех, у кого есть дети, всячески противодействовать их поступлению в Союз. Причем в виде угрозы, сказал, что если попадется в церкви поминание Иванова и если он его узнает, то поминать не будет. Кроме того, тут же говорил младшему брату Иванова, Ивану Иванову, чтобы он не был таким, как брат. Принимая во внимание, что выступление священника перед массой в церкви носит агитационный характер и вносит дезорганизацию в строительство Союза РК Молодежи... священника Александро-Невской церкви Илью Бенеманского на первый случай за антикоммунистическую агитацию подвергнуть аресту при трудовой коммуне сроком на один месяц»[4].

9 февраля состоялось заседание Тверской Чрезвычайной Комиссии, на котором было постановлено: «Священника Бенеманского заключить в концентрационный лагерь до окончания гражданской войны»[5]. 13 февраля Тверская ЧК отправила начальнику Тверской городской милиции распоряжение: «Священника Александро-Невской церкви Бенеманского препроводить в концентрационный лагерь»[6].

20 февраля рабочие и служащие станции Тверь отправили заявление в Губернскую Чрезвычайную Комиссию. Они писали: «По состоявшемуся постановлению ГЧК священник станционной церкви Илья Бенеманский арестован на неопределенное время, якобы за контрреволюционную пропаганду, выразившуюся в том, что он, говоря проповедь, сказал, чтобы родители не пускали детей своих под праздники в театр, а посылали бы их в церковь, что-то в этом роде. Мы, прихожане станционной церкви, знаем священника Бенеманского более трех лет и, бывая в церкви почти каждый праздник, не слыхали никогда ничего подобного, да и было бы глупо говорить в храме какие-то контрреволюционные речи и в то же время знать, что есть и могут быть в церкви и такие люди, которым не по душе будет таковая речь... Кроме того, мы, прихожане, утверждаем, что донесший на священника Бенеманского мальчик Петр Иванов известен в станционном районе как мальчик испорченный и бывший уже не раз замечен в худых делах... Все вышеизложенное могут подтвердить свидетели... Мы, представители станционного района, просим ГЧК о пересмотре настоящего дела, и не найдет ли возможным ГЧК условно освободить священника Бенеманского на поруки всего населения района, при этом мы утверждаем, что он, Бенеманский, не мог быть контрреволюционером и никогда не будет»[7].

Получив письмо от рабочих, Чрезвычайная Комиссия, зная абсурдность обвинений против священника, через несколько дней, 23 февраля, собрала новое заседание, где постановила: «В изменение постановления священника Бенеманского подвергнуть аресту в административном порядке сроком на один месяц, считая срок со дня ареста»[8]. Через месяц священник был освобожден из Тверского концентрационного лагеря.

Через два года началось новое гонение на Православную Церковь, проводившееся на этот раз под предлогом изъятия церковных ценностей. В 1922 году о. Илья был арестован ГПУ вместе с духовенством сразу после богослужения в Ниловой пустыни и заключен на полторы недели в тюрьму.

Прошли судебные процессы в Петрограде и Москве; в Твери за сопротивление захвату церквей обновленцами были арестованы и высланы в Среднюю Азию епископ Петр (Зверев) и некоторые священники и миряне. Тверское ГПУ считало своим долгом впрямую поддерживать обновленцев, помогать им отбирать у православных храмы, всячески способствуя тому, чтобы православие в Твери было заменено обновленчеством. Начальник секретного отдела ГПУ Юсов разрешил тверским священникам собраться для того, чтобы создать инициативную группу по борьбе за обновление Церкви. Духовенство собралось в доме протоиерея Павла Невского. Были священники Николай Рождественский, Василий Владимирский, Александр Троицкий и другие. Обсуждались вопросы о созыве собрания двух благочиний с участием мирян и о том, нужно ли участвовать в Соборе обновленцев в Москве. Решили всё же послать своих делегатов, но предварительно каждый священник должен был оповестить свой приход — будут ли согласны с этим прихожане.

Между тем у обновленцев был свой план: они предполагали захватить кафедральный собор, а затем провести выборы нового главы епархии, которым должен был стать бывший Тверской викарий, епископ Александр (Надеждин). Собрание планировалось провести в кафедральном соборе 28 марта. Объявления о предстоящем собрании духовенства в соборе были расклеены по городу; обновленцы, зная о поддержке их гражданскими властями, почти не сомневались в успехе. К концу вечерней службы, в начале восьмого часа, когда молящиеся еще не разошлись, в собор пришли представители ВЦУ: уполномоченный ВЦУ — священник Сергий Раевский, священник Бурмистров, обновленческий епископ Александр с сыном, священником Юрием Надеждиным, священник села Пречистого Бора Алексей Озеров и престарелый протоиерей Николай Троицкий. Когда последний вошел в собор и проходил мимо молящихся, направляясь к алтарю, одна из женщин с искренним сожалением сказала священнику: «Напрасно вы, отец Николай, пришли сюда...»

Когда обновленческие священники собрались в алтаре, выяснилось, что хотя православное духовенство собора настроено к ним мирно, однако молящиеся вовсе не собираются покидать собор, а следовательно, могут возникнуть трудности с объявлением перехода кафедрального собора в ведение обновленческого ВЦУ, а также и с «выборами» епископа Александра на роль главы Тверской епархии и лишением кафедры архиепископа Тверского Серафима (Александрова), так как по церковным канонам два архиерея не могут занимать одну кафедру.

Видя, что дело не клеится, на амвон вышел уполномоченный ВЦУ священник Бурмистров и попросил всех молящихся разойтись, но никто с места не двинулся. Тогда он вошел в алтарь и, обращаясь к священникам собора, попросил, чтобы кто-нибудь из них вышел и умиротворил толпу, объяснив, что власти дали разрешение на собрание одного духовенства, без мирян. Из находившихся в алтаре вышел высокий молодой человек, врач, старший санитарный инспектор при губернском отделе здравоохранения Михаил Благовещенский. Отделившись от группы священников, он сказал обновленцам:

— Зачем вам священник? Я член соборного совета.

— Объявите с амвона, что сегодня собрание только духовенства и попросите всех мирян покинуть собор. Общее собрание духовенства с мирянами будет в воскресенье.

Выйдя на амвон вместе с Бурмистровым, Михаил Благовещенский сказал:

— Уполномоченный ВЦУ Бурмистров приказывает всем разойтись, так как сегодня собрание для духовенства. В воскресенье будет общее собрание с мирянами.

После этих слов в соборе поднялся крик: «Не надо нам ВЦУ!» Обновленческий священник Алексей Озеров попытался успокоить толпу, но ничто не помогало, шум становился все сильнее, кое-кто уже пытался схватить священника Бурмистрова за одежду, чтобы стащить его с солеи, так что Бурмистров и Озеров вынуждены были скрыться в алтаре. Толпа прихлынула к царским вратам, несколько прихожан-мужчин прошли в алтарь. Вошедшие потребовали, чтобы Раевский немедленно покинул храм. Он отказался и быстро присоединился к группе обновленцев, отчасти испугавшись, а отчасти надеясь, что требования вошедших не будут простираться на всех, тем более что среди них находился престарелый архиерей. Но вошедшие подошли к обновленцам вплотную и грозно потребовали, чтобы они немедленно вышли из храма. Первыми пошли к выходу епископ Александр и священник Юрий Надеждин, за ними — протоиерей Сергий Раевский, за которым последовали протоиерей Бурмистров и другие. Весь их путь сопровождался проклятиями, кого толкали в спину, кого дергали за рясу. Видя, что проиграли и сами оказались в угрожающем положении, обновленцы как можно скорее старались покинуть собор.

На следующий день все они составили докладные записки в Тверское Епархиальное Управление (обновленческое) для дальнейшего ознакомления с ними сотрудников ГПУ, а протоиерей Бурмистров написал заявление непосредственно начальнику Тверского ГПУ.

Епископ Александр в своей записке писал: «Вчера, 28 марта, в тверском кафедральном соборе произошло невероятное для нашего времени событие. Собравшаяся буйная мятежная толпа, преимущественно из женщин и детей, сорвала назначенное на сей день собрание духовенства и насильственно вывела из святого алтаря все неугодное ей духовенство во главе со мною. При этом у сопровождавшего меня моего сына одна из истеричных женщин вырвала из рук картонку, в коей находился мой клобук и перчатки, избила несколькими ударами моего сына, наносила мне словесное оскорбление... Думаю, что все это произошло не без влияния сторонних лиц, вполне для сего организованных. Я считал бы необходимым указать на насельников Желтикова монастыря (монашествующих) во главе с их руководителем архимандритом Иннокентием, которые безусловно агитаторски действуют среди рабочих фабричных масс»[9].

Протоиерей Сергий Раевский в докладной записке писал: «Архиепископа толкали в спину кулаками, меня дергали за рясу и подставляли ноги, чтобы уронить. С этой же целью одна женщина схватила за наперсный крест и разорвала цепочку. Где находится крест с разорванной на части цепочкой — не знаю. По выходе из собора я отправился вместе с архиепископом Александром за Тьмаку, слушая все время ругательства. Проходя мост, архиепископ с сыном вскочили в трамвай, и я остался один... На съезжей улице случайно встретился милиционер, который приказал провожавшей меня толпе разойтись, и я благополучно добрался до гостиницы коммунального отдела»[10].

Уже на следующий день, 30 марта, ГПУ арестовало священников Василия Владимирского, Николая Рождественского, Павла Невского, Николая Флерова, диакона Петра Романова и случайно оказавшуюся в соборе женщину Прасковью Лысенко. 14 апреля ГПУ арестовало священников Александра Троицкого, Илью Бенеманского и мирянина Михаила Благовещенского.

Спрошенный о своем участии в беспорядках и бунте в соборе, о. Илья отвечал: «В момент происходившего бунта в соборе, 28 марта, я был повесткой вызван в ГПУ; здесь я пробыл до десяти часов вечера, и в соборе я не был. В инициативной группе я себя считать состоявшим не могу...

В среду, 28 марта, днем ко мне пришел какой-то мужчина, откуда — не знаю, принес протокол инициативной группы. В числе инициативной группы в протоколе была указана моя фамилия, и мне предлагалось подписать протокол. Протокол я не подписал. К протоколу был приложен листок с объявлением о собрании духовенства в соборе 28 марта. На собрание в этот вечер мне в собор прийти не удалось, так как я вовсе не собирался, да кроме того, вызван был в ГПУ к шести часам вечера, где я был до десяти часов вечера»[11].

На следующий день после ареста священников прихожане Скорбященской церкви послали в ГПУ заявление: «В ночь на 30 марта арестован священник Скорбященской церкви Николай Флеров. Ввиду предстоящего праздника Пасхи и Страстной недели мы, нижеподписавшиеся прихожане Скорбященской церкви, просим освободить священника Николая Флерова под наше личное поручительство»[12]. О том же просили крестьяне деревень Новой Константиновки и Бычково, у которых духовным пастырем был о. Николай Рождественский. «Ввиду его ареста, — писали они, — мы остались без духовника на такой великий для нас праздник Пасхи. Мы, как верующие, убедительно просим его освобождения»[13].

Вместо того чтобы освободить ни в чем не повинных, даже с точки зрения государственной власти, священников, ГПУ нарядило новое следствие, пытаясь выяснить — кто был инициатором составления писем, где и как эти письма подписывались прихожанами храмов.

1 апреля, в Вербное воскресенье, прихожане Скорбященской церкви стали просить диакона Иоанна Архангельского, чтобы он отредактировал заявление в ГПУ об освобождении на Пасху священника, что он и сделал. Подписи были собраны мгновенно. ГПУ попыталось узнать, не заплатили ли сборщику и не было ли под заявлением поддельных подписей, но выяснить это не удалось, и дело пришлось прекратить.

4 апреля 1923 года начальник секретного отделения Тверского отдела ГПУ Юсов написал обвинительное заключение по «делу» священников: «...имеющиеся материалы и показания обвиняемых в достаточной степени изобличают их заговорщическую деятельность в инициативной группе, а посему полагаю: ...перевести под стражу в Тверской исправительный дом... Принимая во внимание вышеизложенную деятельность обвиняемых и согласуясь с приказом СО ГПУ № 218280, считаю необходимым просить ГПУ применить меру наказания вышепоименованных обвиняемых — заключение в лагерь...» [14] на три года.

Находившийся в это время в Москве архиепископ Тверской Серафим начал со своей стороны хлопотать об освобождении священников, и 10 апреля начальник 6-го отделения секретного отдела ГПУ Тучков потребовал, чтобы обвиняемые были переведены в Москву. Так священники оказались в Бутырской тюрьме.

В апреле сотрудница ГПУ допросила арестованных священников. Священник Павел Невский сказал: «Меня обвиняют в участии в нелегальном собрании, но это собрание было созвано по инициативе уполномоченного губернского отдела ГПУ. Что же касается будирования масс, я себя виновным в этом не признаю и во всем обвиняю живоцерковников: Раевского, Троицкого Николая и других. В беспорядках в церкви участия я не принимал»[15].

Священник Николай Флеров сказал: «Я членом инициативной группы не состоял и на собрание 28 марта приглашен не был, и никто мне об этом не сообщал»[16].

Священник Александр Троицкий пояснил: «Меня обвинили в участии в нелегальном собрании, но это собрание было словесно разрешено Юсовым, следователем губернского отдела ГПУ»[17].

Священник Илья Бенеманский на вопросы следователя ответил: «Участия в созыве нелегального собрания я не принимал, хотя и приходил на квартиру Невского, но уже пришел после свершившегося факта, массу я не будировал и 28 марта на собрании не был, так как был вызван в ГПУ»[18].

21 апреля сотрудница ГПУ составила заключение: «Дело возникло в Тверском губернском отделе ГПУ на основании агентурного материала о том, что вышеназванные попы будировали массы против Живой церкви. Принимая во внимание, что материалов, компрометирующих их как контрреволюционеров, в деле не имеется, полагала бы Владимирского В.И., Рождественского Н.И., Флерова Н.А., Невского П.И., Троицкого А.Н. и Бенеманского И.И. из-под стражи освободить. Дело следствием прекратить»[19].

Начальник отдела ГПУ Самсонов сделал, однако, свою приписку: «Из-под стражи освободить под подписку о том, что они безвыездно будут проживать по месту жительства и по первому требованию будут являться в губотдел и объявлять о перемене своего адреса. Дело следствием продолжать в Твери с тем, чтобы о результатах было сообщено в СО ГПУ»[20].

В мае священники были освобождены и уехали в Тверь. Захват обновленцами церковной власти в Твери под возглавием епископа Александра не состоялся, и последний был переведен обновленцами в Олонецкую епархию, но и здесь на уездном съезде паства отвергла его.

24 июня архиепископ Тверской Серафим направил послание благочинному города Твери протоиерею Василию Владимирскому. «Долгом почитаю уведомить Вас как благочинного, — писал он, — что я, по освобождении гражданской властью из тюремного заключения, вступаю в управление Тверской епархией, а посему по делам прихода города Твери, как и по другим, предлагаю непосредственно обращаться только ко мне. Вам же поручается управление как благочинному всех приходов и церквей города Твери, принимая в общение тех (имеются в виду ушедшие в раскол обновленцы. — И. Д.), кто заявит вам о своем желании и кои останутся или будут верными сынами Православной Христовой Церкви»[21].

Вскоре циркуляр, который архиепископ Серафим выслал благочинным Твери и Тверской епархии, попал в ГПУ, и оно стало требовать от протоиерея Василия дать ответ — на каком основании он считает себя благочинным. Встав на сторону обновленцев, ГПУ все распоряжения епархиальных управлений Православной Церкви почитало нелегальными и незаконными. В своем объяснении протоиерей Василий писал: «Довожу до вашего сведения, что я благочинным назначен не архиепископом Серафимом, а избран на общем собрании духовенства и мирян, бывшем с разрешения Губисполкома 30 июля еще прошлого, 1922 года, когда архиепископа Серафима не было в Твери»[22].

Сразу же после освобождения из заключения Патриарха Тихона и архиепископа Серафима на имя последнего стало поступать множество писем и заявлений от обновленческих священников с просьбой принять их в молитвенное общение, и таким образом, несмотря на поддержку ГПУ и государства, обновленческое движение в Тверской губернии стремительно рушилось, не оставляя никаких надежд на свое восстановление в будущем. Между тем планы гонителей по созданию новой церкви, раскола и уничтожению православия в России были восприняты Тверским ГПУ как государственное задание, требующее непременного и скорого исполнения. Но его невозможно было осуществить без решительной поддержки ГПУ в Москве, без новых арестов Патриарха Тихона и его ближайших помощников-архиереев, а также и всех православных епархиальных епископов, но это и для московской власти было непосильно в то время исполнить.

Видя все последствия освобождения архиепископа Серафима для обновленческого движения, Тверское ГПУ 4 июля 1923 года срочно запросило центральный аппарат ГПУ: «Тверьотдел ГПУ просит срочно сообщить: действительно ли освобожден из-под стражи Серафим; если освобожден, необходимо его вторично привлечь к ответственности за издание распоряжений, противоречащих изданному постановлению НКВД о порядке управления Церковью. Кроме этого, вследствие распространения провокационных распоряжений, игнорирующих ВЦС и Тверской ЕС, наша работа по духовенству сводится к нулю, так как попы как города Твери, так и губернии, признавшие ранее постановления Поместного Собора и ВУС, в связи с распоряжением Серафима откалываются от Живой церкви, вставая на его сторону. О принятых вами мерах просим срочно сообщить для согласованности действий и принятия нами мер к лицам, распространяющим распоряжения Серафима»[23].

Через две недели сотрудники Тверского ГПУ, обеспокоенные возвратом многих храмов православным и крушением обновленческого движения, и в то же время не получая никаких разъяснений из Москвы, отправили туда срочное послание, в котором писали: «Между попами началась переписка, направленная: одних с целью наставления отойти от Живой церкви и примкнуть к Тихону, других с просьбами, направленными к тихоновцам, указать путь перехода на сторону Тихона. Попы, примкнувшие к обновлению, продолжают выходить из состава группы, маскируясь различными предлогами, но главная причина — освобождение Тихона, Серафима и других и вступление их в управление Церковью. Губотдел просит дать необходимые указания, так как в настоящее время работа требует некоторых изменений»[24].

Вскоре после освобождения архиепископ Серафим прибыл в Тверь, где встретился с городским духовенством и благочинным о. Василием Владимирским и рассказал им, что хотя в храмах России Патриарха Тихона и поминают везде, но есть случаи, когда местная власть в лице губернских прокуроров издает распоряжения о запрещении поминовения Патриарха, за нарушение которых грозит разными карами. Такие распоряжения уже издали петроградский и новгородский прокуроры. Если таковое распоряжение издаст и тверской прокурор, то пусть духовенство Твери прекратит поминовение Патриарха, но при этом срочно сообщит об этом ему, архиепископу Серафиму, в Москву.

22 августа 1923 года прокурор Твери опубликовал в «Тверской правде» заметку, где писал о недопустимости демонстративного поминовения Патриарха Тихона за богослужением как заведомого контрреволюционера и что таковое поминовение влечет за собой уголовную ответственность. Ознакомившись с заметкой, протоиерей Василий издал распоряжение по городу Твери о прекращении поминовения Патриарха в соответствии с рекомендацией архиепископа Серафима и срочно сообщил ему в Москву о происходящем. Архиепископ Серафим передал о. Василию распоряжение по епархии относительно поминовения Патриарха. Он писал: «Прочитал заметку в газетах. Это не распоряжение власти, а ихние запреты и корреспондентское сообщение. Наши были где следует, а я был у Тучкова в ГПУ, и он сказал, что прокурор петроградский перехватил, и ему послано должное указание. А потому усердно прошу, не прекращать поминовение Патриарха, как и прочих владык»[25].

26 августа благочинный издал распоряжение восстановить поминовение Патриарха, и где оно было прекращено, там духовенство с радостью вернулось к поминовению за богослужением главы Русской Православной Церкви. ГПУ, однако, усмотрело в этом повод возобновить гонения. 1 сентября уполномоченный ГПУ вызвал члена обновленческого Епархиального Совета для дачи показаний по делу поминовения Патриарха. Он показал: «Приблизительно числа 25, присутствуя в нескольких церквях на богослужениях, я обратил внимание, что священники опять начали поминать Тихона. Распоряжение о возобновлении поминовения сделал благочинный Владимирский. Сам Владимирский о поминовении Тихона получил распоряжение из Москвы от епископа Серафима»[26].

В тот же день уполномоченный ГПУ издал постановление: «Начав следственное дело, в качестве обвиняемых привлечь к ответственности священников... как использующих религиозные предрассудки масс в целях свержения советской власти, выразившегося в поминовениях Патриарха Тихона как заведомого контрреволюционера»[27].

4 сентября сотрудники ГПУ арестовали благочинного о. Василия Владимирского и его помощника о. Илью Бенеманского. На вопросы следователя протоиерей Василий ответил:

— Поминовение не производилось приблизительно с неделю. Числа 26‑27 августа я получил официальное распоряжение от архиепископа Серафима о возобновлении поминовения Патриарха Тихона и в свою очередь сделал официальное распоряжение духовенству о возобновлении поминовения. Распоряжение о возобновлении поминовения Патриарха я сделал потому, что официального значения заметке прокурора не придавал сам, а также получил разъяснение и от своей церковной власти.

— Гражданин Владимирский, поминая Патриарха Тихона в церквях за богослужением, считаете ли вы себя виновным в том, что, поминая Тихона, вы демонстративно выносите ему поощрение как контрреволюционеру?

— Виновным себя в демонстративном поощрении Патриарха Тихона как контрреволюционера не признаю. Поминовение произносилось как чествование главы Церкви[28].

Аналогичные вопросы были заданы о. Илье. Он ответил:

— Я, хотя и состоял помощником благочинного, распоряжений духовенству лично от себя никаких не делал, являясь сам исполнителем распоряжений как рядовой священник. Поминовений не производилось приблизительно с неделю. Числа 27 августа вновь последовало распоряжение от благочинного Владимирского о возобновлении поминовения за богослужением Патриарха Тихона. Являясь опять простым исполнителем распоряжений церковной власти, я вновь приступил к поминовению Патриарха. Официального значения заметке губернского прокурора о недопустимости поминовения Патриарха как контрреволюционера я не придавал.

— Гражданин Бенеманский, поминая Патриарха Тихона, известного вам как контрреволюционер, этим торжественным поминовением за богослужением не оказывали ли вы ему, Тихону, демонстративное поощрение как контрреволюционеру?

— Демонстративного поощрения как контрреволюционеру поминовением за богослужением я не оказывал, производя поминовение Тихона как Патриарха — главу Церкви[29].

На следующий день о. Василий написал губернскому прокурору заявление: «Прочитав в «Тверской правде» от 22 августа сего года Вашу беседу с корреспондентом относительно поминовения Патриарха за богослужениями в церквях, мною, как благочинным, тотчас было сделано духовенству города Твери распоряжение о прекращении поминовения. Приблизительно через неделю было получено распоряжение из Москвы от правящего Тверской епархией архиепископа Серафима, в котором он усердно просил возобновить поминовение Патриарха. Зная, что архиепископ Серафим находится в Москве при Патриархе и, вероятно, по церковным делам имеет частые сношения с гражданской властью, я полагал, что вопрос о поминовении Патриарха, связанный со статьей, помещенной в «Тверской правде», там рассматривался, и я полагал, что, делая распоряжение мне, как благочинному, архиепископ Серафим имел какие-либо данные, а посему усердно прошу сделать распоряжение об освобождении меня из-под стражи»[30].

Отец Илья написал аналогичное заявление: «Будучи арестованным в ночь с 3 на 4 сентября и находясь под стражей при ГПУ по делу о поминовении за богослужениями Патриарха Тихона, я являюсь простым исполнителем данных распоряжений как рядовой священник, что делали, да быть может и делают сейчас, многие другие священники по Тверской епархии. Полагая, что странным было бы мне отвечать за то, в чем повинны многие, я покорнейше прошу сделать распоряжение о моем освобождении»[31]. На этот раз дело было быстро прекращено, и уже через день ГПУ постановило освободить священников.

Не так много прошло времени, как началось новое гонение на православие. И как всегда в этих случаях, находились ненавистники, готовые первыми идти против Церкви. Их было немного, но и один ядом лжи, клеветы и предательства может, когда придет его час, послужить уничтожению многих.

В декабре 1929 года обновленческий диакон дал показания уполномоченному ОГПУ Успенскому против православных священников Твери. В них он писал: «Духовенство города Твери и особенно верхи, которые имеют руководящее влияние, например, священник Бенеманский Алексей, его брат Илья, Куприянов Василий, Владимирский Василий, Троицкие Никандр и Александр, резко контрреволюционны, в чем я убедился из того, что наблюдал с их стороны в их повседневной жизни и в их борьбе против советской власти, а именно: этими лицами и под их руководством остальным духовенством города Твери систематически из года в год производится злостное укрытие доходов от обложения подоходным налогом. Это производится организованно, и кто укрывает, они друг про друга знают, специально по этому вопросу советуются друг с другом и инструктируют неумелых, как надо поступать и как лучше укрывать»[32].

9 марта 1930 года власти закрыли Александро-Невскую церковь, и архиепископ Фаддей, возглавлявший в то время Тверскую епархию, благословил о. Илью служить в храме Космы и Дамиана. Следователь Успенский между тем завел на о. Илью «дело», твердо преследуя цель арестовать священника. 11 марта он вызвал на допрос молодую женщину, машинистку, которая сама в храм не ходила, но жила неподалеку от храма и могла что-нибудь знать. Она показала: «Мне неоднократно приходилось слышать от своих знакомых, что в Александро-Невской церкви служителем культа Ильей Бенеманским... с момента выступления папы Римского против СССР произносились поминовения этого папы, что, безусловно, преследовало агитационную цель, так как совершалось публично за церковными службами. Причем перед поминовением папы Илья Бенеманский обращался к присутствующим и объяснял, что сейчас в СССР идет сильное гонение на религию и что на защиту ее выступил глава католической церкви, и призывал молиться за него. Все присутствующие во главе с Бенеманским молились на коленях. Об этом знает Мария Ивановна, фамилию не знаю... адрес сообщу»[33].

В Успенский пост, 16 августа 1930 года, ОГПУ арестовало священника. При обыске ничего компрометирующего не обнаружили, но зато нашли сорок пять рублей мелкой серебряной монетой и за отсутствием более серьезного повода решили воспользоваться находкой, обвинив священника в том, что «он умышленно придерживал у себя разменную серебряную монету, преследуя цель подрыва правильного денежного обращения»[34].

Хотя о. Илье было тогда всего сорок семь лет, здоровье его было основательно подорвано многократными заключениями в тюрьму, и на следующий день после ареста врач вынужден был, осмотрев его, дать справку, что заключенный «страдает правосторонней грыжей, неврозом, расширением границ сердца, значительным расширением вен голени»[35].

20 августа уполномоченный ОГПУ допросил священника. Он спросил о найденных сорока пяти рублях, о том, платил ли священник налоги, об изъятых у него письмах митрополита Серафима и о рукописной тетрадке «Ответ востязующим», составленной духовенством, находившимся в то время в оппозиции митрополиту Сергию.

Священник на поставленные вопросы ответил: «Обнаруженная у меня серебряная разменная монета в сумме сорока пяти рублей принадлежит дальнему моему родственнику Миловскому Алексею Михайловичу, умершему 13 июня сего года. Бóльшая сумма этих денег, около сорока двух рублей, хранилась мной у меня в спальне в особом ящике, принадлежавшем Миловскому, полтора или два рубля лежали у меня в столе, обнаруженные у меня в уборной серебряные три рубля, принадлежат моей семье, но кто положил их в уборную, я или моя жена, не помню. Мне хорошо известно о тех затруднениях, которые переживает рынок в связи с недостатком разменной серебряной монеты; даже был лично со мной случай в конце июля: при возвращении со службы из церкви меня, как не имеющего разменной монеты, высадили из трамвая, и мне пришлось идти полторы или две версты пешком. Всего налога в 1930 году было уплачено тысячу рублей, еще не уплачено двести пятьдесят шесть рублей. Не обменял я эти деньги, сорок пять рублей, на бумажные купюры, так как они принадлежали умершему Миловскому, который никого, кроме нас, родственников не имеет. При богослужениях о здравии папы Римского не поминал никогда. Для погашения своего налога я по домам с подписным листом не ходил, слов «что все равно у большевиков ничего не будет», «что же с нами дальше будет, если войны не будет» при обложении меня налогом я никогда не говорил. Мое отношение к советской власти вполне лояльное. Обнаруженная у меня при обыске переписка митрополита Серафима Александрова хранилась у меня как у исполняющего должность благочинного города Твери в 1924 и в 1925 годах. Обнаруженный у меня при обыске материал, печатанный на пишущей машинке, «Ответ востязующим» на шестнадцати страницах мне прислали по почте два-три года тому назад в одном экземпляре, я его не распространял, только лишь прочитал сам лично. Кто прислал мне, не знаю... Обнаруженные у меня при обыске книги в числе сорока четырех богословского содержания принадлежали ранее станционной библиотеке, а после их изъятия из обращения предназначены к уничтожению; списав, мне их доставили на квартиру, а большая часть была в библиотеке уничтожена»[36].

Ни первоначального допроса женщины, ни тем более выдержанных и ясных показаний священника было недостаточно для обвинения, и тогда следователь снова допросил её, надеясь, что на этот раз она даст расширенные показания, но она вдруг стала пояснять, что все ее «показания» основаны на слухах и разговорах в продуктовой лавке, и все это говорила какая-то женщина. Следователи вынуждены были разыскать и допросить эту женщину. Оказалось, что она год назад пела на клиросе в Александро-Невской церкви, и следователь стал уговаривать ее, чтобы она показала хоть что-нибудь. Она показала: «В праздник преподобного Сергия и Федоровской Божией Матери, перед иконой последней, во всенощную священник Бенеманский при чтении акафиста упоминал слова «ея величества императрицы», а затем продолжал упоминать о Федоровской Божией Матери. Стоявший вблизи меня псаломщик этой же церкви (фамилия мне неизвестна) тут же возмущался на священника Бенеманского за сказанные им слова. В то время в церкви было много народа, лично я припоминаю, была женщина Клавдия (верующая фанатичка) и другие, в лицо я их знаю, а по фамилии не знаю. Я не посещаю церковь около года, до этого ходила часто и слушала проповеди Бенеманского, который говорил о страданиях людей, о гонениях религии как раньше, так и теперь, ссылался, что и раньше сжигали образа, а в заключение указывал, что «как религия была, как Бог был, так Он и будет»; этим он указывал на гонение, переживаемое религией в настоящее время. Своими страстными проповедями он публику доводил до слез. Помимо этого Илья Бенеманский у себя на квартире за закрытыми ставнями проводил собеседования среди верующих фанатичек очень осторожно, но о чем они беседовали, мне неизвестно. Но по всему поведению священника Бенеманского видно, что он контрреволюционный элемент, играя на религии, активно тормозит мероприятия советской власти и вредит всяким начинаниям. Примерно в текущем году мой муж в ленинские дни подал заявление о вступлении в партию через печать железнодорожной газеты «На рельсах», в котором он упомянул о своем разрыве с религией, указывая, что «это ложь и обман». Бенеманский воспользовался этим и сказал страстную проповедь, упоминая слова «о христопродавце». Его проповедь сильно повлияла на чувства верующих, из которых очень многие плакали. Об этом мне говорила молодежь, посещающая церковь, и это правда. Фамилия моего мужа Игнатьев Петр Иванович, ранее, до осени 1929 года, он состоял членом церковного совета той же церкви в течение полутора лет»[37].

В тот же день следователь допросил в качестве свидетеля псаломщика церкви Космы и Дамиана. Он показал: «Я с Ильей Бенеманским служил в церкви в течение двенадцати лет, он держится обособленно, особенно с того времени, как я вместе с диаконом перешел в обновленчество, в то время Бенеманский отсутствовал, находясь в Москве под арестом. А по приезде обратно он повлиял на приход, который заставил нас перейти обратно к тихоновцам. В то время из-за этого я и диакон были без дела три месяца. Меня лично возмущали выражения, все время употребляемые Ильей Бенеманским при служении в церкви при чтении акафиста иконе Федоровской Божией Матери, он постоянно употреблял следующие слова: «Утвердить скипетр державы Российской». Акафист же этот читался еженедельно по вторникам в присутствии тридцати-сорока человек молящихся, а иногда и больше. Помимо этих слов он употреблял при чтении того же акафиста и следующие выражения антисоветского характера: «Радуйся, царей венчание», а с переходом из станционной Александро-Невской церкви в Космодемьянскую, он слово «царей» заменил словом «людей»; перешли мы служить в Космодемьянскую церковь 9 марта 1930 года. Илья Бенеманский при желании мог бы выкинуть эти слова, так как часто читал акафист, но этого не делал, а какая цель преследовалась произносить эти слова, я не знаю, и я ему не говорил об этом, зная, что он отлично понимает, что его могут привлечь к ответственности за эти слова. Имея ораторские способности, он говорил почти каждое воскресенье и праздники проповеди с хорошим подходом и, говоря о страданиях святых, доводил верующих до слез»[38].

25 августа следователь последний раз допросил священника. Что такое тюрьма — страдание или двери в Царство Небесное, у которых стоит Сам Господь? Хочешь «хорошо» жить на земле — отрекись от Христа. Тут, в тюрьме, в нужде и обстоянии, и определялся весь человек, его мера веры и любви ко Господу, и уяснялось, что всё тлен, всё прах, всё преходит. Тюрьма была данным от Господа подвигом. В таких обстоятельствах, отринув упование на земное, сердце само открывалось Господу, и Господь устраивал в нем Свою вечерю, душа ощущала благодатное присутствие Творца, и с этим счастьем, душевным миром, неизреченным блаженством не могло сравниться ничто земное.

Для о. Ильи нетрудным стало заключение, почти привычными за время гонений — стены тюрьмы и решетки. Да и что гонение ему, военному священнику, шедшему вместе с солдатами в бой с крестом вместо оружия. Ему был дан золотой крест на Георгиевской ленте и другие награды за христианское мужество, проявленное в смертельном бою. Не страшась смерти на поле боя, неоднократно быв в узах, он мирно держался и со следователем. На вопросы он отвечал спокойно, не уклоняясь в ненужное и опасное многословие. «В предъявленном мне обвинении я признаю себя виновным в хранении серебряной разменной монеты; в умышленном придерживании этих денег не признаю вины; также не признаю себя виновным в проведении антисоветских идей в проповедях, так как последние были чисто религиозного содержания; при чтении акафиста еженедельно по вторникам я слов «об утверждении скипетра державы Российской», «об утверждении царства и о венчании царей» не произносил, а произносил, насколько помню, «об утверждении царства», а других выражений не произносил, так как эти выражения мной в акафисте зачеркнуты»[39].

5 сентября 1930 года Тройка ГПУ приговорила священника к трем годам заключения в концлагерь на Соловках. Отец Илья из Тверской тюрьмы был отправлен в пересыльную тюрьму Петрограда, а оттуда этапом в Соловецкий концлагерь, где ему предстояло пробыть весь срок заключения.

Через три года о. Илья вернулся на родину в Тверь. Большинство храмов к тому времени было закрыто, служить было негде, и архиепископ Фаддей благословил вернувшегося из Соловков исповедника, которого он знал как выдающегося священника, цвет и украшение Церкви, служить в храме иконы Божией Матери Неопалимая Купина, где служил в то время и сам.

Пять лет служения в храме промелькнули как один день. Несмотря на гонения, преследования и угрозы, сама возможность служить Божию службу и совершать таинства покрывала все. Церковь и храм среди бушующих волн злого моря житейского стали местом обетованным, раем земным. И сам храм на холме, среди кладбища, отделенный от города полем и Волгой, был как скит.

В декабре о. Илье исполнилось пятьдесят четыре года, из которых тридцать три были посвящены служению Церкви и родине. И мог бы еще послужить, но воля Божия предлагала иной путь спасения.

Снова начались гонения. Всю осень 1937 года шли аресты. В ночь со 2 на 3 ноября были арестованы священники Илья Громогласов и Николай Маслов, в ноябре сотрудники НКВД арестовали родственника о. Ильи, протоиерея Алексея Бенеманского, много раз бывшего в ссылках и заключениях. Отец Илья, видя, как разоряются и опустошаются храмы и арестовывают священников, понимал, что скоро и его черед. Но не приходило в голову и сердцу было чуждо — оставив храм и паству, бежать.

Теперь надо было готовиться к худшему. Опустел чудный храм, где столько лет служилась служба под покровом Матери Божией: 20 декабря был арестован архиепископ Фаддей, через три дня власти арестовали протоиерея Илью Бенеманского и келейницу владыки Веру Васильевну Трукс.

В арестах 1937 года обновленцы сыграли ту же роль «судебных убийц», что и в начале двадцатых годов в лице своих руководителей Александра Введенского и Владимира Красницкого, явившись пособниками арестов православных архиереев и духовенства.

22 ноября обновленческий священник Василий Сопрыкин лжесвидетельствовал перед уполномоченным НКВД: «Знакомыми мне в Калинине являются лица исключительно среди духовенства, поскольку я сам являюсь тоже духовным лицом. Среди духовенства тихоновской ориентации моими знакомыми являются следующие лица: архиепископ Фаддей (Успенский И.В.), Бенеманский Илья Ильич, Маслов Н.И., Громогласов И.Н. — три последних лица являются священниками церкви Неопалимая Купина. Кроме того, священник Бенеманский Алексей Константинович, Садовников Василий Гаврилович, бывший иподиаконом архиепископа Фаддея, активный церковник Иван Иванович Пирогов и Иван Морошкин — священник единоверческой церкви, и активная церковница Вера Васильевна Трукс.

По приезде в город Калинин в начале 1937 года меня назначили настоятелем Волынской церкви, эта церковь является обновленческой ориентации, но рядом с ней находится единоверческая церковь — тихоновской ориентации. За короткое время я, наблюдая за деятельностью служителей религиозного культа, тихоновцами, узнал, что там собираются люди с определенными целями и задачами, то есть с определенной антисоветской целью, прикрываясь религиозными делами»[40].

27 декабря обновленческий диакон храма Белая Троица лжесвидетельствовал о священнике Илье Бенеманском и других православных священниках: «Мне известно, что Илья Ильич Бенеманский, Иван Николаевич Морошкин и Александр Петрович Богданов между собой тесно связаны и проводят в своих церквях, используя свой сан служителей культа, пропаганду антисоветских убеждений, высказывая их публично массе верующих. Мне известен факт, происшедший в церкви Неопалимая Купина 20 декабря 1937 года, когда во время отпуста, то есть при окончании службы, Илья Бенеманский во всеуслышание поминал как святых всех великих князей и княгинь с полным их титулованием, показывая политическую подкладку, напоминая о прежней жизни при монархии. При чтении молитвы при молебне Бенеманский избирает явно такие молитвы, которые в политическом отношении по своему содержанию являются контрреволюционными, как например, молитву преподобному Нилу, в которой верующих призывают на борьбу против врагов религии и монархического строя. В молитве говорится «видимых и невидимых врагов и супостатов». В церкви Неопалимая Купина подбор прихожан сделан исключительно из изысканного прежнего общества в лице бывших офицеров, купцов и разных чуждых элементов, то есть церковь является по существу сборищем контрреволюционных сил и очагом контрреволюционной агитации»[41].

В тот же день священник-обновленец храма Белая Троица Тимофей Колесников лжесвидетельствовал: «С Ильей Ильичом Бенеманским я знаком с 1935 года. Познакомился я с ним у него на квартире, куда я приходил по делу о приглашении его перейти в обновленчество. В разговоре со мной Бенеманский категорически приглашение отклонил и высказался по этому вопросу в антисоветской форме. На мое предложение он заявил: «Я удивляюсь, кто вас послал ко мне с таким гнусным предложением. Я предателем православной веры быть не могу и угодничать советской власти, как обновленцы, не желаю. Обновленчество — это враждебное религии течение и направлено на погибель религии. Я враг этого». После данного разговора Бенеманский попросил меня оставить его дом и больше не являться к нему. Встреч с Бенеманским у меня лично не было, но из рассказа одной из прихожанок мне известно, что Бенеманский среди своих прихожан ведет систематические высказывания своих контрреволюционных измышлений о гибели советской власти и в церкви производит поминовение во время службы о здравии и спасении заключенных и страждущих в тюрьмах в Советском Союзе. Кроме того, допускает молитвы на богослужении о даровании победы православным христианам над супротивными. Бенеманский среди верующих производит сбор в помощь заключенным врагам народа. Также из разговоров мне известно, что Илья Бенеманский имеет тесную связь со священниками Громогласовым и Масловым, осужденными за контрреволюционную деятельность, а также со священником Морошкиным и диаконом Богдановым, которые также допускают открытые выступления контрреволюционного характера в церкви во время службы. Мне также известно, что указанные Бенеманский, Морошкин и Богданов группируются вокруг прислужницы бывшего архиепископа Трукс Веры Васильевны, которая является связующим звеном с Фаддеем Успенским, который продолжает нелегально руководить через Трукс всей Калининской епархией»[42].

В тот же день следователь НКВД, имея в своем распоряжении лжесвидетельства обновленцев, допросил о. Илью Бенеманского. Как всегда, желая, чтобы сам человек дал против себя и других показания, он спросил:

— Назовите фамилии ваших знакомых в городе Калинине и других городах и характер вашей с ними связи.

— Знакомых у меня никого нет, и называть мне некого.

— Вы говорите ложь. Следствие настаивает назвать ваших знакомых.

— Я могу назвать своих сослуживцев по церкви, но знакомства у меня с ними близкого нет.

— Назовите фамилии ваших сослуживцев.

— Сослуживцами моими являлись священник Илья Михайлович Громогласов, священник Борис Иванович Забавин, священник Николай Иванович Маслов, диакон Преклонский — все они служили в церкви Неопалимая Купина за Тверцой.

— Вы знакомы с бывшим архиепископом бывшей Тверской епархии Фаддеем (Успенским Иваном Васильевичем) и его доверенной Верой Васильевной Трукс и каковы у вас с ними взаимоотношения?

— Да, архиепископ Фаддей и Вера Васильевна Трукс мне знакомы, но знакомство у меня с ними было чисто официальное, и никаких других связей у меня с ними не было, кроме служебных, так как я служил священником, а Фаддей архиепископом, и мне приходилось к нему обращаться по служебным вопросам. Веру Васильевну Трукс я хорошо не знаю, так как разговаривать мне с ней не приходилось, о ней я знаю, что она является приближенным лицом к архиепископу Фаддею.

— Вы арестованы как активный участник контрреволюционной церковно-монархической организации, существовавшей в городе Калинине. По заданию руководства этой организации вы проводили контрреволюционную деятельность. Признаете вы себя виновным в этом?

— О существовании контрреволюционной церковно-монархической организации мне неизвестно, и участником ее я не являюсь, и контрреволюционной деятельности я никакой не проводил.

— Вы, являясь активным участником данной контрреволюционной организации, среди духовенства и социально чуждой среды населения проводили вербовку в эту организацию. Признаете ли вы это?

— Нет, это я за собой не признаю.

— Вы с целью контрреволюционной монархической агитации в своей церкви обновили путем подкрашивания и промытия иконы, изображавшие бывших князей (именуемых святыми), тогда как другие иконы оставлены без этого; и на службах церковных особенно выделяли поминовение этих князей. Признаете это?

— Согласно договору церковь должна быть в порядке, поэтому хозяйственный коллектив в порядке ремонта помещения произвел промывку икон в церкви и всех стен, поэтому возможно, что и были иконы каких князей промыты; я лично знаю, что кроме благоверного князя Михаила Тверского, изображений других князей в церкви нет. На церковных службах я поминал только князя Михаила Тверского, а других князей я не поминал.

— Вы систематически среди населения проводили контрреволюционную агитацию, направленную на срыв мероприятий советского правительства. Признаете вы это?

— Контрреволюционной агитации я нигде и никогда не проводил[43].

На допросах о. Илья держался спокойно и достойно, ему не о чем было волноваться и не было повода печалиться. Ему было куда спокойнее, чем допрашивавшему его следователю. В понимании того, что наступил его крестный час и, может быть, самый главный момент в его жизни, когда решался вопрос жизни вечной, было хорошо, благостно и радостно, что столь велика милость Божия, что и за малое терпение в течение всего лишь нескольких дней Господь открывает райские двери; за ничтожное, малое и временное даруется вечное. И потому, выслушав, что следователь записал из его ответов, священник с сознанием полноты исполненного долга поставил свою подпись под протоколом. И не было и тени смущающих душу сомнений.

Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу 29 декабря — до того как было составлено обвинительное заключение. Священник Илья Бенеманский был казнен в тот же день, что и архиепископ Фаддей, — 31 декабря 1937 года[44].

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3». Тверь. 2001. С. 566–584

Примечания

[1] Архив УФСБ по Тверской обл., Арх. № 6309-С. Т. 1, л. 78., Арх. № 5261-С. Л. 18.

[2] Там же. Арх. № 6309-С. Т. 2, л. 7-8.

[3] Там же. Л. 3.

[4] Там же. Л. 4.

[5] Там же. Л. 5.

[6] Там же. Л. 6.

[7] Там же. Л. 11.

[8] Там же. Л. 15.

[9] Там же. Т. 1, л. 37-38.

[10] Там же. Л. 36.

[11] Там же. Л. 73.

[12] Там же. Л. 59.

[13] Там же. Л. 62.

[14] Там же. Л. 78, 129.

[15] Там же. Л. 102.

[16] Там же. Л. 104.

[17] Там же. Л. 108.

[18] Там же. Л. 110.

[19] Там же. Л. 121.

[20] Там же. Л. 121.

[21] Там же. Л. 124.

[22] Там же. Л. 125.

[23] Там же. Л. 123.

[24] Там же. Л. 127.

[25] Там же. Л. 31.

[26] Там же. Л. 2.

[27] Там же. Л. 1.

[28] Там же. Л. 7.

[29] Там же. Л. 27.

[30] Там же. Л. 32.

[31] Там же. Л. 33.

[32] Там же. Арх. № 5261-С. Л. 10.

[33] Там же. Л. 11.

[34] Там же. Л. 24.

[35] Там же. Л. 25.

[36] Там же. Л. 18.

[37] Там же. Л. 13-14.

[38] Там же. Л. 15.

[39] Там же. Л. 21.

[40] Там же. Арх. № 21020-С. Л. 9-10.

[41] Там же. Л. 16.

[42] Там же. Л. 18-19.

[43] Там же. Л. 7-8.

[44] Там же. Л. 21-22.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-ilija-benemanskij

Священномученик Иоа́нн Миронский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священник Иван Николаевич Миронский (Мироновский) родился в селе Русские Юрткули Самарской губернии в 1877 году. Первый раз его арестовали в 1929 году, но на тот раз под стражей он пробыл не более 5 дней и был выпущен. Второй арест последовал 6 апреля 1936 года. На момент ареста он работал плотником, имел жену и сыновей: Павла, Александра, Дмитрия. Отца Иоанна обвинили в том, что он «член к-р группы, занимался а/с агитацией». Последовал приговор: 5 лет ссылки в Казахстан. Срок ссылки ссыльный священник отбывал в селе Орловка Чаяновского района Южно-Казахстанской области, где работал садовником. 20 декабря 1937 года отец Иван арестован в ссылке Чаяновским РО НКВД. С ним были арестованы проживавшие вместе с ним в Аксайсом ущелье возле с. Орловка монах Матвеев Виктор Матвеевич и священник Владимир Преображенский. На всех них было заведено групповое «дело контрреволюционной организации церковников Чаяновского р-на Южно-Казахстанской обл., 1937 г.». 23 декабря состоялся допрос, на котором следователь допросил отца Ивана.

«Вопрос: Вы обвиняетесь в том, что отбывая срок ссылки, продолжаете проводить антисоветскую работу. Дайте показания по этому вопросу.

Ответ: Никакой антисоветской работы я не проводил. Я, как служитель религиозного культа, проводил только чтение Евангелия на молитвах.

Вопрос: Скажите, где Вы проводили чтение Евангелия?

Ответ: Я читал Евангелие у себя на квартире.

Вопрос: При этих сборищах Вы проводили антисоветскую агитацию? Дайте правдивые показания.

Ответ: Другим ничем не занимался и антисоветской работы не проводил».

После допроса был составлен Акт: «1937 год, декабрь, 23 дня, я, начальник Чаяновского РО НКВД, сержант Госбезопасности [имярек] со слов обвиняемого Миронского И.Н. составил настоящий акт: протокол допроса, а также анкету арестованного. Последний от подписи и приложения пальца отказался, заявляя, что он никогда расписываться не будет и клеветнически обвиняет НКВД в подделке материалов, а свой отказ мотивирует своими религиозными убеждениями».

Приведем выписку из обвинительного заключения: «УГБ НКВД Чаяновского района вскрыта группа церковников, являющаяся филиалом вскрытой и ликвидированной контрреволюционной организации церковников Южно-Казахстанского Обл. УНКВД. Названная организация церковников ставила перед собой как основную задачу свержение сов. власти и установление власти буржуазии с ведущей ролью в государстве духовенства. Одновременно контрреволюционная организация церковников ставила задачу – организацию подпольных религиозных групп по всем областям и районам Советского Союза с целью подготовки их на случай войны к вооруженному восстанию против СССР, распространение религиозных воззрений среди населения и противопоставление их мероприятиям сов. власти. Контрреволюционная организация церковников возглавлялась епископами Иосифом Петровых, Кириллом Смирновым и Евгением Кобрановым с основным центром руководства, находящимся в Южном Казахстане. Вскрытая контрреволюционная группа церковников в Чаяновском районе устроила два нелегальных молитвенных дома, проводила нелегальные отправления религиозных обрядов, распространяла религиозные стихи. На основании изложенного обвиняются: <…> Миронский Иван Николаевич – в том, что являясь участником контрреволюционной организации церковников создал <…> нелегальный молитвенный дом, нелегально проводили религиозные обряды. Виновным себя не признал».

30 декабря 1937 года отец Иван Миронский был приговорен к высшей мере наказания. Он был расстрелян 31 декабря 1937 г. вместе с монахом Виктором (Матвеевым) и священником Владимиром Преображенским в 24 часа. Место погребения священномучеников неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru

Священномученик Влади́мир Преображенский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир Григорьевич Преображенский родился в 1873 году в селе Троицкое Смоленской губернии. В 1929 году был арестован, Коллегией ОГПУ приговорен к 3 годам лагерного заключения. 22 августа 1936 года был вновь арестован. 9 февраля следующего года особым совещанием НКВД приговорен к 3 годам ссылки в Казахстан.

24 декабря 1937 года отца Владимира арестовали в ссылке. Во время обыска сотрудники НКВД нашли несколько написанных им стихов религиозного содержания («Сон ссыльного иерея» и «Дума старого пастыря в ссылке»). Священника обвинили в том, что он, «являясь участником контрреволюционной группы церковников, организовал нелегальный молитвенный дом, писал и распространял контрреволюционного содержания стихи, нелегально проводил религиозные обряды». Отец Владимир не признал себя виновным в «контрреволюционной работе», на допросе заявил, что его «арестовывали и ссылали только за веру». Священномученик был расстрелян 31 декабря 1937 года по приговору тройки УНКВД по Южно-Казахстанской области от 30 декабря. Погребен в общей безвестной могиле. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

Игумен Дамаскин (Орловский). Источник: http://www.fond.ru

Священномученик Николай Кобранов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

31 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 10 мая 1893 года в селе Благовещенье Дорогобужского уезда Смоленской губернии в семье диакона Иакова Кобранова. В 1913 году Николай окончил Смоленскую Духовную семинарию и поступил на юридический факультет Варшавского университета, в котором проучился три года. В 1918 году он оказался в Крыму, был сначала певчим в симферопольском соборе, а затем иподиаконом у Таврического архиерея. В 1920 году он был рукоположен во диакона к крестовой церкви в Симферополе, а в 1921 году во священника. Во время отступления армии Врангеля из Крыма отец Николай принял решение остаться в России и служил в храме в одном из сел в Мелитопольском уезде. В 1922 году он в течение полугода служил в Новоспасском монастыре в Москве, а в 1923 году был направлен служить в храм в село Воскресенское Можайского уезда Московской губернии.

В 1925 году священноначалие направило отца Николая настоятелем в храм Святой и Живоначальной Троицы в Кожевниках в Москве, и он был возведен в сан протоиерея. Храм был выстроен в 1689 году и носил на себе следы древнего величия и щедрой благотворительности благочестивых купеческих семейств. Но в начале ХХ столетия прежнее величие храма стало быстро угасать, что было связано со строительством заводов в этом районе, – со всех сторон он оказался окруженным фабричными и заводскими постройками. Резко уменьшилось число прихожан, и в храме стал ощущаться недостаток средств, так что назначавшиеся сюда священники старались как можно быстрее перейти на другой приход, смотря на это место как на беспокойное и ненадежное. Разруха резко увеличилась после безбожной революции, и дело кончилось тем, что в 1925 году храм был закрыт. Две недели храм простоял без богослужений, когда в него был назначен отец Николай. Священник начал с того, что создал вокруг этого храма живой приход.

Понимая, что поддержание благолепия храма – это дело самих прихожан, он обратился к ним с воззванием, в котором писал: «Пусть придет на помощь... общехристианское безгранично-великое милосердие. Помогите на ремонт храма. Гибель святыни – есть гибель чести нашей славной и благочестивой веры».

Отец Николай часто служил и за всеми богослужениями проповедовал; он устраивал богословские беседы, приглашая на них известных и авторитетных профессоров. Беседы проводились в воскресенье вечером и стали подлинным духовным утешением и приобретением для прихожан в оскудевшее духовными сокровищами, проникнутое духом злобы время. В храм по просьбе отца Николая приносились из других храмов для сугубых молений чудотворные иконы Богоматери и святого мученика и чудотворца Трифона. Из числа прихожан было создано общество постоянных жертвователей на ремонт и благоукрашение храма: они жертвовали по двадцать рублей на содержание храма четыре раза в год, и им выдавался билет, в котором значилось, что они имеют нравственное право участвовать во всех церковных делах прихода, и напоминалось, что «храм существует только жертвами прихожан».

Было заведено как добрый порядок, чтобы настоятель храма ежегодно отчитывался перед собранием прихожан о сделанном в приходе и потраченных средствах. В третий год своего настоятельства отец Николай, обращаясь к прихожанам на приходском собрании, сказал: «Дорогие и любезные друзья мои, третий год вернул нас назад к первому году нашей работы, то есть приход средств в храм выразился в сумме около 10 500 рублей, когда второй, предпоследний год дал 12 500 рублей. Причины уменьшения приходной суммы в нашем храме – осмеливаюсь указать – следующие: ...стесненность в средствах у всех. Те многоразличные слухи и толки, которые усиленно распространялись в приходе некоторыми известными вам лицами, желавшими лишить меня вашего священного и любезного доверия. Говорилось, что я на церковные средства посещаю курорты, говорилось, что я безрассудно трачу средства на торжественные богослужения, на устройство бесед, на длительные богослужения и даже – на ремонт и украшение храма. Враждебность против нашей любви к храму доходила до того, что отчет за прошлый год стал в подробностях известен гражданским учреждениям, хотя он был составлен только для приходской среды. Мне приходилось доказывать, что мы насильно руководимся расходом, а не приходом средств, и разными усиленными способами дотягиваем приход до расхода. Мы просим, умоляем всех о помощи, занимаем, нуждаемся всегда в средствах и всегда год оканчиваем с долгом и в самых тяжелых материальных условиях. Вся эта враждебность, противодействие и безразличие к храму досужих и бесполезных прихожан имели плохие последствия на поступление средств в храм.

Создалось пагубное мнение, что я один что-то могу сделать без вашей помощи. Напуганные запустением родного и близкого храма вы лучше мне помогали в первые годы, чем потом. Помните, что запустение отдалено нашими совместными усилиями, но оно не уничтожено и может вновь наступить, если вы меня одного оставите.

Многие оставляли храм и возвращались, но всегда с храмом было Милосердие Божие. Наш храм порой из приходского обращался в беспризорного, ищущего общехристианского милосердия, но Всемогущая Рука Божия провела нашу жизнь с честью и через третий год. Я выматывал жилы своими просьбами о помощи храму, по словам соседнего священника, а Бог родил жалость в сердце человеческом к этому дивному храму. И мы чудом, не видимою, но явно осязаемою помощью Божественною в этом году сделали ремонт храма, сшили два облачения, черное и белое, поправили три Евангелия, приобрели сосуд, крестильный ящик, ризу на икону Богоматери, две иконы преподобного Серафима. Я говорю это, чтобы вы воздали славу Богу, дивно действующему через нас, недостойных и немощных, во святом этом храме молящихся».

Затем, поблагодарив некоторых из прихожан поименно за оказанную помощь, отец Николай сказал: «Не смею вам указывать и предлагать, что нужно сделать в четвертом году нашей работы и пребывания в этом храме. Я глубоко верю, что ваше сердце не изменит и в этом году храму Святой и Животворящей Троицы, дающей попущение бедности, заброшенности, оставленности, но по вере и дивно помогающей во всем».

К престольным праздникам и к памятным дням отец Николай отправлял поздравительные открытки прихожанам, которые иногда сопровождал наиболее созвучными его сердцу стихами русских поэтов; одной из прихожанок, например, он отправил в поздравление стихи Хомякова:

«Подвиг есть и в сраженьи,

Подвиг есть и в борьбе,

Высший подвиг – в терпеньи,

любви и мольбе.

Если сердце заныло

перед злобой людской

Иль насилье хватило

тебя цепью стальной,

Если скорби земные

жалом в душу впились, –

С верой бодрой и смелой

ты за подвиг берись.

Есть у подвига крылья,

И взлетишь ты на них,

Без труда, без усилья

Выше мраков земных,

Выше крыши темницы,

Выше злобы слепой,

Выше воплей и криков

гордой черни людской.

Подвиг есть и в сраженьи,

Подвиг есть и в борьбе,

Высший подвиг – в терпеньи,

любви и мольбе.

Не забудьте храм своею милостью в праздник святой мученицы Параскевы», – закончил свое письмо отец Николай.

Власти пристально следили за ревностным пастырем, и 28 октября 1929 года он был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. 2 ноября состоялся допрос. Отвечая на вопросы следователя, отец Николай сказал: «Я являюсь священником Троицкой церкви, которая представляет из себя историческую ценность... и приходится принимать усиленные меры к изысканию средств на его поддержание, к тому же этот район чисто рабочий, где мало верующих людей.

Сестричество организовано мной в начале моего назначения в этот храм... на него возложена главная забота о храме, чем оно и занимается... Для этой же цели были введены членские взносы от верующих, которые поступают и вносятся в книги прихода.

В притворе храма при входе висит доска для объявлений, на которой объявляется о богослужениях. Таким путем мной вывешено объявление о взносах на храм.

Мной были посылаемы сестры-прихожанки с подписными листами с целью сбора средств на нужды прихода. На престольный праздник мучеников Кира и Иоанна были торжественные службы с участием архиепископа. Я, как молодой священник, сознательно цели борьбы с советской властью не ставил, и если обращался к верующим, то только в силу своих религиозных убеждений для поддержания храма».

Сразу же после допроса следователь на основании сказанного только что священником заявил, что отец Николай «организовал группу верующих для ведения антисоветской пропаганды под церковным флагом. И вел пропаганду также и сам лично, и в печати, а потому... привлечь Кобранова Николая Яковлевича в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение по 58 статье УК...»

20 ноября 1929 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило заключить протоиерея Николая на три года в концлагерь, и он был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. По окончании заключения отец Николай был отправлен на три года в ссылку в Казахстан, откуда он вернулся в 1935 году и поселился в деревне Кукарино Можайского района. Бывая в Москве, отец Николай встречался с монахинями и игумениями, иногда совершал в квартире богослужения, что впоследствии ему и было поставлено в вину.

27 апреля 1936 года отец Николай был арестован и заключен в 48-ю камеру Бутырской тюрьмы в Москве. В тот же день состоялся допрос.

– Признаете ли вы себя виновным в том, что, вернувшись из ссылки в 1935 году, начали организовывать нелегальный монастырь? – спросил следователь Байбус отца Николая.

– Нет, не признаю. Я не организовывал никаких нелегальных монастырей.

– Вы устраивали нелегальные богослужения на квартире игуменьи?

– Да, устраивал. Я совершил молебное пение.

– На этом собрании вы вели контрреволюционные беседы?

– Нет, не вел.

– Вы говорите неправду. Следствию известно, что вы высказывали контрреволюционные взгляды и допускали выпады против руководимого советской властью государства. Что вы можете показать?

– Это я отрицаю. Я ни с кем на эту тему не говорил. Мое личное отношение к советской власти заключается в несогласии с ней по религиозному вопросу, так как она разрушает... храмы и репрессирует невинно верующих и духовенство.

Следствие продолжалось в течение месяца. На одном из допросов следователь спросил священника:

– Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении в том, что, являясь активным участником контрреволюционной группы, участвовали в нелегальных собраниях группы и вели антисоветскую агитацию?

– Виновным в предъявленном мне обвинении себя не признаю, – ответил отец Николай.

– Вы признаете, что организовали нелегальные группы, вернувшись из ссылки?

– Нет, не признаю.

– С какой же целью вы устраивали нелегальные собрания на квартире?

– На квартире я нелегальных собраний не устраивал, а совершал богослужение.

– Вы зарегистрированы как служитель религиозного культа в административном отделе?

– После возвращения из ссылки я в административном отделе не регистрировался, также не регистрировался и в Синоде.

– Вы на нелегальных собраниях группы распространяли контрреволюционную клевету! Это вы признаете?

– Нет, не признаю.

– Вы говорите неправду. Известно, что на нелегальных собраниях вы распространяли контрреволюционную клевету о том, что в Советском Союзе жить стало совершенно невозможно, такого рабства, насилия и репрессий нигде нет. Вы это подтверждаете?

– Это я отрицаю. Контрреволюционной клеветы я не распространял.

Во время допроса Байбус, желая уязвить священника, заявил, что даже жена священника считает его помешанным на религиозной почве и вскоре пришлет ему развод. «Но не беспокойтесь, святым вас не сделаем», – зло сказал он.

16 мая 1936 года отец Николай подал заявление прокурору по надзору за органами НКВД с объявлением, что он начинает бессрочную голодовку до освобождения.

20 мая 1936 года следствие было закончено и следователь, вызвав отца Николая на допрос, спросил, желает ли он чем дополнить следствие, на что тот сказал, что не желает, и подал следователю заявление, в котором писал, что просит считать его голодовку не протестом против советской власти, а средством для обретения внутреннего равновесия в условиях крайнего насилия.

Переносить тюрьмы и репрессии в обстановке крайней несправедливости он может, только прибегая к крайним средствам, могущим вернуть ему самообладание, каковым и является для него голодовка-пост. Он писал, что просит вести его дело без задержек, но не настаивать на отказе от голодовки. «”Мы не терзаем, не казним, но вместе жить мы не хотим”. Насилия не переношу всякого», – писал в своем заявлении отец Николай.

В тот же день администрация тюрьмы, пригласив известных профессоров, освидетельствовала священника на предмет его психического здоровья и дала заключение, что душевным заболеванием отец Николай не страдает, а в его поступках проявляется его личный характер и фанатичная вера. Начальник секретного политического отдела НКВД Тимофеев в свою очередь пообещал священнику, что лагерь ему заменят ссылкой.

21 мая 1936 года Особое Совещание при НКВД приговорило отца Николая к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.

29 июня 1936 года он был доставлен в Ухтпечлаг в город Чибью, а затем на лагпункт Шор. 1 декабря 1936 года отец Николай вновь объявил голодовку, требуя заменить лагерь тюремной одиночкой или ссылкой. 9 декабря начальник лагпунта отправил своему начальству сообщение, что священник, «находясь за неимением отдельного помещения для его изоляции среди массы этапников в общем бараке, своими выступлениями и проповедованием явно антисоветских идей разлагающе действует на массу.

На основании сего приму срочное распоряжение об изоляции его, так как дальнейшее содержание на лагпункте Шор крайне нежелательно и невозможно».

17 декабря отец Николай был освидетельствован врачами, состояние его здоровья было найдено крайне тяжелым, и он был помещен в лазарет.

21 января 1937 года священник отправил заявление, адресованное через наркома НКВД Ежова начальнику секретного политического отдела НКВД Тимофееву. В нем он писал: «Сегодня 260 дней моего третьего заключения (с 27.4.36 г. по 21.1.37 г.). Сегодня 130 дней моей голодовки с 16 мая 1936 года... Причины в Вас и в Байбусе...

Байбус так поставил вопрос, что совершение литургии мной на дому есть государственное преступление. Не изменяя клятве священства и Деснице Всевышнего до смерти, не могу согласиться, что литургия в какой бы то ни было обстановке может быть преступлением.

Не соглашусь с Байбусом, что я должен домашнюю молитву регистрировать у гражданской власти после отделения Церкви от государства. Я законный священник, избранный народом, в этой области подчиняюсь только признаваемому мной Епископу.

Грубо нарушены принципы веротерпимости и законы отделения Церкви от государства. Здоровьем и жизнью, мукой крайней вынужден в революционной среде защищать неприкосновенность убеждений».

Заявление было «оставлено без удовлетворения», и 4 февраля 1937 года протоиерей Николай направил еще одно письмо на имя Ежова, прося заменить заключение в лагере на тюремную одиночку, но и оно осталось без последствий.

Однако отец Николай продолжал требовать если и не освободить его, то по крайней мере поместить в тюремную одиночку, и прокурор под обещание снять голодовку заявил, что требование священника будет выполнено, и 15 июля 1937 года тот снял голодовку.

Состояние здоровья отца Николая было столь тяжелое после длительного голодания, что врачи оставили его в стационаре. С этого времени последовал целый ряд доносов в оперативную часть лагеря от начальника учетно-распределительной части Читадзе, бывшего члена партии, осужденного на десять лет заключения за воровство, которому сотрудник лагерной учетно-распределительной части, также из заключенных, сообщил, что он оказался в лазарете вместе со священником и тот лежал в лазарете как голодающий, а на самом деле не голодал (в это время тот действительно прекратил голодовку). Впоследствии он об отце Николае показал: «В период моего нахождения в лазарете проводилась кампания по зачету рабочих дней заключенным, и больные, сидя возле помещения лазарета, беседовали по этому вопросу. Проходивший в это время заключенный Кобранов, обратившись к заключенным, сказал: "Вы что здесь греетесь на солнышке, идите, там в клубе большевики временем торгуют”. Перед принятием пищи заключенный Кобранов демонстративно крестился, а по утрам, становясь в угол, молился. На себе он носил крест. В лазарете он пользовался большим вниманием со стороны администрации...»

23 июля 1937 года начальник 3-й части 3-го отделения распорядился, чтобы отец Николай был переведен из лазарета на общие работы, о чем было уведомлено начальство лазарета 1-го промысла, в котором находился священник. Заведующий лазаретом ответил, что этого сделать нельзя, так как состояние здоровья Николая Кобранова после длительной голодовки очень тяжелое.

16 августа отец Николай был выписан из лазарета на общие работы, а 27‑го заключен под стражу в следственный изолятор и ему было предъявлено обвинение в проведении антисоветской агитации. Отец Николай заявил, что отказывается подписывать это постановление, а также и давать показания. Поскольку большую часть заключения отец Николай пробыл в лазарете, то с начальника лазарета была спрошена характеристика на священника; он написал, что священник «лазаретному режиму подчинялся. Религиозен. По мере возможности старался соблюдать религиозные обряды (посты, молитвы)».

Так для отца Николая началось новое и последнее следствие. Во множестве были доброшены свидетели, и одни лгали, находясь в том же положении заключенных, что и священник, надеясь ложью облегчить свою участь, а другие говорили правду.

Допрошенная медсестра лазарета показала: «В отношении его состояния здоровья я как медсестра должна сказать, что он был не здоров – у него были отеки на ногах, а это свидетельствовало о расстройстве сердечной деятельности, царапины на его теле заживали очень медленно и осложнялись гнойными воспалениями. Это говорит о его болезненности как, очевидно, результате его голодовки. Об антисоветских проявлениях заключенного Кобранова я ничего не знаю и ни от кого не слышала. Знаю, что он священник».

28 августа в три часа утра протоиерея Николая вызвали для медицинского осмотра лекпом и сотрудники следственного изолятора; священник заявил, что медицинское освидетельствование он производить не желает, так как голодает, и с представителями 3-го отдела и медицинскими работниками разговаривать не желает.

11 сентября 1937 следователь допросил священника.

– Признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении по статье 58, пункт 10, часть 1 УК РСФСР, которое изложено в постановлении, вторично вам объявленном и от подписи которого вы вторично отказались? – спросил его следователь.

– Виновным себя в антисоветской агитации я себя не признаю, но заявляю, что я человек собственного мировоззрения и говорю то, что я думаю. Сказать о своих суждениях – являются они антисоветскими или нет, я не могу, потому что в этом вопросе совершенно не разбираюсь.

– Что можете добавить к следствию?

– Я не переношу современной суматохи жизни, и для меня совершенно безразлично, дадут ли мне бессрочное заключение, смертный приговор, – я готов принять все, но на волю я не хочу, то есть определяю себя оторванным от настоящей жизни. Я с прибытием в Ухтпечлаг все время голодал по той причине, что в Москве начальник секретного политического отдела Тимофеев дал мне слово не направлять меня в лагерь, но, однако, я вопреки этому обещанию был направлен. Я очень признателен администрации Ухтпечлага за внимательность ко мне во время моей голодовки, которая является не протестом, а видом самообладания в чуждой обстановке. Конкретно я прошу для себя тюремного одиночного заключения, обещанного мне прокурором прокуратуры СССР Седовым, и прошу этот процесс ускорить.

От подписи под постановлением в предъявленном ему обвинении отец Николай отказался, и следователями был составлен акт, что «на поставленные ему вопросы по существу доказанности его виновности... заявил, что он категорически отказывается отвечать на такого характера вопросы, а в противном случае прекратит всякий разговор по его делу, а также отказался от производства очных ставок. Кроме того, заявил, что он человек своих убеждений – иного мира воззрений, что о своих убеждениях он открыто говорил в свое время на Лубянке 2, что с убеждениями можно бороться только или смертью, или терпимостью и что его, Кобранова, может исправить только могила».

В этот же день следствие было закончено, и следователь спросил священника, желает ли тот ознакомиться с материалами следственного дела и что-либо добавить к следствию. Взяв ручку, тот написал: «С материалами следствия ознакомиться желания не имею. Все мое мировоззрение и отношение к Власти изложено начальнику секретного политического отдела Тимофееву и в заявлениях в органы Власти, и комментарии показателей отвожу, как излишне участвующих в ясной договоренности».

В тот же день дело было передано на решение тройки НКВД. 29 сентября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Кобранов был расстрелян 31 декабря 1937 года и погребен в безвестной могиле.

И когда был на свободе, и из заключения отец Николай посылал своим духовным детям и прихожанам стихи, и одно из них было такое:

Молись в день радужного счастья,

Пред трудным подвигом – молись!

Молись, когда грозит несчастье,

Когда смущаешься – молись!

Молись, когда обиду сносишь,

Когда в опасности – молись!

Молись, когда за милых просишь,

За злого недруга молись!

Молись, когда слабеют силы,

Когда возносишься – молись!

Молись у дорогой могилы,

За жизнь рожденную – молись!

Молись в минуту искушенья,

Коль победил себя – молись!

Молись в печальное мгновенье,

Чтоб Бог простил тебя – молись!

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 267–281. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-kobranov

Сщмчч. Николая (Добронравова), архиепископа Владимирского, Васи́лия Соколова, Бори́са Ивановского, Фео́дора Дорофеева, Николая Андреева, Алекси́я Сперанского, Иоа́нна Глазкова, Се́ргия Аманова, Иоа́нна Хрусталева, Се́ргия Бредникова, Николая Покровского, Дими́трия Беляева, Влади́мира Смирнова, Иоа́нна Смирнова, пресвитеров, прмчч. Иоаса́фа (Боева), Крони́да (Любимова), архимандритов, Николая (Салтыкова), игумена, Ксенофо́нта (Бондаренко), иеромонаха, Алекси́я (Гаврина), монаха, Аполло́са (Федосеева), иеромонаха, Серафи́ма (Крестьянинова), игумена, Ни́кона (Беляева), архимандрита и мч. Иоа́нна Емельянова (1937)

Священномученик Николай (Добронравов), Владимирский, архиепископ

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

18 ноября – Память Отцов Поместного Собора Церкви Русской 1917–1918 гг.

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Николай (в миру Николай Павлович Добронравов) родился 21 ноября 1861 года в селе Игнатовка Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника. В 1881 году Николай Павлович окончил Московскую Духовную семинарию, а в 1885 году – Московскую Духовную академию и стал преподавать богословие и Священное Писание в Вифанской Духовной семинарии. Женился. Был рукоположен в сан священника, служил в храме Александровского военного училища и преподавал Закон Божий в 7-й московской мужской гимназии, в гимназии Поливановой и в гимназии Арсеньевой. После революции 1917 года и закрытия Александровского военного училища отец Николай был переведен в храм Всех Святых на Кулишках. Он был одним из активнейших участников Поместного Собора 1917-1918 годов.

Летом 1918 года власти приняли решение арестовать священника. 19 августа сотрудники ЧК во главе с комиссаром Реденсом пришли к храму Всех Святых, чтобы произвести обыск. Церковь была закрыта, и чекисты, найдя настоятеля храма протоиерея Николая, потребовали, чтобы он выдал им ключи. Отец Николай ответил, что при обыске храма необходимо присутствие председателя приходского совета. После такого ответа священник был арестован и отвезен в тюрьму ЧК на Лубянке. На допросе следователь спросил, у кого находятся ключи от храма, и отец Николай ответил, что у церковного старосты. Во время обыска чекисты обнаружили дневники священника с краткими заметками, касающимися, в частности, восстания большевиков 3-5 июля 1917 года в Петрограде, а также сопротивления юнкеров большевикам в ноябре 1917 года. Под датой 2 (15) ноября 1917 года отец Николай записал: «Страшный день сдачи большевикам». Допрошенный относительно всех этих событий протоиерей Николай ответил, что в июле 1917 года он действительно выезжал в Петроград по вызову Святейшего Синода для принятия участия в предсоборных совещаниях. В подавлении восстания большевиков никакого участия не принимал, находясь в это время на совещании. В то время, когда на улице началась стрельба, председательствующий архиепископ Сергий (Страгородский), обратившись к присутствующим, предложил не прерывать собрания и продолжать работу. «Во время Октябрьской революции я находился в своей квартире в Александровском военном училище, где занимал должность законоучителя и настоятеля церкви. Там же находились юнкера, так как училище было штабом юнкеров. Училище находилось под обстрелом. 1 ноября тяжелым снарядом были разбиты стена и окно в моей квартире. В эту же ночь у меня ночевало несколько семейств офицеров. 2 ноября училище было сдано большевикам. 3 ноября происходила сдача оружия. В выступлении юнкеров я никакого участия не принимал. Как настоятель собора, я принимал участие в похоронах юнкеров и офицеров, погибших в Гражданскую войну. Проповеди в церкви произносил не особенно часто, содержания чисто религиозного, не касаясь политической жизни. Против новой власти никогда не агитировал, ни к какой партии не принадлежал».

По окончании следствия Реденс написал свое заключение: «Из допроса гражданина Добронравова я вынес впечатление, что он принимал участие в политической жизни... хотя у меня нет материалов, дабы установить его роль в событиях июля 1917 года, а также в Октябрьской революции; из всего же видно, что это вредный для революции "тип”, который, будучи на свободе, наверняка спокойно сидеть не будет. Поэтому предлагаю отправить его в концентрационный лагерь».

3 декабря 1918 года президиум Коллегии отдела ЧК принял решение о заключении отца Николая в концлагерь. Однако руководители ЧК отправили дело на доследование, и в конце концов 16 апреля 1919 года было принято решение, что, поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить.

В начале 1921 года протоиерей Николай был назначен настоятелем Крутицкого Успенского собора. К этому времени он овдовел и в 1921 году был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Московской епархии. В 1922 году в связи с появлением обновленцев были арестованы многие архиереи из числа тех, кто не согласился поддержать раскольников. Среди других был арестован и епископ Николай. Власти приговорили его к одному году ссылки в Зырянский край.

По возвращении в Москву он был возведен в сан архиепископа. Владыка стал одним из ближайших сподвижников Патриарха Тихона, оказывая ему помощь в защите Церкви от натиска обновленцев.

16 апреля 1924 года безбожники арестовали архиепископа и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве. Его привлекли в качестве обвиняемого по некоему делу об избиении члена рабоче-крестьянской инспекции, а также обвинили в том, что он, имея большой авторитет, проводил среди духовенства контрреволюционную агитацию. Вызванный на допрос, архиепископ сказал, что под его руководством находится Звенигородское викариатство, а также три благочиния Замоскворецкого района Москвы, в которых находится сорок четыре храма. «Связь с благочинными я поддерживаю путем приемов, не носящих регулярного характера. Специальных собраний или совещаний с благочинными мною никогда не устраивалось. Не имели место и антисоветские выступления или выпады с моей стороны, так как в сношениях с благочинными я придерживался узко церковной области. Что касается моих проповедей, то они носили чисто моралистический характер».

14 июня 1924 года архиепископ был освобожден. В этом же году он был назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. Хорошо знавший владыку священник вспоминал, что это было время, когда шла трудная борьба с обновленчеством, когда становилось модным крикливое и вычурное пение в церкви; твердо держась православной традиции, архиепископ Николай «настойчиво и властно боролся против человеческих врываний в святая святых и нередко выходил победителем в борьбе за Церковь».

После кончины Патриарха Тихона владыка стал одним из ближайших помощников Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. Впоследствии, когда под давлением ОГПУ возник григорианский раскол и архиепископ Григорий добивался того, чтобы Местоблюститель передал церковное управление церковной коллегии, Местоблюститель первым в списке архиереев, которым он выражал абсолютное доверие, поставил имя архиепископа Николая, зная его как исповедника, человека твердых убеждений и опытного труженика на ниве церковной. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства приняла решение ускорить процессы раскола в Церкви, для чего было необходимо арестовать архиереев, которые противились проводимой государством антицерковной политике. 11, 20 и 30 ноября 1925 года были арестованы одиннадцать архиереев из числа ближайших сподвижников митрополита Петра, и среди них архиепископ Николай, а также многие священники и миряне.

В тюрьме архиепископа Николая спрашивали о том, знал ли он о письме историка Сергея Павловича Мансурова к Местоблюстителю, в котором обосновывалась необязательность с канонической точки зрения следования тому курсу, который изложен в так называемом «завещании» Патриарха Тихона. Следователь пытался добиться от архиепископа, чтобы тот оговорил непричастных к этому делу людей. Но разумные и спокойные ответы святителя убедили следователя отказаться от этой попытки. Священник Сергей Сидоров, арестованный по этому же делу, вспоминал впоследствии: «На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с архиепископом Николаем. Помню серую мглу сумерек... хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас... следователя, который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Архиепископ Николай вошел, взглянул... на меня и остановил внимательный взгляд свой на следователе. На владыке была сероватая ряса и зимняя скуфья. Утомленные глаза были холодно-строги. Встав со стула, следователь разразился такими воплями, что звякнули стекла дверей и окон. Высокопреосвященный Николай властно прервал его: "Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку”. Чудо совершилось. Следователь спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать владыку, который давал ему, как и Тучкову, какие-то дельные показания. Во время этого допроса владыке удалось совершенно обелить Сергея Павловича Мансурова...

Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому владыке удалось спасти многих и сохранить многие церковные тайны. В московской тюрьме особенно ярко выявился его строгий и правдивый лик, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за веру.

Много благодарен я ему лично за свою судьбу. К 8 января 1926 года у меня было двадцать три допроса, всю ночь под 9 января я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требование следователей, готов был наклеветать на себя и друзей. Пробило четыре часа утра, когда меня вызвали к следователю. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, непричастных к письму митрополиту Петру. Привели архиепископа Николая. "Я требую, – сказал владыка, – чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервнобольного человека, а вам, – обратился он ко мне, – я запрещаю говорить что бы то ни было следователю властью епископа”. Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань следователя.

Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но если... близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом архиепископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья – от выдачи друзей врагам веры и Церкви».

Священник Сергей Сидоров и Сергей Павлович Мансуров были тогда освобождены, но архиепископ Николай Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ 21 мая 1926 года был приговорен к трем годам ссылки в Сибирь. После окончания ссылки ему было разрешено свободное проживание везде, кроме шести крупных городов, с прикреплением к определенному месту жительства на три года.

Когда срок юридического поражения в правах закончился, архиепископ Николай поселился в Москве. Во время гонений 1937 года власти ставили своей целью уничтожение большинства священноцерковнослужителей и для этого опрашивали всех тех, кто мог бы стать свидетелем обвинения. 10 ноября 1937 года сотрудники НКВД допросили одного из московских священников, который показал, что знал архиепископа Николая с 1924 года, служа с ним в разных храмах Москвы. Архиепископ Николай – один из самых авторитетнейших архиереев Русской Православной Церкви. Будучи долгое время священником Александровского военного училища, он имел большое влияние на юнкеров и до сего времени тесно связан с бывшими военными кругами. Что касается антисоветской деятельности архиепископа, то он неоднократно заявлял, что «Русская Православная Церковь и весь русский народ переживают тяжелое положение исключительно по своей простоте и недальновидности, доверились различным проходимцам, и вот результат, у власти стоит "апокалиптический зверь”, который расправляется с русским народом и духовенством». Добронравов среди окружающих говорил также о необходимости защиты Церкви и духовенства, заявляя, что «каждый верующий должен противодействовать мероприятиям советской власти, не допускать закрывать церкви, собирать подписи, подавать жалобы, а самое главное, что духовенство должно разъяснять верующим смысл происходящих событий... что советская власть есть явление временное...».

27 ноября власти арестовали владыку и заключили в Бутырскую тюрьму. На допросе следователь спросил архиепископа:

– Какое участие вы принимали в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви?

– Я был членом Поместного Собора Православной Церкви, в работах которого принимал деятельное участие, входя в так называемую профессорскую группу.

– Когда и где вы встречали Сахарова, Стадницкого и Дамаскина?

– Епископ Афанасий Сахаров являлся моим помощником по управлению Владимирской епархией, судился по обвинению в контрреволюционной деятельности. После его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня и получить от меня указания на свою дальнейшую пастырскую деятельность. С епископом Дамаскиным Цедриком я познакомился в ссылке, после его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня. Митрополит Арсений Стадницкий – мой единомышленник, он посещал меня в Москве, где мы с ним обсуждали создавшееся тяжелое положение по управлению Православной Церковью.

– Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной организации церковников.

– Нет, это я отрицаю.

– Следствие располагает данными, что вы являетесь участником контрреволюционной монархической организации церковников, и требует от вас правдивых показаний.

– Я это отрицаю, я признаю лишь то, что встречался с епископом Дамаскиным Цедриком, митрополитом Арсением Стадницким и епископом Афанасием Сахаровым, которые в прошлом были судимы по обвинению в контрреволюционной деятельности.

На этом допрос был закончен. 7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Архиепископ Николай (Добронравов) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 264–273. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-dobronravov

Священномученик Васи́лий Соколов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Василий родился в 1872 году в селе Любаново Верейского уезда Московской губернии в семье псаломщика Михаила Соколова. В 1895 году Василий Михайлович окончил Вифанскую Духовную семинарию. Женился, но рано овдовел, у них с женой был один сын. В 1897 году Василий Михайлович был рукоположен во священника к церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи в селе Афинеево Верейского уезда Московской губернии. В 1924 году отец Василий был возведен в сан протоиерея, в 1927-м – награжден крестом с украшениями, в 1931‑м – палицей.

В начале 1932 года к районному уполномоченному ОГПУ поступил донос, что «в селе Афинеево священник Василий Михайлович Соколов ведет систематическую антисоветскую агитацию и антиколхозную деятельность. Методом борьбы с советской властью Соколов избрал организацию различных торжественных богослужений и юбилеев, на одном из которых Соколов поминал бывшего царя Николая».

9 апреля следователь допросил жителя села Афинеево, который сказал: «Соколов к советской власти настроен враждебно, неоднократно я замечал с его стороны агитацию против колхоза, например, в ноябре 1931 года у нас вышла вся соль и моя жена пошла к соседям занять соли, но у соседей также не оказалось соли или они просто не хотели почему-либо дать. Тогда моя жена зашла в дом священника Соколова, он дал моей жене соль и спросил: «Ну как, Варвара, как у вас в колхозе дела идут?» Жена ответила, что дела идут хорошо, все убрали. Тогда Соколов сказал: «Ну, подождите, увидите, как будет хорошо. Вот загонят всех в колхоз и потом с вами церемониться не будут, а будут гонять на работу палкой; сейчас они стесняются круто с вами поступать, потому что другие в колхоз не пойдут, а вот как взойдут все, то тогда увидите, как будет хорошо».

В конце марта мне крестьянка села Афинеево Бобылева проговорилась, что некоторые женщины ходили советоваться к батюшке Соколову о том, что вступать им в колхоз или нет, на что Соколов им ответил: «Какое мне дело, я вам советовать не могу, разве вы не видите, как живут в колхозе, сейчас вы как хотите, так и работаете, а в колхозе вас будут посылать насильно, болен ты или здоров, а иди работай; по-моему, в колхозе ничего хорошего нет». Как я ни пытался узнать, кто ходил советоваться к Соколову, так и не узнал, так как Бобылева мне не сказала. По всему чувствуется, что Соколов на наши селения имеет большое влияние, к нему на дом ходят советоваться женщины не только нашего села, но и из соседней деревни Мартемьяново, отчего в нашем селе Афинеево единоличники плохо готовятся к весеннему севу».

На следующий день, 10 апреля 1932 года, отец Василий был арестован и заключен в тюрьму в городе Наро-Фоминске. 14 апреля следователь допросил его и, отвечая на вопросы, протоиерей Василий сказал: «Я против колхозного строительства агитации не вел. Бывали случаи, ко мне действительно обращались женщины за советом, вступать им или не вступать в колхоз, на что я им никогда никакого ответа не давал, а говорил, что это дело ваше. Что касается того, что на моем 35-летнем юбилее во время богослужения будто бы я поминал царя, то это неверно; неграмотная женщина не разобрала молитву, мы пели «Царю Небесный», а она подумала, что мы пели про царя Николая. В отношении моих убеждений относительно советской власти я скажу прямо, что политика советской власти относительно религии мне не нравится, и я своего мнения в этом отношении не изменю».

8 мая 1932 года тройка ОГПУ приговорила священника к трем годам ссылки в Казахстан, все имущество его было конфисковано.

По возвращении в 1934 году из ссылки он стал служить в церкви апостола и евангелиста Иоанна Богослова в селе Каменки Волоколамского района; в 1937 году протоиерей Василий был награжден митрой.

Осенью 1937 года против священника было организовано новое «дело» на основании заявления руководства каменского колхоза, будто священник Василий Соколов занимался вместе с живущими в том же селе монахинями хищением травы с колхозных полей. Отец Василий не признал себя виновным в хищении колхозного имущества и сказал, что помогал хворой монахине косить траву и заготавливать сено, так как желал ей помочь из-за слабого ее здоровья. Суд приговорил священника к выплате пятисот рублей штрафа, но отец Василий уже не смог их заплатить, так как 27 ноября этого же года власти снова арестовали его. Незадолго до ареста, 19 ноября, он получил назначение на новое место служения – в храм Рождества Христова в селе Вешки Уваровского района, но воспользоваться им уже не успел.

Протоиерей Василий был обвинен в том, что «сгруппировал вокруг церкви церковный актив, регулярно проводил с ними беседы. После того, как сельсоветом организованы были десятидворки по изучению сталинской конституции и проведению разъяснительной работы по выборам в Верховный Совет, он к этим десятидворкам прикрепил активных церковников и дал им указание, чтобы они сообщали все церковному совету, что делается на десятидворках, чтобы обрабатывали колхозников в церковном духе и с десятидворок приглашали их в церковь, а самое главное, чтобы обрабатывали активистов-колхозников. Таким методом Соколов перетащил на свою сторону ряд членов сельсовета и рядовых активных колхозников, вовлек их в церковный совет и церковными старостами, последние стали реже посещать собрание колхозников и хуже работать в колхозе».

На допросе следователь спросил священника:

– Следствием установлено, что вы проводили совместно с монашками и служителем культа Виноградовым контрреволюционную антисоветскую деятельность. Дайте показания по этому вопросу.

– Это я отрицаю. Контрреволюционной антисоветской деятельностью я не занимался. Виноградова я узнал, вернувшись изпод стражи, с 11 октября; с монахинями, которые стали петь в церковном хоре, познакомился только в 1936 году.

– Кто вам дал установку о перемене места службы и с какой целью?

– Установок о перемене места службы я ни от кого не получал.

– Вы показываете не правильно... Следствие располагает данными, что вы получили назначение на новое место служения в связи с контрреволюционными установками, имеющими цель скрыться от преследований за контрреволюционную антисоветскую деятельность. Дайте правильные показания.

– Категорически отрицаю; такой установки я от епископа

Сергия не получал.

Вместе с отцом Василием был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности священник Николай Виноградов, который, находясь за штатом, иногда служил в каменской церкви. На допросе следователь спросил его:

– Когда вы были у епископа Сергия и какие получали от него установки?

– Последний раз я был у епископа Дмитровского Сергия в апреле 1937 года, просил работу, он мне установки никакой не давал и в службе отказал как пьянице; другим, более заслуженным попам давал и в последнее время говорил им: «НКВД начал производить массовые аресты священников, меняйте свои приходы, скрывайтесь от арестов». И давал им путевки для службы в церквях в других районах, в том числе дал путевку священнику Соколову на службу в Уваровском районе, в селе Вешки. Вообще епископ Сергий... дает контрреволюционные установки попам.

– Что вы можете сказать о контрреволюционной деятельности попа Соколова?

– Поп Соколов вместе с церковной старостой укрыли от финотдела серебряные церковные вещи: чашу серебряную позолоченную, дискос, звездицу, лжицу, три лампады, одно кадило, два серебряных позолоченных креста, дарохранительницу и другие вещи. Соколов с монахинями договорились красть сено в колхозе, что и делали. После попа поймали и судили. У Соколова на квартире часто собирались монахини и весь церковный актив, где они обсуждали свою антисоветскую работу. После этого Соколов вместе с монахинями ходили по домам и агитировали против власти, а в последнее время против предвыборной кампании. Меня они недолюбливали и сторонились. Меня называли красным попом.

– Что вы еще хотите сказать о епископе Сергии и протоиерее Василии Соколове?

– Оба они являются контрреволюционерами, советскую власть ненавидят.

5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила протоиерея Василия Соколова к расстрелу, а священника Николая Виноградова – к десяти годам заключения.

Протоиерей Василий Соколов был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 308–313. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-sokolov-drugoj

Священномученик Бори́с Ивановский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Борис родился в 1897 году в городе Москве в семье почтового служащего Павла Ивановского. Окончил реальное училище и Духовную семинарию – в то время, когда в России совершился государственный переворот и к власти пришли безбожники. До 1923 года Борис Павлович работал редактором в Российском Телеграфном агентстве РОСТа. В 1923 году он был рукоположен в сан священника и служил в храмах Павлово-Посадского района.

В 1930 году на стенах Покровско-Васильевского монастыря в Павловом Посаде появились листовки, которые властями были расценены как контрреволюционные. По подозрению в расклеивании листовок власти арестовали отца Бориса, но, продержав его две недели под стражей, освободили.

В конце 1930 года отец Борис был направлен служить в Москву в храм Живоначальной Троицы в Листах на улице Сретенке. В тридцатых годах храм был закрыт и отец Борис был переведен в храм святителя Григория Неокесарийского на Большой Полянке. За беспорочную службу он был возведен в сан протоиерея. Жил он в селе Леоново на окраине города. Здесь же жили священник, служивший в Ризоположенской церкви села Леоново, – Павел Фелицин, и священник Александр Кедров, служивший в храме на Пятницком кладбище в Москве, принадлежавшем тогда обновленцам. 15 ноября 1937 года все они были арестованы и заключены в Таганскую тюрьму.

Вызванный на допрос священник Александр Кедров показал: «Я служу священником с 1919 года; ранее был тихоновской ориентации, а сейчас, с 1935 года, стал постепенно отходить от тихоновцев, но Фелицин и Ивановский являются убежденными тихоновцами и проявляют большую злобу к советской власти. Борис Ивановский заявлял мне: "Наступит наше время, когда мы всех коммунистов в порошок сотрем с лица земли”. Я такие убеждения осуждал и не поддерживал».

Протоиерей Борис на допросе сказал:

– Церковь, где я служу, принадлежит тихоновскому направлению. Сам я по убеждению тоже тихоновец, ни к каким другим церковным течениям не принадлежу.

– Кого вы знаете из служителей религиозного культа в Леонове? – спросил следователь.

– В Леонове я знаю живших там священников Кедрова и Павла Фелицина.

– Где вы собирались с названными вами священниками?

– Вместе с названными лицами я нигде не собирался, за исключением случайных встреч мимоходом.

– Вы даете неправильные показания, так как известно, что вы, собираясь совместно, проводили контрреволюционную агитацию.

– Нет, я этого не подтверждаю и отрицаю. Никакой антисоветской агитации я не вел, за исключением того, что я, священник, обязан заинтересовать граждан, чтобы они верили в Бога.

На этом допросы были закончены. 5 декабря тройка НКВД приговорила протоиерея Бориса к расстрелу. Другие обвиняемые были приговорены к различным срокам заключения в исправительно-трудовом лагере.

Протоиерей Борис Ивановский был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 314–316. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-boris-ivanovskij

Священномученик Фео́дор Дорофеев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Феодор родился 7 июня 1885 года в деревне Козлаково Андреевской волости Александровского уезда Владимирской губернии в семье крестьянина Евфимия Дорофеева. Окончил Владимирскую Духовную семинарию. В 1906 году женился на Александре Нарбековой, родители которой были крестьянами того же села. Был рукоположен в сан диакона и служил в храме села Выпуклово Александровского уезда Владимирской губернии. По рукоположении в сан священника служил в Сретенском храме в селе Константиново Московской губернии.

Во время гонений, в 1931 году, храм в селе был закрыт, и священник вместе с прихожанами принялись усиленно хлопотать о его открытии. В это время отец Феодор служил в домах своих прихожан. В декабре 1932 года священник и наиболее активные из членов двадцатки были арестованы по обвинению в создании антисоветской контрреволюционной группировки церковников, которая будто бы ставила своей целью срыв мероприятий советской власти и развал колхозов; они будто бы собирали нелегальные собрания крестьян, на которых читали и разъясняли в антисоветском духе религиозную и антисемитскую литературу, возбуждая таким образом суеверия в отсталых группах населения. Кроме этого, отец Феодор был обвинен в том, что во время богослужений призывал верующих оказать помощь храму.

Священник в предъявленных ему обвинениях виновным себя не признал. 21 января 1933 года тройка ОГПУ приговорила его к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Вернувшись из заключения, отец Феодор стал служить в храме преподобного Сергия Радонежского в селе Зятьково Талдомского района Московской области, который был выстроен в память победы русских войск в Отечественной войне 1812 года. Осенью 1937 года были допрошены лжесвидетели, которые показали, что отец Феодор сетовал, что прихожане мало стали заказывать молебнов и панихид, что священники в последнее время оказываются без средств к существованию, и убеждал верующих оказать помощь и призвать к тому же других. 31 октября 1937 года отец Феодор был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

На допросе следователь спросил священника:

– Гражданин Дорофеев, следствием установлено, что вы, будучи священником, вели антисоветскую деятельность против существующего строя в Советском Союзе. Вы признаете себя виновным в этом?

– Виновным себя в этом не признаю, – ответил отец Феодор.

– Следствием установлено, что вы в качестве священника в апреле 1937 года вели среди детей антисоветскую пропаганду на срыв подготовки к 1 мая, призывали народ к посещению церкви.

– Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю.

5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Феодора к расстрелу. Священник Феодор Дорофеев был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 320–323. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-feodor-dorofeev

Священномученик Николай Андреев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 8 февраля 1869 года в семье священника Александра Андреева в городе Виндаве Курляндской губернии. Окончил начальную школу и учительскую семинарию. Был рукоположен в сан священника к одному из храмов города Риги. Во время Первой мировой войны он вместе с семьей был эвакуирован в Московскую губернию и назначен служить в Богоявленский собор в городе Богородске[1], где служил до своего ареста в 1937 году. За ревностную и беспорочную службу он был возведен в сан протоиерея.

26 ноября 1937 года власти арестовали отца Николая, и он был заключен в тюрьму в городе Ногинске. На следующий день были допрошены лжесвидетели, один из которых сказал, что священник после богослужения говорил верующим: «Православные, нашу двадцатку арестовали коммунисты, и поэтому для укрепления веры прошу вас подойти к столу и подписать лист – не давайте советской власти закрывать наш собор».

На следующий день был допрошен священник.

– Когда вы прибыли в Советский Союз? – спросил следователь.

– В Советский Союз я прибыл из Латвии в 1917 году во время эвакуации города Риги во время войны.

– Чем вы занимались, проживая в Латвии?

– Проживая в Латвии, я был священником.

– Следствием установлено, что вы в 1936 году в ногинском соборе после богослужения среди верующих читали контрреволюционные проповеди.

– Да, действительно, я читал верующим проповеди, но по книгам.

– Следствие располагает данными, что вы в сентябре 1937 года после ареста церковного совета среди верующих распространяли гнусную контрреволюционную клевету на советскую власть и коммунистов.

– После ареста церковного совета я среди верующих контрреволюционную клевету на советскую власть и коммунистов не высказывал.

– Признаете ли вы себя виновным в том, что среди верующих вели активную контрреволюционную деятельность?

– Виновным себя я не признаю, – ответил протоиерей Николай.

На этом допросы были закончены. 1 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Протоиерей Николай Андреев был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 305–307. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-andreev

Примечания

[1] Ныне город Ногинск.

Священномученик Алекси́й Сперанский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Алексий родился 16 марта 1881 года в селе Минеево Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника Александра Сперанского. По окончании в 1899 году Вифанской Духовной семинарии он стал учителем церковноприходской школы. В 1902 году Алексей Александрович был определен псаломщиком в Борисоглебский храм в селе Зюзино Московского уезда, а в 1909 году переведен в Богородице-Рождественский храм при ремесленной богадельне в городе Москве.

В 1917 году Алексей Александрович был рукоположен в сан священника к Успенскому храму села Богослово Богородского уезда Московской губернии, где служил в то время его престарелый отец, и назначен на должность законоучителя в Бульковскую земскую школу. В 1920 году отец Алексий был награжден набедренником, в 1923 году епископ Богородский, викарий Московской епархии Платон (Руднев) наградил его скуфьею. В селе Богослово отец Алексий прослужил всю свою жизнь.

Власти преследовали священника и, начиная с 1929 года, стали его штрафовать. В середине тридцатых годов отец Алексий, не оставляя службу в храме, устроился работать в колхоз кузнецом. Когда приходили в кузницу с просьбами покрестить, повенчать или отпеть, он снимал фартук и шел совершать требы. Но по субботам и воскресеньям он неопустительно совершал службы в церкви и во время богослужений всегда говорил проповеди.

25 ноября 1937 года власти распорядились арестовать священника. Формальным основанием для ареста послужили пересказанные кем-то его слова: «Православные, надо укреплять веру в Бога, самим чаще посещать храм Божий и других, поддавшихся дурному влиянию, привлекать к церкви». Отец Алексий был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и заключен в Ногинскую тюрьму. Виновным себя священник не признал.

1 декабря тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Священник Алексий Сперанский был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 317–319. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-speranskij

Священномученик Иоа́нн Глазков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иван Иванович Глазков родился в городе Нижний Тагил Пермской губернии в семье рабочего. Став священником, он служил в деревне Колюшево Сарапульского района Удмуртской АССР вплоть до 20 марта 1934 года – дня своего ареста. Отца Ивана приговорили к 5 годам лишения свободы и препроводили Свердловским этапом в Карлаг в Казахстане. 18 ноября 1937 года священник был арестован в месте ссылки и обвинен в том, что "в Самарском отделении Карлага среди з/к проводил а/с агитацию, направленную против советской власти и коммунистической партии. Проводил агитацию за невыход на работу. В разговорах с з/к говорил, что священники-обновленцы предали христианскую веру".

Отец Иоанн заявил, что "в предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, я говорил и говорю, что советская власть, изолирует в лагерь ни в чем не повинных людей, а нас, священников, судят за то, что мы верим в Бога. В частности, я изолирован в лагерь не за агитацию против советской власти, а за то, что я верующий, так же я говорил, что я страдаю за веру Христа. Что же касается суждений о том, что в Советском Союзе преследуются верующие в Бога, я это уже сказал в отношении себя, а это говорит за все, что меня осудили за то, что я верующий. Такая же участь для всех верующих и не только для меня одного... Я агитацию за невыход на работу не вел, и в этом виновным себя не признаю. Более добавить ничего не могу".

8 декабря 1937 года тройкой НКВД священномученик Иоанн Глазков был приговорен к высшей мере наказания. 10 декабря он был расстрелян.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-glazkov

Священномученик Се́ргий Аманов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 июня – Собор Рязанских святых

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 1 апреля 1873 года в городе Касимове Рязанской губернии в семье псаломщика Ивана Аманова. Отец Сергия умер в 1916 году. В 1894 году Сергей Иванович окончил Рязанскую Духовную семинарию, женился и в 1897 году был рукоположен в сан священника ко храму в селе Колесня Михайловского уезда Рязанской губернии. Село было очень бедное и по тем временам небольшое, всего около двухсот домов. Здесь у отца Сергия и его супруги Марии Яковлевны родилось одиннадцать детей, трое из них умерли в младенчестве. С началом гонений на Русскую Православную Церковь большевики сделали попытку в 1918 году убить священника и пришли к нему в дом. Спасло его тогда от смерти лишь то, что он уехал в другое село, где надо было отпеть почившего священника.

В 1929 году в связи с коллективизацией от жителей села Колесня потребовали сдачи зерна в таком количестве, в каком крестьяне никогда раньше не собирали, причем от отца Сергия потребовали зерна больше всех. Крестьяне, посовещавшись, решили, что могут сдать только половину этой нормы. «При проведении кампании по хлебозаготовкам» местные власти, как они о том сами писали впоследствии, «столкнулись с фактом несдачи крестьянами хлеба более 50% нормы». Это обстоятельство, особенно в связи с осложнениями, при которых проходило утверждение плана хлебозаготовок на пленуме сельсовета и общем собрании граждан, навело их на мысль, что есть какая-то сила, противодействующая ходу хлебозаготовок.

24 сентября 1929 года следователь допросил священника, предъявив ему обвинение в противодействии хлебозаготовкам и в антисоветской деятельности. Выслушав обвинения, отец Сергий сказал: «Виновным себя не признаю. По делу могу лишь показать: в церкви я действительно обратился к верующим и просил мне помочь материально деньгами. О непосильности наложенных на меня налогов я не говорил, а говорил лишь только о том, что мне трудно выплатить все платежи, так как вы сами, некоторые верующие, мне ничего не платите, тогда как с меня учитывают в полной мере, за весь приход. О заготовках хлеба – в церкви не было сказано ни слова. На Пасху я действительно приветствовал христиан и говорил, что мы должны хранить в себе веру, но о власти не было произнесено ни одного слова. Я совершенно лояльно отношусь к советской власти, и когда утверждали устав нашего религиозного общества, я произнес речь, в которой указал на то, что в нашем обществе ни в коем случае не должно быть противников власти, и всегда я старался государственные повинности выполнить первый. К толпе я никогда не обращался, а обращался, если было нужно, прямо к центральной власти. Я считаю наложенную на меня норму хлеба неправильной и непосильной, так как у меня не было такого урожая. От секретаря сельсовета я узнал, что на меня наложено сто семьдесят пять пудов ржи, он указал, что сегодня вечером будет пленум сельсовета, на котором я могу подать свое заявление, так как сам он от меня его не принял. Когда я пришел к сельсовету, выяснилось, что пленума не было».

23 октября 1929 года власти арестовали отца Сергия и шестерых крестьян. В тот же день священник подал следователю заявление, в котором писал: «Начальник милиции при Захаровском ВИКе при мне доложил начальнику милиции Рязанского округа, что я будто бы отказывался платить хлеб и агитировал граждан не платить хлеб. Не знаю, откуда начальник милиции почерпнул сведения, но эта кляуза не соответствует действительности.

Прошу допросить всех членов сельсовета и председателя комитета взаимопомощи, что я еще 5 сентября подал письменное заявление, где обещался сдать немедленно излишки хлеба, но просил приставить контроль при обмолоте моей ржи и очистке зерна за мой счет. И после неоднократно просил сельсовет о том же. Это исполнимо. Требовалось только распоряжение, а каждый член сельсовета рад бы был при других условиях заработать при безработице. Но было не выгодно контролировать меня, так как членам сельсовета пришлось бы последовать моему примеру – выяснить добросовестно у себя и у других граждан наличие излишков хлеба, устроить соревнование в сдаче хлеба. А у них у первых были излишки хлеба... Они не удовлетворили моего ходатайства, а я еще в сентябре сдал бы рожь. Говорят, что у нас много дворов, тогда бы пришлось и у них контролировать. Но это неверно фактически. Никто не заявлял желания контроля у себя, и забегать вперед, говорить о них не было основания. А если бы нашлись таковые граждане, то это следовало бы приветствовать и даже устроить бы соревнование. Ни труда, ни расхода для сельсовета, а для государства была бы польза. Не потребовалось бы ходить по амбарам, рыться в сундуках, арестовывать и увеличивать делопроизводство в судах. Я уверен, что, глядя на членов сельсовета, и граждане не очень бы беспокоили своими просьбами сельсовет.

5 октября председатель сельсовета указала мне машину, и я 6 октября обмолотил. Одна копна не обмолочена по случаю полома машины, после она ручным способом обмолочена. Ждал очереди получить веялку. Не дождавшись, перевеял поломанной веялкой и сдал государству.

Итак, я стремился сдать, что имел. Но от покупки ржи для сдачи я отказался. Кляуза обо мне исходит от тех, которые устроили ширмы из меня для прикрытия своих фактических излишков».

22 ноября следствие было закончено. Отца Сергия обвинили в том, что будто бы он, «используя религиозные предрассудки крестьян, в особенности женщин, в целях ослабления мощности советской власти произносил в церкви проповеди, указывая в них на невыполнимость хлебозаготовок, а также на то, что советская власть одурачивает крестьян, соблазняет их и тому подобное».

29 января 1930 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Сергия к трем годам заключения в концлагерь. Наказание он отбывал в Пенюжском, Архангельском и Вишерском лагерях. В феврале 1932 года отец Сергий вернулся домой, и ему пришлось устроиться счетоводом в совхозе. Через полгода он был уволен по сокращению штатов. Полгода он был без работы, а затем был назначен настоятелем Пятницкой церкви в селе Мягкое Серебрянопрудского района.

22 ноября 1937 года отец Сергий был арестован, заключен в тюрьму при районном отделении НКВД в Тульской области и через несколько дней допрошен.

– Допрошенные нами свидетели Крюков, Пименов и другие показали, что в разговорах с ними вы проводили антисоветскую агитацию, – и следователь зачитал показания свидетелей. – Следствие требует от вас признания своей вины.

– Никаких антисоветских разговоров я во время крестин никогда ни с кем не вел. Я считаю, что показания свидетелей по этому вопросу являются ложными, ни на чем не основанными. Я хорошо помню, что в деревне Есипово я причащал одну молодую девушку – фамилии ее я сейчас не помню, – которую через несколько дней я хоронил. Но никаких антисоветских разговоров я в это время не вел. Правда, перед выносом тела этой девушки для похорон я при большом стечении народа сказал, что умершая умела работать и умела молиться, она пожелала, чтобы я ее причастил и она вкусила Святых Таин. Больше я ничего не говорил.

– Почему вы так упорно отрицаете свою вину в антисоветской агитации? По показаниям свидетелей Пименова, Крюкова, Соловьева и других, вы проводили активную антисоветскую деятельность. Признаете ли вы наконец себя виновным?

– Нет, виновным себя в антисоветской деятельности я не признаю. Не отрицаю, что во время похорон девушки Андреевой из села Есипово я обратился к присутствующим колхозникам с утешительной речью, что она, умершая, умела и работать, умела и молиться Богу, причастилась и вкусила Святых Таин. Это для нее дороже всего. В разговоре с колхозником Пименовым я также никакой антисоветской агитации не вел. Я не отрицаю, что осенью 1936 года я у него в доме хоронил квартиранта по имени Павел, а так как за похороны я с него ничего не брал, то в связи с наложением на меня налога, который я считал неправильным, я обратился к Пименову с просьбой о выдаче мне справки о бесплатных похоронах квартиранта, никаких других разговоров я с ним не вел.

26 ноября 1937 года следствие было закончено. 2 декабря тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу. Священник Сергий Аманов был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 2». Тверь, 2005 год, стр. 208–213. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-amanov

Священномученик Иоа́нн Хрусталев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Протоиерей Иван Васильевич Хрусталев родился в селе Богородское Серпуховского уезда Московской губернии в 1875 году в семье диакона. Он закончил Духовную семинарию и, приняв священный сан, служил в Богородицкой церкви села Владыкино под Москвой. 19 ноября 1937 года батюшку арестовали и 5 декабря приговорили к высшей мере наказания. 10 декабря 1937 года он был расстрелян в Бутово.

Священномученик протоиерей Иоанн Хрусталев был причислен к лику святых в сонме новомучеников и исповедников Российских, пострадавших на Бутовском полигоне, решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 27 марта 2007 года.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-ioann-hrustalev

Священномученик Се́ргий Бредников, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Сергей Александрович Бредников родился в городе Верный Семиреченской области (Казахстан, г. Алма-Ата). Известно, что с 1907 по 1914 он подвизается в качестве псаломщика, а в 1915 году его рукополагают во иереи. Отец Сергий служил в церкви города Кара-Кол в Киргизии. В 1930 году его арестовали и приговорили на 3 года ссылки, которую он отбывал в городе Талды-Курган. В отличие от многих сосланных священнослужителей, климат Казахстана для которых был непривычен, а порою губителен, отец Сергий был вполне адаптирован к условиям ссылки как местный уроженец. После окончания срока он продолжает жить в городе Талды-Курган, ревностно исполняя свои пастырские обязанности. 24 ноября 1937 года его снова арестовывают и обвиняют в том, что он «вел а/с агитацию, распространял к/р слухи». 1 декабря тройка при УНКВД по Алма-Атинской области приговорила священника Сергия Бредникова к высшей мере наказания. 10 декабря 1937 года священномученик Сергий был расстрелян.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-brednikov

Священномученик Николай Покровский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 14 августа 1890 года в селе Архангельское Волоколамского уезда Московской губернии в семье диакона Дмитрия Покровского. В 1905 году Николай Дмитриевич окончил Волоколамское Духовное училище, в 1912 – Вифанскую Духовную семинарию и был определен учителем церковноприходской школы в деревне Губинское Покровского уезда Владимирской губернии.

В 1915 году он был рукоположен во диакона и направлен в Покровский Хотьков монастырь близ Сергиева Посада. В 1916 году его перевели служить в Москву в Троицкую церковь, что в Троицком на Самотечной улице. В 1919 году он был рукоположен во священника к тому же храму. После революции отец Николай был призван в тыловое ополчение Красной армии и служил в топливном отделе Управления Кремлем и домами ВЦИК.

После увольнения отец Николай был вновь определен на служение в Троицкий храм. В 1923 году его перевели служить в Спасскую на Песках в Каретном ряду церковь, а в 1930 году – в Знаменскую церковь во 2‑ом Колобовском переулке. Отец Николай был возведен в сан протоиерея.

Летом 1930 года ОГПУ арестовало двоюродного брата отца Николая священника Александра Покровского, служившего в храме при Дорогомиловском кладбище, ложно обвинив его в «подготовке совершения террористических действий против членов советского правительства». По подозрению в соучастии 6 октября 1930 года власти арестовали и протоиерея Николая Покровского и заключили его в Бутырскую тюрьму в Москве.

На допросе, который состоялся 21 октября, отец Николай на вопрос о брате ответил: «Сейчас он арестован, за что – не знаю. Я у него бывал очень редко. За последний год был только два раза. Первый раз в январе и второй раз в июле 1930 года. Заходил я к нему в июле с сослуживцем по церкви диаконом Александром Козловым, просто как к родственнику, пробыли часа два или три. Пили чай, беседовали о церковных делах, кому сколько налога прислали, вспоминали о родственниках. На политические темы я с ним не беседовал».

Составляя обвинительное заключение, следователь написал: «В процессе следствия факт подготовки террористического акта конкретными данными не установлен… Учитывая социальный состав данной группы… есть основания полагать, что со стороны указанной группы велась подготовка к совершению террористических действий по отношению членов советского правительства, в первую очередь – товарища Сталина».

30 ноября 1930 года тройка ОГПУ приговорила протоиерея Николая Покровского к трем годам заключения в концлагерь.

После отбытия срока наказания отец Николай стал служить настоятелем храма в честь Рождества Христова в селе Ямкино Ногинского района Московской области.

19 ноября 1937 года в селе Ямкино было назначено участковое предвыборное собрание в помещении, ранее принадлежавшем церкви, в котором безбожники устроили клуб. На собрание людей пришло очень мало, вину за срыв собрания возложили на отца Николая. Осведомители сообщили в НКВД, что отец Николай якобы говорил: «Эти антихристы коммунисты посрамили святой храм и превратили его в публичный дом. Вы, верующие, во спасение своей души в это помещение ни на какие собрания не ходите, иначе будете наказаны на том свете за посрамление храма».

Некий лжесвидетель, вызванный на допрос, сообщил: «Поп Покровский часто после богослужения произносил проповеди антисоветского содержания. Например, в августе после богослужения, обращаясь к верующим, говорил: православные, надо укреплять веру в Бога, не бояться гонений и преследований со стороны советской власти, вы сами чаще посещайте церковь и других, отшатнувшихся, привлекайте к ней».

Другой лжесвидетель показал, что священник Покровский «часто после богослужений произносит проповеди антисоветского характера. Так, летом в одной из проповедей он говорил: православные, терпите все преследования, как терпел их апостол Петр. Он хотя и отрекался от Христа, но снова пришел к Нему.

Так и вы, укрепляйте веру в Бога и всем своим знакомым говорите, чтобы они приблизились к Церкви и посещали храм».

26 ноября 1937 года протоиерей Николай Покровский был арестован и заключен в Ногинскую тюрьму. В тот же день были арестованы диакон Николай Широгоров и псаломщик Михаил Амелюшкин, служившие вместе с отцом Николаем в одном храме, а также священник Дмитрий Беляев из соседнего села Воскресенское, к которому отец Николай ходил исповедоваться. 27 ноября состоялся допрос.

– Следствием установлено, что вы вместе с другими служителями религиозного культа проводили контрреволюционную деятельность, – заявил следователь.

– Связь я со служителями религиозного культа: диаконом Николаем Широгоровым, регентом церковного хора Михаилом Амелюшкиным и священником Дмитрием Беляевым – действительно имел, но контрреволюционной деятельности не вел, – ответил отец Николай.

– Следствию известно, что вы в процессе бесед на политические темы высказывали антисоветские настроения.

– Беседы на политические темы у нас имели место, но антисоветских настроений я в этих беседах не высказывал.

– Следствию известно, что вы летом 1937 года в церкви после богослужения произносили проповедь антисоветского характера.

– Проповедь антисоветского содержания я в церкви не произносил, а говорил чисто официального порядка о церковных службах и их времени.

– Следствию известно, что вы вместе с Амелюшкиным и Широгоровым в начале мая с целью срыва первомайской демонстрации устроили в церкви торжественное богослужение.

– Этого мы не делали.

– Следствию известно, что вы среди населения проводили антисоветскую деятельность, направленную на срыв проведения предвыборных собраний в селе Ямкино.

– Антисоветской деятельности, направленной на срыв предвыборных собраний, мы не вели.

– Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю.

Через день следствие было закончено. 1 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу.

Протоиерей Николай Покровский был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 242–246. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-pokrovskij-presviter

Священномученик Дими́трий Беляев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Дмитрий Дмитриевич Беляев родился 1 декабря 1875 года в селе Тропарево Можайского уезда Московской губернии (ныне Москва) в семье священника.

По окончании Московской Духовной семинарии с сентября 1896 по октябрь 1899 года был учителем церковно-приходской школы погоста[1] Бурхино Бронницкого уезда (ныне городской округ Домодедово).

В 1899 году был определен на место священника в Церковь Иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость села Путилово Дмитровского уезда (ныне Пушкинского района), а в феврале 1904 года переведен на новое место служения – в Церковь Троицы Живоначальной села Балобаново.

С марта 1904 по май 1918 года отец Димитрий преподавал в Балобановском земском училище.

У отца Димитрия и матушки Марьи Александровны было восемь детей: пятеро сыновей и три дочери. Большая семья жила в доме, который, как сказано в клировой ведомости Троицкого храма за 1919 год, был построен «на церковной усадебной земле тщанием священника Димитрия Беляева в 1905 году и составляет собственность его».

Как сложилась судьба детей священника после революции – неизвестно, в анкете 1937 года, заполненной после ареста, упоминается только младший – 22-летний Николай, который на тот момент жил в Москве.

В конце 20-х – начале 30-х годов храм в Балобаново закрыли, и отец Димитрий переселился в село Воскресенское (в его паспорте стоит штамп о прописке в этом селе с датой 9 марта 1934 года). Церковь Покрова Пресвятой Богородицы села Воскресенское и стала последним местом его служения.

Священник Димитрий Беляев был арестован 26 ноября 1937 года вместе с духовенством ближайшего к Покровскому, храма Рождества Христова села Ямкино: диаконом Николаем Широгоровым и псаломщиком Михаилом Амелюшкиным, а также с протоиереем Николаем Покровским, который ходил исповедоваться к отцу Димитрию.

Среди предъявленных ему обвинений было то, что он «под видом церковного пения привлекает молодежь, среди которой ведет контрреволюционную агитацию».

Виновным в контрреволюционной деятельности отец Димитрий себя не признал. Тройкой при УНКВД по Московской области приговорен к расстрелу и 10 декабря 1937 года был расстрелян в посёлке Бутово и погребен в безвестной общей могиле на «Бутовском полигоне» под Москвой.

28 июля 1989 года Дмитрий Дмитриевич Беляев был реабилитирован.

В 2006 году имя священномученика Димитрия (Беляева) включено в Собор новомучеников и исповедников Российских. Память совершается 10 декабря (27 ноября по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских, в Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников Богородских.

Примечания

[1] Погост – деревня с приходской церковью и кладбищем при ней.

Использованные материалы

· Алонин М.А. Расстрельные списки. Священнослужители. Казнены в Бутово // Вечерняя Москва. 1993. 23 авг.

· Мартиролог расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД «Объект Бутово» 08.08.1937-19.10.1938. М.: «Зачатьевский монастырь», 1997. 420 с. С.37.

Источник: http://bogorodsk-blago.ru, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-beljaev

Священномученик Влади́мир Смирнов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Владимир Алексеевич Смирнов родился в мае 1877 года в селе Сосновый Бор (Петропавловское) Московской области. Отец его был диаконом церкви этого села. Владимир получил образование в Московской Духовной семинарии и на юридическом факультете Московского Государственного университета. В 1917 году он становится священником. До 1922 года он служит в церкви на хуторе Ивановского монастыря (Московская губерния), затем переводится в Москву, где до 1930 года служит сначала в церкви Святых Семи Вселенских Соборов близ Новодевичьего монастыря, а затем в церкви Сошествия Святаго Духа на Кропоткинской улице. Отец Владимир был возведен в сан протоиерея. В марте 1930 года священник был осужден Хамовническим судом на выселение из Москвы, в августе на его квартире был произведен обыск, а 28 декабря он был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму. При аресте было предъявлено обвинение в «антисоветской агитации». Особое Совещание при Коллегии ОГПУ СССР проговорило отца Владимира высылке в Северный край сроком на 3 года.

После окончания срока ссылки протоиерей Владимир служил в церкви села Ярополец Волоколамского района Московской области. 28 ноября 1937 года он был снова арестован и опять обвинен в «антисоветской агитации». 5 декабря Тройка при УНКВД СССР по Московской области приговорила отца Владимира к высшей мере наказания. 10 декабря 1937 года протоиерей Владимир Смирнов был расстрелян на Бутовском полигоне.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-smirnov

Священномученик Иоа́нн Смирнов, Московский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился 25 января 1879 года в селе Лопасня Серпуховского уезда Московской губернии в семье священника Михаила Смирнова, который умер еще до рождения сына. Чтобы прокормить семью, матушка отца Михаила поехала в Москву к своему брату священнику, который помог ей устроиться просфорницей в Ильинский храм на Воронцовом Поле; наряду с этим она еще и шила на дому.

После окончания в 1899 году Московской Духовной семинарии Иван Михайлович был в 1901 году рукоположен в сан диакона и служил в Москве при домовой Вознесенской церкви на Большой Серпуховской улице, а также состоял законоучителем в некоторых московских женских городских училищах. В 1907 году отец Иоанн поступил в Московскую Духовную академию, которую окончил в 1911 году и в том же году был рукоположен в сан священника.

С 1914 по 1918 год священник Иоанн Смирнов занимал кафедру славистики в Московской Духовной академии. Протоиерей Иоанн получил степень магистра богословия в 1918 году за работу «Синайский патерик в древнеславянском переводе». Во время работы над своей диссертацией он сделал ряд церковно-исторических открытий и был удостоен Макарьевской премии. После закрытия в 1919 году Московской Духовной академии отец Иоанн до 1923 года служил в городе Бутурлиновка Воронежской губернии.

С 1923 по 1932 год священник Иоанн Смирнов служил в Свято-Духовской церкви, что на Лазаревском кладбище в Москве. В 1925 году он стал настоятелем этого храма. В один из воскресных дней 1932 года храм был внезапно оцеплен милицией, настоятелю объявили о его закрытии и конфискации имущества.

С 1932 по 1935 год он служил в Тихвинской, что в Сущеве, церкви, откуда 25 марта 1935 года был переведен в Троицкую церковь на Пятницком кладбище.

30 декабря 1935 года он был назначен на служение в Знаменскую церковь у Крестовской Заставы. Здесь отец Иоанн прослужил до своего ареста 22 ноября 1937 года. В тот же день священник был допрошен.

– Кого вы знаете из священников, которые арестованы за контрреволюционную деятельность, и назовите их фамилии.

– Я знаю Бориса Павловича Ивановского, который служил в церкви святителя Григория Неокесарийского священником. Сейчас он арестован за контрреволюционную деятельность. С ним я был знаком и поддерживал связь до его ареста, знаю его как бывшего сослуживца на Пятницком кладбище.

– Имеете ли вы связь с заграницей и с кем именно?

– Я связей с заграницей не имел и не имею.

– Следствию известно, что вы являетесь участником контрреволюционной группы и проводили антисоветскую пропаганду среди верующих. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– Я в контрреволюционной группе не состоял и контрреволюционную агитацию не проводил. Со священником Ивановским знаком, с ним связь поддерживал как с бывшим сослуживцем, который в данное время арестован органами НКВД.

7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу.

10 декабря 1937 года, в день престольного праздника Знаменской церкви, где служил протоиерей Иоанн Смирнов, он был расстрелян на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 2». Тверь, 2005 год, стр. 204–207. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-smirnov-moskovskij

Преподобномученик Иоаса́ф (Боев), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Иоасаф (в миру Иван Васильевич Боев) родился 20 апреля 1879 года в Москве. Во время одного из арестов при требовании следователя рассказать о себе отец Иоасаф написал: «Я сын крестьянина Орловской губернии Малоархангельского уезда Красненской волости села Красного, родился в Москве в Красных Казармах 20 апреля 1879 года; отслуживши службу, отец поступил в Голицынскую больницу, где я и возрастал при окладе 7 рублей жалованья, при готовой квартире, отоплении и освещении. Семья состояла из пяти человек. Отец, мать, я – один сын, и две дочери. По бедности отец не мог мне дать образования, и я едва кончил два класса городского училища и был отдан на одиннадцатом году учиться сапожному мастерству. Как мне не хотелось быть сапожником! Я два раза бежал от подрядчика ввиду строгого отношения и побоев. Отец выпорол меня за побег и отправил опять в сапожную мастерскую, только к другому хозяину. Прослуживши у последнего четыре года, я вышел мастером из ученья и работал до двадцати одного года у разных хозяев. Но я не вмещал этой жизни ввиду пьянства и разврата, так как в праздники приходилось работать, а понедельник и вторник похмеляться; жениться у меня не было призвания, и я ушел в монастырь в сорока верстах от Москвы в Богородском уезде, под названием Берлюковская пустынь.

В 1912 году получил монашество с именем Иоасаф, в 1914 году в мае месяце был послан на экзамен во диакона к епископу Можайскому Димитрию (Добросердову. – И. Д.), жившему на Саввинском подворье по Тверской улице. На экзамене епископ Димитрий сделал мне предложение перейти к нему на службу, на что я согласился. По возведении меня в иеродиакона в Москве в Андроньевом монастыре архиепископом Владимиром, я был переведен на службу к епископу Димитрию на Саввинское подворье, где и служил до 1918 года, а потом был переведен в Никольский единоверческий монастырь в Москве у Преображенской заставы.

В 1921 году я был рукоположен во священника епископом Богородским Никанором в церкви этого монастыря, и в том же году я был мобилизован в тыловое ополчение, но как специалист по пчеловодству был освобожден от службы с тем, чтобы работать в Московском земельном отделе в качестве пчеловода, и был командирован на ферму «Бодрое детство» и назначен помощником заведующего Штильбаха.

В 1922 году пасека была перевезена в имение бывшего фабриканта Корзинкина за Пресненскую заставу. В том же году я был командирован земельным отделом в Уфимскую губернию за покупкой воска для выделки вощины для государственных пасек.

Приехавши в Уфу, я не мог приобрести такого количества воска и отправился по железной дороге по деревням искать воска. Доехавши до станции Мусалинка, я пешком пошел до близстоящего села Тюбилясь, где встретился с архимандритом Антонием, настоятелем бывшего единоверческого Воскресенского монастыря, который находится в шести верстах от разъезда. Единоверец, с которым я познакомился случайно в 1917 году, приезжал в Москву на церковный Собор и временно останавливался в доме Саввинского подворья. Разговаривая с ним, я ему сказал, что с удовольствием переехал бы на Урал священником, так как раньше, бывши на Урале, я был восхищен природой. Он мне сделал предложение поступить в село Новая Пристань в восьми верстах от станции Сулия, но я отказался ввиду того, что состою на службе, но просил его не оставить меня в будущем.

В 1923 году заведующий пасекой Штильбах ушел со службы и я был поставлен на его место заведующим. В конце 1923 года пасека была ликвидирована, и я возвратился опять в монастырь.

В монастыре в это время было два священника, и мне было отказано в вакансии ввиду сложившихся трудных обстоятельств. Хотя я состоял в это время членом артели в Москве, где мною был внесен пай, но получить место я не мог и согласился быть сторожем в этом же монастыре, превращенном к этому времени в дом коммуны завода радио.

Весной мне было предложено комендантом Баберкиным принять фруктовый сад, как знакомому с садоводством, привести его в порядок, здесь я работал до июля месяца. В этом месяце я был приглашен церковной общиной в село Аратское в качестве священника. Это случилось таким образом. Архимандрит Антоний в 1924 году перешел из села Тюбелясь в завод Усть-Катавский и был назначен благочинным окружающих церквей, в том числе и села Аратского.

Село Аратское очень бедное, около двухсот дворов, вот они и обратились к благочинному, архимандриту Антонию, с просьбой назначить им священника одинокого, чтобы не так было трудно его содержать и ввиду квартирного вопроса, так как дом, в котором жил священник, был занят под школу. Архимандрит Антоний, вспомнив обо мне, предложил им послать протокол общего собрания о приглашении меня, на что я согласился и 20 июля 1924 года переехал из Москвы в село Аратское. Приехав в село Аратское, я обратил внимание на здание церкви, мне бросилась в глаза заржавленная крыша и неисправность печей в церкви.

Прожив месяц, я стал просить крестьян, чтобы они, согласно договору с советской властью, сделали ремонт в церкви. Получив ответ, что у них нет денег, я им указал на 7-ю статью договора с советской властью, что можно сделать добровольный сбор без принуждения, на что они согласились.

В первых числах января 1925 года они произвели добровольный сбор мукой, овсом и деньгами и пригласили меня, чтобы и я принял участие, на что я согласился. Узнав об этом, местная власть сбор арестовала, предъявив вину, что на сбор не было взято разрешения. Я и крестьяне извинились, что сбор был сделан не по гордости, а по незнанию. Я был арестован и отправлен в Катав-Ивановский завод для допроса, после допроса я был освобожден, и со сбора арест был снят. На собранные средства был произведен ремонт печей и покрашена крыша.

4 марта 1926 года умер священник Иванов в Симском заводе, и на его место симская община просила меня, на что я согласился, и 14 марта 1926 года переехал на жительство в Симский завод, и тут увидел ту же разруху в отношении здания храма, как и в селе Аратском. Весь отдавшись церковному делу, я просил симскую общину обратить внимание на церковное здание, которое им дано в бесплатное пользование согласно договору с советской властью, – с тем чтобы произвести ремонт. Тут же было приступлено к промывке купола и вставке двадцати стекол в окнах, которые были забиты досками; этим же летом были переложены четыре печи в храме и заново были сложены две печи в алтаре и в сторожке.

25 октября 1926 года в Симский завод был приглашен на престольный праздник епископ Усть-Катавский Антоний (Миловидов. – И. Д.), который говорил проповедь на всенощной о пришествии антихриста и о последнем времени и кончине мира, где он в проповеди поминал о жидах и о печати антихриста. Через несколько дней после праздника я был приглашен в Симский сельсовет на допрос агентом Павловым, где мне было предъявлено обвинение, будто бы я заманиваю детей в церковь конфетами. Я действительно на другой день после праздника угощал у себя на квартире певчих, в том числе были и дети, которые пели в хоре. На вопрос Павлова, какую проповедь говорил архиерей, я ему ответил, что о пришествии антихриста и кончине мира. На это Павлов мне заметил, что епископ Антоний дипломатичный и очень тонкий человек, его проповеди надо понимать иначе, и, обратясь к председателю сельсовета, он сказал ему, что это говорено по поводу нас, как будто нам, коммунистам, конец.

20 июня 1927 года я был арестован уполномоченным ОГПУ Павловым и представлен в Златоустовский изолятор. На допросе 5 июля мне было предъявлено обвинение по 58-й статье в том, что занимаюсь контрреволюцией, будто я говорил с советом церкви, что коммунисты все жиды и скоро им будет конец.

Происхожу из пролетарской семьи и уже двадцать семь лет как монашествую; я не потерпел от революции ничего, так как не имел никакого имущества. Клянусь своей честью, что я никогда не был контрреволюционером и не буду. Теперь является мне вопрос, не страдаю ли я безвинно, потому что я никогда не говорил такой глупости в церкви с амвона, какую мне предъявляет обвинение...

24 июня 1927 года состоялось общее собрание прихожан Дмитриевской церкви Симского завода. На собрании его председатель сообщил об аресте архимандрита Иоасафа. Присутствующие постановили избрать из среды верующих двух человек, которые должны обратиться с ходатайством к прокурору о скорейшем освобождении архимандрита Иоасафа, «так как он нужен группе верующих для совершения религиозных обрядов».

Отца Иоасафа между тем заключили в тюрьму в городе Златоусте. Во время допроса следователь спросил его:

– Откуда вы знаете и почему говорите крестьянам, что коммунисты одни жиды, советская власть представляет из себя антихриста и что скоро этой власти будет конец?

– Никогда никому я такого не говорил.

– Какие отношения у вас существуют с епископом Антонием и часто ли у него бываете, и вообще, куда выезжаете из Сима?

– За время своего нахождения я у епископа Антония был раз десять по церковным делам. Взаимоотношения у меня с ним хорошие. Бывал еще в городе Уфе у зубного врача и был не очень давно в Уфе у епископа Андрея (Ухтомского. – И. Д.), который меня приглашал проститься с ним перед отъездом в Москву. Последняя моя поездка была в деревню Мапояс, куда меня приглашали отпеть умершую женщину. Больше никуда не выезжал. В 1925 году был в Москве у Патриарха Тихона.

– Производили ли вы сборы среди крестьян без разрешения сельсовета?

– Производил в 1926 году на покупку церковной утвари, это было в Симу и было в селе Аратском в 1925 году. Собирали на ремонт церкви также без разрешения, за это на собранные продукты, муку, овес и деньги наложили арест, меня посылали в Катавский РИК, где разобрались, и меня отпустили. Кроме того, когда председатель сельсовета села Аратского сказал, что этого делать нельзя, то мы просили прощения и извинились. На заданные мне вопросы о моей агитации, критике советской власти и коммунистов, о том, что я якобы устраивал в церкви разные собрания верующих под видом службы, где говорил якобы против советской власти и где группировал вокруг себя кулачество, заманивал в церковь детей, и вообще будто бы сопротивлялся всем мероприятиям советской власти, – на это я категорически заявляю: ничего подобного не было, я такой глупости не говорил, никаких собраний не собирал – и добавляю, что мне мстить советской власти не за что. Также ничего нигде не говорил о расколе компартии, об отношениях с другими державами, почему иностранные державы не доверяют нам и так далее.

Спустя полтора месяца после ареста отца Иоасафа следователи стали допрашивать свидетелей, у которых надеялись получить показания, подтверждающие предъявленные священнику обвинения. Допросили кандидата в члены коммунистической партии Павла Зиновьева, который сказал: «Попа Боева я знаю с момента его приезда в село Аратское. За все время пребывания Боева в селе Аратском лично я за ним или от него не слыхал ничего, вернее, может быть, и слышал, но не помню. От населения, особенно от верующих, я слышал, как они его одобряли, что это хороший батюшка, то есть крепко держится за религию. Часто слышал от советски настроенного населения о том, что Боев всегда говорит в церкви против советской власти и коммунистов, но точно не могу указать, так как я и сам мало обращал на это внимания. Но что Боев был враждебно настроен против власти, я в этом уверен, но фактов указать не могу».

Допрошенный крестьянин Николай Мурыгин сказал: «Попа Боева я знаю с того времени, как он приехал в село Аратское. За все его пребывание в селе Аратском, как я от людей слыхал, он всегда ругал советскую власть и коммунистов. Кто говорил мне это, я не помню, слышал я от людей его слова, что советская власть большими налогами задушила крестьянство. Однажды Боева вызвали в Сертивку в сельсовет, и один гражданин, фамилию не помню, спросил Боева: «Куда, батя, пошел?» Боев ответил, что «его требуют в Пилатову контору», что означает сельсовет».

Была допрошена член коммунистической партии Александра Филиппович, которая сказала: «При обследовании работы среди женщин в Миньяре 3 мая сего года мне сказали, что священник в Симу Боев привлек на свою сторону пионеров, они сейчас ходят в церковь и поют, а священник им покупает за это пряники и конфеты. Когда я приехала в Сим и на собрании женского актива поинтересовалась этим вопросом, мне женщины рассказали, что у них в Симу учительницы религиозны, ходят в церковь и поют на клиросе и сумели привлечь часть учеников, из них есть пионеры. В привлечении ребят в церковь много помог учителям священник, так как он им покупает пряники, и ребята заинтересованы подачкой и бегут в церковь. Вот какой ответ я получила на интересующий меня вопрос. На мой вопрос, как на подарки попа реагируют женщины, мне сказали, что женщины ему очень симпатизируют, считают, что он очень хороший радетель для церкви, из своих денег он ребят угощает пряниками, и это говорит о его радении к приходу. Вот какие мне дали сведения на интересующие меня вопросы о симском священнике».

24 августа 1927 года следователь объявил архимандриту Иоасафу об окончании следствия и спросил, не желает ли он что-либо сказать в дополнение. Отец Иоасаф в ответ на это сказал: «Предъявленное мне обвинение я не признаю, прошу спросить верующих общины села Аратского, и главным образом бедноту, пускай они покажут о моих действиях. Признаю я только то, что делал совместно с крестьянами сборы в пользу церкви, но это было по незнанию, и когда нам было сказано, что мы делаем неправильно, то мы слушались и прекращали сбор.

В отношении того, что я якобы учил детей Закону Божьему, это я тоже отрицаю, никогда никого не обучал, за исключением того, что приходившим ко мне верующим давал для прочтения религиозные книги. Детей-пионеров я в церковь не привлекал, но был такой случай в прошлом году в октябре месяце: пионеры еще до моего прихода в церковь пели на клиросе, и после этого на другой или третий день эти певчие и несколько детей собрались у меня в квартире. Я их угощал чаем, конфетами и другими гостинцами. Кроме этого, я вообще давал детям денег, кому на карандаш, на тетрадку и так далее. После мне сказали, чтобы я ребятам не давал денег, что ребята на эти деньги покупают папиросы и курят. Я после этого сходил на почту и купил тетрадок, и когда у меня ребята просили денег на тетрадь, я давал готовые, купленные мной тетради. И вообще я многим помогал бедным, шел всегда навстречу, но никогда я не говорил детям, чтобы они не ходили в пионерский клуб, такого случая не было, и я это отрицаю. Проповедей антисоветского характера никогда верующим не говорил...»

После ответа священника снова были вызваны и допрошены свидетели. Свидетель Кирилл Хализов показал: «Из процесса моего личного наблюдения за ходом церковной жизни я констатировал ряд характерных моментов следующего характера. До приезда в Симский завод священника Боева тяготение граждан к церкви было гораздо слабее, но с момента его приезда положение изменилось, церковь стали посещать помимо старух молодежь и различные служащие. Из разговоров с гражданами выяснялись такие факты, что он церковную жизнь настолько сумел улучшить, что даже коммунисты носят своих детей (тайком) крестить в церковь и так далее. Как человек он был весьма со всеми обходителен, хорошо изучил психологию человека, умел приспосабливаться, и все это суммированное и послужило к завоеванию им симпатий со стороны граждан».

Вызванный в качестве свидетеля Александр Тюрин сказал: «Приехавший в Симский завод поп Боев оживил церковную работу и привлек на свою сторону даже тех людей, которые и в церковь не ходили. Он главным образом курс держал на более бедную часть населения и детей из бедняцких семей, которые состояли в пионерских отрядах, переманивая их к себе в церковь путем покупки конфет, платочков, платьев и так далее, давал им читать из церковной библиотеки религиозные книжки. Мной лично у двоих пионеров в школе отняты были книжки, о которых те говорили, что им их дал батюшка. Часто изъятие книг производили сами учителя. Я лично признаю такие поступки попа явно контрреволюционными. Помимо этого, у него на квартире систематически собирались группами как дети, так и взрослые. От граждан слышал, что батюшка читает очень хорошие проповеди».

Комсомолец Иван Брылкин показал: «Будучи членом бюро коллектива ВЛКСМ, я наблюдал такие факты. Арестованный ОГПУ поп Боев привлекал к себе путем покупки сластей, платочков и так далее и даже деньгами пионеров, которые, благодаря этому, из отрядов уходили, сдавая галстуки и переходя в церковь. У нас была проведена на Пасху специальная кампания по борьбе с этим явлением, но реальных результатов получилось мало, и большой процент пионеров на Пасху был в церкви».

5 декабря 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Иоасафа к трем годам ссылки. Он был сослан в Тобольский округ. По окончании ссылки власти запретили ему проживание в восьми областях и обязали выбрать определенное место жительства, чтобы ОГПУ удобнее было за ним вести надзор.

Весной 1930 года архимандрит Иоасаф приехал в Уфу и стал здесь служить в Симеоновском храме. В ноябре 1931 года из Уфы в Москву отправился один из священников, намереваясь встретиться с епископом Андреем (Ухтомским), который в то время освободился из заключения и жил в Москве. При встрече епископ дал ему письма к верующим Уфы, а также попросил передать письмо священнику из Бугуруслана. Причем все письма имели церковный, лишенный какого бы то ни было политического содержания, характер. На обратном пути со священником в поезде познакомился агент ОГПУ, которому тот рассказал, что должен передать письма для священника из Бугуруслана. В Бугуруслане агент принял решение арестовать священника. Священник, увидев, чем окончился его разговор с попутчиком, попытался сначала бежать, а затем уничтожить письма, но был схвачен и арестован. ОГПУ сочло поездку священника с письмами весомым доказательством наличия в городе Уфе контрреволюционной церковной организации и арестовало в Уфе и ее окрестностях пятьдесят одного человека – одиннадцать священнослужителей, и в их числе архимандрит Иоасаф, двадцать восемь монахинь и двенадцать мирян.

ОГПУ выяснило, что при Симеоновском храме проводились беседы с верующей молодежью, а также широкая благотворительная деятельность. Обвиняемые, не находя в этой деятельности ничего предосудительного, и не отрицали ее. Одна из обвиняемых монахинь сказала: «Как я стала монашкой? С 1924 года я стала болеть активным туберкулезом легких и находилась, что называется, в безнадежном состоянии, ибо врачи даже отказывались лечить меня. Я дала обет, что, если вылечусь, приму тайный постриг в монашество. Действительно, я выздоровела и в 1930 году приняла тайный постриг в монашество. Моя религиозная деятельность заключается в том, что я два раза проводила религиозные беседы с верующими в Симеоновской церкви, имея целью укрепление религиозности среди верующих. На этих беседах бывало большое количество верующих, в том числе и молодежь... Знаю о благотворительной деятельности при Симеоновской церкви, которая заключалась в следующем. При церкви имелась специальная кружка для бедных. Собранные деньги расходовались на устройство бесплатных обедов в церкви для бедных и нуждающихся. От верующих принимались пожертвования, на кои делались передачи и отправлялись посылки заключенным и ссыльным церковникам... Посылки и передачи заключенным и ссыльным церковникам имели своей целью утешить и морально поддержать их, что я со своей стороны считаю христианским долгом...»

Одна из свидетельниц показала: «Монах Иоасаф Боев систематически проводил у себя на квартире беседы с молодыми девушками, организовав кружок в количестве до двенадцати человек, которых обрабатывал в противосоветском духе. Когда я бывала на таких беседах осенью прошлого года, то слышала от него следующее: «Вы, молодежь, позабыли веру и Бога, стали увлекаться комсомолом, разными безбожными увлечениями, не стали посещать храмов Божиих, принимать Святые Тайны. Но помните, что если вы не будете веровать в Бога, то погубите свои души. Ведь все эти ваши увлечения есть соблазн сатаны. Кто не хочет погубить своих христианских душ, должен немедленно стать настоящим христианином»».

Другая посетительница религиозных бесед показала: «Про архимандрита Иоасафа... могу сообщить следующее: с весны сего года по приезде из ссылки Иоасафа в Уфу он стал обрабатывать молодежь в противосоветском духе под видом «религиозного воспитания благочестия». Дело это практиковалось таким образом: в доме, где проживал Иоасаф, собиралась постоянно молодежь, главным образом девушки из рабочих и служащих, где была несколько раз и я, которым Иоасаф внушал остерегаться коммунистического, комсомольского и советского вообще влияния и воспитания, доказывая, что во всех этих организациях существует только один блуд и грех, что нужно крепко веровать в Бога, посещать аккуратно церковные службы, чаще исповедоваться в грехах и так далее. Про советскую власть он отзывался как о временной победе антихриста на земле, который повсюду сеет безбожие и хочет погубить христианские души. Запугивал нас грехом перед Богом и муками ада на том свете, если мы отступим от веры в Бога и пойдем по пути с безбожниками – коммунистами и комсомольцами. Как-то летом сего года он, встретив меня, стал упрекать и запугивать, говоря: «Ты не стала ходить в церковь, превратилась в безбожницу, но помни, что плохо будет тебе, будешь большой грешницей и понесешь мучения на том свете. Не думай, что современное безбожие в лице советской власти будет долго существовать и распространять корни среди христианства. Господь этого никогда не допустит и сокрушит власть сатаны». Тут же он для спасения души предложил мне ходить петь в церковном хоре и предложил постричь в монашки»».

Вызванный на допрос, архимандрит Иоасаф, отвечая на вопросы, сказал: «В 1930 году, действительно, иногда заходили девушки, среди которых я постоянно говорил о необходимости сохранения ими религиозной нравственности, чтобы не забывали веру в Бога, твердо веровали и жили согласно евангельскому учению... Виновным себя в антиколхозной агитации я не признаю и за другими подобной агитации не замечал...»

По окончании следствия архимандриту Иоасафу было предъявлено обвинение в том, что он «возглавлял контрреволюционную организацию церковников, которая под флагом защиты Церкви проводила контрреволюционную деятельность... Совместно с другими обвиняемыми во время ночных нелегальных сборищ в Семеновской церкви среди верующих крестьян – приезжих из окрестностей Уфы – под видом «благочестивых» бесед агитировал: «В колхозы вступать не нужно, так как там царит мрак безбожия и греха, нужно твердо веровать и защищать религию от нападок безбожников...» Организовал «кружок молодежи» из девушек в количестве 10-12 человек, с которыми проводил беседы у себя в квартире в целях обработки таковых, в противовес коммунистической и комсомольской идеологии, внушая: «Остерегайтесь влияния коммунистов и комсомола, там один блуд и грех, нужно твердо веровать, советская власть хочет погубить христианские души, всех отступников от Бога ожидают муки ада на том свете». Состоял в нелегальном Братстве помощи политссыльным и церковникам, призывал верующих оказывать материальную помощь политссыльным».

13 апреля 1932 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Иоасафа к трем годам заключения, которое он отбывал в Красно-Вишерских исправительно-трудовых лагерях. После возвращения из заключения отец Иоасаф служил в храме на Таганке в Москве, а затем в апреле 1937 года переехал в село Никольское Звенигородского района Московской области и служил в Никольском храме.

27 ноября 1937 года архимандрит Иоасаф был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. На допросах отец Иоасаф категорически отказывался признавать себя виновным и говорил: «Виновным себя в проведении контрреволюционной деятельности, направленной против советской власти, не признаю».

5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Архимандрит Иоасаф (Боев) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 289–301. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioasaf-boev

Преподобномученик Крони́д (Любимов), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

19 июля – Собор Радонежских святых

18 ноября – Память Отцов Поместного Собора Церкви Русской 1917–1918 гг.

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Кронид родился 13 мая 1859 года в подмосковном селе Левкиево, недалеко от Волоколамска, в семье псаломщика Петра Любимова. Во святом крещении младенец был наречен Константином.

Родители его Петр Федорович и Агафия Васильевна отличались благочестием и глубокой верой, которые они смогли передать и своему сыну. Родители воспитывали своих детей в страхе Божием и любви к святой Церкви, являя собой пример добродетельной жизни. Агафия Васильевна усердно молилась о том, чтобы кто-нибудь из ее детей принял священный сан. Впоследствии Константин стал монахом и наместником Лавры преподобного Сергия, а его брат Лука – священником.

По достижении семилетнего возраста Константин Любимов был определен в Волоколамское Духовное училище, но курса не окончил. В 1878 году он поступил в Троице-Сергиеву Лавру послушником. Лавра после кончины в 1877 году преподобного Антония Радонежского хранила его дух – дух благоговейной сосредоточенности, усердия к подвижничеству, снисхождения к немощам ближних.

В 1880 году Константин Петрович Любимов был призван в армию. Не имея никаких льгот, он не питал ни малейшей надежды на избавление от военной службы. Покорный воле Божией, он был готов с любовью исполнить долг перед Родиной, хотя ему было очень тяжело расставаться с обителью преподобного Сергия. Впоследствии архимандрит Кронид вспоминал: «В глубине души у меня не ослабевало упование на Всевышнего, Который лучше меня знает полезное для моей души. Вопрос обо мне должен был решиться 1 ноября в Волоколамске. По благословению наместника Лавры архимандрита Леонида (Кавелина) я выехал из обители преподобного Сергия 15 октября 1880 года...» Ночь на 1 ноября он почти не спал. Около часа ночи, забывшись в дремоте, Константин увидел знаменательный сон: дивной красоты старец в схиме вышел из ворот обители, прикрыл его полой своей мантии и повел за собой. Проснувшись, Константин понял, что на военную службу его не возьмут. И действительно, в воинском присутствии после жеребьевки прием закончился 274-м номером, а Константин вынул 283-й. Таким образом, очередь до него не дошла, и он был зачислен в ратное ополчение. «Выйдя из воинского присутствия, – вспоминал отец Кронид, – мы с родителем направились в собор поклониться местной святыне – образу святителя Николая Чудотворца. При виде лика святителя Николая во мне родилось чувство неописуемой благодарности к Богу, Спасителю моему, Его угоднику преподобному Сергию Радонежскому и к великому Мирликийскому святителю».

Константин Любимов благополучно вернулся в Троицкую обитель. 4 января 1883 года он подал прошение о принятии его в число послушников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. К тому времени прошло пять лет его испытательного срока. 31 января Учрежденный собор Лавры обратился к митрополиту Московскому и Коломенскому Иоанникию (Рудневу) с прошением о принятии Константина Любимова в число лаврских послушников, свидетельствуя о его хорошем поведении и способностях. 2 февраля митрополит Иоанникий утвердил это ходатайство.

Послушник Константин был назначен келейником наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Леонида (Кавелина), ученика Оптинских старцев и одновременно ученого монаха. Как и другие насельники, он окормлялся у духоносных старцев, в том числе у затворника Зосимовой пустыни иеросхимонаха Алексия (Соловьева; 1846-1928).

Вскоре начались искушения, неизбежно встречающие подвижника, начинающего путь духовной жизни. Одно из них было связано с ежегодным путешествием на родину. Проезжая через Москву, Константин останавливался у своего дяди, помощника начальника Николаевского вокзала. Жизнь дяди была светской: он ни в среду, ни в пятницу пост не соблюдал. Бывая в семье дяди, послушник Константин вкушал молоко и яйца даже в эти постные дни. «В сознании моем, – вспоминал отец Кронид, – тогда обычно пролетала мысль: "Что я за человек, чтобы для меня специально готовили пищу”. Потому я ел все, что мне предлагали». За год до своего пострижения в монашество он увидел сон. Будто бы стоит он в каком-то большом храме. Храм необычен, как бы небесной красоты. Позади правого клироса – большая икона Богоматери с Предвечным Младенцем на руках. Божия Матерь была изображена величиной в рост человека и в короне. Иконные черты напоминали Черниговский образ Божией Матери. Видя чудный лик Богоматери и поражаясь его красотой, Константин преклонил свои колени пред святым образом и стал просить милости и предстательства Ее пред Господом. Но, к своему ужасу, он увидел, что Матерь Божия отвращает от него Свой лик. Тогда он в страхе и трепете воскликнул: «Матерь Божия! Чем я оскорбил Тебя, что Ты отвращаешь Свой Божественный лик от меня, недостойного?» И услышал в ответ: «Нарушением поста! Ты в среду и пяток позволяешь себе вкушать скоромную пищу и не почитаешь страданий Моего Сына. Этим оскорбляешь Его и Меня». На этом видение закончилось, но, по словам отца Кронида, оно было уроком для его души на всю последующую жизнь.

28 марта 1888 года соборный иеромонах Авраамий в Гефсиманском скиту Лавры совершил постриг послушника Константина в монашество с наречением имени Кронид. В день памяти преподобного Сергия 25 сентября 1889 года в Троицком соборе Лавры монах Кронид был рукоположен во иеродиакона Преосвященным Христофором (Смирновым), епископом Волоколамским.

23 мая 1892 года в Крестовой домовой церкви в честь Казанской иконы Божией Матери митрополит Московский и Коломенский Леонтий (Лебединский) рукоположил иеродиакона Кронида в сан иеромонаха. Отец Кронид был назначен смотрителем лаврской мастерской по производству литографий и фотографий, а с 1896 года состоял смотрителем находящегося при Лавре Епархиального училища иконописания. Отец Кронид состоял членом экзаменационной Комиссии по испытанию братии при представлении к рукоположению в священный сан. В 1901 году он был награжден наперсным крестом.

17 января 1905 года в Духовный собор Лавры поступил указ митрополита Московского и Коломенского Владимира о назначении иеромонаха Кронида экономом Санкт-Петербургского Троицкого подворья. Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в XVIII веке занимало обширный участок набережной реки Фонтанки, прилегающей к Невскому проспекту с юго-запада. В 1800 году на части этой территории, купленной князьями Белосельскими-Белозерскими, был выстроен дворец, в 1880-х годах перешедший в собственность великого князя Сергея Александровича, в это время вступившего в брак с Елизаветой, принцессой Гессенской. На территории лаврского подворья в 1772 году была выстроена церковь во имя преподобного Сергия, а в 1873 году была возведена новая церковь во имя Пресвятой Троицы. Троицкое лаврское подворье сыграло немаловажную роль в воцерковлении Великой княгини Елизаветы Федоровны, принявшей православие в 1891 году.

Отец Кронид развернул в Петербурге активную деятельность по восстановлению сильно запущенного ко времени его назначения Троицкого подворья. 11 мая 1906 года отец Кронид был возведен в сан игумена, а 9 мая 1908 года – в сан архимандрита. Дальнейшие усердные труды отца Кронида были отмечены многими церковными наградами: орденом святой Анны III степени (6 мая 1911 г.), серебряным жетоном для ношения на груди – за труды по сооружению храма в Царском Селе (20 августа 1912 г.), орденом святой Анны II степени (1914 г.).

Архимандрит Кронид был не только талантливым хозяйственником, но опытным духовным наставником своей паствы, и прежде всего братии Лавры. Его забота о ближних выражалась и в руководстве к благочестивой жизни, и во врачевании греховных болезней, и в поддержании мужества среди искушений. Самоотверженная любовь к людям была той нравственной силой, которая привлекала к отцу Крониду современников. За помощью и советом к нему обращались многие выдающиеся его современники.

Архимандрит Кронид был ревностным проповедником. Будучи всегда проникнут любовью к ближним, он был убежден в том, что проповедь слова Божия есть прямой и естественный долг пастырского служения. Основным источником проповедей отца Кронида было Священное Писание, истолкованное Церковью в лице святых отцов. Отличительной особенностью его поучений является простота изложения и сердечность. Беседы архимандрита Кронида являются источником духовного света, который помогает христианину выбрать истинный путь ко спасению и следовать ему. Проповедник беседует со слушателями, как любящий отец со своими детьми; как мудрый старец, искусный в монашеской жизни, он делится своим духовным опытом.

Видя ослабление веры в русском обществе, архимандрит Кронид призывал своих соотечественников к покаянию, предупреждая о грядущих от распространяющегося вольнодумства и неверия бедах. В его проповедях слышны отголоски обличительных ветхозаветных пророчеств, его слово дышит провидческим предчувствием грядущих страданий народов России. Только покаяние могло избавить страну от потрясений и казней, следствия ширящегося отступления от веры и Церкви: «Если русский народ не опомнится и не придет к Богу в покаянии, то стране нашей, несомненно, грозит опасность гибели от безбожия и безначалия. В городе – дневной и ночной грабеж, и некому будет спасать от этого.

Не придется ли тогда и нам поступать так же, как сделали наши предки, пославшие к варягам послов просить их к себе в начальники, говоря: «Земля наша велика, а порядка в ней нет: придите и княжите над нами». Но может случиться нечто худшее этого: враги сами придут к нам незваные, как некогда приходили монголы, и, пользуясь междоусобием, овладеют нашей страной и будут водворять в ней порядок по-своему».

9 января 1915 года архимандрит Кронид был назначен наместником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, вместо уволенного на покой архимандрита Товии (Цимбала). Отныне ему вверялись исторические судьбы дорогой для всякого русского человека обители преподобного Сергия. Такая огромная ответственность легла на плечи отца наместника накануне грозных и трагических событий отечественной истории. Одним из первых дел новоназначенного наместника было учреждение в Лавре лазарета для раненых воинов.

Наступил 1917 год. С началом работы Поместного Собора Русской Православной Церкви, членом которого он был, отец Кронид переехал в Москву, где прожил всю осень и зиму. Первое столкновение Лавры с новой безбожной властью произошло 31 августа в Гефсиманском скиту, который был приписан Лавре: чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией и саботажем здесь был произведен обыск.

Архимандрит Кронид был тесно связан с Патриархом Тихоном, священноархимандритом Лавры. В скорбные дни после большевистского переворота отец Кронид обращался к Предстоятелю Церкви со словами поддержки и надежды.

Осенью началась конфискация имущества, принадлежащего Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, о чем Духовный собор 13 октября 1918 сообщил в своем докладе Святейшему Патриарху Тихону.

После конфискации у Лавры земель Наркомпрос 1 ноября 1918 года утвердил Комиссию по охране памятников старины и искусства Троице-Сергиевой Лавры. В начале 1919 года в сергиево-посадской газете «Трудовая неделя» стали появляться статьи о Лавре, о мощах преподобного Сергия и возможности их вскрытия. В дни Великого поста в Трапезном храме Лавры по этому поводу состоялось большое собрание верующих. Отец наместник сказал краткую, но проникновенную речь, в которой призвал верующий народ защитить от поругания «священное место, где отпечатались стопы отца нашего преподобного Сергия». После этих слов отец Кронид земно поклонился народу, который отвечал ему тем же, и все запели тропарь преподобному. Вскоре после этого в храмах Лавры, в академическом храме и посадских приходских церквах стали собирать подписи под прошением Совнаркому не вскрывать мощи преподобного Сергия.

4 марта 1919 года братия Лавры во главе с наместником архимандритом Кронидом также обратилась к председателю Совнаркома с просьбой запретить вскрытие раки с мощами преподобного Сергия: «В Посаде, а затем и в столичной печати появилось известие о желании некоторой группы лиц вскрыть и подвергнуть осмотру мощи Преподобного Сергия.

Неуместно здесь доказывать святость Преподобного и то искреннее благоговейное чувство любви, которое питаем к нему мы, часть русского народа, наконец, вся Русская Церковь.

Не место здесь говорить, чем является Преподобный для нас и других верующих и сколько признания находит также и в среде неверующих как великий исторический деятель, как пример любви и кротости – тех нравственных начал, на которых только и может строиться человеческая жизнь, в ее личном проявлении и в общественно-государственном. Отсюда понятно, как дорог для нас, для общества, для Русской Церкви преподобный Сергий и все, решительно все, связанное с его памятью. Мы чтим его идеи, мы чтим его останки, мы чтим то немногое, бесконечно для нас дорогое, что сохранилось от великого молитвенника, великого единителя разрозненной тогда России, единителя во имя братской любви и мира народа. Ведь материальные остатки былой жизни всегда священны в глазах всех народов, и прах отцов всегда мыслился и мыслится неприкосновенным; но тем более он дорог, когда дело идет о духовном родоначальнике, связь с которым не только родовая, но и идейная...

Мы, недостойная братия Троице-Сергиевского монастыря, преемственно несущая на себе долг охраны памяти Преподобного, обращаемся с настоящей докладной запиской к Народным Комиссарам во имя любви и мира, святых заветов основателя великой русской Лавры: не допустите того, что часть общества назовет кощунством, а что вы назовете по меньшей мере политической ошибкой. Наместник Лавры Архимандрит Кронид. Всего: 77 подписей братии».

20 марта Святейший Патриарх Тихон обратился к председателю Совета Народных Комиссаров по поводу кампании по вскрытию мощей: «Вскрытие мощей нас обязывает встать на защиту поругаемой святыни и отечески вещать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».

Но, несмотря на просьбы верующих, вопрос о вскрытии мощей преподобного Сергия был решен на пленуме местного Совета 1 апреля 1919 года, который признал необходимым вскрыть мощи преподобного Сергия. Решение местного Совета было подтверждено Московским губисполкомом 4 апреля 1919 года.

Вскрытие мощей преподобного Сергия произошло 11 апреля 1919 года, накануне Лазаревой Субботы. С утра в храмах была отслужена литургия Преждеосвященных Даров, затем днем читали правило исповедникам и была исповедь. В исполкоме было решено провести вскрытие вечером, когда в Лавре будет меньше молящихся. В исполком были вызваны церковные старосты из близлежащих приходов по «срочному делу». Из Вифании был вызван иеромонах Порфирий, из Гефсиманского скита – иеромонах Ионафан (Чистяков). Ввиду опасности волнений была мобилизована рота помещавшихся в Лавре курсантов. В шестом часу вечера, для предупреждения набатного звона, ими была занята колокольня, у всех ворот расставлены патрули, находились красноармейцы и на стенах Лавры.

В шесть часов вечера были закрыты ворота Лавры, но народ продолжал прибывать, и вскоре вся площадь была заполнена верующими. Позади людей стала конная милиция. На площади слышались плач, стоны, молитвы. Во все время вскрытия мощей преподобного Сергия на площади перед святыми вратами непрерывно пелся молебен с акафистом.

В Троицкий собор вошел наместник архимандрит Кронид с некоторыми из братии. Было зачитано постановление исполкома о вскрытии мощей преподобного Сергия. Отец Кронид тихим голосом сказал в ответ:

– Я должен предупредить, что никто из нас не знает, что лежит в святой гробнице. Это – религиозная тайна, проникнуть в которую никто не смеет, мощи никогда не свидетельствовались, с самого времени их открытия. Но и я сам, и отец... – наместник указал рукой на рядом стоящего плачущего монаха... – были свидетелями самых разнообразных чудес от гроба Преподобного. Ровно восемь лет тому назад в эту самую Лазареву пятницу ко гробу приползла не владевшая ногами женщина. Отслужили молебен, и вдруг по всему храму пошел треск как бы от ломающихся человеческих костей. Женщина встала и пошла из храма совершенно здоровая.

– Но вы не отказываетесь, конечно, вскрывать мощи? – спросил председатель исполкома.

– Сам не могу; вскрывать мощи будет иеромонах Иона, благочинный Лавры.

– Однако чем мотивируете вы свой отказ?

Наместник после минутного молчания тяжело произнес:

– По нравственному чувству не могу... Страшусь...

– Но как же Иона? Он не страшится? – допытывается председатель.

– Отец Иона должен исполнить это за послушание.

Отец наместник отошел в сторону. Иеромонах Иона облачился в богослужебные ризы. Два иеродиакона в синих стихарях подошли к раке и совершили каждение. Покадив, отходят. К раке подходит отец Иона, падает ниц, совершает перед гробницей три поклона, затем кланяется отцу наместнику. Братия начинает петь величание преподобному Сергию, но председатель исполкома обрывает их.

Вскрытие мощей продолжалось с 20 часов 50 минут до 22 часов 50 минут. Все это время шла киносъемка. На раку была положена крышка из толстого зеркального стекла, скрепленная с ракой сургучными печатями Наркомюста.

В начале 1919 года вышло постановление президиума Московского Совета о передаче монастырских помещений Отделу народного просвещения. В Лавре была создана трудовая артель. Духовный собор подал комиссару Лавры именной список артели в количестве 224 человек, но 3 ноября 1919 года ночью лаврских монахов неожиданно выселили в Гефсиманский скит. Все храмы и келии в Лавре были опечатаны. 26 марта 1920 года вышло постановление Президиума Мосгубисполкома «О закрытии Троице-Сергиевой Лавры и передаче мощей Лавры в Московский музей». Закрытие Лавры произошло 7 мая 1920 года.

Патриарх Тихон 10 мая 1920 года выступил с обращением в Совнарком в связи с закрытием монастыря и предполагаемым увозом из Свято-Троицкой Сергиевой Лавры святых мощей преподобного Сергия для показа их в качестве экспоната в одном из московских музеев. В обращении говорилось: «...Мы прибегли к письменному обращению и заявили, что закрытие лаврских храмов и намерение вывезти оттуда мощи самым существенным образом затрагивает нашу религиозную совесть и является вторжением гражданской власти во внутреннюю жизнь и верование Церкви, что стоит в противоречии с декретом об отделении Церкви от государства, с неоднократными заявлениями высшей центральной власти о свободе вероисповеданий и с разъяснениями, что нет никакого общего распоряжения об изъятии из храмов предметов культа...» Мощи преподобного Сергия остались в Лавре.

Монастырь просуществовал некоторое время и после закрытия. Оставленные в Лавре при охране музея 43 монаха образовали «малую Лавру». Все это время велся журнал Духовного собора. Братия просила для богослужений одну из церквей обители, но в этом им было отказано. Богослужения в «малой Лавре» проходили в Пятницкой церкви. Там в воскресные дни служили соборно, были и седмичные священники, пел хор из пятнадцати монахов. Распорядком служб, в зависимости от занятости при музее, ведал игумен Михей. К 1926 году оставленные при музее монахи были уволены, и в мае 1928 года лаврские храмы на Подоле были закрыты.

После закрытия Лавры часть монахов осталась жить в Гефсиманском скиту, а другие, в том числе и архимандрит Кронид, поселились в Сергиевом Посаде на частных квартирах. Архимандрит Кронид после закрытия Троице-Сергиевой Лавры был оставлен как староста охраны Лавры. В 1920-1922 годах архимандрит Кронид жил в селе Братовщина у старосты храма, в 1922-1926 годах – в Гефсиманском скиту, в 1926-1929 годах – в скиту Параклит, с 1929 года до кончины – в частном доме недалеко от Кукуевского кладбища в Сергиевом Посаде.

Он продолжал оказывать поддержку инокам, заботился о духовном окормлении своих духовных чад из мирян. Они, в свою очередь, также проявляли заботу о своем духовном отце, оказывая ему материальную помощь и утешая в скорбях. С 1935 года отец Кронид стал быстро слепнуть.

21 ноября 1937 года отец Кронид был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве. Дело по обвинению архимандрита Кронида носило название «Ипполит». Это было связано с тем, что в доме, где на момент ареста жил наместник, более десяти лет проживал девяностотрехлетний старец, лаврский духовник и библиотекарь, много лет стоявший у святых мощей преподобного Сергия, «гробовой монах», игумен Ипполит, почитаемый как человек высокой духовной жизни. Хотя старец и не был арестован, но связь с ним вменялась в вину всем проходившим по делу архимандрита Кронида. В дни, когда шло следствие, игумен Ипполит скончался.

Архимандрит Кронид обвинялся в том, что фактически оставался наместником Троице-Сергиевой Лавры, владел и пользовался печатью наместника. По его благословению благочинный округа назначал вернувшихся из ссылок и заключений монахов Лавры на приходы округа (им были устроены на приходы более пятидесяти иеромонахов). Пожертвования, которые приносили верующие архимандриту Крониду и игумену Ипполиту, посылались священнослужителям, находящимся в ссылках и тюрьмах.

Дом, где нашел приют отец Кронид, в следственном деле называется «домашним монастырем», «продолжением Лавры». Здесь совершались богослужения по монастырскому чину, проходили тайные монашеские постриги. К архимандриту Крониду приезжала братия монастыря, вернувшаяся из ссылок и тюрем. В день ареста следователь Булыжников допросил отца Кронида.

– Кто из бывшей царской семьи посещал бывший Сергиевский монастырь, где вы были наместником? – спросил следователь.

– Бывший Сергиевский монастырь пользовался особенным покровительством бывшего дома Романовых, мне как наместнику монастыря неоднократно приходилось принимать в монастыре различную придворную знать, сановников и членов царствующего дома.

– Сколько всего было монахов, когда вы были наместником?

– В 1917 году перед революцией в монастыре и его отделениях было около 900 монахов и вольнонаемных рабочих около 700 человек.

– Сколько монахов проживает в Загорском и других близлежащих районах?

– Мне лично известно, что часть братии устроилась приходскими священниками в Загорском и других близлежащих районах. Всего я приблизительно знаю около 25-30 таких монахов...

– Кто посещает вашу квартиру в Загорске?

– Меня, как бывшего наместника монастыря, периодически посещали монахи Лавры.

– Объясните цель посещения вашей квартиры монахами бывшей Лавры?

– Мою квартиру в Загорске периодически посещали монахи Лавры, которые приходили меня навещать как бывшего наместника и руководителя и за советами.

– Следствие располагает данными, что вы продолжаете руководить монахами бывшей Лавры. Вы это подтверждаете?

– Нет, я это отрицаю. Но, действительно, были случаи, мою квартиру посещали монахи, специально для этого приезжавшие из района повидаться со мной как бывшим наместником, монахи в большинстве приезжали по своим делам в город и заходили ко мне.

– Ваше отношение к советской власти?

– Я по своим убеждениям являюсь монархистом... существующую советскую власть признаю как верующий: она послана народу как испытание его веры в Промысл Божий.

– Из ваших показаний видно, что вы продолжаете руководить монахами бывшей Лавры, поэтому требуем от вас правдивых показаний.

– Монахи меня действительно посещали, но руководства над ними с моей стороны совершенно не было.

– Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной группировки церковников, предлагаем дать правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности.

– Я повторяю, что по своим убеждениям я являюсь монархистом до настоящего времени, в таком же духе воспитывались мною монахи бывшего монастыря... Подтверждаю, что меня в Загорске периодически посещали монахи бывшей Лавры, но участником контрреволюционной группировки не признаю.

– Назовите ваших единомышленников... из числа монахов.

– На поставленный вопрос показания давать отказываюсь...

– Следствие располагает данными, что вы систематически производили на своей квартире прием своих почитателей, вы это подтверждаете?

– Прием своих почитателей, знакомых и родственников я производил на своей квартире в городе Загорске, куда они приезжали из разных мест, но в большинстве из Москвы.

– Объясните цель посещения вас в городе Загорске вашими почитателями.

– Меня посещали исключительно с целью навестить, справиться о моем здоровье и с целью оказания мне материальной помощи.

– Следствие требует назвать лиц, приезжавших к вам в Загорск.

– Меня до последнего времени посещали в Загорске мои почитатели, назвать которых я отказываюсь, быстро забываю имена и фамилии.

7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Кронида к расстрелу. Архимандрит Кронид был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Последователь Христа во время земной жизни должен быть крестоносцем и с благодушием переносить различные житейские скорби. «Скорби рассеяны по нашим путям на земле, – наставлял архимандрит Кронид, – а любовь Божия к нам горит вечным солнцем и льет свой свет туда, где темно, грустно, скорбно. А чтобы проникал этот свет в наши сердца, нужно с любовью и верой взирать на Источник Света – Господа Иисуса Христа и всегда носить в душе Его слова любви и утешения: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы (Мф.11:28)».

«Жизнь на земле есть училище любви. Тому невозможно быть в раю, кто здесь не приучится любить всех».

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 274–288. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-kronid-ljubimov

Преподобномученик Николай (Салтыков), игумен

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Николай (в миру Николай Васильевич Салтыков) родился 12 июля 1884 года в деревне Григорьево Кимрского уезда Тверской губернии. Его отец, Василий Салтыков, как и большинство жителей города Кимры и ближайших к нему деревень, занимался шитьем сапог. Николай окончил сельскую школу и до восемнадцати лет жил с родителями, а в 1902 году поступил в Николо-Пешношский монастырь Дмитровского уезда Московской губернии, где был четырнадцать лет на различных послушаниях. В 1916 году он был пострижен в мантию и рукоположен в сан иеродиакона, а в 1919 году – в сан иеромонаха.

После закрытия монастыря иеромонах Николай служил в селе Дьяково и в селе Шуколово, с 1933 года – в селе Семеновском, с 1934 года – в селе Ивановском, с 1936 года – в Спасском храме села Ведерницы Дмитровского района. Возведен в сан игумена.

5 декабря 1937 года власти арестовали игумена Николая и заключили в Таганскую тюрьму в Москве. На допросе в день ареста следователь потребовал от священника:

– Вы арестованы за активную контрреволюционную деятельность. Дайте по данному вопросу показания.

– Контрреволюционной деятельности я не вел и виновным себя в этом не признаю, – ответил отец Николай.

Следователь спросил, с кем из священников и монахов обвиняемый поддерживал отношения. Отец Николай ответил, что поддерживал отношения со многими монахами, некоторые из которых находились в заключении, и он им помогал материально.

Через несколько дней следствие было закончено, и 9 декабря тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Игумен Николай (Салтыков) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 302–304. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-saltykov

Преподобномученик Ксенофо́нт (Бондаренко), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

10 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Преподобномученик Ксенофонт (в миру Константин Андреевич Бондаренко) родился 13 мая 1886 года в селе Никитовка Валуйского уезда Воронежской губернии в крестьянской семье. Окончив Копано-Никитовское народное училище, он помогал отцу по хозяйству. 21 января 1910 года Константин поступил в Троице-Сергиеву Лавру; 28 мая 1916 года он был зачислен послушником, а 15 июня того же года пострижен в мантию с именем Ксенофонт и состоял келейником наместника Лавры архимандрита Кронида (Любимова). В 1918 году монах Ксенофонт был рукоположен во иеродиакона, а в 1926 году – во иеромонаха.

После закрытия в 1919 году Лавры отец Ксенофонт остался в ней в качестве слесаря при Комиссии по охране памятников искусства и старины. В 1924 году он переехал в Петроград и работал на разных заводах механиком, но затем вернулся в Москву и был священноначалием направляем в храмы, где была нужда в священнике. В 1932 году отец Ксенофонт служил в храме села Михайловского Звенигородского района Московской области. Имея желание остаться здесь служить постоянно, он подал свой паспорт в сельсовет, но председатель сельсовета, увидев, что священник в паспорте записан рабочим, так как получил его во время работы на заводе, отослал паспорт в ОГПУ. Отцу Ксенофонту из опасения преследований пришлось возвратиться в Москву, и он был направлен в храм в селе Коньково под Москвой, где прослужил около года, пока не стало ясно, что ОГПУ собирается его и здесь арестовать. Во избежание ареста священноначалие направило его в храм в село Алексеевское Солнечногорского района Московской области.

В январе 1935 года сотрудник ОГПУ допросил диакона, служившего вместе с отцом Ксенофонтом в храме в селе Алексеевском, и тот оговорил священника. После этого были допрошены и некоторые жители села Алексеевского, которые также дали показания, угодные следователям. Отец Ксенофонт был арестован 12 марта 1935 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Ряд лиц из села Алексеевское при допросе нам показали, что вы за период проживания в селе Алексеевском среди крестьян вели разговоры на политические темы и не советовали им входить в колхоз. Вы подтверждаете это? – спросил отца Ксенофонта следователь.

– Разговоров на политические темы с крестьянами я не вел и относительно колхозов с ними не разговаривал.

– Федору Григорьевичу Гусеву вы не советовали входить в колхоз. Верно это?

– Наоборот, я ему советовал вступить в колхоз.

– Вы с Гусевым вели беседы о колхозной жизни?

– Да, я с Гусевым о колхозной жизни говорил раза два и советовал ему вступить в колхоз.

– Странно получается, что вы одновременно являлись активным пропагандистом религиозных убеждений и агитировали крестьян вступать в колхоз. Получается, что вы противоречите сами себе.

– Я считаю, что колхоз Церкви не мешает, – ответил священник. После допроса следователь устроил отцу Ксенофонту очную ставку со свидетелем и, обращаясь к Федору Гусеву, спросил:

– При допросе вы нам показали, что Бондаренко агитировал вас не входить в колхоз и терпеть, как терпели святые отцы. Вы подтверждаете свои показания?

– Да, я свои показания целиком подтверждаю. Меня Бондаренко агитировал не входить в колхоз, доказывая невыгодность колхозного хозяйства.

– Вы признаете, что у вас с Гусевым были разногласия по вопросу колхозного строительства и вы не советовали ему входить в колхоз? – спросил следователь отца Ксенофонта.

– О колхозах мы говорили, но я Гусеву не говорил, чтобы он не входил в колхоз.

– Когда вы подали заявление в колхоз и об этом узнал Бондаренко, что он вам говорил по этому вопросу? – спросил следователь Гусева.

– Бондаренко мне говорил, что ты теперь не наш, отошел от нас, нарушил православную веру.

– Бондаренко, этот случай вы подтверждаете?

– Нет, таких разговоров не было.

– Бондаренко, граждане села Алексеевское подтверждают, что вы занимались антисоветской деятельностью. По-вашему, они лгут, наговаривают на вас?

– Виновным себя в антисоветской агитации не признаю.

– Что же, по-вашему, люди на вас все наговаривают, лгут?

– На этот вопрос я ответить не могу.

21 марта 1935 года следствие было закончено. Иеромонах Ксенофонт обвинялся в том, что «среди крестьян села Алексеевское систематически вел антисоветскую агитацию, обрабатывал крестьян в антисоветском духе, распространял провокационные слухи о гибели советской власти; в результате этой деятельности колхоз в селе Алексеевском к началу 1935 года оказался в глубоком прорыве».

31 марта 1935 года Особое Совещание при НКВД приговорило отца Ксенофонта к трем годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен в Темлаг в город Потьму, где провел все время заключения.

В августе 1937 года он вернулся из Темниковского лагеря и поселился в городе Александрове Владимирской области, ближе к Москве ему как вернувшемуся из заключения запрещено было жить. В это время уже начинались широкие гонения на Русскую Православную Церковь и сотрудники НКВД собирали сведения и следили за всеми, кто, с их точки зрения, подлежал аресту, а это в первую очередь было духовенство. Поэтому посещение отцом Ксенофонтом в Загорске бывшего наместника Лавры архимандрита Кронида (Любимова) не осталось незамеченным. Он посетил архимандрита Кронида 19 сентября, заехал к нему как к своему старому другу и единомышленнику, чтобы рассказать о своем аресте и о жизни в заключении. Рассказ произвел такое впечатление, что старец стал его утешать и призывать к терпению, так как в то время повсеместно пастыри терпели гонения и притеснения от безбожных властей.

Отец Ксенофонт спросил, стоит ли ему устраиваться в храм священником, но архимандрит посоветовал не идти в храм, а устроиться на какое-нибудь гражданское предприятие, так как только в этом случае он может скрыть то, что судился за контрреволюционную деятельность, и не быть сразу же вновь арестованным. Настали тяжелые времена, сказал старец, на пастырей Церкви и верующих идет гонение, и им живется сейчас нелегко, много труднее, чем раньше.

После этого визита отец Ксенофонт посещал архимандрита Кронида еще несколько раз и, в частности, был у него и 20 ноября 1937 года, когда отец Кронид и его келейник были арестованы. Застав в доме отца Ксенофонта, сотрудники НКВД сначала попросили его расписаться в ордере на обыск в качестве свидетеля, а затем, уведя архимандрита и его келейника, арестовали и иеромонаха Ксенофонта. Все арестованные монахи были заключены в Таганскую тюрьму в Москве.

– Следствие располагает точными данными о том, что вы являетесь активным участником контрреволюционной монархической монашеской группы. Вы подтверждаете это? – спросил отца Ксенофонта следователь.

– Нет, не подтверждаю, – ответил отец Ксенофонт.

– Следствию известно, что вы, являясь секретарем Кронида Любимова, имели с ним общение и тесную связь. Даже после заключения вас в Темниковские концлагеря вы имели с ним письменную связь, а по возвращении из лагерей после отбытия трехгодичного заключения за контрреволюционную деятельность неоднократно посещали последнего, несмотря на то, что вам в зону Московской области въезд был воспрещен. Вы подтверждаете это?

– Действительно, я был у отца Кронида послушником и выполнял все его поручения. После ареста в 1935 году за контрреволюционную деятельность, будучи направлен для отбытия наказания в Темниковские концлагеря на три года, я написал ему оттуда одно письмо, а по отбытии срока наказания в августе 1937 года я три раза приезжал на квартиру архимандрита Кронида в город Загорск Московской области, где мне запрещено было жить. Целью посещения было то, что я приезжал его навестить как прежнего знакомого ввиду его престарелости.

– Следствие располагает точными данными о том, что вы вели антисоветские разговоры на квартире Кронида против выборов в Верховный Совет. Следствие требует от вас правдивых показаний.

– Даю совершенно правдивые показания, что я нигде не говорил против выборов в Верховный Совет и никакой антисоветской деятельностью не занимался.

На этом допросы были окончены. 7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Ксенофонта к расстрелу. Иеромонах Ксенофонт (Бондаренко) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 235–241. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ksenofont-bondarenko

Преподобномученик Алекси́й (Гаврин), монах

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Алексий родился в 1883 году в селе Пичаево Борисоглебского уезда Тамбовской губернии в семье крестьянина Петра Гаврина, который, как знавший хорошо грамоту, был в селе писарем. Алексей окончил церковноприходскую школу. Будучи призван в армию, он служил в 7-м запасном Кавказском полку, квартировавшем в городе Тамбове. Здесь он окончил в 1905 году военно-ветеринарную фельдшерскую школу. Впоследствии, благодаря полученному образованию, работал ветеринарным фельдшером. В 1916 году Алексей Петрович переехал в Москву и поселился на Донской улице, неподалеку от храма Ризоположения. В тридцатых годах настоятелем храма был протопресвитер Александр Хотовицкий, духовный отец Алексея Петровича.

В начале двадцатых годов Алексей Петрович тяжело заболел, и посещавший его иеромонах Гефсиманского скита Троице-Сергиевой Лавры Иаков (Шеманов) предложил ему принять монашеский постриг. Алексей Петрович согласился и был пострижен отцом Иаковом в монашество. После пострига его здоровье поправилось. И до пострижения в монашество он вел благочестивую жизнь, а теперь, став иноком, усугубил подвижнические труды и за свое благочестие стал известен многим верующим: одни приходили к нему испросить совета в вопросах христианской жизни, а крестьяне подмосковных селений приходили к нему, зная его и как хорошего ветеринара.

В 1937 году вместе с массовым уничтожением духовенства и верующих власти стали преследовать любое почитание святыни и арестовывать тех, кто почитал не прославленных еще тогда Православной Церковью подвижников и ходил молиться на их могилы. Так были арестованы многие почитатели иеросхимонаха Аристоклия, погребенного на Даниловском кладбище, и протоиерея Валентина Амфитеатрова, погребенного на Ваганьковском кладбище. Среди других 22 октября 1937 года был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве и монах Алексий.

На допросе монах Алексий, отвечая на вопросы следователя, сказал, что среди лиц, «которые приходят ко мне за медицинской помощью или с вопросами в отношении того, как вылечить скотину, я проводил небольшие душеспасительные беседы и чтение книг духовного содержания. Говорил по этому вопросу и с верующими, посещающими церковь, и на улице».

– Следствие располагает данными о том, что вы, беседуя с верующими по вопросам Священного Писания, выражали недовольство советской властью в ее отношении к религии и высказывали по этому вопросу антисоветские настроения. Дайте показания по существу вопроса? – потребовал следователь.

– В беседах с верующими я выражал недовольство тем, что советская власть проводит гонение на религию, закрывает церкви, арестовывает духовенство, и в связи с этим говорил, что власть антихристова долго существовать не будет, скоро придет такое время, когда снова будет царствовать православная вера и Церковь. Я призывал верующих к тому, чтобы они своим смирением и любовью к Богу укрепляли Церковь и являлись верными ее последователями. Нужно сказать, что это кое-какое влияние имело. Несмотря на испытания, которые сейчас переживает Церковь, храмы посещают и старики, и люди среднего возраста, и молодежь. Я принял монашеский постриг и в меру моих сил и здоровья старался укреплять веру среди людей.

– Кто и в каких целях вас посещал на квартире? – спросил следователь.

– На квартире меня посещали очень многие из близлежащих селений около Москвы, из села Коломенского, Новинки-Раменки, Воробьевых гор, Гладышева, Семеновского, Черемушек, Дальнего Беляева, Воронцова и других селений. Люди обращались ко мне за советами.

– За какими советами обращались к вам крестьяне вышеуказанных селений?

– Меня знали как ветеринарного фельдшера и обращались ко мне, чтобы я оказал помощь заболевшему скоту. Я не отрицаю, что ко мне обращались и за советами другого порядка – идти ли в колхозы, спрашивали, когда кончится советская власть, и так далее. На вопросы о колхозах я говорил, чтобы в колхозы не входили, о советской власти говорил, что она скоро должна погибнуть, потому что ею многие недовольны.

21 ноября 1937 года следствие было закончено. Монаха Алексия обвинили в том, что он среди «окружающих проводил систематическую антисоветскую агитацию, в контрреволюционных целях прославлял могилу умершего иеромонаха Аристоклия, организовывал на нее паломничество». 23 ноября тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Монах Алексий (Гаврин) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 7». Тверь. 2002. С. 197–199. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-gavrin

Преподобномученик Аполло́с (Федосеев), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Аполлос родился 11 марта 1892 года в деревне Моносеино Московской губернии в семье крестьянина Василия Федосеева. Мальчика нарекли во святом крещении Алексеем. Он получил домашнее образование.

В 1914 году Алексей Федосеев был принят послушником в Валаамский Спасо-Преображенский монастырь Финляндской епархии.

В 1916 году, в связи с начавшейся войной, он был призван в армию, в которой прослужил до 1917 года. 27 сентября 1918 года Алексей Федосеев поступил послушником в Иоанно-Богословский Череменецкий монастырь Петроградской епархии. Через три месяца он был призван на службу в Красную армию.

В 1920 году Алексей Васильевич вернулся в Череменецкий монастырь. Эта обитель основана, по преданию, в 1476 году в двадцати километрах от города Луги на острове Череменецкого озера. В обители было два храма, в одном из которых, посвященном евангелисту Иоанну Богослову, находилась чудотворная икона апостола.

1 января 1922 года Алексей Федосеев был пострижен в мантию с именем Аполлос. В связи с закрытием монастыря, 14 января 1929 года он был рукоположен в сан иеродиакона и назначен служить в храм в селе Успенский Погост.

15 марта 1931 года в Свято-Духовской церкви Александро-Невской Лавры епископ Лужский Амвросий рукоположил иеродиакона Аполлоса во иеромонаха к храму в селе Климентовский Погост Оредежского района Ленинградской области.

В 1933 году иеромонах Аполлос перевелся служить в Московскую епархию, где был определен к Знаменской церкви села Корневское Лотошинского района.

В 1934 году он был переведен служить в храм в селе Фрол-Радушкино Коробовского района, а в июле 1936 года – в Свято-Троицкий храм села Пески того же района. В этом храме иеромонах Аполлос прослужил до своего ареста.

Иеромонах Аполлос был арестован 4 декабря 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

– Вами преднамеренно затягивались церковные службы с целью срыва полевых работ в колхозе. Дайте правдивые показания, – потребовал следователь.

– Церковные службы я не затягивал и такой цели не ставил.

– Вы ходили по домам под видом церковных треб, вели антисоветскую агитацию, дайте показания по этому вопросу.

– Подтверждаю, с требами по домам прихожан церкви я ходил, антисоветской агитации я не вел.

– Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности. Признаете ли себя виновным в этом?

– Виновным себя в антисоветской деятельности не признаю, и таковую деятельность я не вел.

Следователем был допрошен лжесвидетель – пекарь из соседней деревни, который, рассказывая об антисоветской деятельности отца Аполлоса, показал, что ему известен такой «случай: когда попу Федосееву сельсовет запретил ходить по домам со сборами и церковными служениями, то поп Федосеев стал говорить, что он возмутит народный гнев против угнетателей Православной Церкви».

В течение одного дня следствие было закончено и передано на рассмотрение тройки.

9 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Аполлоса к расстрелу. За день до расстрела отца Аполлоса сфотографировали.

Иеромонах Аполлос (Федосеев) был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 280–283. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-apollos-fedoseev

Преподобномученик Серафи́м (Крестьянинов), игумен

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Серафим родился 25 сентября 1875 года в селе Саликово Подольского уезда Московской губернии в семье крестьянина Алексея Крестьянинова и при крещении был наречен Сергеем.

В 1910 году Сергей Крестьянинов поступил послушником в основанный святителем Московским Филаретом (Дроздовым) в 1844 году Гефсиманский скит при Троице-Сергиевой Лавре. Здесь состоялся его постриг, при котором он был наречен Серафимом.

В скиту отец Серафим в 1917 году был рукоположен во иеродиакона, а в 1924 году во иеромонаха. В 1926 году он перешел в пустынь Параклита, Святого Духа Утешителя. Сама пустынь была приписана к Троице-Сергиевой Лавре и находилась от нее в нескольких километрах. Лавра и пустынь в 1928 году были окончательно закрыты, а существовавшие при них монастырские сельскохозяйственные артели разогнаны.

С 1928 по 1930 год иеромонах Серафим был вынужден проживать у родных, пока, наконец, не удалось устроиться на служение в Покровскую церковь села Сабурова Загорского района Московской области. В 1935 году отец Серафим был возведен в сан игумена.

26 ноября 1937 года игумен Серафим был арестован Загорским отделением НКВД и заключен в Таганскую тюрьму. Гонения на Русскую Православную Церковь были в самом разгаре. Отец Серафим был арестован по одному делу с архимандритом Кронидом (Любимовым), последним перед закрытием наместником Троице-Сергиевой Лавры. Власти арестовали отца Кронида и с ним еще четырнадцать священнослужителей и мирян. Арестованных обвинили в создании «контрреволюционной монархической группировки монахов и духовенства».

– Кого вы знаете из монахов и попов? – спросил следователь.

– Знаю игумена Азария, я с ним встречался в церкви и городе.

– Какие разговоры велись у вас при встрече?

– Мы говорили о том, что церкви посещает мало народа, что появились колхозы и народ перестает ходить в храмы, нужно усиленно разъяснять людям Священное Писание, с тем чтобы привлечь их к Церкви. Кроме того, с моей стороны были разговоры о том, что советская власть арестовывает священнослужителей и верующих за то, что они верующие…

– Являясь активным церковником, вы вели церковную пропаганду с целью привлечения народных масс на сторону Церкви?

– Да, я, как активный церковник, вел церковную пропаганду с целью привлечения масс к Церкви.

– Любимова Константина Петровича вы знаете?

– Любимова Константина Петровича, в монашестве Кронида, я знаю.

– Дайте ему политическую характеристику.

– Архимандрит Кронид в прошлом настоятель Троице-Сергеевой Лавры, подробно охарактеризовать его я не могу…

– Какие разговоры у вас велись с другими священнослужителями?

– Велись разговоры о том, что трудно стало жить трудящимся при советской власти, что советская власть сажает верующих в тюрьмы…

– Следствию известно, что вы прославляли портрет царя, который был изъят у вас при обыске.

– Портрет царя Николая II у меня при обыске действительно изъят. Царь для меня является человеком, которого я признаю, но прославлять его открыто я не прославлял.

На этом допрос был закончен. Следователь посчитал вину отца Серафима вполне доказанной. 7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Серафима к расстрелу.

Игумен Серафим (Крестьянинов) был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 2». Тверь, 2005 год, стр. 200–203. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-serafim-krestjaninov

Преподобномученик Ни́кон (Беляев), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Никон (в миру Георгий Николаевич Беляев) родился 15 августа 1886 года в селе Савельево Серпуховского уезда Московской губернии в семье священника Николая Николаевича Беляева. В 1902 году Георгий окончил Коломенское Духовное училище, в 1908 году – Московскую Духовную семинарию и был назначен учителем в школу в селе Чашниково Московского уезда. При школе был интернат, где дети жили во время обучения, и Георгий Николаевич со временем стал для них не только учителем, передающим знания, но и мудрым воспитателем, и любящим отцом. За несколько лет он настолько с ними сроднился, что, живя среди них как в большой семье, уже не помышлял о своей. Воспитывая детей, он заботился о просвещении и воспитании и их родителей. Поскольку рост всякой добродетели зависит от того, насколько человек рабствует греху, а одним из самых распространенных пороков тех лет было пьянство, то им в селе для борьбы с этим пороком было создано Троице-Алексеевское братство трезвости и при нем миссионерский кружок.

Желая получить для кружка как можно больше полезных книг и брошюр, Георгий Николаевич обратился к архиепископу Никону (Рождественскому), занимавшемуся в то время миссионерской и издательской деятельностью, с которым Георгий Николаевич находился в давних и близких отношениях. Выслав книги и брошюры, владыка в феврале 1917 года писал Георгию Николаевичу: «Радуюсь, что открывается ваш кружок миссионерский. Помоги вам Бог. Если бы мое здоровье позволяло, сам бы поехал на его открытие. Приветствую его от души. Пишите: какие будут нужны пособия и листки. Нельзя дольше дремать. Волки бродят кругом... И пастыри, и подпаски – все должны стоять на стороже».

В марте 1918 года Георгий Николаевич был рукоположен во священника, но до августа 1918 года оставался и учителем в школе. В это время тяжело заболел его отец, служивший в Троицкой церкви в селе Протопопово Коломенского уезда, и туда священником был назначен отец Георгий.

Архиепископ Никон, узнав о болезни священника Николая Беляева, писал 20 ноября 1918 года его сыну: «Дорогой отец Георгий, благослови Вас Господи. Господь судил послужить Вам болящему родителю, свято исполните сей священный долг Ваш... Время страшное: видны знамения антихристовы... Молим Господа, чтобы Он еще и еще потерпел грехам нашим и еще раз отвернул бы этого сына погибели, но слышно его гнусное дыхание, и не видно со стороны верующих ему должного отпора. Творится что-то невероятное. Православных на бумаге набирается до 80-90 миллионов в России – их отец и Первоиерарх арестован, и где же они? А ведь сказано в Писании: поражу Пастыря и разыдутся овцы.

Но это – только внешние показатели великой скорби церковной. Предсказанное Апостолом Павлом отступление (2Сол.2:3-4) совершается воочию... Вспомните скорбное слово Спасителя: когда придет Он, Сын Человеческий, едва ли обрящет веру на земле, до того она оскудеет!

Но довольно! И то думаю: не прочитали бы эти строки антихристовы слуги, богоотступники, их так много развелось на Руси. Лучше жгите те письма, чтобы не нажить Вам беды и не быть, как говорится, бестолковым мучеником. Мое сердце стало очень плохо. Силы упали. Особенно грозят «перебои». Видимо, недалеко и конец. Все думаю освятиться елеем. Причащаюсь часто, но уже в келье. За все слава Богу!

А Вы, посвятив себя Единому Богу, отдайтесь всецело Ему на служение. Свободные от семьи, Вы сугубо должны это сделать. А служите Ему там, где Он укажет Сам. Повторяю, что лично говорил Вам, – молитесь: скажи мне, Господи, путь воньже пойду.

От болящего Архиерея болящему иерею Николаю – Божие благословение, и Вам, его чаду возлюбленному».

Став священником, отец Георгий первое, что решил, это не брать вознаграждений за исполнение треб, но пользоваться лишь тем, что прихожане подадут сами, по своей милости и вразумлению Божию. Но в приходе кроме священника были псаломщик и сторож, и в августе 1919 года по его инициативе был устроен сбор продуктов на их содержание. Когда продукты были уже собраны и отвезены старосте, туда явились представители власти, все было реквизировано, а отец Георгий арестован и отправлен в Коломенскую тюрьму. Через три дня ему объявили, что он осужден на две недели принудительных работ.

Вернувшись в село, он еще ревностней приступил к исполнению своих священнических обязанностей, так как явственно ощущал, что время коротко и пока есть возможность делать добро и не появились те, кто поведут, куда не хочешь, надо эту возможность использовать. Отец Георгий ежедневно неустанно проповедовал в храме, каждое воскресенье вечером устраивал беседы на религиозные темы, собирал детей для уроков по Закону Божию – сначала в нанятом им частном доме, а затем у себя, и подарил каждому из детей небольшое Евангелие, как напутствие на их дальнейшую христианскую жизнь.

В марте 1920 года заведующий военным отделом при Протопоповском волостном исполкоме предложил священнику обратиться к властям, чтобы устроить публичный диспут с безбожниками, на что отец Георгий ответил, что он на этот счет дает ответ отрицательный: «Нет никакого смысла устраивать, да и выступать... Истина не требует защиты, и безумцы, восстающие на истину, сами разобьют свои пустые головы о ее твердыни».

Перед праздником Рождества Христова были собраны кое-какие продукты на содержание Коломенского епископа и для бедствующих прихожан. Поскольку собрано было немного, то все было роздано только неимущим прихожанам. Волостной исполком, узнав об этом, запросил священника, на каком основании и для каких целей он собирал продукты. На это отец Георгий ответил, что волостной исполком не имеет права требовать отчета в этом отношении и даже проявлять интерес, так как такой поступок исполкома есть вмешательство во внутренние дела Церкви. От священника потребовали, чтобы он сообщил имена жертвователей, но отец Георгий отказался это делать, памятуя случай, когда приход снимал дом у вдовы для занятий с детьми по Закону Божию и председатель волостного совета, узнав об этом, отказал ей в разрешении на получение дров в отместку за то, что она сдает дом для церковных нужд.

Местными осведомителями были предприняты особые усилия для получения сведений о жизни прихода, но безуспешно, и один из них, отчитываясь, написал: «Дела, проделываемые попом, делаются так секретно, что пока никак не удается мне проникнуть в его кружок, так как чужих людей они остерегаются, а своих хорошо знают».

В январе 1921 года политбюро Коломенского уезда получило из села Протопопова сообщение о том, что на паперти храма висит написанное большими буквами объявление: «Религия – свет для народа». Написано оно было по случаю празднования Крещения Господня – начала всеобщего просвещения. В январе 1921 года местный осведомитель ЧК и надзиратель за политическими настроениями народа в волости писал в своем рапорте начальству: «Политическое состояние волости удовлетворительно. Сообщаю третий раз, что священник села Протопопово ведет агитацию против советской власти, устраивает разные беседы, преподает Закон Божий. Прошу принять меры...»

После Пасхи 1921 года отца Георгия пригласили в деревни прихода, чтобы он и там отслужил пасхальный молебен. В деревне Сычеве священник обошел всех прихожан, а затем все с иконами отправились в часовню, расположенную посреди деревни, где был отслужен пасхальный молебен. Из любопытства в часовню пришли и жившие в деревне старообрядцы. После молебна священник, обращаясь к молящимся, воскликнул: «Христос воскресе!» Но ответили ему «Воистину воскресе!» одни православные, а старообрядцы промолчали.

Увидев это, отец Георгий обратился ко всем собравшимся с горячей проповедью: «Не все ли равно – сказать два раза аллилуйя, не все ли равно – сказать и три раза, не все ли равно, что помолиться тремя пальцами и что двумя. Перед нами стоит общий наш враг – и этот враг неверие. Враг этот очень сильный и опасный, с которым мы с вами должны бороться. Борьба эта зависит от каждого из вас. Ни в одной стране, ни в одном государстве нет таких порядков, как у нас теперь на Руси святой. Кучка людей ведет за собой массу, как стадо баранов. Народ наш темный, необразованный, послушают какого-либо оратора, похлопают ему в ладоши. Выступает другой оратор, потом третий, говорят совсем другое, а люди хлопают и им. Теперь масса людей, детей, оторванных от отцов и матерей, воспитываются по усмотрению неверующих. Люди эти становятся развратниками и хулиганами, и их у нас много теперь. Я бываю в Коломне, бываю и в Москве, некоторые дети бросаются ко мне, просят благословения, целуют крест, другие проходят мимо с насмешками, насмехаются, как и взрослые. Это стало корнем зла, великого зла, с которым мы с вами должны бороться, как с нашим общим врагом... Сегодня наш общий праздник Воскресения Христова, который мы с вами празднуем в великоторжественном веселии, а потому и говорю я вам: "Христос воскресе!”»

И на этот раз все согласно ответили: «Воистину воскресе!»

4 ноября 1921 года в доме священника был произведен обыск, отец Георгий был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

На допросах в ГПУ, узнав, что именно интересует следователя, отец Георгий сказал: «Я всецело отдался церковной деятельности. Смотрю на личную и общественную жизнь с христианской точки зрения... Считаю долгом своей совести подчиняться существующей власти. Царская власть упала, как дерево, у которого подгнили корни. Священник сегодня не полноправный гражданин, в правах мы урезаны. Меня, так настроенного, это нисколько не печалит, потому что я хотел бы отдать себя всецело церковной деятельности. Я живу в приходе, исполняя священнические обязанности; если приходится исполнять какие-либо гражданские обязанности, то таковые я также выполняю, сознавая необходимость и полезность государства... Что касается бесед с прихожанами, то таковые происходят в храме во время богослужений. Начиная с середины осени до Пасхи беседы бывают на дому и в церковной сторожке... Говорил проповеди, раскрывая положительную сторону христианского вероучения, говорил против неверия, касаясь лишь мировоззрений и стараясь лишь о том, чтобы вложить в душу слушателей христианский взгляд на природу человека, на его назначение в жизни... По вечерам в храме совершался молебен с пением его всеми присутствующими, во время молебна произносились проповеди, такого же характера, как и за литургией. Молящиеся были преимущественно женщины, человек тридцать. В прошлом году беседы велись в доме церковного старосты на религиозные темы, слушателями были мужчины и женщины, мужчин было человек пять, женщин человек десять».

7 февраля 1922 года отец Георгий был приговорен к ссылке в Архангельскую губернию на неопределенный срок. 25 февраля священник под конвоем двух солдат прибыл в Архангельск, откуда был отправлен дальше в город Мезень. Здесь выяснилось, что никакой работы ему найти нельзя, а приискать работу за пределами маленького городка ему не дозволено властями, и отец Георгий написал прошение в Красный Крест. Он писал, что по всему видно, что его обвиняют не за конкретное преступление, а за контрреволюционное направление вообще, хотя «его деятельность заключалась только в исполнении священнических обязанностей и в удовлетворении связанных с ними нужд по оказанию материальной и духовной помощи его прихожанам». Красный Крест стал ходатайствовать, чтобы священнику Георгию Беляеву было разрешено вернуться на родину или, по крайней мере, самому выбирать место жительства в пределах Архангельской губернии. Домой вернуться ему не разрешили, позволив лишь «свободное передвижение в пределах Архангельской губернии».

В 1925 году отец Георгий вернулся на родину и епископ Коломенский Феодосий (Ганицкий) ради укрепления духовной жизни в Старо-Голутвином монастыре предложил священнику принять монашеский постриг и возглавить монашеское братство, на что отец Георгий дал свое согласие. В августе 1925 года епископ Феодосий постриг его в монашество с именем Никон, возвел в сан архимандрита и поставил наместником монастыря.

В 1929 году началось очередное гонение на Русскую Православную Церковь, в данном случае имевшее своей целью закрытие всех без исключения монашеских обителей, и Старо-Голутвин монастырь был закрыт. 14 мая 1929 года ОГПУ арестовало архимандрита Никона, обвинив его в антисоветской агитации при произнесении проповедей.

Будучи допрошен, отец Никон сказал: «Иногда я произношу проповеди для укрепления веры в слушателях. В отдельных проповедях приходится касаться безбожников, так, по моему мнению, легко относящихся к вопросам веры, при этом ссылаюсь на более авторитетные лица, которые вопрос о бытии Бога решали не так легко.

В праздничные дни я читаю специальную молитву, списанную мной в Московском Петровском монастыре... содержание выдержки следующее: «Господи Боже наш, Великий и Многомилостивый! Сохрани под крылами Твоея благости вся православныя архиереи, даждь им Церковь Российскую сохранити и управити, верныя овцы Христовы негиблемы соблюсти, злыя же волки далече отогнати и козни их сокрушити. Сохрани и вся люди Твоя от тлетворных учений, от церковных соблазнов, неверия. В напастех терпение подаждь нам»...

Под волками подразумеваются все восстающие на Церковь и веру, сюда же относятся активные безбожники, но кто они, безбожники, это нас не касается. Под напастями я понимаю всякое несчастье в жизни человека, ссылка и арест верующих тоже относятся к несчастьям – напастям. Под врагами Церкви я понимаю всех, кто разрушает веру и Церковь. Член ВКП(б) как коммунист для меня безразличен, но коммунист активный безбожник – враг, разрушитель веры».

26 июля 1929 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило архимандрита Никона к трем годам заключения в Соловецком концлагере. 9 августа 1932 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ уже без рассмотрения дела прибавило к этому три года ссылки в Северный край, отправив туда отца Никона с тюремным этапом.

Вернувшись из ссылки, отец Никон был назначен в храм Трех Святителей в село Белоомут Луховицкого района Московской области, но вскоре он был переведен во Власьевскую церковь в Волоколамске. Служа в Волоколамске, священник в 1936 году был приговорен судом к штрафу в двести рублей за то, что отпел умершего прихожанина без регистрации смерти в государственных учреждениях.

В 1937 году, во время очередного гонения на Русскую Православную Церковь, секретарь Волоколамского горсовета по требованию НКВД дал следующую характеристику деятельности священника: «В городе проводит оживленную работу среди церковников, устраивая всякого рода собрания граждан и мобилизуя их на религиозную пропаганду...»

27 ноября 1937 года архимандрит Никон был арестован и заключен в тюрьму в Волоколамске. Были вызваны свидетели, один из них, сосед отца Никона, показал: «Его дом систематически посещают служители культа из сельской местности, в его квартире проходят тайные контрреволюционные сборища, но что на них обсуждают, мне не известно... Квартиру часто посещали верующие из близлежащих селений, которых Беляев дружески принимал. Кроме этого, весной 1937 года в магазине, где присутствовало человек десять колхозников, Беляев заявил: "Издала советская власть закон о свободной продаже хлеба, а сама его не выполняет, крестьяне собирают хлеб, а целыми днями стоят в очередях, хлеб разбирают по учреждениям, а горожане остаются голодными”. Кроме этого, в ноябре 1937 года к нему в дом постучались три колхозника из деревни Ченцы. К ним вышел Беляев и около дома говорил: "Меня, наверно, скоро арестуют коммунисты. Они сейчас усиливают гонение... я вас прошу, реже посещайте мою квартиру...” Летом 1937 года священник возвращался домой после совершения в церкви всенощной с группой лиц, ночью я никого из них не узнал. Беляев около своего дома говорил: "У советской власти правды ни в чем нет и не будет, вот меня судили три раза ни за что. Также будет и с новой конституцией, останется она на бумаге, а в жизни будут проводиться такие же репрессии, как и раньше”».

28 ноября следователь допросил священника.

– Вы арестованы как активный организатор контрреволюционной группы, в которую входили служители культа... совместно с ними проводили контрреволюционную антисоветскую деятельность, направленную на срыв мероприятий советской власти. Следствие от вас требует правдивых показаний по этому вопросу, – сказал следователь.

– Я в контрреволюционной организации не состою и контрреволюционной антисоветской деятельностью никогда не занимался, – ответил отец Никон.

– Вы показываете ложно, по вашему делу допрошен ряд свидетелей, которые в категорической форме показывают о вашей контрреволюционной деятельности, проводимой вами среди окружающих вас лиц. Следствие настаивает на даче соответствующих показаний по этому вопросу.

– Я еще раз заявляю, что ни в какой контрреволюционной организации я не состоял и контрреволюционной антисоветской деятельностью не занимался.

На этом допросы были окончены. 5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Никона к расстрелу. Архимандрит Никон (Беляев) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 224–234. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikon-beljaev

Мученик Иоа́нн Емельянов

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

10 декабря

ЖИТИЕ

Мученик Иоанн родился в 1876 году в селе Рыково Переславского уезда Владимирской губернии в семье крестьянина Арсения Емельянова. Окончил сельскую школу и переехал в Москву, устроившись работать служащим в одном из учреждений. В Москве он поселился на Донской улице, в квартире, в которой впоследствии стал жить Алексей Петрович Гаврин, и так же, как и он, Иван Арсеньевич был прихожанином храма Ризоположения на Донской улице. Вместе с ним в квартире жили его брат и сестра. Все они были одного христианского духа, и вскоре их жительство стало подобно жизни монашеской общины, в особенности после начала гонений на Церковь, когда были уничтожены монастыри и монахи стали селиться в частных квартирах и домах. В комнате Ивана Емельянова Алексий Гаврин был пострижен в монашество, что было впоследствии поставлено властями в вину хозяину квартиры. Спустя десять дней после ареста монаха Алексия, 2 ноября 1937 года, был арестован и Иван Арсеньевич и затем заключен в Бутырскую тюрьму. На допросе следователь спросил его:

– Кто и в каких целях посещал на квартире Алексея Гаврина?

– Алексея Петровича Гаврина на квартире посещали очень многие. Посещал его священник Александр Хотовицкий и многие другие из ближайших селений, которые к Гаврину обращались за различными советами и за медицинской помощью. В прошлом он был ветеринарным фельдшером, и в силу этого к нему обращались крестьяне, когда у них болел скот. Кроме того, он лечил и людей.

– Следствие располагает данными, что Гаврин обращавшихся к нему за советами обрабатывал в антисоветском духе. Вы подтверждаете это?

– Нет, я это не подтверждаю, – ответил Иван Арсеньевич, а затем, подписываясь под ответом, чтобы уже не было никаких сомнений, вывел большими буквами «НЕТ».

– Гаврин в вашем присутствии производил прием своих почитателей? – спросил следователь.

– Да, иногда проводил прием и в моем присутствии.

– Следовательно, вы были очевидцем этих приемов?

– Да, я был очевидцем таких приемов.

– Гаврин разговор со своими почитателями вел в вашем присутствии или же он просил вас удалиться?

– Алексей Петрович Гаврин меня не стеснялся и беседы со своими почитателями проводил в моем присутствии, и я был свидетелем его бесед с посетителями.

– Воспроизведите характер этих бесед.

– В большинстве случаев Алексей Петрович Гаврин с посетителями проводил беседы на религиозные темы. Подробности его бесед я воспроизвести не могу.

– Следствие располагает данными, что вы являетесь одним из активных почитателей умершего афонского монаха Аристоклия и среди окружающих прославляете его как «святого». Вы подтверждаете это?

– Да, я не отрицаю, что являюсь почитателем умершего афонского монаха Аристоклия и несколько раз посещал его могилу вместе с Алексеем Гавриным, который прославляет его как святого старца.

– Ваше отношение к советской власти?

– Отношение мое к советской власти лояльное.

– По вашим словам, вы лояльно настроены к советской власти. В то же время вы распространяете контрреволюционные провокационные слухи о якобы имеющемся гонении на религию. Как вы расцениваете ваши действия?

– Контрреволюционных слухов я не распространял. Я человек верующий; в соответствии со своими религиозными убеждениями верю, что установление властей от человека не зависит. А поэтому мое отношение к советской власти безразличное. Для меня безразлично, какая власть будет. Была власть царя – я подчинялся ей и считал, что она установлена Богом, сейчас советская власть – я ей подчиняюсь, а если завтра будет еще какая-нибудь другая власть – и ей должен подчиниться. Человек не может укрепить существующую власть, она будет существовать столько, сколько ей положено.

– Среди окружающих вы заявляли, что советская власть – есть власть антихриста. Вы это подтверждаете?

– Не отрицаю. Действительно, я считаю, что советская власть – есть власть антихриста и послана народу в наказание.

– Вы разделяете мировоззрение советской власти о насильственном свержении господства эксплуататоров и захвате власти в руки народа?

– Я, как верующий, считаю, что, прежде всего, все люди братья и я не должен никому делать зла и лишать его тех достояний, которыми он владеет. В силу этого я не разделяю мировоззрения советской власти о насильственном захвате власти. Я против всякого насилия. Я сторонник мирного переустройства общества и мирного содружеского сотрудничества всех категорий людей, что советская власть отрицает, чем вносит вражду среди людей.

21 ноября следствие было закончено. Иван Арсеньевич был обвинен в том, что «является активным участником контрреволюционной церковно-монархической группировки, в контрреволюционных целях прославлял могилу умершего иеромонаха Аристоклия, организовывал на нее паломничества, свою квартиру предоставлял для совершения тайных пострижений в монашество». 23 ноября тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Иван Арсеньевич Емельянов был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 7». Тверь. 2002. С. 200–202. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-emeljanov

Сщмчч. Николая Агафоникова, Влади́мира Амбарцумова, Алекса́ндра Соловьева, Николая Архангельского, Емилиа́на Гончарова и Созо́нта Решетилова, пресвитеров (1937)

Священномученик Николай Агафоников, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 1 сентября 1876 года в семье потомственного священнослужителя, диакона Агафоникова Владимира Яковлевича, и супруги его Марии Андреевны, происходившей также из духовного сословия. В их доме царили мир и покой. Они отличались добропорядочностью, трудолюбием, долготерпением, отзывчивостью, старались воспитать эти качества и в своем сыне. Мария Андреевна обладала редкой добротой, глубокой верой и с детства приучала сына к искренней молитве, приводя в пример слова святителя Иоанна Златоуста о том, что душа без молитвенного обращения к Богу мертва и бездыханна. С самого раннего детства мальчик приобщался к церковной жизни при храме в своем родном селе Лекма Слободского уезда Вятской губернии. С шести лет он с матерью ходил на клирос и пел с нею, а с семи лет уже читал часы и шестопсалмие. В это же время он так серьезно и ответственно нес послушание пономаря, что прихожане удивлялись смышлености мальчика, усердию и аккуратности в исполнении обязанностей, внимательности, с какой помогал он отцу при богослужении. В начальной школе учиться мальчику было интересно и легко. В 1887 г. Коля Агафонников поступил в Вятское Духовное училище, показав отличное знание церковно-славянского языка. Как и в школе, он отличался серьезным отношением к занятиям и примерным поведением.

В 1898 г. Николай был зачислен воспитанником Вятской Духовной семинарии и одновременно стал псаломщиком Никольского собора города Слободской Вятской губернии. Он читал много духовной литературы, в особенности труды святых отцов и известных подвижников, лелея мечту посвятить себя духовным подвигам на ниве пастырства. В возрасте 23 лет Николай Владимирович Агафонников женился на Нине Васильевне Федоровой, и в том же 1899 г. Преосвященным епископом Вятским Алексием (Опоцким) был рукоположен в сан священника. Первый приход отца Николая находился в селе Загорье Вятской губернии. Приняв на себя высокий подвиг служения Церкви Божией в сане священника, в пастырской деятельности он руководствовался законом любви, залечивая сердечные раны людей, облегчая их горе участием и советом, радуясь вместе с ними их удачам. Разъясняя Священное Писание, батюшка старался учить прихожан жить по заповедям Христовым. Ко всем он относился с неподдельным вниманием и заботой, и люди проникались к нему большим доверием. Отец Николай прослужил здесь приходским священником 17 лет. Любимый и уважаемый пастырь не только поучал и наставлял в православной вере прихожан, занимался нравственным воспитанием молодежи, но и давал советы по житейским вопросам, помогал преодолевать трудности в смутные предреволюционные годы, когда народ так нуждался в молитвенниках и утешителях. Священник нередко помогал в приобретении предметов первой необходимости, лечил прихожан, покупая для них лекарства. Со всей полнотой любящего сердца он отечески заботился о благе и спасении прихожан. Годы революционной смуты застали семью отца Николая в Вятке. Как истинный пастырь он не покинул приход, несмотря на претерпеваемые бедствия. Ревностные строители новой жизни считали, что денежные пожертвования и другие церковные доходы от совершения богослужений и треб, составляют огромные накопления и священники их где-то прячут. Под видом помощи голодающим у отца Николая провели обыск. Какие несметные богатства могла скрывать семья приходского священника, состоящая из 10 человек, где трудился только глава семьи и работал не ради накопления материальных ценностей.

В феврале 1923 г. отец Николай был арестован в Вятке по подозрению в контрреволюционной деятельности и препровожден в Москву на Лубянку. Просидев в Лубянской тюрьме до июля, он был отпущен за недоказанностью обвинения.

Несмотря на все сложности и опасности священнического служения при советской власти, отец Николай не оставил своего креста – не отказался от сана, не перешел в обновленческий раскол. Выйдя из Лубянской тюрьмы, он по-прежнему добросовестно и усердно исполнял лежавшие на нем пастырские обязанности.

Перебравшись в 1927 г. поближе к своим взрослым детям, в Подольский район Московской области, он служил сначала в селе Ворсино, а позже с 1930 г. являлся настоятелем Покровского храма села Ерино и благочинным Подольского округа. На новом месте служения он с терпением воспитывал в пасомых любовь к Богу и Церкви. Исполняя должность благочинного, отец Николай ревностно следил за соблюдением церковных правил. Где бы ни служил отец Николай, везде его любили. Он внушал уважение своей участливостью, духовной стойкостью и бесстрашием. В октябре – ноябре 1937 г. по инициативе Подольского районного отделения УНКВД по Московской области начались массовые аресты «антисоветского и контрреволюционного элемента» в Подольске и Подольском районе. Конечно, это не могло не коснуться Подольского благочинного, митрофорного протоиерея, имевшего большой авторитет среди священников и прихожан. Показания против него дали люди, пользовавшиеся его гостеприимством и вниманием. Он же на следствии не оговорил никого. – С кем Вы имеете общение из служителей культа в Подольском районе? – Как благочинный, имею общение по службе со всеми священниками по Подольскому району, близких же отношений я ни с кем не имел. В предъявленном обвинении протоиерей Николай виновным себя не признал. 3 ноября 1937 г. заседанием Тройки при Управлении НКВД СССР по МО Агафонникову Николаю Владимировичу по обвинению в контрреволюционной деятельности назначена высшая мера наказания – расстрел.

5 ноября 1937 г. приговор привели в исполнение на полигоне Бутово под Москвой. Протоиерей Николай Агафонников реабилитирован 21 февраля 1994 г. Память священномученика Николая совершается в день его мученической кончины 23 октября (5 ноября) и в день Соборной памяти новомучеников и исповедников Российских – 25 января (7 февраля), если этот день совпадает с воскресным днем; а если этот день не совпадает с воскресным днем, то в ближайшее воскресенье после 25 февраля (7 февраля).

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-agafonikov

Священномученик Влади́мир Амбарцумов, Московский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Владимир родился 20 сентября 1892 года в городе Саратове. Его отец Амбарцум Егорович Амбарцумов вместе с Федором Андреевичем Pay был одним из основоположников обучения и воспитания глухонемых в России. Овдовев, с тремя маленькими детьми он приехал в немецкую колонию Сарепту под Царицыном в поисках воспитательницы для осиротевших младенцев. В местной кирхе ему порекомендовали добропорядочную девицу из лютеранской семьи Каролину Кноблох.

Взяв на себя заботы о детях Амбарцума Егоровича, Каролина Андреевна со временем полюбилась отцу воспитываемых ею сирот и вышла за него замуж. Во втором браке у Амбарцума Егоровича родилось еще трое детей, младшим из которых был Владимир. Детей воспитывали в лютеранской вере.

В Саратове, по семейному преданию, Амбарцум Егорович содержал частную школу для глухонемых. Будучи человеком милостивым, нестяжательным (детей бедных людей он учил безвозмездно) и непрактичным, он не смог поставить бытие своей школы на прочную материальную основу и разорился. Из Саратова семья Амбарцумовых в конце 1890-х годов переехала в Москву и поселилась на Шаболовке. Владимир Амбарцумович поступил учиться в Московское Петропавловское училище при Петропавловской лютеранской церкви, находившееся в Петроверигском переулке. После окончания училища для продолжения образования он переехал в Берлин, где жили в то время братья его матери Каролины Андреевны.

В 1913-1914 годах, учась в Берлинском политехникуме, Владимир Амбарцумович давал частные уроки. Тогда же он впервые познакомился с христианским молодежным движением.

Однажды утром в июле 1914 года Владимир Амбарцумович проснулся и почувствовал с исключительной остротой, что ему надо возвращаться в Россию. Завершив в течение дня все неотложные дела, он выехал из Берлина на одном из последних поездов, уходящих в Россию перед началом Первой мировой войны.

По возвращении в Россию Владимир поступил на физико-математический факультет Московского Императорского университета. В годы обучения в университете он стал членом Христианского студенческого кружка и перешел в баптизм. Целью христианского студенческого движения была проповедь слова Божия среди молодежи, а основной формой деятельности – изучение Евангелия в небольших кружках. В России в христианском студенческом движении принимала широкое участие и православная интеллигенция.

В Христианском студенческом кружке Владимир познакомился с Валентиной Алексеевой, с которой его связывали общие духовные устремления, и в 1916 году женился на ней.

После окончания университета Владимир, будучи талантливым физиком, оставил научную деятельность, устроился преподавателем и решил полностью посвятить свою жизнь проповеди Евангелия. Смыслом жизни молодой четы стало развитие деятельности молодежного христианского кружка. Такое душевное устроение, при котором религиозные интересы ставились выше всех других, Владимир унаследовал от своих предков, среди которых были миссионеры и религиозные деятели. Искание «единого на потребу» влекло его сердце к православию.

В годы Гражданской войны из-за голода в Москве Владимир Амбарцумович с семьей и близкими друзьями переехал в Самару и устроился на работу в музей. Владимир Амбарцумович организовал в Самаре около десяти христианских кружков, в каждый из которых входило от десяти до пятнадцати человек. Собрания кружков вначале устраивались на частных квартирах, а затем был приобретен дом пятистенок, в одной половине которого поселилась семья Владимира Амбарцумовича, а в другой проводились занятия и собрания кружков. За активную деятельность по организации молодежного христианского движения Владимир Амбарцумович впервые был арестован в 1920 году и привезен в Москву. Через пять недель он был освобожден из заключения с подпиской о невыезде из столицы.

Валентина Георгиевна с сыном Евгением возвратилась из Самары в Москву. Владимир, восстановив связь с московским студенчеством, организовал новый христианский кружок. В Кречетниковском переулке был найден брошенный дом и силами студентов приведен в порядок. В этом доме поселилась семья Владимира Амбарцумовича и наиболее активные члены кружка, здесь проводились занятия с молодежью по изучению Евангелия.

В начале 1920-х годов христианское студенческое движение получило развитие во многих городах России. Объединяющим центром движения стал Центральный комитет Христианских студенческих кружков, председателем которого был избран Владимир Амбарцумов. Центральный комитет вел организационную работу, устраивал съезды представителей кружков.

24 мая 1923 года у Владимира Амбарцумова умерла от пищевого отравления жена, оставив ему пятилетнего сына Евгения и годовалую дочь Лидию. Прощаясь с мужем, она сказала: «Я умираю, но ты не очень скорби обо мне. Я только прошу тебя: будь для детей не только отцом, но и матерью... Времена будут трудные. Много скорби будет. Гонения будут. Но Бог даст сил вам, и все выдержите...»

Заботу о детях взяла на себя Мария Алексеевна Жучкова (будучи православной, она при крещении Евгения и Лидии в 1925 году стала их крестной матерью). После смерти жены Владимир Амбарцумович целиком посвятил себя работе в кружке и жил в основном на его средства (время от времени он находил работу, не требовавшую от него большой отдачи: в 1922-1923 годах он состоял на службе в Рентгеновском институте, а в 1923-1924 годах – в Союзе коммунальников).

До 1924 года христианские студенческие кружки пользовались всеми правами легальных общественных организаций, проводили публичные лекции на религиозные темы, в том числе и в Политехническом музее. В 1924 году деятельность христианского студенческого движения советской властью была запрещена, и многие руководители движения были готовы подчиниться запрещению. Но Владимир Амбарцумович рассудил иначе. Он считал, что в такое сложное и бурное время, какими были послереволюционные годы, христианское просвещение в России необходимо, и принял решение продолжать деятельность нелегально. Занятия кружков проводились на частных квартирах, и даже организовывались съезды представителей кружков.

В этот период жизни Владимир Амбарцумович чудом избежал ареста. Однажды ночью в дом Николая Евграфовича Пестова, где находился Владимир Амбарцумов, с ордером на обыск и арест пришли сотрудники ОГПУ. Чекист, проводивший обыск, не зная, что Владимир Амбарцумович является председателем движения, продержал его всю ночь и наутро отпустил, арестовав Николая Евграфовича.

После этого случая Владимир Амбарцумович изменил свою наружность (сбрил бороду и постриг волосы), уволился с гражданской службы и не имел постоянного места жительства, но, несмотря на опасность положения, продолжал работу в кружке.

В середине 1920-х годов круг общения Владимира Амбарцумовича обновился, среди его знакомых появилось много православных людей; тогда же он познакомился с протоиереем Валентином Свенцицким, оказавшим большое влияние на его духовную жизнь. 5 декабря 1925 года в Никольской церкви на Ильинке отец Валентин крестил детей Владимира Амбарцумовича – Евгения и Лидию.

Глубокая внутренняя сосредоточенность на предметах веры, искание правды Божией и истинного ее исповедания привели Владимира Амбарцумовича в начале 1926 года, в возрасте тридцати трех лет, к решительному переходу в православие.

Став прихожанином Никольского храма на Ильинке, он начал прислуживать и читать в церкви, принял участие в организации и осуществлении большого паломничества в Дивеево и Саров. По семейному преданию, блаженная Мария Ивановна Дивеевская сказала ему, что он примет священство.

В конце 1927 года Владимир Амбарцумович, по рекомендации протоиерея Валентина Свенцицкого, был направлен в город Глазов к единомысленному с отцом Валентином епископу Ижевскому и Воткинскому Виктору (Островидову).

4 декабря в кафедральном Преображенском соборе он был рукоположен епископом Виктором во диакона, а 11 декабря – во иерея и определен на служение к Георгиевской церкви города Глазова. 25 декабря 1927 года отец Владимир был перемещен на службу в Московскую епархию и назначен настоятелем московского Князе-Владимирского храма в Старосадском переулке.

Отец Владимир имел попечение преимущественно о молодежи и подростках. Со свойственной ему ревностью он заботился о благолепии храма, уделял много внимания церковному хору.

В 1928 году отец Владимир перешел под духовное руководство архимандрита Георгия (Лаврова). Декларация от 29 июля 1927 года митрополита Сергия (Страгородского) вызвала резкий протест у отца Валентина Свенцицкого; после ее выхода он почти до самой своей кончины не признавал духовной власти митрополита Сергия. Отец Георгий, напротив, убеждал своих духовных чад не вносить новых разделений в Церковь, и без того бедствующую, и остался на стороне Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. В мае 1928 года отец Георгий был арестован и после вынесения приговора выслан в Казахстан, в поселок Кара-Тюбе.

Летом 1928 года отец Владимир по просьбе священника Василия Надеждина, с которым его связывали подлинно братские отношения, временно служил в храме святителя Николая у Соломенной Сторожки.

В 1929 году Князе-Владимирский храм был закрыт. Оставшись без места, отец Владимир с сыном Евгением пытался проехать к отцу Георгию в Кара-Тюбе, но из-за голода и болезни сына вынужден был с дороги вернуться в Москву. В октябре отца Василия Надеждина арестовали и приговорили к заключению в исправительно-трудовой лагерь. В лагере он заболел и 19 февраля 1930 года скончался в Кеми. Перед кончиной он написал письмо своим духовным детям и отцу Владимиру, прося его возглавить осиротевший приход. Отец Владимир откликнулся на предсмертную просьбу своего друга и перешел служить в Никольский приход.

В храм ходило много молодежи, но преимущественно прихожанами его являлись жители поселка при Петровско-Разумовской академии, жизнь которых была наполнена служением науке и практическому сельскому хозяйству России.

Отец Владимир сумел сохранить и укрепить приход, созданный отцом Василием. Служа в Никольском храме, он много проповедовал. Прихожанам запомнились его проповеди на темы Апостольских Посланий и Евангелия; они были содержательными и поучительными, но более рациональными, чем проповеди отца Василия.

Весной 1931 года благочинный предложил духовенству следовать формуле поминовения властей, введенной Временным Патриаршим Священным Синодом при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском), и определить свое отношение к июльской Декларации 1927 года. В случае несогласия предлагалось уволиться на покой, чтобы не попасть под запрещение в священнослужении. Отец Владимир принял решение выйти за штат. В сентябре 1931 года он поступил на гражданскую службу в Научно-исследовательский институт птицеводства заведующим группой измерительных процессов.

5 апреля 1932 года отец Владимир был арестован органами ОГПУ как «активный участник Всесоюзной контрреволюционно-монархической организации "Истинно Православная Церковь”». Будучи допрошенным следователем, он сказал: «Как верующий человек я, естественно, не могу разделять политики советской власти по религиозному вопросу. В Институт птицеводства я поступил 8 сентября 1931 года, дал несколько изобретений – приборов по птицеводству. О том, что я лишен избирательных прав и был священником, в институте не знали. Фамилии своих знакомых предпочитаю не называть, дабы не навлечь на них неприятностей... Ведя организованную работу среди молодежи, я ставил перед собой задачу удовлетворения их личных запросов, в духе христианского понимания жизни... Повторяю, что назвать персонально этих людей я отказываюсь по моральным и религиозным причинам...»

Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР 7 июля 1932 года он был приговорен к ссылке в Северный край сроком на три года, но затем вышло постановление приговор считать условным и обвиняемого «из-под стражи освободить». Об освобождении отца Владимира ходатайствовало руководство Академии наук, где он в то время работал.

В 1933 году повсеместно проводилась паспортизация, и отцу Владимиру для получения паспорта пришлось уехать на год в город Россошь и там жить и работать. В 1934 году он возвратился в Москву и устроился на работу в Институт климатологии в поселке Кучино. В Кучине отец Владимир снял две комнаты и переехал туда вместе с детьми и Марией Алексеевной; в 1935 году представилась возможность переехать в Никольское – ближе к Москве. Живя в Никольском, семья отца Владимира посещала храм в честь Почаевской иконы Божией Матери у станции Салтыковка; в этом храме отец Владимир обычно молился в алтаре. В 1930-е годы он продолжал руководить своими духовными детьми, совершая богослужения в домах наиболее близких из них.

После перехода на гражданскую службу отец Владимир выполнял много договорных работ, которые высоко оплачивались. Значительную часть заработанных средств он отдавал семьям сосланных или умерших в заключении священнослужителей. Духовные чада отца Владимира, имевшие достаток, по послушанию духовному отцу также помогали семьям ссыльных, причем отец Владимир строго следил за тем, чтобы эта помощь оказывалась своевременно и соответствовала оговоренным суммам.

Семья же самого отца Владимира имела только необходимое, ни в пище, ни в одежде не допускалось никакого излишества. Однажды дочери Лидии подарили спортивные тапочки, и они ей очень нравились.

– У тебя есть туфли, а у других ничего нет, – сказал отец Владимир дочери, и подаренные ей тапочки передал нуждающимся.

В августе 1937 года начались массовые аресты. В ночь с 8 на 9 сентября сотрудники НКВД явились в дом, где жил отец Владимир со своей семьей, и предъявили ордер на обыск и арест. В керосиновой лампе, стоявшей на шкафу, был спрятан антиминс, который с особенным тщанием искали следователи. Они разворачивали и внимательно рассматривали каждую шелковую тряпочку, но антиминса не обнаружили, ибо «яко одушевленному Божию Кивоту, да никакоже коснется рука скверных». Производившие обыск сотрудники НКВД клали на стол бумаги, письма, книги, молитвословы, положили и медальон с мощами святителя Николая. Мария Алексеевна глазами показала Жене на медальон, и он осторожно взял его со стола и положил себе в башмак. Когда уводили отца Владимира, решили, что лучше ему переобуться в ботинки сына, бывшие менее изношенными. Женя сумел снять ботинки так, что медальон с мощами остался при нем, – таким образом святыня сохранилась в семье.

Отец Владимир был заключен в Бутырскую тюрьму.

– Следствие располагает данными, что вы у себя на квартире проводили тайные богослужения. Дайте показания по этому вопросу, – потребовал следователь.

– Тайных богослужений у себя на квартире я не проводил. Начиная с 1931 года я как священник не служу, и с тех пор богослужениями не занимаюсь вообще, хотя сана с себя не снимал – не отказывался...

– Вы указали, что советская власть религиозных людей не понимала и не понимает, таким образом, на этой почве вы высказали явную враждебность к советской власти. Объясните это положение.

– Я враждебно к советской власти не настроен, и мой ответ так рассматривать нельзя...

– Вы вчера отказались дать показания в отношении лиц, входивших в организацию в 1920 году, известных вам сейчас как по месту жительства, так и по месту работы. Следствие настаивает, чтобы вы перечислили их.

– Так как я не усматриваю в деятельности этой организации ничего контрреволюционного, то я окончательно отказываюсь называть фамилии ее членов.

– 20 сентября сего года вы точно так же отказались назвать круг ваших деловых и бытовых связей, то есть людей, с коими вы имеете связь и общение в настоящее время. Следствие требует перечислить их.

– Личных знакомств у меня нет, кроме отношений по службе и по договорным работам...

– Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю...

3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Владимира к расстрелу. Священник Владимир Амбарцумов был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 202-216. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vladimir-ambarcumov

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 63970.

· ЦА ФСБ РФ. Д. Р539811. Т. 1, 2, 3.

· Амбарцумов Владимир Амбарцумович, священник. // За Христа пострадавшие: Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917-1956. М., 1997.

· Каледа-Амбарцумова Л. Соломенная Сторожка: О храме святителя Николая и его последних настоятелях. Московский журнал. 1992, № 10.

· [Прот. Глеб Каледа]. Он всю жизнь искал Бога. Лампада. 1997, № 27.

· Краткое жизнеописание отца Владимира Амбарцумова (1892-1937). Вестник РХД. 1990, № 160 (III).

Священномученик Алекса́ндр Соловьев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 5 августа 1893 года в селе Богородском Коломенского уезда Московской губернии в семье священника Иоанна Соловьева. Окончил два класса Московской Духовной семинарии и стал служить псаломщиком в Покровской церкви села Таширово Верейского уезда Московской губернии, а затем был переведен на должность псаломщика к Преображенскому храму в селе Слепушкино того же уезда, где прослужил до июля 1916 года.

Александр Иванович был женат на дочери священника Иннокентия Грузинова, служившего в храме в селе Рождественском Московской епархии, Зое; у них родилось пятеро детей. В 1916 году Александр Иванович был рукоположен во диакона к Ильинской церкви погоста Стребуково Московской епархии. В феврале 1919 года переведен служить в Покровскую церковь села Покровского Самарской епархии. 30 августа 1921 года диакон Александр был рукоположен во священника к Богородице-Казанскому храму села Королевка Мелекесского уезда Самарской губернии.

В 1924 году отец Александр был определен к Преображенскому храму села Сляднево Волоколамского района Московской области, где прослужил до мученической кончины. Для прихожан он был пастырем строгим, но справедливым. Гонения от безбожных властей и условия жизни в этом селе и в окружающих селах оказались настолько суровы, что не хватало средств на пропитание, и отец Александр с детьми вынуждены были ходить в лес собирать грибы и заготавливать ивовое корье, которое они меняли на хлеб.

В 1933-1934 годах наступило голодное время. В школе помогали только детям колхозников, а детей лишенцев, к которым относились и дети священников, не кормили. Детям колхозников, хоть в каком-то количестве, на обед кашу и картошку давали, а детям отца Александра – ничего. И, бывало, в то время, когда другие ели, они, голодные, плакали.

Зимой детей колхозников везли на санях, а детям отца Александра не разрешали сесть в сани, и они брели пешком. Разве иногда кто сжалится и не испугается расплаты за милосердие, оказанное детям священника, и подвезет их до школы. После школы дети трудились, добывая хлеб. Летом они собирали белые грибы. Шляпки грибов сдавали государственным закупщикам и на полученные деньги покупали хлеб, а ножки оставляли себе и сушили, и они становились главным их пропитанием в течение целого года. В селе было двое нищих, которые жили милостыней, и жена священника покупала у этих нищих лишние куски хлеба.

Когда хлеб появился в свободной продаже, его продавали только в Волоколамске, и за ним выстраивались огромные очереди. Дети священника еще ночью приходили к булочной и ложились спать на булыжную мостовую перед дверью и таким образом занимали очередь. Вокруг бегало множество крыс, но спящих детей они не трогали. В то время хлеба купить можно было только два килограмма, и детям приходилось дважды занимать очередь, чтобы принести хлеб для всей семьи. Купив его, они сначала ели сами и, только несколько подкрепив силы, шли с хлебом домой.

В 1936 году власти закрыли храм в селе, и на некоторое время богослужение прекратилось, но после больших хлопот отцу Александру удалось настоять на открытии храма, и в 1937 году службы в храме возобновились, что стало великой отрадой как для самого священника, так и для верующих.

Отца Александра арестовали 9 октября 1937 года в двенадцатом часу ночи. Забрали все немногие принадлежавшие ему вещи – книги, и среди них Евангелие, и серебряный крест. Когда священнику объявили, что он арестован и должен проследовать за сотрудниками НКВД, выяснилось, что обуть ему нечего, так как в семье были всего лишь одни сапоги, в которых ушел восемнадцатилетний сын священника Георгий. Когда сын вернулся, отец Александр обул сапоги и под конвоем сотрудников НКВД был уведен к ожидавшей его машине, где уже сидел один из арестованных жителей села. Дочь священника рванулась бежать вслед за отцом и закричала что было сил. Машина тут же тронулась с места, и ни дети священника – своего отца, ни прихожане – своего пастыря на земле уже не увидели. Отец Александр был заключен в тюрьму в городе Волоколамске.

П осле ареста священника стали вызывать свидетелей. 22 октября следователь допросил председателя колхоза в селе Сляднево, который рассказал, что он давно замечал, что «священник Соловьев антисоветски настроен к существующему в СССР строю. Среди колхозников ведет агитацию, направленную на срыв работы в колхозе. В 1937 году во время колхозных работ Соловьев говорил некоторым членам колхоза, чтобы они помогли храму, так как храм разрушается и требует ремонта, а также он просил оказать помощь в уплате налога и говорил при этом: "Православные, от Церкви не отшатывайтесь, Церковь еще вам поможет в деле спасения вашей души”. В результате отдельные колхозники помогали ему. В момент сельскохозяйственных заготовок в 1937 году Соловьев в моем доме говорил моему старику отцу: "Налогами мучают не только меня, но и вас, колхозников. Вот, посмотрите, вы работаете, работаете – и все на налоги, а себе ничего не остается, сидите голодные, холодные”. Соловьев, используя в деревне отсталые слои населения, в особенности стариков и старух, раздает им церковные книги и при этом зачитывает выдержки из них. Соловьев свои действия, направленные на срыв колхозного строительства, переносит и в соседнюю деревню Бутаково, предлагая свои услуги в качестве счетовода колхоза. Колхоз обещал его взять при условии, если он снимет с себя сан, на что Соловьев ответил: "Этого я сделать не могу. Я поставлен Богом и должен служить Богу”».

23 октября следователь допросил священника.

– Следствие располагает материалами о вашей антисоветской агитации среди населения. Настаиваю на даче правильных показаний, – заявил следователь.

– Никакой антисоветской агитации я не вел и не веду, – ответил отец Александр.

– Вам зачитываются показания ряда свидетелей о вашей антисоветской деятельности. Подтверждаете вы их?

– Показания свидетелей, зачитанные мне, я слышал и таковые отрицаю, за исключением того, что я просил верующих оказать мне денежную помощь, необходимую для ремонта храма и уплаты налогов.

На этом допросы были окончены. 3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священник Александр Соловьев был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 194–198.

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 18812.

· АМП. Послужной список.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-solovev

Священномученик Николай Архангельский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 7 ноября 1878 года в городе Верее Московской губернии в семье священника Александра Николаевича Архангельского. В 1893 году Николай Александрович окончил Перервинское Духовное училище, в 1899 году – Московскую Духовную семинарию и был назначен учителем в церковноприходскую школу.

В 1915 году Николай Александрович был рукоположен во священника к Александро-Невской церкви Аббакумовой пустыни Верейского уезда Московской губернии. В 1918 году назначен в храм в село Константиново Бронницкого уезда. Затем в связи с закрытием храмов служил в разных храмах Московской епархии.

В январе 1930 года власти арестовали священника по обвинению в контрреволюционной деятельности, но за недоказанностью обвинения через месяц освободили.

В 1931 году отец Николай был возведен в сан протоиерея. В 1934 году назначен в Троицкий храм погоста Чижи Павлово-Посадского района.

6 октября 1937 года протоиерей Николай был арестован и заключен в тюрьму в городе Ногинске.

– Следствие располагает данными, изобличающими вас в том, что вы вели систематическую антисоветскую агитацию. Виновным себя в этом признаете? – спросил следователь.

– Антисоветской агитацией не занимался. Виновным себя в этом не признаю, – ответил священник.

– По поводу обложения вас налогами вы в разговорах жаловались, что советская власть совсем хочет вас разорить, и высказывали мнение, что скоро советской власти будет конец... Подтверждаете вы эти разговоры? – спросил следователь.

– По поводу обложения я разговор имел, но в этом разговоре сказал, что налог мне выплатить трудно. С кем я вел этот разговор, не помню. Но что я в разговоре выражал мнение о скором падении советской власти, это я отрицаю и виновным себя в этом не признаю.

На этом допрос был окончен, и дело было передано на решение тройки НКВД. 3 ноября 1937 года тройка приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Архангельский был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 191-193. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-arhangelskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 17229.

· ЦИАМ. Ф. 234, оп. 1, д. 2095.

· АМП. Послужной список.

Священномученик Емилиа́н Гончаров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Емилиан родился 5 августа 1882 года в селе Старо-Полтавка Саратовской губернии в семье крестьянина Антона Гончарова. Окончил в 1904 году учительскую семинарию в городе Владимире. С 1914 года Емельян Антонович исполнял послушание псаломщика. В 1921 году он был рукоположен в сан диакона и затем в сан священника. Вначале он служил в храмах Саратовской епархии. В 1932 году знакомый отцу Емилиану священник Константин Сперанский предложил ему перевестись в храм Рождества Христова в селе Рождествено Ново-Петровского района Московской области, где он сам когда-то служил и где теперь умер священник. Отец Емилиан согласился и, получив благословение священноначалия, начал служить на новом месте. В 1933 году отец Емилиан был награжден набедренником, в 1936 году – скуфьей.

7 октября 1937 года власти арестовали священника и заключили в тюрьму в городе Волоколамске. При обыске в амбаре, который ранее принадлежал церкви, а ко времени служения здесь отца Емилиана стал принадлежать школе, было найдено двадцать пять патронов к винтовке. На основании того, что священника видели заходившим в этот амбар, ему приписали хранение этих патронов и участие в контрреволюционной деятельности.

В тот же день был вызван на допрос в качестве свидетеля председатель сельсовета, который сказал: «В августе 1937 года священник, придя в сельсовет, говорил: "Почему вы мне не разрешаете ходить с иконами по домам верующих? В конституции пишут, что можно ходить, а вы не разрешаете”. Тогда я ему ответил, что без справки от врача мы вам не разрешим. На эти слова Гончаров заявил: "Советская власть выпустила конституцию для обмана народа, в конституции пишут одно, а на деле делают другое”».

– Гражданин Гончаров, вы арестованы за активную контрреволюционную деятельность, которую вы вели вместе с членами контрреволюционной группы! – заявил следователь.

– Никакой контрреволюционной работы среди населения я не вел и членом контрреволюционной группы не состоял, – ответил священник.

Это был последний вопрос допроса. 3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Емилиана к расстрелу. Священник Емилиан Гончаров был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 199-201. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-emilian-goncharov

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 18818.

· АМП. Послужной список.

Священномученик Созо́нт Решетилов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Созонт родился 21 сентября 1894 года в селе Кочержинцы Уманского уезда Киевской губернии в семье крестьянина Федора Решетилова. По окончании церковноприходской школы он поступил послушником в монастырь, где пробыл до 1915 года, когда был призван в действующую армию. Он прослужил в ней в звании младшего унтер-офицера до 1918 года.

В 1918 году Созонт Федорович женился на Екатерине Степановне Таргонской, глубоко верующей девушке из благочестивой семьи. Решив избрать служение священника, он окончил пастырские курсы и в 1921 году был рукоположен во диакона к Александро-Невскому собору в городе Умани. В декабре 1921 года диакон Созонт был рукоположен во священника к Свято-Николаевской церкви села Коржевый-Кут Уманского уезда Киевской губернии. В 1924 году переведен в село Томашовка Черкасского уезда. В 1928 году власти арестовали его за неуплату налогов и осудили на три месяца тюремного заключения. В 1930 году церковь была властями закрыта, и отец Созонт остался без прихода. В 1931 году он был назначен служить в храм села Сычовка Христиновского района Киевской области, а затем стал служить в родном селе Кочержинцы. Но здесь он пробыл недолго, причиной чему послужили усилившиеся гонения на Церковь, а также конфликт с семьей горячо им любимой сестры, которая вышла к этому времени замуж за одного из партийных руководителей района. Не раз отец Созонт беседовал о вере с мужем сестры, но, несмотря на все усилия священника, тот остался непреклонен в своем безбожии.

В 1932 году отец Созонт переехал в Московскую область и стал служить в Никольском храме в селе Мишино Зарайского района. По свидетельству всех знавших отца Созонта, он был человеком убежденным в вере и ревностным, праведной жизни пастырем.

После принятия безбожными властями решения о беспощадных гонениях на Русскую Православную Церковь сотрудники НКВД в Зарайске стали собирать лжесвидетельства против священника. Один из таких лжесвидетелей показал, будто отец Созонт публично возражал против закрытия храма и говорил: «Советская власть нас кругом ограбила. Требует заплатить непосильный налог с той целью, чтобы закрыть церковь. Православные, вы же знаете, что церковь нам нужна, в ней мы можем показать свою преданность Богу, и потому прошу вас оказать помощь в уплате налога. Советская власть под всевозможными причинами лишает нас права на отправление религиозных треб».

21 октября 1937 года около часа ночи в дом к священнику пришли три сотрудника НКВД и арестовали его. Отец Созонт встретил их спокойно, он был уже давно готов к аресту. В течение трех дней священника допрашивали в тюрьме города Зарайска. На допросах отец Созонт все выдвинутые против него обвинения в антисоветской и контрреволюционной деятельности категорически отверг. После допросов он был перевезен в тюрьму в городе Коломне.

3 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Созонта к расстрелу. Священник Созонт Решетилов был расстрелян 5 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 202-204.Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-sozont-reshetilov

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 18830.

· АМП. Послужной список.

Сщмчч. Николая Верещагина, Михаила Твердовского, Иа́кова Бобырева и Ти́хона Архангельского, пресвитеров, прмч. Васи́лия (Цветкова), архимандрита (1937)

Священномученик Николай Верещагин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай родился 10 декабря 1893 года в селе Глебово Старицкого уезда Тверской губернии в семье священнослужителя Михаила Верещагина. Образование получил в Тверской Духовной семинарии и был рукоположен в сан священника уже в то время, когда начались послереволюционные гонения. Служил в селе Глебово, где служил и его отец.

Когда летом 1937 года начались гонения, сотрудник Старицкого НКВД, собирая сведения о подлежащих аресту и уничтожению священнослужителях, допросил одного из крестьян села Глебова, который согласился лжесвидетельствовать против священника и показал: «... Приблизительно в июле 1937 года колхозники колхоза «Рабочий путь» приехали за камнем к церковной ограде. Среди этих колхозников лично при мне Верещагин, ведя контрреволюционную агитацию, заявил: «Вы зря забираете церковный камень. Знайте, что скоро крах советской власти. Неверующих будут высылать, а их вожаков всех уничтожат».... В дополнение этих контрреволюционных фактов надо заявить, что Верещагин бродяжничает по колхозам и также проводит контрреволюционную агитацию, говоря: «Разве это жизнь в колхозах, это старая барщина, где также верующий мог посещать церковь только с разрешения барина». Наконец, заслуживает внимания то, что Верещагин в качестве церковного старосты пригласил неизвестную личность — Подгурного Стефана Андреевича — поляка, который прибыл в наше село Глебово в 1930 году и с того времени также проживает в церковной сторожке и враждебно настроен, но хитрый, открыто не выступает».

В тот же день следователь допросил и пришельца. Вероятно, опасаясь за свое положение, проявив крайнее малодушие, Стефан Андреевич согласился лжесвидетельствовать против священника и оклеветал его.

Несмотря на полученные показания лжесвидетелей, НКВД не сразу арестовал священника. Только 20 сентября о. Николай был арестован и заключен в тюрьму города Ржева. В тот же день следователь допросил его. Священник твердо стоял на своем, отказываясь лжесвидетельствовать, и допрос был недолгим:

— Следствие располагает данными о том, что вы систематически проводили контрреволюционную агитацию, направленную на срыв мероприятий партии и правительства. Признаете ли себя виновным в этом? — спросил следователь.

— Нет, виновным себя не признаю, так как контрреволюционную агитацию я не проводил.

— Почему вы не хотите дать справедливых показаний? Следствие располагает данными о том, что вы в июле 1937 года среди колхозников, которые забирали камень от церковной ограды, вели контрреволюционную агитацию, указывая, что скоро настанет крах советской власти, и тому подобное.

— Да, действительно, в июле сего года забирали камень, но среди работающих я контрреволюционную агитацию не проводил.

— Вы упорно не даете справедливых показаний, между тем следствие располагает данными, что вы систематически проводили контрреволюционную агитацию. Вы признаете себя виновным в этом?

— Нет, виновным себя не признаю и больше показать ничего не могу.

15 октября Тройка НКВД приговорила о. Николая к расстрелу. Священник Николай Верещагин был расстрелян через день, 17 октября 1937 года.

Священномученик Михаил Твердовский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Михаил Константинович Твердовский родился в 1881 году в Саратове. Известно, что 8 сентября 1937 года отец Михаил был арестован в селе Загородье Максатихинского района Калининской области и обвинен в «антисоветской агитации». 15 октября 1937 года тройка при УНКВД по Калининской области приговорила его к высшей мере наказания и 17 октября он был расстрелян. Священномученик Михаил был причислен к лику святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-mihail-tverdovskij

Священномученик Иа́ков Бобырев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

17 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Иаков (Яков Иванович Бобырев) родился 25 ноября 1883 года в селе Букреевка Курского уезда Курской губернии в крестьянской семье, в которой оставались крепкими православные традиции и сам дух был подвижнический: его дядя по отцу, Сергий, ушел в Калязинский монастырь Тверской губернии, где принял постриг с именем Алексий[1]. Яков окончил пять классов церковно-приходской школы и двухклассное училище, что позволило ему в 1901 году занять должность учителя церковно-приходской школы в селе Щетино. В 1903 году Яков Иванович поступил псаломщиком в храм села Плаксино Курского уезда, где прослужил до 1915 года, когда был призван в армию. В 1918 году он вернулся в то же село и стал служить здесь псаломщиком, через два года он был рукоположен в сан диакона, но продолжал исполнять обязанности псаломщика.

В конце двадцатых годов началось гонение на Православную Церковь, и диакон Иаков был приговорен к трем годам высылки из пределов Курской области за невыполнение хлебозаготовок. Он выехал в село Высокое Нерльского района Тверской области, где неподалеку, в деревне Никулино, жил его дядя, монах Алексий, обосновавшийся здесь после закрытия Калязинского монастыря. Отец Иаков жил как ссыльный, под надзором, и обязан был два раза в месяц являться на отметку в районное управление милиции.

В феврале 1930 года он был рукоположен в сан священника ко храму села Высокого. Крестьяне полюбили ссыльного священника за ревностное отношение к службе, и когда 13 декабря 1931 года о. Иаков неожиданно для всех был арестован, церковный совет сразу же обратился с прошением к властям, чтобы те освободили священника. В своем прошении они писали: «13 декабря 1931 года по какой-то неизвестной причине взяли у нас священника Иакова Бобырева. Мы, церковный совет, просим, чтобы вернули его к нам опять служить, потому что мы не замечали за ним никаких незаконных действий. Налог он уплатил в свое время, жил тихо, никуда не ходил, так как опасался, потому что был высланный. Агитации он никакой не вел, и мы думаем, что его взяли по чьей-нибудь клевете. И мы, церковный совет села Высокого, просим отпустить его к нам на службу»[2].

Гонения на Церковь шли с конца 1929 года, но они не прекратились ни в 1930-м, ни в 1931-м году. Высланный из родных краев священник Иаков на новом месте снова стал подвергаться преследованиям. Указы властей с требованиями об организации новых и новых гонений понуждали ОГПУ беспрестанно собирать сведения о жителях, пристально следить за теми, кого ОГПУ предполагало арестовать. И одни лжесвидетельствовали, опасаясь тюрьмы и лишений, другие по должности, будучи председателями сельсоветов, секретарями партийных ячеек или членами коммунистической партии.

Сведения о том, что в селениях Сорокино, Поречье, Болдиново, Высокое, Поповки и Никулино образовались группы религиозных крестьян, которые недовольны советской властью, стекались в Калининский оперативный сектор, которым руководил в то время Успенский. Одновременно со священником были арестованы и заключены в тюрьму и православные миряне: Михаил Егорович Галкин, пятидесяти четырех лет, Анастасия Васильевна Савина, пятидесяти восьми лет, Варвара Тарасовна Смирнова, сорока четырех лет, Егор Васильевич Устинов, двадцати семи лет. 23 декабря ОГПУ арестовало Дарью Дмитриевну Устинову, пятидесяти четырех лет, и братьев Зайцевых – Ивана, тридцати девяти лет, и Василия, сорока одного года. Отца Варвары Смирновой, Тараса Федоровича, решили привлечь в качестве обвиняемого, но до времени не арестовывать из‑за его преклонного возраста (семидесяти семи лет), взяв с него подписку о невыезде. Брата Михаила Галкина, Григория Егоровича Галкина-Шарунова, пятидесяти семи лет, которого ОГПУ почитало главой организации, доставили в Тверь в Рождество 1932 года из Кашинской тюрьмы.

В 1930-1931 годах государство приступило к организации колхозов, которые устраивались не только как форма хозяйствования, но и как нарочито безбожная организация. Ради более удобного грабежа народа государство вернулось к крепостной, полурабовладельческой форме, только во главе стояло не дворянское сословие, а представители безбожной администрации. Причем каждый такой представитель, будь то председатель колхоза или секретарь сельсовета, должен был исповедовать воинственное безбожие, доводя его до каждого члена коллективного хозяйства и жителя села. Для этого, кроме пропаганды, применялись многообразные средства. Например, верующих крестьян-колхозников заставляли работать не только в двунадесятые праздники, попадавшие на будние дни, но и во все воскресные дни. Отказ от работы в воскресенье становился в то время подвигом исповедническим. Для тех, кто по религиозным соображениям не желал оказаться в плену безбожников, существовали формы экономического давления, когда хозяйства таких крестьян облагались непомерными налогами, а затем описывались за долги. Естественно, среди православных крестьян, привыкших к идее существования государства как православной монархии, начинало расти смущение, которое выливалось в конце концов в отрицательное отношение к безбожному правлению, что приводило к отказу платить налоги.

24 октября 1931 года состоялся суд над крестьянином деревни Сорокино Григорием Егоровичем Галкиным-Шаруновым, который был обвинен в неуплате налогов: «Обвиняемый Григорий Галкин злостно уклонялся от предъявленного ему задания, несмотря на то, что хотя он и не имел земли в поле, ввиду того что от таковой отказался, но, однако, имеет усадьбу, на каковой имелся покос, почему и данное задание вполне было реально. Хотя обвиняемый работает по валке сапог без применения наемной силы, но, как видно по словам обвиняемого и свидетелей, занимается этим промыслом постоянно, почему и отказался от полевой земли. Из вышеуказанной работы он извлекает прибавочную стоимость, так как имеет шерстобойную машину, покупает на вольном рынке шерсть и валяет сапоги, поэтому присланный налог вполне был для него реален в части уплаты, но как видно до настоящего времени, налог не уплатил и задание по сену не выполнил, даже отказался принять извещение от сельсовета. Из показания самого обвиняемого и свидетелей по делу видно, что обвиняемый Григорий Галкин на протяжении ряда прошлых лет и в данное время никаких заданий по налогам не платил и вообще не хотел считаться ни с какими советскими законами по своим религиозным убеждениям. При таковом положении дела суд считает, что со стороны обвиняемого – злостное уклонение от всех видов налогов и заготовок; он не считается с советскими законами и проводимыми мероприятиями»[3].

Суд приговорил Григория Егоровича к пяти годам ссылки в отдаленные места СССР и конфискации всего имущества.

Проводить его в ссылку пришли жители двух деревень. Проводы были устроены в его доме, который по суду теперь отходил государству. Больше часа все собравшиеся молились и плакали, а затем, когда пришло время прощаться, Григорий Егорович сказал собравшимся: «Не плачьте, братие, не долго терпеть, придет время – и мы возрадуемся, но сейчас нам нужно терпеть и стоять за свое дело, не уступать безбожию».

Следствие, однако, на этом не закончилось, и против Григория Егоровича выдвинули новое обвинение; причем среди обвиняемых были уже и другие крестьяне.

Из главных свидетелей обвинения были председатель сельсовета и секретарь партийного комитета села. Председатель сельсовета показал о крестьянах: «Устинов Егор Васильевич, кулак, отец последнего сослан за неуплату налога, братья его скрываются. Устиновы лишены избирательных прав, а Устинов Егор не лишался, благодаря фиктивному разделу. Отец его имел сапожную мастерскую с применением наемного труда как до революции, так и после революции. Имел свою обувную торговлю в селе Нерль и в селе Нагорском. Отец его индивидуально облагался до 2000 рублей и подоходным налогом до 6000 рублей. Устинов Егор налога должен платить 15 рублей, но умышленно платить отказался, говоря, что кому буду платить, я советскую власть не признаю, признаю лишь кесаря царя, ему и буду платить подати. Я пошел к нему в дом производить опись имущества за неуплату налога, и когда пришел к дому, то таковой был заперт на замок, и я приходил к дому несколько раз, и когда ни приду, все заперт на замок, а Устинов Егор укрывался, дабы не дать произвести опись его имущества, и с трудом мне пришлось изъять описанное имущество.

По заготовкам всех видов, как-то: лен, рожь, овес и картошку, платить отказался, говоря, что не признаю советскую власть, а поэтому и выплачивать не буду, и до настоящего момента не выполнил.

Весной 1931 года прошла по сельсовету контрактация. Принято было всем обществом. Устинов Егор взял перед обществом обязательство засеять льно-семенем 0,15 га. Но не засеял, этим самым сорвал контрактацию.

В сентябре 1931 года по сельсовету проводился заем 3-го решающего года пятилетки. Устинов принять подписку отказался, говоря, что займы нам не нужны и подписываться я не буду.

В августе 1931 года по единоличному сектору и колхозникам проводилось самообложение, каковое было принято на все 100%. Устинов на собраниях не присутствовал, и когда пришли к нему за самообложением, то он ответил, что я не признаю самообложения, оно нам не нужно, и платить не буду.

Устинов Егор имеет связь с Устиновой Дарьей, село Поречье, которая доводится ему родственницей, последняя – кулачка, имела овчинную мастерскую с применением наемного труда. И до революции имела свою мелкую торговлю.

Во время проведения самообложения Устинова Дарья принять таковое отказалась, мотивируя, что я платить не буду, я не признаю власть антихристов, за что было описано ее имущество, и когда я пришел делать изъятие имущества, Устинова отказалась подчиниться в момент изъятия, говоря, что хотите, то и делайте, а я делать сама для вас ничего не буду. После изъятия, мною вручался Устиновой акт, который из моих рук она не взяла руками, а взяла две щепки, какими прихватила акт, понесла к порогу и бросила возле двери. Устинова безземельная и налога не платит.

С Устиновой Дарьей имеет связь Савина Анастасия из села Поречье, которая также настроена антисоветски и не признает сельсовета. Среди женщин ведет антисоветскую агитацию, говоря, что в колхозы не ходите и не платите налоги, настоящая власть не от Бога, эта власть антихристов. Устинов Егор, Савина, Дарья Устинова имеют тесную связь с Шаруновым Григорием, который является организатором и руководителем. У последнего на квартире собирались нелегально собрания, где читались Шаруновым и Устиновым книги и ставились задачи не подчиняться советской власти и не платить никаких налогов. Означенные лица, входящие в группу Шарунова, тормозили проведение всех видов заготовок своей агитацией и неуплатой налога, ввиду чего среди населения с трудом проводились все мероприятия»[4].

К действующему председателю был вызван и бывший председатель сельсовета, который, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Галкин-Шарунов Григорий Егорович и его брат Михаил Егорович Галкин происходят из деревни Сорокино Романовского сельсовета. Смирнова Варвара и ее отец Тарас Смирнов из деревни Попово Романовского сельсовета, имеют тесную связь между собой и посещают друг друга. У Галкина Григория до его ареста были часто сборища и происходили читки книг. Вышеуказанные граждане были под влиянием Галкина Григория и антисоветски настроены, религиозных убеждений. Тарас Смирнов и его дочь Варвара как до революции, так и после революции занимались торговлей. Богаче их по деревне Попово нет. Под их влиянием находилась отсталая часть деревни, благодаря чему до настоящего момента в деревне Попово нет колхоза и в колхоз никто не идет. Смирновы имеют землю, обрабатывают, но налогов никаких не платят и заготовки не выполняют, за что сын их, Василий Смирнов, сослан на три года. Я был председателем сельсовета, и во время самообложения в августе месяце я вручал оповещения, но Смирновы самообложение не приняли, говоря, мы не признаем ваших законов самообложения. Нам не нужно, и платить не будем.

Смирновы сеяли льноволокно, и когда сельсоветом проводились заготовки льноволокна, сдать отказались, говоря, никаких заготовок мы не признаем и сдавать не будем»[5].

Секретарь партийной организации села Поречье показал: «Устинов Егор Васильевич из села Поречье является антисоветским элементом, не признает советскую власть и не подчиняется сельсовету.

Мне было известно как секретарю парткома, что Устинов состоит в какой-то организации и у него имеется контрреволюционная литература, книга с 26‑ю протоколами, по которой он ведет антисоветскую агитацию среди крестьян. Я пошел к нему в квартиру и изъял у него книги. Устинов мне заявил, ты, мол, почитай вот эти протоколы, они будут для тебя полезны, и ты образумишься, а я ему дал книгу машинотракторной станции, говоря, почитай, для тебя тоже полезно. Устинов ответил, машинотракторная станция ведет к разрухе. У нас было раньше при царской власти в селе 130 лошадей, а сейчас осталось всего 40 лошадей. Отобрана у него Библия мною, он просил ее отдать обратно, так как он над ней работает для пользы, и когда я ему велел расписаться в акте, он отказался, говоря, что я советскую власть не признаю и от подписи отказываюсь, советская власть не от Бога дана»[6].

Стали звать к допросу крестьян, некоторые из них показали:

«Я знаю священника Бобырева, который служил у нас в церкви. Его все уважают как священника, так как знают, что он пострадал за веру православную. Рассказывал он в моем присутствии: «Теперь власть гонит веру православную и истинных сынов церкви ссылает в ссылку». Что Бобырев устраивает спевки, знала от других женщин, но, ввиду того что у меня есть дети, я была только один раз, кажется, в мае месяце, число не упомню. Когда я пришла, спевка уже началась, и что говорили, я не знаю, когда стала уходить, зашел разговор, Бобырев сказал: «У нас плохо верят, вот если бы таких прихожан, как в Поречье, Весках и Попово, было больше, ничего бы нам власть не сделала, я только и отдыхаю, когда бываю у них на беседе о вере». У кого он бывает, не сказал»[7].

«Арестованный в настоящее время священник Бобырев в деревне Болдино служил около года. За это время сумел завоевать себе авторитет, так как в деревне знали, что он высланный, что создавало ему славу пострадавшего за веру. Весной текущего года в мае месяце Бобырев около двух раз у себя на квартире под видом спевок собирал женщин деревни, и только после того, как сельсовет запретил ему это, он собирать перестал, но все же женщины часто заходили к нему в дом под предлогом посещения живущей с ним монашки Виноградовой. Большая часть из посещавших священника Бобырева в колхоз не пошли, заявляя, что подождут, в то же время большая часть членов церковного совета вошла в колхоз, заявляя на собраниях: «Мы в колхоз пойдем, но не трогайте у нас священника, не облагайте налогом»[8].

«В один из праздничных дней я, воспользовавшись тем, что ко мне пришла родственница, оставила ее с детьми, а сама пошла пораньше в церковь. До начала службы среди женщин шел разговор о том, как быть, идти или нет в колхоз. В это время подошел священник отец Яков, фамилию я не знаю, и тоже вступил в разговор. Когда кто-то сказал, что народу стало ходить мало в церковь, отец Яков ответил: «Придет время еще будет меньше, истинные христиане будут молиться в украдку, чтобы власть не приставала и не угоняла в ссылку, как сделала со мной». У нас в доме отец Яков был всего один раз, на Ильин день, и после службы остался пить чай, у него с мужем зашел разговор о колхозах, и когда муж сказал, что не знает, как быть, идти или нет, о. Яков посоветовал: «Держись до последнего, не отказывайся и не соглашайся, а там видно будет, теперь надо быть непротивленцем, показывать вид, что соглашаешься, а делать по-своему». Муж сказал, что боится, что тогда разорят налогом, на это отец Яков ответил: «Надо отказываться платить, если все откажутся, ничего им не сделают»[9].

В конце декабря стали вызывать на допросы обвиняемых. Иван Федорович Зайцев, отвечая на вопросы следователя, показал: «Я от колхоза отказываюсь, они нам не нужны, и с политикой не согласен, если в колхозе быть, надо отказаться от религии. Колхоз является разлагательным для истинного христианина. И если религия пойдет хотя с белыми войсками, я крещен при помазаннике Божием Николае II, я и пойду за них, а за безбожную власть я в защиту никогда не пойду. В колхозах вечно брань, неурядицы, и поэтому колхозы крепки не будут. Я беседовал с колхозниками сам, они мне говорили, что в колхозе хуже, чем в единоличном хозяйстве, а я говорил, что пришло беззаконное царство и мы должны терпеть. А разве это неправда? Вот мне дали непосильный налог – 196 рублей, а где мне брать, разве я могу выплатить, а не выплатил я, у меня отобрали часть имущества и телку. Разве это правильно? Вот я жил при царе вместе с отцом, с меня налогу брали 13 рублей, а сейчас с меня одного берут 196 рублей. Ясно, мне тяжело, а некоторым при царе жилось хуже, так они сейчас живут лучше, чем мы. А кто они такие? Я сказать не могу, я буду лучше отвечать за свою душу. От займа государству я отказался ввиду того, что нет у меня лишних средств.

Самообложение я также не уплатил ввиду того, что не принимаю никаких самообложений, нет средств. В отношении теперешней власти, я таковую недолюбливаю, а поэтому у меня в квартире нет вождей, как Ленина, Сталина. Считаю, иметь их портреты в доме, где висят иконы, это запустить в дом демона, антихриста»[10].

К Анастасии Васильевне Савиной власти в свое время послали в качестве постояльца агронома, теперь следователь ОГПУ, собирая сведения у всех, вызвал и его на допрос. Агроном, отвечая на вопросы, сказал: «Я живу на квартире у гражданки Савиной Анастасии более года. Савину часто посещала Устинова Дарья. Последняя доводится Савиной кумой. В квартире Устиновой происходят по вечерам читки книг и Библии. Савина очень хитрая женщина и держит дома себя осторожно. Является очень религиозной женщиной. Я, бывало, когда спрошу ее, почему ты, Савина, не идешь в колхоз, то ответ получал один, что она стара идти в колхоз. Однажды Савиной сельсоветом было вручено извещение об уплате единовременного налога, но Савина принять отказалась, я ей сказал, что надо будет уплатить тебе, с тебя причитается не много, 3 рубля, она ответила мне, не платила я 6 лет и платить не буду, и когда я стал давать ей в руки бумажку извещения сельсовета, она не взяла в руки, а велела мне положить где-нибудь на столе»[11].

Обвиняемый Тарасий Федорович Смирнов показал: «Я и моя дочь Варвара Смирнова к Григорию Шарунову-Галкину ходили неоднократно, посещали его Устинов Егор, Устинова Дарья и Савина Варвара из села Поречья. Собирались у него и проводили беседы, Шарунов Григорий читал нам книги. А что за книги, я вам, господин, отвечать не буду, не знаю. Сельсовета я не признаю, он дан не от Бога. Я чту царя и почитаю помазанника Божия Николая II. Отобранный портрет Иоанна Кронштадтского в моей квартире принадлежит мне, я почитаю его, он был правильный и грамотный человек.

Нам от царя батюшки Николая IIплохого ничего не было, жилось лучше, и выбран он от Господа Бога, а сейчас власть хорошего нам не дала ничего. Живется плохо, власть безбожная. Больше отвечать вам ничего не буду. Я, господин, считаю себя православным христианином, и отвечать не буду»[12].

Обвиняемый Василий Федорович Зайцев показал: «Я православный христианин и колхозы не признаю, я в колхоз никогда не пойду и другим не советую. Колхоз разлагающая организация и строится не по Закону Божию, в колхозе надо быть ударником, а я чужим трудом пользоваться не хочу, а хочу работать только своим трудом. Колхозы существуют за счет единоличников, колхозы обирают единоличников, берут хорошие земли, дают колхозникам все, а единоличникам ничего.

Я с такой политикой, проводимой советской властью, не согласен. Устинов Егор одних со мной убеждений, он также против коллективизации, мне с ним приходилось говорить, он человек хороший. Колхозы есть насилие, так говорит Устинов, говорю и я, в колхозах вечные бранки, непорядки, а потому они крепкими быть не могут. Я говорю всем и кому угодно, что кто пойдет в колхоз, тот должен изменить религии и отдаться власти безбожной, антихристовой. Дети у меня есть в нешкольном возрасте, а хотя бы и подросли, то я в школу не пустил бы, так как в школе учат против религии, и чтоб дети стали безбожниками, я этого не допущу, буду учить детей дома, чтобы они признавали Закон Божий. С Шаруновым Григорием я знаком, он происходит из деревни Сорокино. Человек он грамотный и развитый. Знаю и Савину Анастасию из села Поречье, часто с ними встречался, но квартиру Шарунова я не посещал. Кто посещает, для меня неизвестно, и показать ничего не имею»[13].

Обвиняемый Михаил Егорович Галкин показал: «Григорий Егорович Галкин-Шарунов является мне родным братом, человек он религиозный. Проживая в деревне Сорокино, он в своем доме устраивал религиозные собеседования с женщинами, которые собирались у него группами в 7-10 человек; на этих собеседованиях бывал и я, читал книги присутствующим и делал разъяснения: читал он Евангелие, Библию, протоколы сионских мудрецов. В течение 1930 и 1931 года они все время собирались для подобных разговоров и проработки указанной литературы, и, кроме того, читались книги «Антихрист» и «Может ли быть христианин социалистом». Хранились эти книги у разных лиц из состава этой группы, также давалась литература для прочтения крестьянам, брал и лично я к себе на дом. Шарунов является монархистом, он сторонник царской власти»[14].

Обвиняемый Егор Васильевич Устинов, отвечая на вопросы следователя, сказал: «Из родственников имеются: отец Василий Устинов, выслан два года назад за неуплату налога, брат Иван Устинов, тридцати четырех лет, выслан с отцом за неуплату налога, брат Сергей Устинов, семнадцати лет, уехал к отцу, брат Василий Устинов, также уехал к отцу вместе с моей матерью. Сестра Мария Пескова живет замужем в селе Поречье.

Отец до революции и после имел сапожную мастерскую, до революции работало у него в мастерской десять человек рабочих, имел отец и двухэтажный деревянный дом.

Мое имущественное положение: дом 8-9 аршин, корова. Подвергался изъятию имущества – домашних вещей – за неуплату налога в размере семидесяти рублей в текущем году.

Галкина-Шарунова Григория я знаю, друг у друга с ним бывали, вели собеседования на религиозные и политические темы.

По своим религиозным и политическим соображениям я не только не платил налоги и не выполнял задания, но и ушел с работы из валяльной мастерской, чтобы там своим трудом не приносить пользу власти»[15].

Дарья Дмитриевна Устинова на вопросы следователя ответила так: «Я малограмотная, принадлежу к истинно православным христианам и другой партийности не имею, вдова, одинокая, не судима, избирательных прав не лишена, русская, гражданка СССР.

Имущественное положение до революции: дом, двор, овчинная мастерская и один ученик, торговли не имела. После революции мастерскую 4 года сдавала в аренду. До революции была лошадь и корова. Сейчас земли не имею, имею дом, двор и сарай. Подвергалась изъятию домашних вещей за отказ от уплаты самообложения в размере тридцати шести рублей.

Советскую власть я считаю властью сатаны, которая попущена Богом для наказания грешных людей, считаю, что законной властью в России может быть только царская власть, так как царь является помазанником Божиим, поэтому я, как сочувствующая царскому строю, имела портреты Николая II и царицы.

Антисоветской агитации я не вела и, в частности, против колхозов не выступала»[16].

Анастасия Васильевна Савина показала: «По происхождению дочь крестьянина, сама также занималась крестьянством, все время проживала в деревне, вдова, живу с матерью восьмидесяти трех лет. Землю бросила обрабатывать второй год, так как работать некому, неграмотная, принадлежу я к истинным православным христианам.

Советская власть сделала весь народ гражданами и безбожниками, а мы являемся истинными христианами, и никаких общих интересов у нас с гражданами (советскими) не должно быть, и мы должны избегать общения с ними. В колхозы идут только советские граждане, а я истинная православная христианка, поэтому я туда никогда не пойду, так как они от безбожной власти и являются антихристовыми»[17].

Варвара Тарасовна Смирнова показала: «Проживаю с отцом, все время безвыездно живу в деревне, занимаюсь сельским хозяйством. В хозяйстве отца также жил брат, Василий Смирнов, тридцати одного года, у которого семья состояла из жены и двух детей. Земля имелась только на брата. Брат выслан в 1931 году за невыполнение задания по хлебозаготовкам. Я малограмотная – умею только читать печатное.

Я являюсь истинной христианкой и считаю, что советская власть является властью богопротивной и антихристовой, но допущенной Богом за грехи людей. Я эту власть не признаю. Никогда не согласна помогать власти, то есть платить налоги, сдавать хлебозаготовки и выполнять какие бы то ни было другие ее мероприятия. Я признаю единственно законной властью – власть царя, помазанника Божия, я согласна платить налоги и другие повинности только царю»[18].

Григорий Егорович Галкин-Шарунов показал: «Советской власти я не признаю, так как дела этой власти противны Богу. Законной властью признаю лишь царскую власть. На этом основании я противник каких бы то ни было мероприятий, исходящих от власти.

Я против уплаты налога, сдачи по заготовкам хлебных излишков, так как это идет на укрепление власти антихриста и чинимые им безбожные дела.

Я против обучения детей в школе, и своих детей там я не обучал, так как с приходом этой власти из школ изгнано религиозное влияние и введено сатанинское обучение, называемое политграмотой.

Я против чтения и распространения советской литературы и печати, так как она противоречит моим политическим и религиозным убеждениям.

Я против вступления в колхозы или в члены кооперации, так как это разлагающие организации, организованные советской властью, вступающие туда должны поступать вопреки своей совести и убеждениям.

По соглашению с местным священником села Высокого Иаковом Бобыревым и совместно с ним я производил читки религиозных книг в сторожке указанной церкви перед началом церковной службы и давал объяснение текста в духе моих политических воззрений.

Также я создал вокруг себя в деревне Сорокино группу истинных христиан из крестьян окружающих деревень: Вески, Поречье, Сорокино, Никулино, Попово»[19].

Священник Иаков Бобырев на вопросы следователя так ответил: «С гражданами Нерльского района Галкиным Григорием, Галкиным Михаилом и другими я связи не имел, знал их как прихожан соседнего села Поречье, находящегося от села Высокого в двух верстах; тогда в селе Поречье служил священником Александров, упоминаемые лица принадлежали к его приходу, а когда Александров выбыл в село Губино, то часть указанных лиц стали ходить в церковь села Высокого. Галкина я знаю потому, что он приходил с литературой в церковную сторожку в село Высокое, читал ее там верующим перед началом службы, доказывая, что существующая советская власть является властью антихристовой – безбожной...

Устинова Егора я знаю и бывал у него всего один раз. Анастасию Савину я также знаю, но у нее я не бывал, она же бывала у меня в церкви, заказывала служить всенощную на 19 декабря сего года, обыкновенно всенощную заказывали сообща несколько человек, чтобы совместно помолиться, но кто должен был молиться на этой всенощной, я не знаю, ее служить не пришлось, так как я был арестован.

Зайцевых Василия и Ивана я знал, так как они являются моими прихожанами, бывал у них во время хождения по приходу.

Я среди населения не говорил, что нужно не в колхозы поступать, а подталкивать баб к восстанию и готовить оружие. Не говорил, что эту власть скоро погонят, как гнали французов в 1812 году»[20].

Виновными в предъявленных обвинениях признали себя Михаил и Григорий Галкины и Устинова Дарья. Остальные себя виновными не признали, а некоторые высказали и свое мнение по этому поводу. Анастасия Савина, когда тюремный надзиратель вывел ее к следователю Успенскому, сказала ему: «Перед властью я никогда себя виновной не признаю, виновной я могу быть только перед Богом»[21]. Варвара Смирнова на вопрос Успенского, считает ли она себя виновной, сказала: «Виновной себя в предъявленном обвинении не считаю, я говорила то, что я чувствовала, как я понимала слово Священного Писания. Умру, а своих убеждений не изменю. Протокол подписывать не буду, так как не желаю подписывать советские бумаги»[22].

Допрошенный Успенским священник сказал: «Виновным себя в предъявленном обвинении не признаю категорически, так как агитации я не вел и в антисоветских группировках не участвовал»[23].

13 марта 1932 года Тройка ОГПУ вынесла постановление: Григория Егоровича Галкина-Шарунова заключить в исправительно-трудовые лагеря сроком на десять лет, его брата Михаила – сроком на пять лет, как и всех остальных, включая священника[24].

Отец Иаков Бобырев и еще шестеро осужденных были отправлены в Свирские исправительно-трудовые лагеря вблизи станции Лодейное Поле. В конце 1933 года, по прохождении половины срока, о. Иаков написал ходатайство о пересмотре его дела и об освобождении, так как он не считал себя виновным. ОГПУ отклонило ходатайство.

В конце 1936 года о. Иаков вернулся в село Высокое, где пять лет назад был арестован, и снова стал служить в том же храме. Части прихожан уже не было: одни – сосланы, заключены в исправительно-трудовые лагеря, другие – скончались, третьи за это время отступили от церкви и смотрели на веру православную, на храм Божий, когда-то родной, на божественную службу в нем и на священника как на нечто обличающее их и потому ненавистное. Но были и другие – оставшиеся верными Богу и православной вере, которые по-прежнему ходили в храм и готовы были идти за веру на мученичество. Большей частью теперь это были женщины.

Не прошло и года служения о. Иакова в храме, когда поднялись с новой силой гонения, и 27 сентября 1937 года священник был арестован и заключен в тюрьму в Кашине. В качестве свидетелей были допрошены председатель сельсовета, бригадир колхоза, рядовые колхозники, а из крестьян-единоличников – неверующие (не всегда нежелание идти в колхоз соединялось с православными убеждениями). Самыми характерными показаниями, вобравшими в себя все лжесвидетельства, были показания бригадира колхоза. Он показал: «Яков Бобырев настроен враждебно против советской власти, в результате чего, безусловно, скрыто проводит контрреволюционную деятельность среди колхозников, что и отражается на проводимых сельскохозяйственных работах в колхозе. Особенно в религиозные праздники – народ уходит в церковь, и работа срывается в колхозе, точно указать факты его агитации не могу, так как он очень скрыто проводил контрреволюционную деятельность. Со своей стороны считаю, его бы давно надо было убрать из нашего селения, этим самым дали бы нормально проводить работу в колхозе без всяких срывов»[25].

4 октября следователь допросил священника.

– Вы обвиняетесь в проведении антисоветской деятельности. Расскажите о фактах вашей антисоветской деятельности.

– Я виновным себя в проведении антисоветской деятельности не признаю, и антисоветских фактов агитации с моей стороны за время после прибытия из ссылки не было, – ответил священник.

– Следствие располагает достаточными данными о вашей антисоветской агитации. Требую правдивых ваших показаний.

– Вторично показываю, что с моей стороны антисоветской агитации не было.

– Следствие располагает данными, что в конце июля месяца 1937 года среди колхозников вы вели агитацию за срыв предвыборной кампании в Верховный Совет, указывая, что «только одни коммунисты будут голосовать и будут только их выбирать». Признаете ли такое антисоветское высказывание?

– Нет, с моей стороны агитации в антисоветском духе о выборах в Верховный Совет не было...

– Следствие имеет данные, что вы в августе 1937 года угрожали колхозникам расправой с контрреволюционным высказыванием о неизбежной перемене существующего строя в СССР. Признаете ли такой факт контрреволюционного высказывания?

– Нет, колхозникам я никому не угрожал, а также контрреволюционного высказывания о перемене существующего строя в СССР я не говорил, такого факта я не признаю.

– Следствие располагает данными, что вы в момент общественно-политической кампании по подписке на заем обороны страны вели антисоветскую агитацию среди колхозников против подписки на заем. Признаете ли это?

– Это я отрицаю, агитации против подписки на заем я не проводил. Это такое мнение создалось у председателя сельсовета. А было это потому, что один раз я остановился поговорить с гражданином села Высокого, но я ему о том, чтобы не подписываться на заем, ничего не говорил[26].

15 октября Тройка НКВД приговорила о. Иакова к расстрелу. Священник Иаков Бобырев был расстрелян через день, 17 октября 1937 года[27].

Примечания

[1] Архив УФСБ РФ по Тверской обл. Арх. № 21561-С. Л.

[2] Там же. Арх. № 20748-С. Л. 25.

[3] Там же. Л. 31.

[4] Там же. Л. 62-63.

[5] Там же. Л. 76.

[6] Там же. Л. 66-67.

[7] Там же. Л. 70.

[8] Там же. Л. 72.

[9] Там же. Л. 73.

[10] Там же. Л. 74.

[11] Там же. Л. 76.

[12] Там же. Л. 78.

[13] Там же. Л. 79.

[14] Там же. Л. 80-81.

[15] Там же. Л. 82-83.

[16] Там же. Л. 89-90.

[17] Там же. Л. 91-92.

[18] Там же. Л. 95-96.

[19] Там же. Л. 98-100.

[20] Там же. Л. 85-87.

[21] Там же. Л. 112.

[22] Там же. Л. 113.

[23] Там же. Л. 114.

[24] Там же. Л. 165-167.

[25] Там же. Арх. № 21561-С. Л. 13.

[26] Там же. Л. 6.

[27] Там же. Л. 18-19.

Священномученик Ти́хон Архангельский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 сентября – Собор Липецких святых

17 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Тихон и исповедница Хиония Архангельские

Священномученик Тихон родился 30 мая 1875 года в селе Больше-Попово Воронежской губернии в семье священника Иоанна Архангельского. Родители умерли рано, и младших детей — Тихона и его сестру — воспитывали их двоюродная сестра Зинаида и ее муж Петр. В свое время они отдали Тихона учиться в Духовную семинарию, по окончании которой он женился на благочестивой девице Хионии. Она родилась 8 апреля 1883 года в селе Новый Копыл Воронежской губернии в семье священника Иоанна Дмитриева. Впоследствии у отца Тихона и Хионии Ивановны родилось восемнадцать детей; первая дочь родилась в 1901 году, а последняя — в 1923-м. Из всех детей выжили девять: шесть дочерей и трое сыновей, остальные умерли во младенчестве. Вскоре после венчания Тихон Иванович был рукоположен в сан священника ко храму в селе Троекурово Воронежской епархии, неподалеку от города Лебедянь.

Село Троекурово располагалось в живописном месте на берегу реки Красивая Меча неподалеку от женского монастыря, ныне разрушенного. Священнику выделили землю, и большая семья жила тем, что они получали от занятий сельским хозяйством. Участок земли был не лучшим, засорен камнями, и пришлось приложить много труда, чтобы его очистить. На земле работали все старшие дети, что приучило их ко всякого рода труду и помогло впоследствии перенести обрушившиеся на них испытания.

Воспитанием детей занималась Хиония Ивановна. Она была женщиной глубоко религиозной и благочестивой и научила детей молиться и при всех трудностях обращаться к единому Богу. Во все большие и малые церковные праздники дети вместе с нею шли в церковь. Она приучила их поститься в соответствии с церковным уставом, а во время гонений в двадцатых годах эти посты зачастую перемежались с голодом, следствием нашедших на всю страну бедствий. В посты откладывалось чтение светских книг и читался лишь Закон Божий. Прочитанное дети рассказывали отцу или матери. Поскольку времени, свободного от работы, было немного, то рассказывали за работой — в огороде или в поле, за вязанием чулок или варежек.

Отец Тихон был добросовестным и ревностным пастырем, он много молился и часто служил. Приветливый и отзывчивый на людское горе, он всегда мог утешить пришедшего к нему с бедой человека. Отец Тихон был человеком решительным и твердым, и в его присутствии невозможно было выразиться грубо или непотребно — он всегда в этих случаях останавливал и делал замечание. При всем том он был немногословен и сдержан. За безупречное и ревностное служение священник был возведен в сан протоиерея.

В 1928 году власти закрыли храм в селе Троекурово и решили записать священника в кулаки, чтобы затем раскулачить и отобрать все имущество. Но в сельсовете многие относились к отцу Тихону с большим уважением, и один из служащих сельсовета пришел к нему домой и сообщил, что задумали относительно священника власти.

— Чем мы будем ждать, когда придут и вышвырнут нас из дома, — сказала решительно Хиония Ивановна, — лучше сейчас собрать все необходимое и уехать на первое время в Лебедянь.

Отец Тихон с ней согласился. Они собрали самые необходимые вещи, запрягли лошадь в маленькие крестьянские сани, и тот же член сельсовета, который предупредил о раскулачивании, отвез их в город. Первое время они снимали угол на квартире, а затем маленькую комнату. Епископ Липецкий Уар (Шмарин) направил отца Тихона служить на приход, расположенный в трех километрах от Лебедяни; здесь он прослужил около года, а затем власти и здесь храм закрыли. Это было время, когда властями по всей стране была развернута кампания по закрытию храмов.

Епископ Уар направил священника в храм в селе Ильинском, но и здесь храм вскоре закрыли, и тогда епископ направил его в храм в селе Патриарши, где священник прослужил около года, а затем и здесь храм был закрыт. В Патриарши к отцу Тихону приехал посланец от прихода храма, расположенного в селе Куймань, и предложил ему пойти служить к ним. Получив благословение епископа Уара, отец Тихон переехал в Куймань. Это было большое село, населенное преимущественно благочестивыми и глубоко верующими крестьянами, так что храм во время служб всегда был полон молящихся. Отдельного дома здесь для священника уже не было, и отец Тихон снимал маленькую избушку в крестьянском дворе у Андрея и Елены Ждановых; между семьями крестьянина и священника сложились добрые христианские отношения, полные взаимной любви и мира. Здесь отец Тихон прослужил до ареста. Старшие дети разъехались, с родителями осталась жить только младшая дочь Елена, а в 1936 году после смерти мужа к ним переехала дочь Ирина, у которой было четверо маленьких детей.

День 9 августа 1937 года выдался теплым. Вся семья хозяев, священник, матушка и дети находились в доме, но по теплости дня дверь на улицу была распахнута настежь. Вдруг около дома остановилась машина, из нее вышли люди в форме и направились к дому. Войдя, один из них сразу подошел к отцу Тихону и спросил:

— Оружие есть?

— Есть! — ответил священник. — Крест и молитва!

Сотрудники НКВД разбрелись по дому и стали переворачивать вещи. Один из них забрался за печь, вынул из своей кобуры пистолет и затем, выйдя из-за печи, показал его приехавшим вместе с ним военным и сказал:

— Вот его оружие!

Отца Тихона увели в легком летнем подряснике, не дав одеться и собраться.

После ареста священника прошло три дня, и Хиония Ивановна сказала дочери: «Ну, пойди ты, что ли, найди отца. Там милиционер живет, — и она объяснила дочери, где именно, — спроси его, куда они его дели». Дочь нашла милиционера и спросила его об отце.

— Ну что я могу сказать, — ответил тот, — я могу только одно сказать, что их увезли в Трубетчино.

Трубетчино было небольшим, расположенным в стороне от дорог, селом, которое на то время стало районным центром, здесь были сооружены временные тюремные бараки, и сюда со всего района свозили арестованных, здесь проходило краткое следствие, после которого заключенных увозили в Липецк.

Из Трубетчина отца Тихона перевели в тюрьму в городе Липецке. Во время допросов следователь требовал от священника признательных показаний:

— Свидетельскими показаниями вы достаточно уличены в антисоветской деятельности, проводимой среди населения села Куймань. Следствие требует от вас правдивых показаний.

— Да, я согласен с той формулировкой свидетелей, что в моем понимании коммунисты — люди неверующие, заблудившиеся, пропащие и ведут народ к погибели в будущей загробной жизни. Они должны познать Бога. На земле абсолютной правды нет, а правда есть только на небе.

—Вы высказывали террористические намерения по адресу партии и правительства?

— Террористических намерений я никогда не высказывал и не считаю себя в этом виновным.

— Расскажите о ваших преступных связях.

— Преступных и других каких-либо связей у меня нет. Подобного рода допросы продолжались в течение двух месяцев. Следователь спрашивал, состоял ли священник в контрреволюционной организации, которую возглавлял епархиальный архиерей, и получал ли он от него задания по ведению контрреволюционной деятельности, на что отец Тихон отвечал категорическим отказом и несогласием.

— Показаниями свидетелей вы достаточно изобличаетесь в контрреволюционной деятельности, — продолжал настаивать следователь, — дайте о ней показания.

— Показания свидетелей я отрицаю, так как никакой контрреволюционной работы я не вел.

— Вы говорите неправду. Вам зачитываются показания свидетелей, из которых видно, что вы вели контрреволюционную агитацию, используя религию, как предрассудок, и высказывали террористические намерения против руководителей партии и советский власти.

— Все эти обвинения я отрицаю, а также отрицаю и показания свидетелей, как вымышленные.

— Расскажите о ваших контрреволюционных связях и об их характере! — потребовал следователь.

— Никаких контрреволюционных связей у меня нет, и не было, — ответил священник.

На этом допросы были окончены. 4 октября 1937 года Тройка НКВД приговорила отца Тихона к расстрелу. Приговоренных к расстрелу казнили за окраиной города Липецка. Перед расстрелом сотрудник НКВД спросил отца Тихона: — Не отречешься?

— Нет, не отрекусь! — ответил священник.

Протоиерей Тихон Архангельский был расстрелян 17 октября 1937 года и погребен в общей ныне безвестной могиле.

Хиония Ивановна не оставляла попыток узнать об участи мужа и не раз ходила к местным властям, требуя от них ответа. Они отмалчивались, а она, как человек решительный и прямой, сделала им за это выговор. А выходя из сельсовета, сказала: «Мужа забрали, ничего от них невозможно добиться, это какое-то безобразие». Один из представителей властей однажды пригрозил:

— Смотрите! Вы слишком много болтаете! Мы и вас заберем!

— Вот и хорошо! — ответила Хиония Ивановна. — Заберите меня, пожалуйста, я там, может быть, с отцом Тихоном увижусь!

Вскоре после этого разговора Хиония Ивановна уехала в Москву к жившим там сестрам — посоветоваться, как жить и что делать дальше, и как продолжать хлопоты об отце Тихоне. В ее отсутствие в дом пришли представители сельсовета, и один из них спросил ее дочь Ирину:

— Где Хиония Ивановна?

— Ее сейчас здесь нет, — ответила Ирина. — Она уехала к сестрам в Москву.

Они, однако, стали демонстративно обыскивать дом в поисках хозяйки. Вскоре после этого приехала Хиония Ивановна, и ей рассказали об обыске.

— Надо собираться, — сказала она. — Я уже чувствую, что возьмут. А я прятаться ведь не буду. И уж раз вызывали, я сама лучше пойду к ним.

Она оделась; приготовившись к аресту, собрала необходимые вещи, и они вместе с дочерью Еленой пошли в сельсовет. Это был вечер 12 декабря 1937 года. Хиония Ивановна поздоровалась, назвала себя, а затем, напомнив, что они уже приходили за ней, спросила:

— В чем дело? Зачем я вам нужна?

— Оставайтесь. Вы тут останетесь, — сказали они ей.

И Хиония Ивановна попрощалась с дочерью. Всех арестованных отправляли в Трубетчино. Дочь, придя домой, собрала продукты, взяла бидон со святой водой и отправилась в Трубетчино, где встретилась с матерью и все ей передала.

На допросе следователь спросил Хионию Ивановну:

— Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности, признаете себя виновной?

— В антисоветской деятельности виновной себя не признаю, — ответила она.

— Свидетельскими показаниями вы достаточно изобличаетесь в антисоветской деятельности, дайте правдивые показания.

— Свидетельские показания о своей антисоветской деятельности я отрицаю.

— Вы лжете, следствие требует от вас правдивых показаний.

— Я следствию даю только правдивые показания, никакой антисоветской деятельности я не проводила.

— Вам зачитываются показания свидетелей о вашей антисоветской деятельности, признаете себя виновной?

— Свидетельские показания о моей антисоветской деятельности я отрицаю.

Из тюрьмы Хиония Ивановна написала письмо детям, которое смогла писать лишь урывками в течение нескольких дней, начав его до официальных допросов и окончив после того, как следствие было завершено. «14/ХП. Дорогие мои дети, — писала она, — вот три дня я в клетке, а думаю — вечность. Допроса форменного не было еще, но спросили, верю я в то, что Бог спас евреев, потопив фараона в море, я сказала, верю, и за это меня назвали троцкисткой, которых нужно уничтожать, как врагов советской власти. Теперь я на себе испытала, как слово Спасителя ни едино не пройдет не исполнено. Я в жизни своей имела всегда грех судить, других осуждала без всякого на то права, и вот теперь сама попала под суд, а если б никого не судила, была бы не судима. Была властна, все делала, как мне угодно, вот теперь лишили свободы, без разрешения и на двор не ходим, а терпим от раннего вечера до полного рассвета, что некоторым мучительно, поэтому приходится больше говеть и меньше есть и пить.

Дорогие мои, возьмите себе на память о мне хоть по маленькой вещичке из бедного моего имущества. Дорогой Володя просил карточку, дайте ему... и с птичками мою кружку, она у Веры в квартире, — Володе. Лене — швейную машину и чайную ложечку. Ируша, если ты не получила по квитанции деньги, то у Лены есть папины деньги, немного, тогда вместе их тратьте, а о нас с отцом не поскупитесь, лампаду Господу жгите и молитесь, чтоб Господь меня и вас укрепил в Его святой вере. Не судите меня, но, прошу, простите и молитесь. Дорогого Мишу и Володю очень жалею, но если они женятся в такое трудное время, то еще больше жалею; но если не могут не жениться, то выбирайте жену с благословения Божия, а по-собачьи не сходитесь, можно благословение получить — знаете, как. Кому из вас папин крест на память, но не для поругания, дорогой Володя, бойся Бога прогневлять. Славу мне очень жаль, как он заблудился, откуда нет возврата, но для Бога ничего невозможного нет — Он разбойника спас во едином часе. Сподоби, Господи, заблудшихся детей моих спасти, Тебе же веси судьбами, Господи, молитвами Пречистыя Богородицы.

Дорогая Ируша, спеши деньги получить по колхозной справке и возьми из моего пальто стежку, отнесите с Леной к Прасковье Ивановне, и она с другой старушкой накроют тебе пальто твоим спорком. Лене к пальто нужно верх или весь новый, или подбавить к красному спорку, а лучше бы спорок красный — ребятам, а ей два метра купить без четверти, а сшить ей необходимо длинное пальто с воротником... но, в общем, спешите обе вы себе пальто поделать, в Лебедяни, я думаю, это сделать дешевле, и, думаю, они, то есть Прасковья Ивановна со старухой, не унесут у сирот и сделают тепло. Рясы папины — драповую Лене, а холодную пусть пока бережет —сгодится. А теплую стеганую рясу хотела я Фролушке на помин, а там как вы знаете, но что-нибудь ему необходимо дать. Ряса-то для вас всех кроме как вместо одеяла ни на что не годится.

Ируша! С Тимофеем Ильичом необходимо нужно говорить о всех вас, и если тебя возьмут, то еще более о всех детях, возможно, его Господь умудрит с Его помощью устроить всех сирот у себя, вблизи теток и Шуры, а там как Господу угодно, да будет Его святая воля. Я думаю, вам с хозяевами в их избу перейти, в экономии топки, но жить вместе — не баловаться детям, чтоб хозяев не обидеть. Ира, ты свой самовар не бери у них, довольно вам одного, а в Липецке еще есть примус. Крест в корзине у Веры.

Ира, необходимо обе бурки вам спешить сшить, тебе и Лене, а кожу для них из папиных сапог, и серые валенки также подшить кожицей из голенищ, и тогда они в галоши хороши будут... Ира, уж очень в бурках удобно, делай для себя, но только потолще их настегать, теплее. Не продавайте обуви, вас много. Папины валенки мне бы хотелось Володе на память. Ребятки пусть берегут свою обувь; детки, все башмаки блюдите в порядке. Коля, те ботиночки с галошами, дорогой, найди и рыбьим жиром намажь, они сохранятся должее.

Милые ребятки, не шалите и с Леной дружны будьте, а ты, Лена, тихо, но учи их, а не обижай. С Тимофеем Ильичей непременно нужно видеться, или его сюда, или к нему нужно доехать и умолять его приютить вас у себя; и с Асей и со всеми родными говорить необходимо и умолять их вас у Тимофея устроить, а в Куймани жить вам не дадут ни минуты.

Сию минуту меня допрашивали, чем я занимаюсь в Куймани. Вы уберетесь ли из Куймани? Вы агитацией занимаетесь против советской власти, как ваш муж, вы сектанты, не велели Ждановой идти в колхоз, и она не пошла. Я говорю, что это все ложь, никому я этого не говорила, пусть будет мне очная ставка, я лжи не боюсь, а мой муж сам против сектантов выступал. Он говорит, где ваш муж? Я говорю, не знаю. Как, не знаю? Он контрреволюционер, он сам мне сказал, что у советской власти правды нет, его нужно расстрелять; а вы уберетесь из Куймани, паразиты? Я говорю, если прикажете, то уберусь, и давно бы убралась, если бы мне сироты не вязали рук. Что ваша дочь делает, чем занимается, на какие средства вы живете? Я говорю, дочь продала свой домишко и проживаем его. Что вы в Куймани свили гнездо? Чего не убираетесь оттуда, там люди работают, а вы паразиты? Вы у меня дождетесь лагеря, я вас в лагерь упеку Я говорю: воля ваша. А я жизнь жила, грешила и должна понести наказание за грехи. Но начальник зашумел: враг! враг! самый настоящий враг! пишите акт (к секретарю). И проводили меня опять под замок.

Ну, дорогие, спешите убраться из Куймани быстрее, а то и Иру и всех размечут, а я прошу вас, надейтесь и молитесь — Бог не без милости, нигде Своих рабов не оставит без помощи, и молитесь Богу, чтоб Он укрепил Своих рабов, привет мой всем, всем и спасибо вам за ваши труды. Простите меня. Храни вас Господь и Его Пречистая Матерь.

Дорогая Варя! Как ты? Как твое здоровье? Чего тебе на память, сама не знаю, возьми себе для халата дедушкин пояс, на отделку, и еще чего найдешь. Не забывай Бога, ребенка окрести, если некому, то бабушка любая или сама, достань святой водицы, а самое лучшее, Софья Ивановна у себя сами окрестят — это и папа всегда говорил бабке делать, а не крещеного не оставь. Будь здорова, пекитесь вместе о всех детях и Лене, и о их выезде к Тимофею.

Вера! Принимай участие и ты. Судя по допросу, у начальника никакого материала не было, но он очень и очень строго шумел на меня. Я никогда ничего не говорила никому из крестьян про советскую власть, ну а ложь всегда может быть. Ну, будьте здоровы, ваша мать. Храни вас Господь».

31 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила Хионию Ивановну к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Заключение она была отправлена отбывать в тюрьму в городе Шацке Рязанской области. 20 мая 1938 года тюремные врачи составили акт о состоянии ее здоровья и предложили освободить ее в соответствии с законом, так как обследование показало, что она не может обходиться без посторонней помощи. Однако уполномоченный НКВД потребовал не рассматривать вопрос о ее досрочном освобождении ввиду ее резких по отношению к советской власти высказываний.

Хиония Ивановна была освобождена в конце 1944 года после того, как стал очевиден смертельный исход болезни. Первое время она жила у дочери Юлии в Мичуринске, а когда приехала другая дочь, Вера, Хиония Ивановна попросила перевезти ее поближе к могилам родных. Они выехали в ненастный ноябрьский день и едва доехали, чудом перебравшись по гнилым ялам моста и едва не упав вместе с лошадью и повозкой в глубокий овраг. Хиония Ивановна поселилась возле села Тютчево в деревне Кривушке, где ее дочь Ирина купила за две пары галош небольшую избушку. Доехав до дома, Хиония Ивановна совсем разболелась и теперь почти не вставала с кровати, но, несмотря на это, она взялась подрабатывать шитьем. Давали ей за работу продукты, часть из них она отдавала дочерям, а часть оставляла на свои поминки, — и молилась, и заготавливала все на свою смерть, чтобы по возможности никого не обременить. Последние недели перед смертью она вследствие болезни уже не принимала никакой пищи. Скончалась Хиония Ивановна в декабре. Похоронили ее на местном кладбище 22 декабря 1945 года.

Игумен Дамаскин. «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия». Тверь, Издательство «Булат», т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-tihon-arhangelskij

Преподобномученик Васи́лий (Цветков), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

23 июня – Собор Рязанских святых

23 сентября – Собор Липецких святых

17 октября

ЖИТИЕ

Архимандрит Василий (в миру Гавриил Георгиевич Цветков) родился 21 марта 1867 года в селе Лесок уезда Рязанской губернии в семье пономаря Егора Тихоновича Цветкова и его жены Варвары Николаевны.

С 1884 да он служил почтальоном в Пронской конторе. После окончания духовного Училища решил посвятить себя полностью служению Богу. В 1893 году он стал послушником в Николо – Радовицком монастыре Егорьевского уезда Рязанской губернии.

С 1431 года этот монастырь именовался Акакиевой пустынью, но когда здесь в XVI веке при игумене Ионе Рогоже явился образ святителя и чудотворца Николая, он стал называться Николо-Радовицким.

28 апреля 1896 года будущий архимандрит Василий был рукоположен во иеродиакона.

14 мая 1899 года молодой подвижник иеродиакон Василий был рукоположен в иеромонаха, перемещен в Рязанский Троицкий монастырь и утвержден в должности ризничего. В 1902 году он стал казначеем и «за примерно-чинное поведение и усердные труды для обители» был награжден набедренником. «За благочестную иноческую жизнь и особые труды по должности казначея» ему было преподано благословение Святейшею Синода с выдачей грамоты.

В 1906 году о. Василий был перемещен в Пронскую пустынь, а в 1907 году вновь вернулся в Троицкий монастырь, где стал членом хозяйственного совета монастыря. В 1910 году он был утвержден в должности казначея монастыря. В это же время его наградили наперсным крестом, выдаваемым из Святейшего Синода, а 26 июля 1911 года он был назначен наместником монастыря. По указу Священного Синода он стал настоятелем Пронской Спасской пустыни, а 16 августа возведен в сан игумена.

В 1912 году он был перемещен из Рязанской епархии в Астраханский Покрово-Волдинский монастырь. За большие труды во славу Божию награжден орденом святой Анны, а 5 июня 1916 года возведен в сан архимандрита.

В этом же году отец Василий был, по прошению, возвращен в Рязанскую епархию и назначен настоятелем Данковского Покровского монастыря, где служил до его закрытия. Документы Государственного архива Рязанской области сохранили свидетельства того, как это было.

В августе 1918 года архимандрит Василий, настоятель Данковского Покровского монастыря, писал архиепископу Рязанскому и Зарайскому Иоанну (Смирнову): «Во вторник первой недели Великого поста, во время богослужения, явились в монастырь двое уполномоченных от совета крестьянских депутатов с телеграммой от Рязанскою губернского контролера Назарова, в коей совету предписывается произвести опись всего монастырского имущества и капиталов и принять таковое под свой контроль, и затем поместить в монастырь инвалидов и детей сирот убитых и раненых воинов. Депутатами описаны все прц. бумаги, помещения с количеством всех комнат-келий, домашний инвентарь, скот, экипажи, сбруя и весь продовольственный запас. В субботу 10 марта по предписанию Совета Советов К. и Р. деп. отобрана в монастыре пишущая машина, собственность настоятеля, и передана в землеустроительную управу...» Архимандрит Василий испрашивал совета, как себя вести в случае закрытия монастыря. Высокопреосвященный Иоанн, архиепископ Рязанский и Зарайский, написал резолюцию: «Принять к сведению и подшить к делу об отобрании церковного имущества».

С 1919 по 1930 г. архимандрит Василий исполнял пастырские обязанности в Димитриевской церкви г. Данкова. а также в селах Жукове и Липягах. 5 апреля 1930 г. он был назначен настоятелем Георгиевской церкви с. Старый Келец Скопинского района.

26 августа 1937 года отец Василий был арестован за то, что «за весь период революции вел непримиримую борьбу против Советской власти и партии ВКП(б), направляя свою контрреволюционную деятельность к свержению существующего строя». В это время он служил в Георгиевской церкви села Ст. Кельцы Скопинского района. Жители очень любили его и стекались к нему отовсюду, почитая его духовную мудрость и старчество. Этот факт констатировали даже органы НКВД.

Пока дело его рассматривалось органами НКВД, отец Василий сидел в Скопинской тюрьме. 17 сентября 1937 года дело было передано на рассмотрение «тройки» при УНКВД СССР по Московской области, которая постановлением от 11 октября 1937 года приговорила его к расстрелу. 17 октября приговор был приведен в исполнение. Похоронен архимандрит Василий вблизи пос. Бутово Ленинского района Московской области на огороженной территории бывшего полигона НКВД СССР.

Реабилитирован по Указу ПВС СССР от 16. 01. 1989 г.

Основание:

1. Архив Управления ФСБ РФ по Рязанской области, архивно-следственное дело № 11964:

2. ГАРО, Ф. Р. 6775, оп. 1, д. 75, Ф. 627, оп. 240, д. 87, св. 185, Ф. 1033, оп. 4, ст. 3, д. 20, св. 3, Ф. 627, оп. 249, д. 305.

Литература:

· Были верны до смерти...: Книга памяти новомучеников и исповедников Рязанских/ Историко-архивный отдел Рязанской епархии, – Рязань. – 2002 Т. 1 / Гл. ред. митр, Симон (Новиков). – 418 с,: портр, фото, факс 3000 экз.

Источник: http://www.ryazeparh.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-cvetkov

Сщмчч. Николая Богословского, Николая Ушакова, пресвитеров и прмч. Григо́рия (Воробьева), игумена (1937)

Священномученик Николай Богословский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

4 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай Богословский родился 3 мая 1875 года в селе Паяницы Петрозаводского уезда Олонецкой губернии в семье священника Иоанна Богословского. По окончании Казанской Духовной семинарии в 1897 году он был рукоположен во священника и служил до 1918 года, когда поступил в Казанскую Духовную академию, которую к тому времени, несмотря на начавшиеся гонения, сумел сохранить ее ректор, епископ Анатолий (Грисюк).

В 1921 году о. Николай окончил академию, но служить в храме стал только с 1925 года – сверхштатным священником Свято-Духовского кафедрального собора в Петрозаводске. В 1926 году отец Николай был возведен в сан протоиерея, 30 октября 1929 года утвержден штатным священником собора. В этом же году. храм закрыли, и все его духовенство перешло служить в церковь во имя великомученицы Екатерины. Здесь отец Николай прослужил до 1937 года, когда было арестовано все духовенство храма. Священники обвинялись в создании контрреволюционной группы церковников. Протоиерея Николая забрали 31 августа и заключили в тюрьму в Петрозаводске.

Допросы начались сразу же после ареста и продолжались в течение двух месяцев. Только Богу ведомо, что пришлось пережить в условиях неволи и мучительств протоиерею Николаю, но он не подписал ни один из тех протоколов следствия, в которых следователь требовал признания в выдвинутых против него обвинениях в контрреволюционной деятельности. «Участником контрреволюционной организации я не являюсь и о существовании такой организации мне ничего неизвестно», – заявил отец Николай. 2 ноября 1937 году тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Богословский был расстрелян 4 ноября 1937 г. и погребен в общей безвестной могиле в пригороде Петрозаводска.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-bogoslovskij

Священномученик Николай Ушаков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

4 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Николай Ушаков родился в 1876 году в городе Ярославле в семье дьякона, окончил Ярославскую Духовную Семинарию, служил священником в селе Семеновском Брейтовского района. В 1930 году по обвинению в контрреволюционной деятельности три месяца провел в тюрьме. В 1937 году он был арестован и обвинен в контрреволюционной агитации среди верующих, в привлечении молодежи в церковный хор и "обработке ее в антисоветском направлении”. Возводимой на него клеветы не признал. 4 ноября того же года отец Николай принял мученическую смерть — был расстрелян по приговору тройки УНКВД.

Источник: www.yaroslavl-eparhia.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nikolaj-ushakov

Преподобномученик Григо́рий (Воробьев), игумен

ДНИ ПАМЯТИ:

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

4 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Святой преподобномученик Григорий родился 20 января 1883 года в деревне Починки Кашинского уезда Тверской губернии в семье крестьянина Иоанна Воробьева и его супруги Пелагеи Егоровны. Родители его считались середняками: у семьи был собственный дом, двор, сарай, рига, в хозяйстве были лошадь и корова. Григорий Иванович закончил три класса церковно-приходской школы и годичные фельдшерские курсы.

В 1909 году он поступил в Александро-Свирский монастырь, где был пострижен в монашество (по-видимому, с сохранением имени) и рукоположен в сан иеромонаха. С 1915 по 1918 годы иеромонах Григорий находился на фронте, совмещая служение армейского священника с должностью фармацевта в Красном Кресте. В 1918 году он вернулся домой, помогал родным по хозяйству. В 1919 году он был призван в Красную Армию и до августа 1921 года служил ротным фельдшером. Демобилизовавшись, вернулся к родным в деревню, работал в сельском хозяйстве. В 1923 году иеромонах Григорий вернулся к священнослужению.

С 1924 года он служил священником в церкви села Коприно Мологского района Ярославской области. Предположительно в 1931 году был возведен в сан игумена. 14 октября 1936 года он был арестован за «контрреволюционные выпады против советской власти и антиколхозную агитацию» и 28 февраля 1937 года судебным заседанием Специальной коллегии Ярославского Областного суда в здании нарсуда города Мологи приговорен по статье 58, п. 10 ч. 1 УК РСФСР к лишению свободы сроком на семь лет, считая с 14 октября 1936 года, и по статьям 31 и 32 УК РСФСР к поражению в избирательных правах сроком на пять лет.

3 марта 1937 года игумен Григорий, находясь в Ярославской областной тюрьме в городе Рыбинске, послал кассационную жалобу в Специальную Коллегию Верховного Суда и 17 марта — дополнение к ней. В своей жалобе он также отрицает мнимую вину, в том числе и в злостной неуплате налогов. Так, он описывает свои трудности: «… к председателю я пришел выяснить вопрос: 28 февраля 1933 года я получил извещение о мясоналоге на 65 кг с обязательной уплатой в 10-дневный срок. Я считал это для себя тяжелым, т. к. не имел собственного скота, земли и дома не имел, и жалоба была на то, что извещение было вручено не своевременно, т. е. было трудно приобретать скотину живую, а в забитом виде и деньгами налог не принимался, скот за деньги не продавали, и мне пришлось обменять хлеб, валенки и брюки. Совершенно другая картина получилась бы, если бы извещение было вручено раньше. На выменянный хлеб я купил скотину для выполнения этой поставки. Беседа с председателем сельсовета была уже после того, как мною налог был выплачен». Верховный Суд отклонил жалобу отца Григория. По этому делу он был реабилитирован 1 марта 1994 года.

Первоначально отец Григорий отбывал наказание в Угличском районе Ярославской области. 13 мая 1937 года он прибыл из Рыбинского этапа на двенадцатый Вольский участок Волголага. В учетной карточке указаны особые приметы: рост ниже среднего, телосложение плотное, волосы русые, глаза серые, нос обыкновенный. В лагерном деле сохранилась характеристика: «Заключенный Воробьев Г. И. в лагере с мая 1937 года. Работает санитаром, свои обязанности выполняет удовлетворительно. Поведения в быту хорошего. Дисциплинирован. В общественных мероприятиях участия не принимает. Взысканий не имеет».

Осенью 1937 года начались массовые репрессии священнослужителей. Расстреливали не только тех, кто был в это время арестован, но и тех, кто уже находился и страдал в концентрационных лагерях. Не избежал этой участи и отец Григорий. На основании ложных свидетельских показаний он был обвинен в «контрреволюционной агитации среди заключенных, высказываниях против сов. печати и колхозного строительства». Господь даровал ему силы не признать себя виновным, но приговор гонителями был уже предопределен: 28 октября 1937 года тройка при УНКВД по Ярославской области (в ведении которой находились следственные дела заключенных Волголага) приговорила преподобномученика к расстрелу. 4 ноября 1937 года, в день Казанской иконы Божией Матери, приговор был приведен в исполнение. О месте мученической смерти и захоронения святого Григория в материалах дела указаний нет, но известно, что в 1937 году происходили массовые расстрелы заключенных в лесу неподалеку от поселка Шиханы Вольского района, в овраге рядом с железной дорогой. Заключенных выводили из вагонов и тут же расстреливали, засыпая их тела в овраге. Возможно, что именно там покоятся святые мощи преподобномученика.

31 июля 1989 г. на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года отец Григорий был по этому делу реабилитирован. 20 августа 2000 года, по завершении Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, игумен Григорий (Воробьев) был причислен к лику святых в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

При подготовке материала были использованы:

· Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 3. Священнослужители и миряне. // Под ред. прот. Николая Лихоманова. Романов-Борисоглебск (Тутаев): Православное братство святых благоверных князей Бориса и Глеба, 2000.

· Государственный Архив Ярославской области. Ф. Р-3698. Д. С-1708.

· Государственный Архив Ярославской области. Ф. Р-3698. Д. С-12075.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-grigorij-vorobev

Павла Гайдая и Иоа́нна Карабанова, пресвитеров (1937)

Священномученик Павел Гайдай, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

5 сентября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священник Гайдай Павел Игнатьевич родился 15.01.1886 в Бессарабской губернии, в Измаиле. В следственных делах есть разночтения по поводу места его рождения, и в некоторых документах местом рождения называют Галац (Румыния). Однако у родственников (внучатых племянников, которые проживают сегодня в Измаиле) есть документальные свидетельства о том, что П. Гайдай был крещен в Единоверческой церкви Измаила.

В юные годы Павел Гайдай пользовался духовными советами и наставлениями святого праведного протоиерея Иоанна Кронштадтского, который завещал Павлу: «Поезжай к протоиерею Ионе (Атаманскому) в Одессу и следуй по его стопам». Павел – после смерти Иоанна Кронштадтского – выполнил это благословение, приехал в Одессу и служил псаломщиком в одном из городских храмов. Он намеревался принять монашество. Но отец Иона на монашество его не благословил, а подыскал Павлу невесту – благочестивую девицу из дворянского рода по имени Капитолина Дмитриевна, которой в ту пору было уже около 50-ти лет (а Павлу немногим больше 20-ти), обвенчал их, но жить благословил – как брат с сестрой. В дальнейшем отец Павел взял с матушкой на воспитание двух девочек – Стешу и Веру.

Вскоре после женитьбы Павел был посвящен в сан диакона, затем в сан иерея и начал свое служение в Петропавловской церкви г. Одессы. Отец Павел привлек к себе сердца православных одесситов прекрасными проповедями, а также горячей, живой верой, безграничной любовью к людям, неутомимым трудолюбием. Духовное влияние отца Павла на народ не осталось незамеченным местными властями: он был выселен из Одессы на дальний хутор, а затем в село Капаклиевка Шевченковского района Одесского округа. Ежедневно он совершал Божественную Литургию, служил молебны о болящих, отчитывал бесноватых. И в Капаклиевку со всех близлежащих городов и весей съезжались болящие и страждущие от нечистых духов. Храм был переполнен, люди получали исцеление по молитвам отца Павла.

И снова служение отца Павла не могло остаться незамеченным богоборческими властями. 30 апреля 1929 г. отец Павел был арестован «за занятие врачеванием, совершение обманных действий с целью возбуждения суеверия для извлечения личной выгоды и ведения контрреволюционной деятельности» и выселен в г. Туруханск Красноярского края на 3 года. В ссылку за ним поехала матушка Капитолина, Стеша и Вера (приемные дочери отца Павла) и около двадцати его духовных чад. В Туруханске члены общины зарабатывали себе на пропитание тем, что собирали и продавали дикий лук, обжигали известь. Мужчины нанимались валить лес, женщины – стирать белье, чтобы как-то помочь батюшке и выжить самим.

После освобождения в 1933 году отец Павел переехал в Ленинград, где служил в Георгиевской церкви. Но вскоре был вновь арестован «за принадлежность к Союзу Михаила Архангела» и посажен в тюрьму «Кресты». К нему в одиночную камеру подселили буйного больного, бесноватого, который, зайдя в камеру, успокоился: батюшка за него помолился и исцелил его. На допросах отец Павел отрицал свою принадлежность к политическим партиям. Тем не менее, в 1933 году его осудил Ленинградский НКВД по ст. 58-10 и снова выслал на 3 года в Туруханский край. Однако в связи с тем, что отец Павел тяжело заболел, в 1934 году его перевели в г. Акмолинск. За батюшкой снова поехали матушка Капитолина, приемные дочери и духовные чада. Здесь они построили низенький домик из самана, где собирались для молитвы.

17 октября 1935 года отца Павла вновь арестовали. Некоторое время он находился в акмолинской тюрьме, там он заболел и лежал в тюремном лазарете. Отрицая свою виновность, отец Павел объявил голодовку, добиваясь освобождения из тюрьмы. Тогда в его доме и в домах его духовных чад были произведены обыски, при которых конфисковано большое количество чая, что дало повод обвинить отца Павла и всю общину в том, что он «…организовал поездки за чаем в Одессу и Красноярск с целью его реализации на базаре г. Акмолинска», т. е. в спекуляции. Были арестованы некоторые из членов общины, но, за неимением доказательств, вскоре освобождены. Отец Павел отрицал обвинение в спекуляции.

22 января 1936 г. Акмолинский нарсуд осудил отца Павла к 10 годам лагерей. Отбывать наказание батюшку направили в Карлаг НКВД. Как показывают материалы уголовного дела, отец Павел 14 апреля 1937 г. совершил побег, но 15 апреля был задержан и посажен на 5 месяцев в ШИЗО. Там он объявил голодовку и был намерен не прекращать ее до удовлетворения требований.

В августе 1937 г. отец Павел был вновь арестован – по обвинению в том, что «среди заключенных систематически вел контрреволюционную агитацию, высказывался против вождей партии и правительства, искусственно поднимал себе температуру для невыхода на работу». Отец Павел виновным себя в предъявленном ему обвинении не признал.

31 августа 1937 г. тройка УНКВД приговорила священника П. Гайдая к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 5 сентября 1937 года. Место захоронения неизвестно.

Источник: http://izmail.es, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-gajdaj

Священномученик Иоа́нн Карабанов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

5 сентября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился в 1885 году в селе Герасимово Шаблыкинской волости Карачевского уезда Орловской губернии в семье крестьянина Федора Карабанова. В 1905 году по окончании Карачевской учительской семинарии Иван Федорович поступил на должность народного учителя и был учителем и заведующим училища министерства народного просвещения в селе Знаменское Болховского уезда Орловской губернии. В 1915 году он был мобилизован на военную службу и служил в 203-м пехотном полку. 1 января 1916 года Иван Федорович был отправлен учиться в Александровское военное училище и по окончании его, 1 мая 1916 года, был назначен командиром взвода – сначала в учебную команду, а затем в качестве командира роты был отправлен на позиции воюющей армии под город Двинск.

Демобилизовавшись в 1917 году, он вернулся домой и работал учителем. В 1918 году Иван Федорович был направлен в город Орел на курсы по подготовке учителей в высшие начальные училища. В 1919 году он был призван в Красную армию, в которой служил в должности командира взвода и командира роты 2-го инженерного военно-рабочего батальона в городах Орле, Николаеве и Очакове. В 1921 году он демобилизовался и снова стал работать учителем. В 1922 году Иван Федорович был рукоположен во священника ко храму в селе Гнездилово Знаменской волости Орловской губернии. Через некоторое время он был направлен служить в храм в село Хотьково Шаблыкинского района Орловской области.

В конце двадцатых – начале тридцатых годов властями было принято решение о закрытии храмов под тем предлогом, что они мешают созданию колхозов. Объясняя необходимость репрессий, сотрудники ОГПУ писали: «В Брянский оперативный сектор поступили сведения о том, что в селе Хотьково Шаблыкинского района поп Карабанов и кулаки организовали вокруг себя группу из социально чуждых советскому государству лиц – кулаков и бывших торговцев и, собираясь в квартире попа, критикуют проводимые мероприятия советской власти и намечают свои действия по срыву последних, проводя систематическую контрреволюционную деятельность. Группа поставила себе задачей непримиримую борьбу с "безбожной советской властью”, взятие под свое влияние основной части крестьянства – середняков-бедняков, используя при этом религиозные предрассудки. Конкретные факты контрреволюционной деятельности группировки сводились к возбуждению недовольства и противодействия проводящимся мероприятиям советской власти, в особенности по религиозным вопросам».

6 января 1932 года ОГПУ арестовало отца Иоанна и членов церковного совета. Допрошенный на следующий день, священник ответил: «Во все время своей жизнедеятельности при существующей советской власти, при которой я и в должности народного учителя, и в должности командира взвода и роты в Красной армии защищал умом, словом, действием – грудью и штыком интересы пролетариата в войнах 1919-1921 годов против врагов – Деникина и Врангеля, я и в настоящем своем положении служу народу и его благосостоянию и благоустройству и содействую его благополучию в укреплении и расширении социалистического строя советской власти. Пребывая среди народа земледельческого, интересы коего связаны с единоличным пользованием земли и единоличием своего хозяйства, я по возможности растолковывал, указывая на выгоду коллективизации. Но народ, не видя еще благоустроенных колхозов, не решается в своей массе в селе Хотьково идти в колхоз. Отсутствие до сих пор благоустроенных по хозяйственному состоянию вокруг села Хотьково колхозов является главным тормозом того, что крестьяне-землеробы села Хотьково до сего времени не организовали еще колхозного хозяйства. И середняки, и бедняки все желают видеть своими глазами благоустроенный вокруг себя колхоз. "Тогда и мы, – говорят хотьковцы, – все пойдем в него”. Что же касается мнения о поступлении в колхоз отдельных лиц, то таковые мотивируют нерасположение идти в колхоз, во-первых, тем, что еще пока нет при селе Хотьково организованного хозяйства, что не видят они благоустройства и в расположенных вокруг села колхозах, во-вторых, говорят они, пусть желающие организовывать колхоз покажут на опыте хорошую благоустроенную жизнь крестьян-землеробов, тогда и мы пойдем в колхоз».

21 января состоялся второй и последний допрос священника, на котором отец Иоанн показал: «По существу предъявленного мне обвинения в возглавлении контрреволюционной церковнической кулацкой группировки и проведении систематической агитации против проводящихся хозяйственных политических кампаний виновным себя частично признаю, но дополняю, в чем конкретно признаю свою частичную виновность. Иногда в сторожке церкви – моей квартире мы собирались для обсуждения вопросов ремонта церкви, ограды и других хозяйственных нужд и дел по церкви. Присутствовали я, ктитор, председатель церковного совета, псаломщик, монахиня и кто еще, я сейчас не помню. Заседания церковного совета мы ни разу не устраивали. На подобных собраниях мы иногда обсуждали вопрос о налоге на церковь, политические вопросы, как, например, о колхозном строительстве. Эти собрания происходили, кроме моей квартиры, в доме ктитора, в церкви после службы. Конкретно указать время и место я сейчас затрудняюсь и не могу припомнить. По вопросу ремонта мы говорили, что сейчас трудно достать необходимые материалы, их почти нет нигде, а если есть, то стоят очень дорого, надо искать выход, а иначе могут закрыть церковь. По колхозному вопросу что говорилось, я никак не могу припомнить. Наш приход охватывает деревни Мешково, Околенки, Башкарево и Хотьково. Я на религиозные праздники бывал там с молебнами, в подобных хождениях принимали участие я, ктитор, псаломщик, монахиня и председатель церковного совета. Во время хождения с молебнами в домах мы политических разговоров не касались и нигде не говорили о колхозном строительстве и других мероприятиях советской власти. В церкви после службы ктитором неоднократно делались извещения о получении новых налогов; выражений его, то есть конкретных слов, сейчас не помню. Я лично о налоге не говорил. Иногда мне верующие задавали вопросы о вступлении в колхоз, на что я им отвечал: "Надо идти”. Подобные вопросы мне задавались в домах, где я был с молебнами, и в сторожке. Указанных мне конкретных фактов антисоветских разговоров с моей стороны не было. Со стороны же арестованных вместе со мной, о их мнениях и разговорах, касающихся мероприятий власти, я сказать ничего не могу».

28 февраля 1932 года тройка ОГПУ приговорила священника к восьми годам заключения в концлагерь. Отец Иоанн был отправлен в Темниковский исправительно-трудовой лагерь в Мордовии.

В 1937 году были заведены новые дела на священнослужителей, находящихся в заключении. 25 августа в поселке Явас, где располагался 3-й отдел Темниковских лагерей, сотрудниками НКВД была составлена справка на отца Иоанна на основании показаний лжесвидетелей, причем сам обвиняемый на допросы не вызывался, ему уже только перед расстрелом было объявлено, к чему он приговорен. 30 августа тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн Карабанов был расстрелян 5 сентября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 7». Тверь. 2002. С. 120-123. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-karabanov

Библиография

· Архив УФСБ РФ по Орловской обл. Арх. № 9658-П.

· Архив УФСБ РФ по Республике Мордовии. Арх. № 8027-С.

Сщмчч. Павли́на (Крошечкина), архиепископа Могилевского, Арка́дия (Ершова), епископа Екатеринбургского, и с ними Анато́лия Левицкого и Ника́ндра Чернелевского, пресвитеров и мч. Киприа́на Анникова (1937)

Священномученик Павли́н (Крошечкин), Могилевский, архиепископ

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июня (переходящая) – Собор Белорусских святых

1 августа – Собор Курских святых

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

6 сентября (переходящая) – Собор Московских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Павлин, архиепископ Могилёвский (в миру Крошечкин Пётр Кузьмич) родился 19 декабря 1879 года в Пензенской губернии в крестьянской семье. Он рано лишился отца и был воспитан благочестивой матерью. Их дом был приютом для странников. После посещения вместе с родительницей Саровской пустыни, в сердце мальчика возгорелось желание иноческой жизни. И в 1895 году 16-летний Пётр поступает в Саровскую обитель. Затем он перешёл в Николо-Бабаевский монастырь.

Однако тяга к знаниям привела юношу в Москву. Он поступает в число братии Новоспасского монастыря и в течении одного года кончает курс Духовной Семинарии. А в 1916 году послушник Пётр окончил курс Московской Духовной Академии. В Новоспасском монастыре он прожил 17 лет и там принял постриг с именем Павлин. В 1920–1921 годах он являлся наместником Новоспасского монастыря.

2 мая 1921 года отец Павлин был хиротонисан в епископа Рыльского, викария Курской епархии. Владыка неустанно объезжал Курскую епархию, укрепляя позиции Православия в борьбе с обновленчеством.

С 1926 по 1933 годы Владыка занимал сначала Пермскую, а затем Калужскую кафедры. Владыка всегда был прост в общении и доступен. Он любил петь церковные песнопения вместе с народом, приучая паству к сознательному произношению слов молитвенных. Его очень любил простой русский народ. Владыка был незлобив как дитя. Никогда его не видели гневающимся и терпение его было удивительно, а смирение и кротость достойны преклонения. Если он видел, что кто-то раздражался на него, то не мог успокоиться, пока не испросит прощения у этого человека. Имел Святитель «сердце милующее ко всякой твари…» Так, в своём садике он построил мостик через дорожку по которой проложили тропу муравьи, чтобы случайно не наступить на них.

Когда осенью 1926 года среди епископата обсуждали возможность тайного избрания Патриарха, Владыка, бывший инициатором этой идеи, взял на себя практическое руководство проведением выборов. Он объезжал епископов по всей России, собирая подписи. К ноябрю 1926 года имелись уже подписи 72-х епископов под актом избрания священномученика митрополита Кирилла (Смирнова, память 7 ноября) Патриархом.

Находясь тайно с этой миссией в Москве, Владыка был внезапно арестован. И хотя документы не попали в Г. П. У., последовала волна арестов тех епископов, кто поставил свои подписи под актом избрания Патриарха. Год Владыка пробыл в одиночной камере. Впоследствии он называл тюрьму своей «второй Академией». 9 апреля 1927 года Владыка был освобождён, вслед за освобождением митрополита Сергия (Страгородского), который вскоре издал свою печально известную «Декларацию».

В 1933 году Владыка был назначен на Могилёвскую кафедру. 11 (24) октября 1936 года Владыка был арестован и приговорён к десяти годам заключения.

Святитель был расстрелян 21 октября (3 ноября н. ст.) 1937 года вместе с группой духовенства в Кемеровском лагере.

Источник: https://azbyka.ru/days/sv-pavlin-kroshechkin

Священномученик Арка́дий (Ершов), Екатеринбургский, епископ

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

11 февраля – Собор Екатеринбургских святых

ЖИТИЕ

Епископ Аркадий (в миру Александр Павлович Ершов) родился 15 августа 1878 г. в семье священника церкви с. Рождественское (теперь с. Каширино) Кунгурского района Пермской области. Вскоре после рождения мальчика отец его Павел Ершов обменялся со священником о. Михаилом Покровским местами служения, и семья Ершовых переехала в с. Сабарку Суксунского района Пермской Области. Здесь маленький Саша и провел свое детство. Около 1898 г. он поступает в Пермскую Духовную Семинарию, по окончании которой принимает священный сан.

В «Пермских Епархиальных ведомостях» за 1902 г. за № 14 в отделе «перемены по службе» записано: «Рукоположен в сан священника к церкви Банновского села Кунгурского уезда, окончивший курс Пермской Духовной Семинарии Александр Ершов 24 марта». Известно, что о. Александр проходил в последствии свое пастырское служение в церкви с. Шляпники Ординского района. Это было около 1905 г. Старожилы рассказывали, что это был в то время молодой и «очень бойкий» священник.

В период первой мировой войны он был в действующей армии полковым священником, исполняя в то же время должность корпусного благочинного.

Около 1917-18 годов о. Александр служит в с. Степанове (ныне с. Ленск) Кунгурского района. В эти годы умирает его жена. Отец Александр остаётся с двумя малолетними дочерьми – Людмилой и Музой, которые, несмотря на все трудности того времени, скрывая свое происхождение, сумели в последствии получить в Ленинграде высшее образование.

С 1919 или с 1920 г. о. Александр служит настоятелем в церкви Всех Святых г. Кунгура.

Начались годы обновленческого раскола, в который уклониkось большинство священнослужителей Пермской Епархии. Обстановка для Православия была крайне неблагоприятная. Православный Пермский епископ Стефан (Знамеровский) в 1923-26 годы фактически не руководил епархией из-за ненормального отношения с гражданской властью. Пермская Епархия осталась без православного Архиерея. Нечто подобное происходило и в соседних епархиях Урала, и хотя обновленческие приходы управлялись своими архиереями, в ведении которых оказалось большинство храмов, но верующий народ относился к ним с большим недоверием, или в большинстве просто не пошел за ними. Обновленческие храмы были полупустые. Зато те храмы, в которых служили православные священники, были всегда переполнены.

В то время среди мирян, верных Православию, было много выходцов из простого народа, которые обходили приходы Епархии и всенародно обличали обновленческих священников в измене Православной Церкви. Среди них особенной ревностию отличались: гражданин г. Кунгура Василий Феодорович Бабиков, личный друг будущего епископа Аркадия; крестьянин с. Сороки Кинделинского с/совета Кунгурского района Павел Иванович Уткин, который был членом поместного собора Русской Православной Церкви 1917-18 г. от мирян Пермской Епархии; крестьянин с. Кылосово Кунгурского района Константин Феодорович Дейков, обучавшийся на миссионерских курсах при Белогорском монастыре. Были и другие ходоки, имена которых теперь уже неизвестны. Благодаря их неустанным и самоотверженным трудам многие священники, уклонившиеся в раскол, снова возвращались в Православие. Но всем было ясно, что приходы должны иметь свою главу – православного епископа.

С этой целью 13 июля н.ст. 1923 г. в день Собора славных и всехвальных 12 апостолов во Всехсвятской кладбищенской церкви г. Кунгура после совершения Божественной литургии состоялось собрание духовенства и мирян, на котором был выбран епархиальный совет «неприемлющих обновления».

В летописи Всехсвятской церкви г. Кунгура говорится, что это собрание было созвано «по благословению трех епископов», но каких – неизвестно. Председателем епархиального совета был избран настоятель Всехсвятской церкви г. Кунгура – протоиерей о. Александр Ершов. К этому времени он уже был известен как активный противник обновления. Как об этом свидетельствуют очевидцы, в разговорах об обновлении он говорил: «я ещё не преклонил колена пред Ваалом». Эти слова весьма ярко характеризуют его личность и твердое убеждение стоять на занятой позиции, которой он и держался до конца своей жизни.

На этом собрании было решено обратиться к Патриарху Русской Православной Церкви Тихону с просьбой назначения в г. Кунгур православного епископа. В случае если у Патриарха подходящего кандидата не будет, Кунгурский епархиальный совет решил иметь своего. С этой целью в начале обратились к известному всем верующим в городе своей благочестивой жизнью и безупречным пастырским служением настоятелю Скорбященской церкви г. Кунгура протоиерею о. Александру Коровину. Но отец Александр отказался от предлагаемого епископского сана, ссылаясь на свое недостоинство.

К великому прискорбию православных города, через год раскольники сумели склонить его на свою сторону, и он в 1924 г, стал обновленческим епископом здесь же в г. Кунгуре, предварительно приняв монашество с именем Серафима.

После отказа о. Александра было предложено быть кандидатом во епископа отцу Александру Ершову. Понимая необходимость дела, он дал согласие. Следует заметить, что подбор кандидатов во епископа происходил в тайне.

Донести до патриарха Тихона ходатайство о постановлении православного епископа на Кунгурскую кафедру было поручено члену епархиального совета Павлу Ивановичу Уткину, как бывшему участнику Поместного Собора. И вот на второй неделе Великого поста в 1924 г. П. И. Уткин в сопровождении протоиерея Александра Ершова выехали в Москву. Делегация была принята Патриархом Тихоном, который, выслушав просьбу, заявил, что у него нет кандидата. Однако, указывая на отца Александра, Святейший сказал: «Вот он и будет у вас епископом».

Вскоре был совершен монашеский постриг, и отец Александр принял новое имя – Аркадий.

17 марта 1924 г. сам Святейший Патриарх Тихон возглавлял хиротонию архимандрита Аркадия во епископа Кунгурского.

К великой радости православных г. Кунгура, в праздник Благовещения Божией Матери 1924 года епископ Аркадий после торжественной встречи паствой совершил свою первую литургию в Успенском храме города. Этот храм был им объявлен кафедральным собором.

Местные гражданские власти зарегистрировали нового епископа. Положение Православия в городе стало укрепляться. Верующие в воскресные и праздничные дни до предела заполняли Успенский кафедральный собор, в то время как огромный Богоявленский кафедральный храм и прочие храмы города, занятые обновленцами, почти пустовали.

По свидетельству очевидцев, преосвященный Аркадий был неутомимым проповедником – изъяснял слово Божие, обличал раскольников, участвовал в проводившихся в то время диспутах с атеистами. В дни памяти Св. Великомученицы Параскевы и Св. Мученика Мины он ввел совершение в буквальном смысле всенощного бдения по Афонскому уставу. Эти святые считаются небесными покровителями Кунгура, ибо первый городской храм был построен и освящен в память Св. Великомученицы Параскевы. А Св. Мученику Мине был посвящен один из храмов города, стоящий рядом с Успенским.

На эти службы съезжались всегда по несколько десятков священнослужителей, и приходило множество народа. В Великий пост Владыка ввел совершение «пассий», которых раньше в Кунгуре не знали.

Имя епископа Аркадия широко разнеслось среди верующих Урала. К нему стали приезжать с просьбой принять их под свое духовное окормление настоятели православных храмов и представители церковных приходов не только из Пермской, но, по современному административному делению Урала, из Свердловской, Челябинской, Кировской областей.

Протодиакон Всехсвятской церкви г. Кунгура Арсений Пантелеймонов свидетельствует, что он сопровождал епископа Аркадия в поездках для совершения богослужения не только в близлежащие от Кунгура города и селения Пермской области, но и в такие города, как Пермь, Свердловск, Нижний Тагил, Верхотурье и т.д.

В это время Кунгурская Епархия состояла из 1000-1200 православных приходов. Огромный авторитет епископа Аркадия вызвал соответствующую реакцию со стороны обновленческого священства. Начались интриги завистливых лиц, в том числе со стороны соборного протоиерея Алексия Попова (впоследствии публично отрекшегося от Бога в г. Кирове), жалобы в Патриархию клеветнического характера, вследствие которых епископ Аркадий 23 января 1929 г. был переведен в г. Омск, затем в Чебоксары.

С ноября 1931 года епископ Аркадий – официально признанный властями управляющий Свердловской епархией, Правящий Архиерей Свердловской и Ирбитской епархии Русской Православной Церкви. Однако в этом качестве епископу Аркадию суждено было пробыть всего две недели – он был арестован и этапирован в Омск, где приговорен к трем годам ссылки в Казахстан.

В апреле 1935 года, после освобождения, епископ Аркадий был возведен Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополитом Сергием в сан архиепископа (Свердловского и Ирбитского). Но был отстранен от церковного управления, не допущен к месту своего архиерейского служения – в город Свердловск и проживал на покое, а фактически, под домашним арестом, в поселке Балмошная в пригороде города Перми, оставаясь титулованным архиереем Свердловским и Ирбитским.

29 сентября 1935 г. арестован. 22 октября 1935 г. уволен на покой.

21 января 1937 г. постановлением Особого совещания НКВД приговорен к пяти годам лишения свободы. 28 октября 1937 г. постановлением Тройки УНКВД по Новосибирской области приговорен к высшей мере. Расстрелян 3 ноября 1937 г. в г. Новосибирске.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-arkadij-ershov

Священномученик Анато́лий Левицкий, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Анатолий Левицкий родился в 1894 году в поселении при Воткинском заводе в Вятской губернии и происходил из священнической семьи. Образование он поучил в Вятской Духовной Семинарии, после окончания которой был рукоположен в священный сан. Известно, что одно время он был благочинным своего района. В 1933 году отец Анатолий был арестован и приговорен тройкой при ПП ОГПУ по Западносибирскому краю к 5 годам исправительно-трудового лагеря. Наказание он отбывал в Новоивановском отделении Сиблага. 30 сентября 1937 года батюшка был вновь арестован в лагере вместе с епископом Павлином (Крошечкиным) и другими священномлужителями. При аресте всем было предъявлено обвинение в "контрреволюционной агитации”. 28 октября 1937 года тройка при УНКВД СССР приговорила иерея Анатолия Левицкого к высшей мере наказания, а 3 ноября он был расстрелян. Священномученик Анатолий был прославлен в лике святых на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-anatolij-levickij

Священномученик Ника́ндр Чернелевский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик иерей Никандр Чернелевский родился в 1880 году. Известно, что 3 ноября 1937 года он был умучен богопротивной властью, стяжав себе мученический венец. В 2000 году на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви отец Никандр был причислен к лику святых.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-nikandr-chernelevskij

Мученик Киприа́н Анников

ДНИ ПАМЯТИ:

30 августа (переходящая) – Собор Кемеровских святых

3 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Мученик Киприан Анников родился в 1875 году. 3 ноября 1937 года он был умучен богопротивной властью после того, как отказался отречься от Христа. Имя святого Киприана было внесено в список Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-kiprian-annikov

Сщмчч. Парфе́ния (Брянских), епископа Ананьевского, Константина Черепанова, Дими́трия Русинова, Не́стора Панина, Фео́дора Чичканова, Константина Немешаева, Ви́ктора Климова, Илии́ Рылько, Павла Ансимова, пресвитеров, Ио́сифа Сченсновича, диакона и прмч. Алекси́я (Задворнова), иеромонаха (1937)

Священномученик Парфе́ний (Брянских), Ананьевский, епископ

ДНИ ПАМЯТИ

22 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Парфений (в миру Петр Арсеньевич Брянских), епископ Ананьевский, родился в 1881 году в семье потомственного почетного гражданина Иркутска, работавшего доверенным (управляющим) промышленно-торговой фирмы «Немчинов и сын». После окончания Духовной Академии Петр Арсеньевич поехал в Германию, чтобы продолжить образование в Берлинском университете, где слушал курс библейских наук. В 1911 году он принял монашеский постриг и рукоположение в священство, и очень скоро был награжден саном архимандрита. До революционного переворота 1917 года отец Парфений нес служение преподавателя Духовных учебных заведений в городе Житомире, начальника и преподавателя Ветхого Завета в Пастырской Миссионерской Семинарии при Григориево-Бизюковом монастыре в Херсонской губернии.

После революции архимандрит Парфений переехал в Херсон, где поселился в архиерейском доме при епископе Прокопии (Титове) и выполнял обязанности его секретаря. В 1921 году, во время открытых репрессий против Церкви, отец Парфений был возведен в епископский сан. Став викарием Одесской епархии, он сначала был епископом Новомиргородским, а затем Ананьевским. Владыка открыто и прямо выступал против обновленцев.

Уже в конце 1921 года он был арестован. Через полгода его освободили, и он выехал в Киев. Здесь в 1922 году он был вновь задержан властями, и после освобождения сразу же уехал в Москву, где жил в Даниловом монастыре без права выезда. В 1925 году епископа Парфения арестовали по делу митрополита Петра (Полянского). В обвинении было написано, что он «ставил себе задачей нанесение ущерба диктатуре пролетариата». Во время следствия владыке Парфению было предъявлено обвинение, что он состоял членом так называемого «Даниловского синода». В Даниловом монастыре проживали несколько архиереев, которые в условиях гонимой церкви, после смерти в 1925 году патриарха Тихона, могли составить Синод, который избрал бы нового предстоятеля Русской Церкви. Епископов Амвросия (Полянского) и Парфения (Брянских) обвинили в том, что они оказывали наибольшее влияние на других архиереев, и, в частности, что они приняли решение защищать эмигрантскую часть Русской Церкви, отрицая за ней антисоветскую деятельность. Епископа Парфения приговорили к 3 годам ссылки в Коми-Зырянский край.

В 1928 году владыка Парфений вернулся в Москву, жил при Даниловом монастыре без права выезда. Новый арест последовал через год. Обвинение: сопротивление закрытию одной из церквей Даниловского монастыря. Владыку приговорили к 3 годам ссылки. По дороге из Бутырской тюрьмы в город Уил в Киргизии епископ Парфений был избит и лежал в Самарской тюремной больнице. Из ссылки владыку освободили в 1933 году. Некоторое время после освобождения он не мог найти место проживания, ему отказали в получении паспорта, и он не мог получить регистрацию. Владыке удалось узнать место жительства своей матери, и в 1934 году он выехал к ней в город Кимры в Тверской области. Здесь в том же году епископа Парфения арестовали по обвинению в антисоветской агитации (он «устраивал на своей квартире тайные богослужения»). Владыку приговорили к 5 годам ссылки в Северный край. В 1937 году в ссылке в Архангельске священномученик епископ Парфений (Брянских) 4 августа был арестован и расстрелян 22 ноября того же года.

Источник: www.grad-petrov.ru, https://azbyka.ru/days/sv-parfenij-brjanskih

Священномученик Константин Черепанов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

22 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Константин Васильевич Черепанов родился в Екатеринбургском уезде Пермской губернии в 1878 году. Образование получил в Пермской Духовной семинарии. Был рукоположен во священники к семипалатинскому Воскресенскому собору.

Отец Константин был арестован 28 августа 1937 года с обвинением в том, что он « член контрреволюционной шпионской организации церковников». Проходил по коллективному делу вместе с протоиереем Нестором Паниным, протоиереем Феодором Чичкановым и иереем Виктором Климовым. Вместе с этими священномучениками отец Константин был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян в 2 часа ночи 22 ноября.

По материалам Базы данных ПСТГУ. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-konstantin-cherepanov

Священномученик Дими́трий Русинов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

22 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Димитрий родился в 1871 году в селе Куркино Московского уезда Московской губернии в семье священника Владимира Петровича Русинова. Впоследствии отец Владимир за многолетнюю усердную службу был награжден многими церковными наградами и возведен в сан протоиерея.

В 1893 году Дмитрий Владимирович окончил Московскую Духовную семинарию. О месте служения отца Димитрия после рукоположения ничего не известно, но из показаний свидетелей следует, что он до 1924 года служил в храме Трех святителей села Кобяково Озерского района Московской области, а после его закрытия переведен в храм Преображения Господня села Бояркино того же района. Возведен в сан протоиерея.

Отца Димитрия арестовали 28 октября 1937 года по обвинению в контрреволюционной агитации и заключили под стражу в Коломенскую тюрьму.

– По имеющимся у нас сведениям... вы среди населения деревень Кобяково и Бояркино ведете контрреволюционную агитацию. Признаете себя виновным в этом? – спросил следователь.

– Виновным в проведении контрреволюционных разговоров я себя не признаю, – ответил священник.

19 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Димитрия к расстрелу. Протоиерей Димитрий Русинов был расстрелян 21 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Протоиерей Олег Митров. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 87-89. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-rusinov

Священномученик Не́стор Панин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

22 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Нестор Прокофьевич Панин родился в 1881 году в городе Семипалатинске. Избрав путь пастыря, он заканчивает Томскую Духовную семинарию и рукополагается к семипалатинскому Воскресенскому собору. За многолетнее усердное служение отец Нестор был возведен в сан протоиерея.

Священномученика арестовывают 28 августа 1937 года, в праздник Успения. Согласно обвинению НКВД, он «член контрреволюционной шпионской организации церковников». Отец Нестор не признал своей вины и отказался давать свидетельские показания, оговаривая кого-либо. 19 ноября тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. В два часа ночи 22 ноября о. Нестор Панин был расстрелян. В 2000 году архиерейский собор Русской Православной церкви прославил в лике святых священномученика протоиерея Нестора.

По материалам Базы данных ПСТГУ. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-nestor-panin

Священномученик Фео́дор Чичканов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

22 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Феодор Чичканов родился 10 февраля 1884 года в небольшом селе Барнаульского уезда в благочестивой семье Павла Васильевича и Надежды Ефимовны Чичкановых.

Родитель его, Павел Васильевич, служил сельским писарем и псаломщиком в Покровско-Ильинской церкви, где и был крещен Феодор. В семье было еще двое детей: сын Димитрий и дочь Ксения. Набожные родители постарались воспитать детей в правилах строгого благочестия и всецелой преданности Церкви ее священным уставам. Имея хороший голос, Феодор пел на клиросе, а в свободное время любил читать. Первоначальное образование он получил в Барнаульском Духовном училище, среднее — в Томской Духовной семинарии. По окончании в 1905 году курса семинарии Феодор Чичканов поступил на работу в Омскую Духовную Консисторию, где работал по июль 1909 года. Здесь, в Консистории, произошла встреча молодых Феодора Чичканова и его будущей супруги Любы Смирновой. Обвенчались они 1909 году. Любовь Васильевна была дочерью священника Василия Иаковлевича и Марии Николаевны Смирновых. Родители умерли рано, и девочку воспитывала бабушка Глафира Георгиевна. В 19 лет Люба окончила Омскую женскую гимназию и получила звание домашней учительницы по географии.

В семье Чичкановых в 1912 году родилась дочь Нина, а через полгода Феодор Павлович заболел туберкулезом и вынужден был на целый год уехать в Крым на лечение.

В Крыму Феодор Павлович утвердился в своем желании стать священником. По возвращении домой 22 июля 1913 года он был рукоположен в сан священника епископом Омским и Акмолинским Андроником и направлен в Долонскую церковь Семипалатинского уезда Омской епархии. В Долонии родился сын Борис. С 1915 года отец Феодор служил в одном из храмов города Семипалатинска.

В 1920 году в семье отца Феодора родилась дочь Ольга, а в 1921 году дочь Антонина. В этом же году от скарлатины умерли 10–летняя дочь Нина, годовалая Олечка и старенькая бабушка Глафира Георгиевна. Папа отца Феодора умер спустя некоторое время, и к Чичкановым приехала мама — Надежда Ефимовна. Антонина Феодоровна вспоминает: «У меня в памяти с детства осталось, что семья наша снимала 2–х комнатную квартиру или небольшой домик. В одной из комнат стоял большой шкаф, полный книг. По этим книгам папа готовился к проповедям. Родители много читали и вместе обсуждали прочитанное. В доме царила доброжелательная атмосфера и было полное взаимопонимание. Папа приучал нас к благочестивой жизни, т.е. молитве и посту. Сохранился маленький молитвослов, где папиной рукой отмечены утренние и вечерние молитвы, которые мы должны были читать. В храм ходили всей семьей. Обычно брат прислуживал при архиерейской службе — держал посох архиерея, а я держала ноты в партии дискантов, а с 5–6 летнего возраста и пела. Два раза в неделю отец Симеон, по национальности казах, проводил спевки, на которые мы ходили исправно.

В свободное от службы в церкви время папа занимался домашними делами: зимой подшивал для всей семьи валенки, а летом шил нам тапки. Мама обшивала всю семью, шила даже рясы и подрясники».

Еще с наступления 1917 года в жизни отца Феодора, как и в жизни любого человека, живущего в России, произошли резкие перемены: декретом нового правительства Церковь была отделена от государства. В дальнейшем государственная политика по церковным вопросам ужесточалась. В феврале 1932 года ВКП(б) рапортовало о выполнении пятилетки по уничтожению Церкви в четыре года: в первый год закрыть все духовные школы; во второй — провести массовое закрытие храмов, запретить издание религиозных сочинений и изготовление предметов культа; в третий — выслать всех священнослужителей «за границу»; в четвертый — закрыть оставшиеся храмы всех религий; в пятый — закрепить достигнутое. Таким образом, воинствующие атеисты полагали, что к 1 мая 1937 года «имя Бога должно быть забыто на всей территории СССР». Реальные цели: закрыть, запретить, выслать — были вполне достижимы. Но несбыточными оказались мечтания о полном забвении имени Божия, «ибо вратам адовым, даже когда его слуг легион, Церкви не одолеть».

27 ноября 1931 года закрыли Знаменский собор, а «объединению верующих предоставили здание бывшей казацкой церкви». Отец Феодор стал священником Вознесенского собора.

Тогда Церковь обложили большим налогом, и отцу Феодору приходилось каждый месяц отдавать большую часть своей зарплаты. В стране вводились продовольственные карточки, но «служителям культа» эти карточки не полагались, они могли жить только на подаяние. Отец Феодор стал подрабатывать счетоводом, чтобы заплатить налог и поддержать семью.

Папу вызывали в НКВД. Приходил оттуда он угрюмым. Просил нас ни о чем его не спрашивать. «Я вам все равно ничего не скажу»,— говорил он.

Антонина Феодоровна вспоминает: «Мы все продолжали ходить в храм. Однажды меня там кто–то обидел. Всю дорогу домой я проплакала. Придя домой, папа посадил меня на кровать и сказал: «Когда тебя обижают, никогда не плач, даже если обидно. А вот придешь домой, обиду расскажи мне или маме. Если это невозможно, расскажи своей подушке и тогда поплачь». Это наставление я помнила всю жизнь».

Несмотря на всю тяжесть жизни и притеснения со стороны властей, отец Феодор и матушка Надежда старались сохранить любовь к жизни и людям. Оттого воспоминания детства у Антонины Феодоровны озаряются светом радости. Она вспоминает: «В свободное время папа брал меня с братом к доктору Тихомирову. Это была очень музыкальная семья. Папа любил петь под аккомпанемент Валерия, сына Семена Андреевича Тихомирова. Часто пели втроем: папа, Борис и я. За хороший голос Владыка благословлял папу служить раннюю Литургию, а позднюю петь в церковном хоре.

Как и по всей стране, в 1936–1937 годах в Семипалатинске прошла перепись населения, по итогам которой 2/3 сельского и 1/3 городского населения открыто назвали себя верующими. Таким образом, имя Бога не было забыто. Страна, где атеизм был провозглашен идейной высшей ценностью, осталась православной. С этим фактом надо было считаться. И счет пошел на тысячи ни в чем неповинных людей. 1937 год стал апогеем революционного террора, залившего страну кровью. По Семипалатинску прошла волна арестов по сфабрикованному сотрудниками НКВД заговору церковников. Первыми были арестованы в августе 1937 года архиепископ Семипалатинский Александр (Щукин) и игуменья разоренного Семипалатинского Знаменского монастыря Екатерина. Затем аресту подверглись протоиерей Борис Герасимов, протоиерей Нестор Панин, священники Константин Черепанов и Андрей Гладких, иеродиакон Иосиф и другие. Арестов ждали все. У матушки Любови для отца Феодора были приготовлены мешочки с сухарями и сменой белья. 19 ноября 1937 года пришли и за отцом Феодором. С этого времени родные ничего не смогли узнать о его судьбе, пока в 1956 году не пришло свидетельство о смерти папы от гипертонии 22 ноября 1945 года. И только после открытия архивов НКВД–ФСБ в конце 90–х годов было установлено, что постановлением «Тройки» УНКВД по ВКО от 19 марта 1937 года Герасимов Б.Г., Панин Н.П., Чичканов Ф.П., Климов В.С., Гладких А.И., Черепанов К.В., как члены контрреволюционной шпионской организации церковников приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 22 ноября 1937 года в городе Семипалатинске.

Деянием освященного юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в Москве 13–16 августа 2000 года протоиерей Нестор Панин, протоиерей Феодор Чичканов, иерей Виктор Климов, иерей Константин Черепанов причислены к лику святых новомучеников и исповедников Российских.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-feodor-chichkanov

Священномученик Константин Немешаев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

22 ноября

28 ноября (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Луховицких

ЖИТИЕ

Священномученик Константин родился 23 ноября 1879 года в селе Песочном Жиздринского уезда Калужской губернии в семье священника Георгия Немешаева. Пойдя по стопам отца, Константин поступил в Калужскую Духовную семинарию. По окончании семинарии женился, и у них с супругой родилось четверо детей.

До 1930 года местом служения отца Константина, вероятно, было его родное село. Там он с семьей встретил революцию и пережил все лишения последующих лет. Отца Константина несколько раз арестовывали – в 1921‑м и в 1930‑м годах. Второй арест окончился судом и изъятием имущества.

Отец Константин с семьей был вынужден переехать в Московскую область, в село Ведены Рузского района. Органы ОГПУ и здесь продолжали преследование священника и его семьи. У них на квартире произвели обыск, но ничего не нашли. В 1930 году семья Немешаевых переехала в село Дединово Луховицкого района, где отцу Константину предстояло служить вплоть до ареста в 1937 году.

Следующая волна репрессий 1937–38 годов не могла не затронуть такого пастыря, как отец Константин. Даже в страшные тридцатые годы храм, в котором он служил, был полон народа. Его арестовали 6 ноября 1937 года по обвинению в активной контрреволюционной деятельности и содержали под стражей в Коломенской тюрьме.

– Вы среди населения вели контрреволюционную клеветническую агитацию. Признаете ли это? – спросил следователь.

– Среди населения контрреволюционную агитацию я никогда не вел, – ответил священник.

17 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Константина к расстрелу. Священник Константин Немешаев был расстрелян 21 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Протоиерей Олег Митров. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 90–92. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-konstantin-nemeshaev

Священномученик Ви́ктор Климов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

22 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Виктор Степанович Климов родился 17 апреля 1889 года в селе Семиярское Семипалатинской области, ныне село Семиярка Восточно-Казахстанской области, Казахстан. Он происходил из благополучной и культурной семьи станционного смотрителя. Брат Виктора Николай стал священником в Троицком соборе Томска и также впоследствии принял мученическую кончину. По окончании в 1909 году Томской Духовной семинарии, Виктор работал учителем словесности в мужской гимназии Семипалатинска. В 1911 г. он женился, а в 1913 г. был рукоположен во диакона. 8 декабря 1913 года состоялось рукоположение будущего священномученика во иерея Семипалатинским епископом Киприаном (Комаровским). Отец Виктор в 1914–1923 гг. служил в Воскресенском храме Семипалатинска, а также состоял в клире Александро-Невской церкви и нес послушание благочинного.

В 1922 г. отец Виктор Климов участвовал в организации и проведении собраний духовенства и мирян Семипалатинского викариатства, целью которых было противостояние обновленчеству. 4 декабря вместе с другими участниками собраний он был задержан, но вскоре отпущен под подписку о невыезде. 5 марта следующего года «за участие в тайных собраниях» священник приговорен к денежному штрафу. С 1924 г. иерей Виктор состоял в причте Знаменского собора Семипалатинска, после закрытия которого в 1931 г. вернулся в Воскресенский храм.

Отец Виктор был арестован 17 ноября 1937 года и обвинен в «активной контрреволюционной деятельности путем агитации среди населения», распространении «клеветнических слухов о мероприятиях советского правительства» и шпионаже. Обвиняемый вины за собой не признал. Он был расстрелян вместе со священномучениками прот. Нестором Паниным, прот. Феодором Чичкановым и свящ. Константином Черепановым по постановлению тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской области от 19 ноября 1937 года. Священномученик Виктор включен в Собор новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода РПЦ 27 дек. 2000 г.

По материалам: Православная Энциклопедия. Т. 8. С. 422. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-viktor-klimov

Священномученик Илия́ Рылько, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

22 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Илия родился в 1881 году в селе Рыдомля Толочинской волости Оршанского уезда Могилевской губернии в семье крестьянина Игнатия Рылько. Окончил учительскую семинарию.

С 1906 по 1913 год Илья Рылько служил псаломщиком в селе Хлебное. После принятия священного сана в 1914 году отец Илья поочередно служил в селах Усохская Буда, Хлебное, Благовичи.

В 1934 году он переехал в Московскую область, где был определен на служение в Никольскую церковь села Никольское-Гагарино Ново-Петровского района Московской области. Село Никольское было в 1775 году куплено князем Сергеем Сергеевичем Гагариным и по фамилии владельца стало называться Никольское-Гагарино. В 1783 году была построена каменная церковь в честь святителя Николая, в которой и служил последние годы своей жизни отец Илия. В 1936 году он был возведен в сан протоиерея.

23 сентября 1937 года отца Илию назначили в Ильинскую церковь погоста Ильинское Солнечногорского района Московской области.

30 октября 1937 года протоиерей Илия был арестован и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

– С кем вы имели хорошую связь, и в чем она выражалась? – спросил следователь.

– Хорошие знакомства я имел со Смоляковым и священником Казанцевым, ныне они оба арестованы за антисоветскую агитацию. Связь моя с ними выражалась в том, что мы ходили друг ко другу в гости, в частной беседе вели разговоры о колхозах и о церкви, других разговоров мы не вели.

– Вы арестованы как активный член контрреволюционной группы Смолякова, которая проводила контрреволюционную агитацию среди населения. Следствие требует ваших показаний.

– Членом контрреволюционной группы я не состоял и агитации против советской власти не вел, со Смоляковым и священником Казанцевым я имел связь только личного характера, против советской власти мы никогда ничего не говорили и не агитировали, виновным в этом я себя не признаю.

Следователем был допрошен председатель колхоза, который сказал, что слышал от священника, как тот говорил: «В конституции пишут, что свобода религии, можно ходить по домам верующих с иконами, а на самом деле этого не дают, советская власть жмет попов налогами, чтобы совсем покончить с религией. В конституции пишут одно, а на самом деле другое».

Другой лжесвидетель сказал: «Поп вовлекает детей в церковь, в числе этих детей был и мой пятилетний сын. Был такой случай: мой сын был вовлечен в церковь, там поп угостил его "святым медом” и каким-то пряником, кроме того учил его креститься и бить поклоны».

19 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Илию к расстрелу. Протоиерей Илия Рылько был расстрелян 21 ноября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 171–173. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-ilija-rylko

Священномученик Павел Ансимов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

22 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Павел родился 24 августа 1891 года в селе Четыре Бугра Астраханского уезда Астраханской губернии в семье священника Георгия Ансимова. В 1906 году Павел окончил Астраханское епархиальное училище, в 1911 году – Астраханскую Духовную семинарию; здесь он учился вместе с Петром Никотиным, рукоположенным впоследствии во священника, с которым он всю жизнь сохранял дружеские отношения. В 1912 году Павел женился на девице Марии, дочери священника Вячеслава Соллертинского, настоятеля одного из астраханских храмов, и был рукоположен во священника. Однако, желание углубить богословское образование было настолько сильным, что он решил, несмотря на свое семейное положение, поступить в Казанскую Духовную академию и окончил ее в 1918 году, в годы государственной разрухи и уже начавшихся гонений на Русскую Православную Церковь.

В 1921 году отец Павел был приглашен служить в Успенский храм в станицу Ладожская на Кубани. В это время в южных губерниях страны наступил голод, и семье священника пришлось много испытать лишений, пока добрались до станицы; бывало, что они приходили в какое-нибудь село, матушка вставала просить милостыню у храма, и затем они двигались дальше. В 1923 году храм в Ладожской был захвачен обновленцами и вскоре закрыт, и отцу Павлу пришлось покинуть станицу. В это время его тесть, священник Вячеслав Соллертинский, написал из Москвы, что есть место регента в Введенском храме в Черкизове, и, если отец Павел желает, то может занять это место. Он согласился и с 1924 года стал служить в этом храме регентом.

В 1925 году освободилось место священника в храме Введения на Введенской площади в Москве, и отец Павел был назначен туда. Безбожники в течение нескольких лет, используя рабочих электролампового завода, боролись за ликвидацию этого храма, заявляя, что им нужен клуб и клуб можно сделать из храма, или вообще храм сломать, а на его месте выстроить новое здание клуба. И в своей деятельности они добились успеха – в 1929 году Введенский храм был разграблен, а его здание отдано под клуб.

В 1930 году отца Павла назначили служить священником в храм святителя Николая в Покровском. При храме была монашеская община из сестер закрытых московских монастырей.

23 июня 1930 года отец Павел был арестован по обвинению в организации сестричества при храме и заключен в Бутырскую тюрьму. Во время заключения в тюрьме сотрудник ОГПУ предложил ему оставить церковное служение. «Напишите, что вы уходите, – сказал он священнику, – мы вас возьмем счетоводом, молодые нам нужны, а вы грамотный, молодой». Отец Павел отказался, и его жестоко избили, затем началось следствие.

При обыске у священника были взяты конспекты проповедей, и следователь стал о них спрашивать. «Конспекты проповедей, отобранные у меня при обыске, – ответил ему отец Павел, – принадлежат мне и написаны мною. Напечатанные на пишущей машинке проповеди приобретены мною у монаха, имя которого я не знаю... Из какого монастыря этот монах, я не знаю. Сестричество при церкви Николо-Покровской существовало до моего прихода... В настоящее время деятельность сестричества сводится к пению на клиросе…»

11 августа 1930 года следователь ОГПУ вынес заключение по делу, написав, что Ансимов «обвинялся в возглавлении нелегального сестричества, занимающегося на религиозной почве антисоветской деятельностью. В процессе следствия инкриминируемое ему обвинение не подтвердилось...» 12 августа 1930 года отец Павел был освобожден и вернулся к служению в храме. За ревностную и беспорочную службу он был возведен в сан протоиерея.

В ночь с 28 на 29 декабря 1930 года отец Павел снова был арестован. Двум стажерам-курсантам надо было сдавать экзамен и их «научный руководитель» в ОГПУ предложил им арестовать какого-нибудь попа, обыскать его и, совершив некоторые необходимые юридические действия, положить их в основу для сдачи экзамена. Таким практическим экспонатом для них стал отец Павел Ансимов. Стажеры провели тщательный обыск на квартире священника, вскрыли киоты и перевернули иконы, и после обыска велели прощаться с родными. Отец Павел попрощался с семьей, и его увели. Из тюрьмы ОГПУ отца Павла сразу же препроводили в Бутырскую тюрьму.

Основанием для проведения учебных юридических действий явилось донесение осведомителя, записавшего рассказ одного из священников, в котором среди других имен упоминалось и имя отца Павла Ансимова: «Меня последний раз в ГПУ допрашивали ведь около семи часов подряд, – рассказал священник. – Допрашивали четверо. Всю подноготную вскрыли... знают все мелочи, зачем им такая моя подробная биография – даже и не знаю... Чего они ищут? Не пойму. Как они не вертись, а все равно погибнут. Когда – это вопрос. Или сами помрут, или их изживут. Конечно, мне не дожить до конца того или иного. Но кто-нибудь, из могущих дожить до этого момента, попомнит мои слова. Отцу Павлу Ансимову отец Михаил... предлагает перейти к себе в церковь на Благушу. Но по-моему не стоит. Уж если будут гнать, так нигде не спасешься. И будет ли там лучше – вопрос. Каждый из нас священников – служителей Церкви – должен оставаться до конца на одном месте, не покидать мать нашу Церковь, и особенно, когда она больна, не переходить с места на место.

В ГПУ меня в последний раз водили по каким-то коридорам подвальных и других этажей, прежде чем попасть мне на допрос. Уж зачем это нужно было, никак не могу додуматься. А обратно очень быстро я вышел во двор и потом на улицу... Но знают они всё. Отдать справедливость – тонко и умело работают! А самое главное, сильное моральное действие производит пребывание в этом злачном месте».

18 января 1931 года было вынесено постановление об освобождении отца Павла, и в тот же день он был освобожден из Бутырской тюрьмы. Войдя в дом, священник встал перед иконами и, помолившись, сказал: «Я теперь понял, что Господь дает мне некоторое время еще послужить».

В 1931 году храм святителя Николая в Покровском был безбожниками закрыт, и началось его разрушение. На грузовой машине к храму подкатили рабочие и стали снимать с купола крест. Накинули на крест веревки и стали раскачивать, но он долго не поддавался; в это время пошел дождь, и это страшно раздражило безбожников, так как им теперь пришлось мокнуть на крыше. Наконец им удалось выдернуть и сбросить крест, и он, раскачиваясь, повис перевернутым, и с него, как слезы, стекали капли дождя. Отец Павел смотрел на гибель храма, в котором еще недавно совершалась Божественная литургия и прославлялся Творец и Господь, а теперь творение ругалось Ему и проклинало Творца. Пошел сильный дождь; крест, сорвавшись, упал. Здание храма безбожники впоследствии приспособили под хлебозавод.

С 1932-го по 1935 год отец Павел служил в храме Воскресения на Семеновском кладбище до его закрытия, а затем перешел служить в храм Рождества Христова в Измайловском. В храме отцу Павлу доброхотно помогало много молодых людей, и священник приветствовал их словом утешения в небольших записочках.

«Приветствую маленькую Женю, – писал он одной такой прихожанке. – Пусть нынешний день напомнит тебе о том счастливом, невинном детстве, когда душа была чиста, и все мысли были хороши и светлы, и дай Господь, чтобы причащение Святых Таин обновило твою душу и соделало ее чистой и молодой, способной воспринимать благодать Божию такой, какая она есть. Буду, как и всегда, молить Бога, да оградит Он тебя от всех зол и всех жизненных невзгод, привлечет к Себе для спасения твоей души. Дай Господи, чтобы твое христианское сердце постоянно горело любовью к Богу и ближним и побуждало делать только доброе и хорошее, избегая худого. Храни тебя Бог. Грешный молитвенники доброжелатель протоиерей Павел Ансимов. 1936 год».

Когда прихожане спрашивали отца Павла, что такое счастье, особенно в тяжелое время гонений, когда на их глазах рушилось все, отец Павел говорил: «Счастье – это способность человека радоваться всему, что дает ему Господь».

В 1937 году осведомители донесли, что «священник допускал антисоветские толкования в своих проповедях». Осенью того же года отец Павел был арестован и вместе с ним группа верующих. Сотрудники НКВД в обвинительном заключении писали о них: «В 4-й отдел УГБ УНКВД Московской области поступили сведения о том, что в городе Москве существует широко разветвленная контрреволюционная фашистская группа церковников, состоящая в большинстве своем из монахов, бывших людей и лиц без определенных занятий. Группу возглавляет поп Ансимов Павел Георгиевич; контрреволюционная фашистская группа проводит открытую контрреволюционную фашистскую агитацию, восхваляя фашистов, распространяет разного рода ложные контрреволюционные провокационные слухи о войне и якобы скорой гибели советской власти, о тяжелом материальном положении трудящихся в СССР, о якобы существующем в СССР гонении на религию и духовенство, которое безвинно осуждают и высылают в отдаленные места СССР, где последних подвергают пыткам и мучениям».

Отец Павел обвинялся в том, что «возглавлял контрреволюционную фашистскую группу церковников, снабжал участников последней контрреволюционной литературой погромно-антисемитского содержания – книгой Нилуса "Протоколы сионских мудрецов”. Среди окружающих... распространял разного рода ложные контрреволюционные провокационные слухи о якобы существующем в СССР гонении на религию и духовенство...»

Отец Павел был арестован 2 ноября 1937 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.

– Ваше отношение к советской власти? – спросил его следователь.

– Мое отношение к советской власти лояльное, – ответил священник.

– Расскажите о круге ваших знакомых, – потребовал следователь.

Отец Павел назвал в качестве знакомого священника Петра Никотина, с которым он вел дружеские отношения и был знаком еще со времени обучения в семинарии, в тридцатых годах отец Петр служил в храме преподобного Сергия Радонежского в Рогожской слободе. Также отец Павел сказал, что знает священников, с которыми служил в Измайловском храме, а также прихожан, арестованных с ним.

– Скажите, у кого вы лично производили тайные богослужения и крещения на квартире?

– Тайных богослужений и крещений на квартирах верующих мне производить не приходилось никогда.

– Следствие располагает точными данными, что вы производили богослужения и крещения на квартирах верующих, следствие требует от вас правдивых показаний.

– Я показываю только правду, тайных богослужений и крещений я не производил.

– Расскажите о вашей контрреволюционной деятельности.

– Никогда никакой антисоветской деятельности я не вел и не веду.

Отвечая на последний вопрос следователя, отец Павел сказал:

– Все предъявленные мне обвинения я отрицаю.

19 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Павла к расстрелу. Протоиерей Павел Ансимов был расстрелян 21 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 4». Тверь, 2006 год, стр. 216-224. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-pavel-ansimov

Священномученик Ио́сиф Сченснович, диакон

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

22 ноября

ЖИТИЕ

Священномученик Иосиф родился 7 июня 1886 года в местечке Жировицы Слонимского уезда Гродненской губернии в семье белорусского крестьянина Антония Сченсновича. Настрой семьи был глубоко православным, и Иосиф с юности посвятил свою жизнь служению Церкви. В 1901 году Иосиф окончил Жировицкое Духовное училище. В 1903 году он окончил курсы псаломщиков в городе Гродно и был определен псаломщиком в храм в селе Великий Лес Брестского уезда Гродненской губернии, где прослужил до 1915 года.

30 августа 1915 года, из-за начавшихся военных действий, Иосиф был вынужден эвакуироваться и в начале 1916 года прибыл в Москву. Здесь он поступил псаломщиком в храм преподобного Сергия, что в Рогожской Слободе, по совместительству работая в товарной конторе Северной железной дороги.

В 1918 году Иосиф Антонович выехал из Москвы в Воронежскую губернию в село Алексеевку и в том же году переехал в слободу Лашиновка Старобельского уезда Харьковской губернии, где стал служить псаломщиком. В 1921 году он окончил пастырские курсы в городе Старобельске. В 1922 году он стал служить псаломщиком в храме в селе Счастье Старобельского уезда.

В 1924 году Иосиф Антонович был рукоположен в сан диакона ко храму в поселке Высокое Харьковской области, где прослужил пять лет. В 1929 году он стал служить диаконом в храме Петра и Павла у Яузских ворот в Москве, с 1930 года – в Троицком храме поселка Купавна Ногинского района Московской области. В том же году за безупречное церковное служение он был награжден двойным орарем. В это время у них с женой Александрой было трое детей, причем младший сын только родился. У диакона Иосифа были родственники, оставшиеся на территории, которая отошла к Польше; они писали ему, что живут в материальном отношении вполне сносно, и приглашали приехать. В 1933 году диакон Иосиф отнес документы в Польское посольство, предполагая выехать к братьям в Польшу, но из этого ничего не вышло.

5 ноября 1937 года руководители НКВД по Московской области Якубович, Персиц и Васильев выписали справку на арест диакона Иосифа. В ней они писали, что «в поселке Купавна Ногинского района Московской области группа церковников ведет среди населения контрреволюционную агитацию, внедряя в сознание масс веру в сверхъестественные силы. Иосиф Антонович Сченснович с контрреволюционной целью посещает квартиры отдельных работниц, распропагандируя их в контрреволюционно-церковном духе, оказывая некоторым материальную помощь. В результате его посещений гражданка Митина, ранее не посещавшая церковь, стала активной церковницей».

10 ноября были допрошены свидетели, одна из них показала, что «диакон Сченснович своих детей принуждает посещать церковь. Семья под влиянием главы настроена крайне религиозно».

12 ноября 1937 года власти арестовали настоятеля Троицкой церкви в поселке Купавна священника Димитрия Богоявленского, диакона Иосифа Сченсновича и члена церковной двадцатки Сергея Фрыгина, заключив их в тюрьму в городе Ногинске. На следующий день после ареста диакон Иосиф был допрошен.

– Следствию известно, что вы вели контрреволюционную агитацию, распуская провокационные слухи о СССР, – сказал следователь.

– Контрреволюционной агитации и провокационных слухов я не распускал, а высказанные мною настроения о Советском Союзе, побудившие меня обратиться в Польское посольство с просьбой о выезде в Польшу, были настроениями лично моими и моей семьи.

– Следствием установлено, что вы совместно с Богоявленским и Фрыгиным среди верующих проводили контрреволюционную деятельность.

– Лично я контрреволюционной работы среди населения не проводил, а о Богоявленском и Фрыгине ничего не знаю. Мне только известно, что Богоявленский является настоятелем церкви, с ним я проживал в одном доме, а Фрыгин – церковник и посещал церковь.

– Признаете вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

На этом допросы были закончены. Через несколько дней, 19 ноября, тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Диакон Иосиф Сченснович был расстрелян 21 ноября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1». Тверь, 2005 год, стр. 240-243. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-iosif-schensnovich

Преподобномученик Алекси́й (Задворнов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

5 июня – Собор Ростово-Ярославских святых

22 ноября

ЖИТИЕ

Алексей Семенович Задворнов родился в 1882 в деревне Корепово Борисоглебского уезда Ярославской губернии в крестьянской семье. Начальное образование получил в сельской школе. В 1901 г. Алексий поступил послушником в Югскую Дорофееву пустынь Ярославской губернии, здесь принял монашеский постриг. В 1912 г. он определен к церкви Афанасьевского женского монастыря Ярославской губернии и рукоположен во иеродиакона, позднее рукоположен во священника.

В 1922 г. по обвинению в сокрытии монастырских ценностей иеромонах Алексий осужден на год лишения свободы, в 1923 г. вернулся в монастырь и оставался там до его закрытия в 1924 г. Впоследствии в течение 5 лет служил в часовне близ монастыря. Когда власти закрыли и часовню, переехал в село Закедье Борисоглебского района. 1 апр. 1934 года отец Алексий был арестован и обвинен в контрреволюционной деятельности. На допросе он признал себя противником советской власти и был осужден на 5 лет ИТЛ, наказание отбывал в Дмитлаге в Московской области.

1 нояб. 1937 г. иеромонах Алексий (Задворнов) арестован в лагере по показаниям свидетелей, которые обвиняли его в «осуждении Конституции, цитировании слов из Библии, недовольстве условиями жизни в лагере», на что о. Алексий сказал, что «рассматривает лагерь как монастырь, всем доволен и за все благодарит Бога», приговорен как «служитель религиозного культа» к расстрелу. 21 ноября он был расстрелян. Преподобномученик Алексий прославлен Архиерейским Собором РПЦ в 2000 г.

По материалам: Православная Энциклопедия. Т. 1. С. 653–654. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-zadvornov

Сщмчч. Петра Покровского и Иоа́нна Земляного, пресвитеров (1937)

Священномученик Петр Покровский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

13 сентября (переходящая) – Собор Саратовских святых

30 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился в 1873 году в селе Кондоль Петровского уезда Саратовской губернии в семье священника Иоанна Покровского. Окончил Саратовскую Духовную семинарию. В семье отца Петра и его супруги, Надежды Васильевны Щеголевой-Покровской, было пятеро детей: Софья (1903 г. р.), Елена (1908 г. р.), Борис (1911 г. р.), Серафим (1912 г. р.) и Юлия (1915 г. р.). С 1924 года семья Покровских проживала в Саратове на Воскресенском кладбище, отец Петр служил священником в кладбищенской церкви.

25 июля 1928 года отец Петр был арестован органами ПП ОГПУ по Нижневолжскому краю. В период следствия содержался под стражей в Саратовском изоляторе. Он обвинялся в том, что, «являясь противником Советской власти и ее политики по вопросу отделения церкви от государства, вел среди верующих антисоветскую агитацию, обвиняя советскую власть в удушении религии и ее служителей». Виновным в предъявленном ему обвинении священник себя не признал. Постановлением Особого совещания при Коллегии ОГПУ от 2 ноября 1928 года он был освобожден из-под стражи и выслан на жительство в город Тверь сроком на три года. По окончании ссылки отец Петр вернулся в Саратов и служил священником в соборе во имя Сошествия Святого Духа на апостолов.

11 октября 1936 года отец Петр был арестован Управлением НКВД по Саратовской области по обвинению «в проведении антисоветской агитации среди своего окружения, распространении провокационных слухов о якобы имеющемся гонении на религию со стороны Советской власти». Он содержался под стражей в Саратовской тюрьме; виновным в предъявленном ему обвинении себя не признал. На основании постановления ОСО НКВД СССР от 9 января 1937 года «Покровский, ранее судимый, священник, за разглашение неподлежащих оглашению сведений и а/с агитацию сослан на 5 лет в Казахстан, считая срок с 11.10.1936 года».

Ссылку священномученик отбывал в поселке Успенка Лозовского района Восточно-Казахстанской области, где и был вновь арестован 24 ноября 1937 года. На вопросы следователя, утверждающего, что отец Петр проводил контрреволюционную агитацию, священник каждый раз давал показания, что никакой контрреволюционной агитации никогда не проводил. В обвинительном заключении говорилось: «Будучи озлоблен против советской власти, Покровский систематически занимался к-р агитацией среди колхозников, для чего систематически посещал квартиры колхозников и под видом поминальных обедов устраивал пьянки, тем самым отвлекал колхозников от работы. Изложенные факты деятельности следствием полностью установлены. Обвиняемый по делу виновным признал себя частично» (имелось в виду то, что он на следствии признался: «Был один случай. Я, Покровский, был приглашен своей хозяйкой на поминальный обед по случаю смерти ее мужа. После обеда ушел в свою комнату. А больше я ни у кого из колхозников не был и к-р агитации не вел»). 2 декабря 1937 года на заседании тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской области было вынесено постановление: «Покровского П. И. расстрелять». Приговор был приведен в исполнение 30 декабря 1937 года в 1 час ночи. Место погребения осталось неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-pokrovskij

Священномученик Иоа́нн Земляной, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

30 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Иоанн родился в 1867 году в селе Петриковка (Петрановка) Новомосковского уезда Екатеринославской губернии. С 1915 года Иван Петрович служил псаломщиком в селе Дмитриевка Лозовского района Восточно-Казахстанской области. В 1917 году он был рукоположен в сан иерея и стал служить в храме села Павловка Павлодарской (Восточно-Казахстанской) области. В 1928 году отец Иоанн был лишен избирательных прав; в 1929 году он был арестован, осужден и выслан, а церковь закрыта. Подробности осуждения и отбытия наказания неизвестны.

С 1933 года отец Иоанн служил в Петропавловской церкви села Петропавловское Томской области, где и был арестован в 1935 году. Из материалов дела: «Говорил: „Бог есть"... Не платил налоги: „Берите меня, хоть шкуру сдерите, платить не буду". Имел задолженность по налогу 57 рублей и не уплатил». Спецколлегией города Томска священник был приговорен к трем годам ссылки.

В 1936 году отец Иоанн был освобожден и вернулся жить в село Павловка Павлодарской области. 25 ноября 1937 года он опять был арестован. На допросе отец Иоанн дал следующие показания: «В момент прибытия из ссылки в 1936 году я сначала боялся крестить детей, а в 1937 году снова начал работать и окрестил в селе Образцовка детей колхозников, за что получил 280 рублей денег. В селе Павловка окрестил человек 7-8, за что получил и хлебом и деньгами... Кроме того, говорил, что раньше ко мне придут, да попросят — пожалуйста, батюшка, — а сейчас вот дожили до такой жизни, что арестовывают, отбирают вещи... Случайно вел разговор, что при этой советской власти остался и разутым, и раздетым. Вообще жить стало плохо, при старости хотел отдохнуть, а вот опять беспокоят».

2 декабря 1937 года отец Иоанн Земляной был осужден тройкой при УНКВД по Северо-Казахстанской области (обвинение: к/р агитация, нелегальное совершение крещений и панихид) и приговорен к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение 30 декабря 1937 года в 1 час ночи. Место погребения неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-zemljanoj

Сщмчч. Петра Соловьева, Вячесла́ва Занкова, Петра Пушкинского, Симео́на Лилеева, Васи́лия Гурьева, Алекса́ндра Орлова, пресвитеров, Серафи́ма Василенко, протодиакона, прмц. Александры (Червяковой), схимонахини, мчч. Алекси́я Серебренникова и Матфе́я Соловьева, мц. Аполлина́рии Тупицыной (1937)

Священномученик Петр Соловьев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

28 ноября (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Луховицких

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился в 1871 году в селе Подлесная слобода Луховицкого уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Введенской церкви Тимофея Соловьева, у которого было пятеро детей; двое из его сыновей стали священниками. Петр Тимофеевич окончил Рязанскую Духовную семинарию и женился на Александре, дочери священника Стефана Кедрова, служившего в храме во имя Казанской иконы Божией Матери в селе Карташово. Впоследствии у Петра Тимофеевича и Александры Степановны родилось пятеро детей.

В июле 1896 года Петр Тимофеевич был рукоположен в сан священника ко храму, где служил его тесть, священник Стефан Кедров. К этому времени село Карташово перестало существовать, так как слилось с селом Астанкино, где находилась как сама церковь, так и церковноприходская школа и дома церковнослужителей, и потому все это место называлось Поповка. Прихожанами Казанского храма были жители сел Астанкино, Астапово, Новоселки, Выселки и Новая деревня. В этом храме отец Петр прослужил настоятелем всю свою жизнь. Здесь он был возведен в сан протоиерея и назначен благочинным округа.

Семья отца Петра была дружная, священник воспитал детей в любви к храму и к сельскому труду, так что все крестьянские работы дети производили вместе с отцом. Сами пахали, косили сено для скотины – до тех пор пока власти не отобрали хозяйство и часть дома. Среди жителей села отец Петр пользовался любовью и авторитетом.

Во второй половине 1937 года усилились гонения на Русскую Православную Церковь. 2 сентября 1937 года на основании беседы с председателем колхоза в селе Астанкино сотрудники НКВД составили протокол следующего содержания. В 1936 году председатель колхоза будто бы пришел в дом к священнику, чтобы просить его подписаться на государственный заём. Священник отказался подписываться и сказал, что он советской власти помогать не будет, так как она преследует священнослужителей и отняла у них все гражданские права. «Вы вот пришли просить меня подписаться на заём, а где же я деньги возьму, когда нас советская власть ограбила и до сих пор это продолжается? Нам не дают возможности зарабатывать своими трудами, запрещая ходить с молебнами по приходу». «В январе 1937 года я шел мимо дома попа, – показал председатель, – и, повстречавшись с ним, сказал: "Пора бы отказаться от богослужения”. Но он на это заявил: "Этого никогда не будет. Я же пастырь Божий; наши деды и прадеды так жили, и мы будем так доживать. А что сейчас время такое тяжелое и смутное, оно, поверь мне, изменится”».

В тот же день был допрошен председатель сельсовета, который заявил, будто бы священник говорил ему: «Советская власть привыкла нас грабить и до сих пор не перестает делать это. Законно или незаконно, а вам все подавай. Нам вы воспрещаете ходить с молебнами по приходу, а мы только на это и живем, между тем, согласно новой конституции, мы вправе это делать. Вы от народа утаиваете, что в новой конституции написано относительно религии». «В мае 1937 года священник призывал население не считаться с работами в колхозе и ходить в церковь, – показал председатель, – он говорил: "Вас никто не может принудить работать в колхозе в праздники, и никто не может притеснять вас за ваши религиозные убеждения. Согласно произведенной переписи, государство учло, что верующих пока имеется большинство, и нам нужно проводить в жизнь то, что предоставила нам советская власть в новой конституции, – свободу религии. Нужно больше самим посещать храм Божий и привлекать тех, кто отошел, и в особенности молодежь”. В июле 1937 года при проведении подписки на заём в моем присутствии священник Соловьев сказал: "Мы много помогаем советской власти, а нам от этого нет никаких улучшений. Но чтобы вы больше не приставали, я могу пожертвовать десять рублей. Вы с нас просите на заём, а сами нам по приходу ходить воспрещаете, а я бы вам тогда пожертвовал не десять рублей, а сто”».

8 сентября 1937 года НКВД выписал ордер на арест священника. Сотрудники НКВД приехали к нему домой в село Астанкино, но не застали его и пришли к председателю колхоза спросить, где священник. Тот сказал, что, вероятнее всего, он находится у своего зятя в Коломне. Сотрудники НКВД направились туда. Дочь отца Петра Клавдия по окончании епархиального училища в Рязани работала учительницей в школе в селе Новоселки. Ее муж, священник Сергий Кочуров, служил в храме пророка Божия Илии в Коломне; он был арестован позднее, в 1940 году. 8 сентября отец Сергий и Клавдия праздновали именины дочери Наталии. Был на именинах и отец Петр; во время празднования он был арестован и препровожден под конвоем в тюрьму.

На следствии протоиерей Петр держался мужественно и с большим достоинством, и, как почти всегда бывало в таких случаях, представители безбожных властей, натолкнувшись на непоколебимую веру священника и готовность отстаивать свои убеждения до конца, ограничились всего лишь одним допросом.

– Следствию известно, что вы призывали население не вступать в колхоз, то есть вели контрреволюционную деятельность. Признаете ли вы это?

– Нет, это я отрицаю.

– Следствию известно, что вы высказывали террористические настроения против коммунистов. Признаете ли вы это?

– Нет, это я отрицаю, так как никогда ничего подобного я не высказывал.

– Следствию также известно, что вы среди населения высказывали контрреволюционную клевету на советскую власть. Признаете ли вы это?

– Нет, это я отрицаю и виновным себя в контрреволюционной деятельности против советской власти не признаю.

10 октября 1937 года тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Протоиерей Петр Соловьев был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 75-79. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-solovev

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П560095.

· Насилов Д.М. Воспоминания. Рукопись.

Священномученик Вячесла́в Занков, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Вячеслав родился в 1892 году в городе Сычевка Смоленской губернии в дворянской семье. Его отец Сергей Занков служил инспектором народных училищ Москвы и Московской губернии.

В 1914 году Вячеслав Сергеевич поступил в Московский университет, который окончил в 1918 году и стал работать учителем школы № 11 Рогожско-Симоновского района Москвы.

В 1920 и 1921 годах он работал в отделе народного образования Рогожско-Симоновского района, а в 1921-1923 годах был сотрудником отдела высших учебных заведений Народного комиссариата просвещения. В это время он уже был священником.

Вячеслав Сергеевич был рукоположен во священника в 1920 году ко храму Святой Троицы, что в Зубове в Москве, в котором он прослужил до 1932 года, когда был переведен в храм святителя Николая в Хамовниках. Возведен в сан протоиерея. В 1934 году награжден крестом с украшениями. В том же году был переведен в Покровскую церковь в селе Черкизово, а в 1936 году назначен служить в Казанский храм села Котельники.

На новом месте он организовал ремонт храма, продолжал неустанно проповедовать слово Божие, призывал прихожан к усердной молитве. Позднее председатель сельсовета обвинил его в том, что «он ведет агитацию... среди подростков и детей. Заставляет их молиться». А свидетельница по делу показывала: «во время похорон моего ребенка в церкви были дети», и священник Занков сказал им: «вы, девочки, молитесь и пойте за мной». Одну из этих девочек вызвали на допрос в НКВД, и она подтвердила, что «многие школьники ходят в церковь к Занкову».

Свидетели показали, что женщинам отец Вячеслав говорил об абортах: «Многие из-за плохой материальной обеспеченности убивают своих детей и греха не боятся, так как жизнь у них такова, что некогда думать о своих грехах и о жизни после смерти. Вы, женщины, не соблазняйтесь, как соблазнились многие».

Протоиерея Вячеслава арестовали в ночь с 16 на 17 сентября 1937 года и, обвинив в контрреволюционной деятельности, содержали под стражей в Таганской тюрьме. При аресте у него были найдены напечатанные на машинке лекции профессора Московской Духовной академии Н.Д. Кузнецова по курсу «Обоснования христианского мировоззрения», прочитанные тем в 1922 году, рукопись 1912 года «Односторонность в суждениях по вопросу о содержании духовенства» священника Воскресенской церкви города Самары Василия

Красносамарского и конспект лекций по курсу «Современная апологетика» 1923 года, написанный рукой отца Вячеслава. Эти апологетические сочинения стали объектом пристального внимания следователей НКВД.

– У вас при обыске изъяты контрреволюционные рукописи... Для чего вы их хранили? – спросил следователь.

– Как память о профессоре Н.Д. Кузнецове, – отвечал отец Вячеслав.

– Кому вы давали читать и как размножали?

– Никому не давал читать и никак не размножал.

– Признаетесь виновным в хранении контрреволюционных рукописей?..

– Нет.

Следователя интересовали также подробности ремонта храма: кто собирал деньги на ремонт. Отец Вячеслав отвечал, что он прочитал проповедь и верующие собрали.

– Следствие требует правдивых показаний о вашей контрреволюционной деятельности.

– Отрицаю.

– Вы вели среди населения церкви контрреволюционную агитацию? Дайте показания.

– Отрицаю.

– Вы в церкви читали проповеди и призывали к сплоченности против советской власти?

– Отрицаю.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Вячеслава к расстрелу. Протоиерей Вячеслав Занков был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель священник Олег Митров. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 94-97. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vjacheslav-zankov

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П565008.

· ЦИАМ. Ф. 2303, д. 276.

· АМП. Послужной список.

Священномученик Петр Пушкинский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Петр родился 23 декабря 1891 года в селе Барково Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника Василия Пушкинского.

После Перервинского Духовного училища он поступил в Московскую Духовную семинарию, которую окончил по первому разряду в 1913 году. По постановлению педагогического собрания правления семинарии Петру Васильевичу была присуждена особая награда за отличное составление и произнесение проповедей. В течение года Петр Васильевич преподавал Закон Божий в Орехово-Зуевском народном училище.

В 1914 году он женился на Зинаиде, дочери протоиерея Василия Смирнова, настоятеля церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи в селе Дьяковском. Вскоре Петр Васильевич был рукоположен в сан священника и назначен настоятелем церкви Илии Пророка в городе Верее и законоучителем Верейской женской прогимназии. С 1915 года отец Петр состоял лектором и секретарем Верейских народных катехизаторских курсов.

Когда началась Первая мировая война, в городе Верее был устроен лазарет имени «Всероссийского союза», где отец Петр безвозмездно исполнял обязанности священника.

После революции из-за разрухи в стране, из-за скученности больных в госпитале началась эпидемия черной оспы и тифа. Отец Петр ходил в лазарет причащать больных и отпевать умерших. Обычно он отпевал один, так как в помещения, где лежали инфекционные больные, никого не пускали. И хотя ему самому пришлось переболеть тифом, он не переставал ходить к страждущим.

В 1918 году отец Петр был арестован карательным отрядом латышей, направленным большевиками в Верейский уезд для подавления крестьянского восстания. Его арестовали прямо на улице в то время, когда он сопровождал покойника на кладбище, и провели в городскую управу, а затем в тюрьму. Причем и сам арест, и конвоирование в тюрьму совершались таким образом, чтобы как можно больше устрашить узника. В тюрьме отца Петра поместили в камеру, где в качестве заложников были собраны священники, купцы и богатые горожане. Все они вышли на волю, уплатив за себя выкуп, а отец Петр был освобожден бесплатно, как арестованный на улице случайно.

Во время Гражданской войны отца Петра призвали в городское ополчение. Как человека грамотного, его назначили работать секретарем. Однажды начальник попросил его задержаться вечером на службе, а этот день был предпраздничным, и должна была быть всенощная. Отец Петр сказал, что он не может остаться, так как должен служить в храме. Его отпустили, но наутро он получил извещение о высылке в Серпухов. Здесь его определили на гарнизонную конюшню – чистить помещение и лошадей. Из конюшни его перевели в продовольственный отдел тыла, но легче ему здесь не стало.

Однажды к нему явился красный командир и потребовал выписать сухой паек, между тем как документа, дающего право на его получение, он не имел. Отец Петр направил его к начальнику продовольственного отдела. Вечером, возвращаясь домой, он увидел на противоположной стороне улицы этого командира, который подзывал его подойти и сам уже направился навстречу священнику. Поняв, что не с доброй целью хочет видеть его вооруженный военный, отец Петр быстро развернулся и ушел домой.

В следующий раз священник причащал больного в больнице и, когда вышел из больничного барака, столкнулся с тем же красным командиром; тот несколько раз выстрелил в него, но промахнулся.

По окончании Гражданской войны отец Петр вернулся служить в Ильинскую церковь. Был возведен в сан протоиерея.

В 1920 году епископом Верейским был назначен Илларион (Троицкий). Несмотря на многочисленные поручения, которые ему приходилось исполнять как помощнику Патриарха Тихона, владыка часто служил в храмах и монастырях Верейского уезда. В это время были не редкостью диспуты между духовенством и безбожниками. Участниками одного из таких диспутов стали епископ Иларион и священник Петр Пушкинский. К концу диспута для всех стало очевидно, что безбожники терпят поражение, и тогда присутствовавшие на нем комсомольцы предложили поставить на голосование вопрос об аресте епископа и священника. Пока обсуждали и голосовали, отец Петр черным ходом вывел епископа Илариона из клуба и привел к себе в дом. Владыка поужинал, переночевал у священника, а наутро уехал.

В тяжелое и голодное время по инициативе отца Петра для прихожан Ильинской церкви был выделен покос. Священник Петр Пушкинский, врач Дмитрий Волков и еще несколько человек организовали сельскохозяйственную кооперацию; в течение ряда лет они сеяли рожь, выращивали овощи и так пережили это трудное время.

В двадцатых годах в городе вспыхнула эпидемия скарлатины. Отец Петр и заведующий больницей Дмитрий Волков организовали борьбу с ней. Священник составил подписные листы, с которыми ходил по домам и собирал деньги на лекарства, а у кого денег не было, за того платила церковь, которой помогал тогда староста храма Михаил Федорович Митюгин, человек состоятельный и добрый. До революции он был купцом и имел торговые ряды в Верее, после революции он некоторое время еще сохранял материальный достаток. Собрав деньги, отец Петр поехал в Москву за вакциной, затем врачи сделали прививки, и вскоре эпидемия в городе прекратилась.

Отец Петр много внимания уделял воспитанию в прихожанах благоговейного отношения к храму и богослужению. Церковные службы в Ильинском храме проводились в субботу, воскресенье и в праздники. Священник служил ничего не сокращая, даже если было мало народа.

Несмотря на гонения и террор по отношению к Русской Православной Церкви, отец Петр создал большой церковный хор, в котором участвовало около сорока человек, руководил им врач Дмитрий Волков. Среди певчих были люди самых разных профессий – учителя, врачи, служащие учреждений, городские ремесленники. Спевки устраивались на квартире священника. И хотя хористов тогда еще прямо не преследовали, но каждая спевка привлекала пристальное внимание милиции, которая высылала наряд своих сотрудников, и они располагались вокруг священнического дома, ведя за ним наблюдение и переписывая всех приходящих для применения к ним впоследствии репрессивных мер.

В 1922 году во время кампании по изъятию церковных ценностей к Ильинскому храму подъехала подвода с комиссаром и солдатами. Верующие заволновались и готовы были оказать физическое сопротивление, которое могло окончиться кровопролитием. Отец Петр, зная, что случаи кровопролития уже были в некоторых местах, вышел на паперть и обратился к прихожанам с просьбой успокоиться и не препятствовать работе приехавших представителей власти, так как они исполняют распоряжение правительства и сопротивление бесполезно.

В двадцатые годы народ был доведен до крайнего обнищания, и священнику ради материальной поддержки семьи приходилось подрабатывать ремеслом: он шил сандалии, подшивал валенки и вытачивал на токарном станке «косточки» для бухгалтерских счет. Но и тогда он не устанавливал в храме цены на требы. На вопрос, сколько стоит крещение или венчание, священник всегда отвечал: «Сколько дадите».

Несмотря на материальные трудности, священник никогда не отказывал в помощи бедным, за что его супруга не раз делала ему выговор. По большим праздникам он всегда ходил с молебнами по домам, но домой мало что приносил. Идет из дома в дом, ему дают и деньги, и пироги, и разные продукты – все, что у людей было. А дойдет до дома бедной вдовы, на попечении которой осталось семеро детей, ей все и оставит – и деньги, и пироги.

Отец Петр поддерживал близкие отношения с протоиереем Алексием Мечевым, и когда тот бывал в Верее, то всегда служил в храме Илии Пророка. После смерти в 1923 году отца Алексия к отцу Петру стал приезжать его сын, священник Сергий Мечев, который вместе с членами своей общины часто отдыхал в Верее, где они снимали дачи. В 1925-1927 годах в семье отца Петра жили двое детей-беспризорников, которых прислал к нему отец Сергий Мечев.

Гонения на Русскую Православную Церковь принимали разные формы. В конце двадцатых годов священник мог быть арестован, например, за хранение мелкой серебряной или медной монеты. Власти, пользуясь возможностью произвести обыск, старались отыскать эти несколько десятков рублей мелочи, чтобы затем арестовать. Однажды после большого праздника, когда отец Петр ходил по домам с иконой и служил молебны, к нему домой пришли сотрудники ОГПУ с обыском, но нашли всего лишь двадцать восемь рублей мелочью и удалились.

Несколько раз к отцу Петру в дом приходили агенты ОГПУ и убеждали его оставить священство: «Вы молодой, вы должны уйти, вы должны объявить с амвона о том, что вы с течением времени отошли, осознали, что вы отрекаетесь от Христа и Церкви», – говорили они и предлагали деньги. Несколько раз его вызывали в Москву и там также предлагали деньги. Отец Петр отвечал всегда одинаково: «Я категорически против».

Как-то его вызвали на допрос в ОГПУ в Можайск. Здесь от него с угрозами потребовали отступиться от Церкви. Затем следователь, ничего не добившись от священника, вышел из кабинета, но через некоторое время вернулся, вытащил пистолет и прицелился, как бы готовясь выстрелить, но и это не принесло желаемых результатов.

Из-за постоянных преследований, угроз и вызовов в ОГПУ родственники отца Петра стали сторониться его, опасаясь, как бы эти преследования не коснулись и их, не повлияли на их карьеру; они стали настойчиво уговаривать священника перестать служить, но отец Петр не уступил и им.

Священника арестовали 31 июля 1937 года, обвинили в контрреволюционной деятельности и заключили в тюрьму в городе Можайске.

Лжесвидетелем по делу отца Петра выступил благочинный – священник Виктор Озеров, который сказал, что священник Петр Пушкинский относится к советской власти враждебно; о сталинской конституции будто бы говорил: «Что нам ждать от этой конституции, ни на какие выборы я не пойду, это для смеха-то идти? Все восхищаются конституцией, а что в ней нового, люди мало сознают, восторгаются именно Сталиным, все газеты наполнены этим, и получается деланное восхваление одной личности». Лжесвидетель показал, что Пушкинский имел тесную связь со священниками города Москвы отцом и сыном Мечевыми, известными монархистами, которые под видом благотворительности собирали денежные суммы и помогали репрессированным священникам. Квартира Пушкинского являлась пристанищем для контрреволюционно настроенного духовенства.

Священник Виктор Озеров, как и большинство лжесвидетелей, не был арестован; он скончался вместе с женой от голода в 1942 году – во время оккупации города Вереи немцами. Оказавшись в беде во время оккупации, многие старались друг другу помочь; однако, зная, какую роль этот священник сыграл в гибели других, ему не помог никто.

Основываясь на показаниях лжесвидетеля, отца Петра спрашивали на допросах о том, знал ли он священника Алексия Мечева и знаком ли с его сыном, Сергием Мечевым, который был арестован за контрреволюционную деятельность, а также о том, помогал ли он находившимся в заключении священнослужителям. Отец Петр ответил, что Мечевых он знал, а также помогал жене священника, находившегося в заключении, который являлся его родственником. Обвинение в контрреволюционной деятельности отец Петр категорически отверг.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Протоиерей Петр Пушкинский был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 86-93. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-petr-pushkinskij

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20692.

· ЦИАМ. Ф. 2090, оп. 1, д. 1.

· Пушкинский Сергей Петрович. Воспоминания. Рукопись.

Священномученик Симео́н Лилеев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Симеон родился 2 февраля 1873 года в селе Малое Алексино Александровского уезда Владимирской губернии. Отец его Петр Лилеев был сначала псаломщиком, а впоследствии служил в селе Малое Алексино диаконом. В 1887 году Симеон окончил Переславское Духовное училище и поступил в семинарию.

По окончании в 1893 году Вифанской Духовной семинарии он пять лет работал учителем в Алексинской земской начальной школе.

В 1898 году Симеон Лилеев был рукоположен во священника к Никольскому храму в селе Дерюзино недалеко от города Сергиева Посада Московской губернии. В 1904 году отца Симеона перевели в Покровский храм в селе Заболотье, где он и прослужил до 1936 года. За многолетнее служение отец Симеон был возведен в сан протоиерея.

В 1936 году безбожные власти закрыли Покровский храм. Отец Симеон предпринимал все возможное с его стороны, чтобы сохранить храм от закрытия. Однако это не удалось.

Летом 1937 года началась очередная волна гонений на Русскую Православную Церковь. Повсеместно начались аресты духовенства и верующих. Отец Симеон в это время нигде не служил. Он поселился в деревне Копалово Константиновского района Московской области. Здоровье его ухудшилось, он стремительно терял зрение.

В сентябре 1937 года власти приняли решение об аресте отца Симеона. 11 сентября Константиновское районное отделение НКВД арестовало протоиерея Симеона, и он был заключен в Загорскую тюрьму.

Для дачи свидетельских показаний 15 сентября был вызван 32‑летний секретарь Константиновского районного исполнительного комитета, который сказал: «Мне известно, что в 1936 году при закрытии по постановлению ВЦИК заболотской церкви поп Лилеев активно сопротивлялся против закрытия церкви, не давал комиссии по закрытию церкви ключи от последней и одновременно разослал нарочных по окрестным деревням с целью организации восстания в селе Заболотье. После закрытия церкви в период 1936-1937 года организовал вокруг себя актив церковников, вел систематическую работу, организовывая массы на борьбу за открытие церкви путем созыва совещаний указанной группы, написания различных ходатайств перед вышестоящими организациями, а также 12 июля 1937 года организовал в селе Заболотье без соответствующего на это разрешения властей собрание верующих 13 деревень, на каковое явилось более ста человек и требовали перед председателем Заболотского сельсовета возвращения ключей и открытия церкви…»

На следующий день отец Симеон был допрошен.

– Обвиняемый Лилеев, признаете ли вы себя виновным в распространении гнусной клеветы против вождя партии, проведении антисоветской агитации и организации масс на борьбу за открытие церкви? – спросил следователь.

– Виновным себя признаю лишь в помощи верующим заболотьевской церкви в работе по ее открытию путем писания мною различных ходатайств в вышестоящие организации об открытии церкви… в остальном предъявленном мне обвинении я виновным себя не признаю.

На этом следствие было закончено. Из Загорской тюрьмы отца Симеона перевели в одну из московских тюрем НКВД.

10 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Симеона к расстрелу.

Протоиерей Симеон Лилеев был расстрелян 13 октября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 113-116. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-simeon-lileev

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 18799.

· Дубинский А.Ю. Вифанская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1881-1900 гг. (краткий генеалогический справочник). М., 2002.

Священномученик Васи́лий Гурьев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Священномученик Василий родился в 1869 году в селе Фили Московского уезда Московской губернии в семье священника Виктора Гурьева. По окончании Московской Духовной семинарии Василий был рукоположен во священника и служил в Знаменской церкви в селе Кунцево Московского уезда. В 1929 году он был арестован и приговорен к полутора годам тюремного заключения, но затем суд следующей инстанции изменил приговор, заменив заключение тремястами рублями штрафа. В 1932 году Знаменский храм был закрыт и священник перешел служить в храм Спаса Нерукотворного Образа на Сетуни, где он и прослужил до последнего ареста.

Отец Василий был арестован 21 сентября 1937 года и содержался сначала в Кунцевском районном отделении НКВД, а затем был переведен в Таганскую тюрьму в Москве.

Свидетели – священник и диакон, которые были допрошены ранее, – согласились подписать показания против отца Василия, будто он входил в контрреволюционную организацию, но охарактеризовали его как человека глубоко верующего, а диакон даже прибавил, что «Гурьев человек очень божественный». Отец Василий был допрошен сразу же после ареста.

– Вы арестованы как участник контрреволюционной террористической группы, существовавшей в Кунцевском районе. Требуем от вас правдивых показаний! – заявил следователь.

– Это я отрицаю, ни к какой террористической группе я не принадлежал и о существовании таковой не знаю.

Следователь перечислил людей, которые дали против отца Василия показания, и спросил, знает ли их священник, на что тот ответил, что людей этих знает, но «разговоров антисоветского направления... никогда от названных мною выше лиц не слышал». Следователь зачитал показания, данные против священника другими, и в частности, что приглашенный на поминки он в связи с предстоящими выборами высказывал злобу по адресу советской власти.

– Требуем правдивых показаний! – повторил следователь.

– Я не отрицаю, что я действительно бывал на поминках у целого ряда лиц, проживающих в городе Кунцево, но разговоров контрреволюционного порядка я никогда ни с кем не вел.

Отвечая на дополнительные вопросы следователя и зачитанные им лжесвидетельства, отец Василий повторил, что людей этих знает, но в состав контрреволюционной террористической группы он не входил и никакой контрреволюционной работы не вел.

В тот же день следователь провел очные ставки между священником и свидетелями, но отец Василий категорически отверг все лжесвидетельства и не признал себя виновным в выдвинутых против него обвинениях. 10 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Священник Василий Гурьев был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 4». Тверь, 2006 год, стр. 198-199. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-vasilij-gurev

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П-60184.

Священномученик Алекса́ндр Орлов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

13 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Александр родился 6 августа 1885 года в селе Хонятино Коломенского уезда Московской губернии в семье священника Георгиевской церкви Василия Ильича Орлова. В 1901 году Александр окончил Коломенское Духовное училище, в 1909-м – Московскую Духовную семинарию и в 1911 году был рукоположен во священника. С 1920-го по 1923 год он учился на естественном факультете Московского университета. В 1923 году семья отца Александра поселилась в селе Семеновском Царицынской волости в доме его тестя, священника Александра Крылова, а сам он с 1924 года стал служить в Троицкой церкви в селе Троице-Голенищево Московского уезда (ныне один из районов Москвы), одновременно он служил в молитвенном доме, издавна существовавшем в соседней деревне Матвеевская, который был закрыт под давлением властей в 1929 году.

К началу 1932 года в ОГПУ стали поступать доносы, из которых сотрудники ОГПУ сделали заключение, что в «селе Троице-Голенищево… существует антисоветская группировка церковников, возглавляемая священником Орловым… и связанная с антисоветским элементом окрестных деревень – Матвеевская, Гладышево и др. Названная группировка ведет антисоветскую агитацию… Орлов… систематически обрабатывал в антисоветском духе часть местных крестьян, регулярно посещая их под видом богослужения». Все обвинения были весьма неконкретны, но усиливалось гонение на Русскую Православную Церковь, и 10 февраля 1932 года руководство Московского ОГПУ отправило начальнику Кунцевского отделения ОГПУ распоряжение – арестовать священника Александра Орлова и крестьян – членов церковного совета. 12 февраля священник и двое крестьян были арестованы и заключены в Бутырскую тюрьму в Москве.

Начались допросы свидетелей и обвиняемых, священника и крестьян, один из которых показал, что они, собравшись в церковной сторожке, пили чай «и вели разговор после того, как прочли в газете статью о японо-манджурском конфликте, где кто первый начал говорить, я не помню, но следующее, что „скоро будет война, на нас идет Япония, и нам придется защищать границы, будут брать опять на войну, и крестьянам придется туговато"».

Был допрошен в качестве свидетеля ответственный исполнитель Троице-Голенищевского сельсовета, который показал, что крестьяне и священник, по всей видимости, занимаются антисоветской агитацией. Доказательством, по его мнению, является то, что он «лично видел в щель закрытого окна ставней изнутри в сторожке церкви, после всенощной, около двенадцати часов ночи собрались священник Орлов, староста церковного совета, он же сторож», члены церковного совета, «среди каковых священник Орлов стал что-то говорить, размахивая руками, но ничего слышно не было».

24 февраля следователь допросил отца Александра, который, выслушав его вопросы, сказал: «В своей пастырской службе кроме молитвы, служения в храме и исполнения треб в домах верующих… при Троицкой в Голенищах церкви не знаю ничего. Район деятельности: село Троицкое, деревни Гладышево, Каменная Плотина, Матвеевская и слобода Палиха… Никаких бесед на политические темы я не вел».

В тот же день был допрошен дежурный свидетель, крестьянин из Троице-Голенищева, отбывавший принудительные работы по месту жительства за непоставку сельскохозяйственных заготовок; он дал обширные показания о священнике и обо всех жителях села, которые, по его мнению, были достаточно зажиточны или имели антисоветские настроения, которых можно было бы подвергнуть репрессиям со стороны советской власти.

После допросов свидетелей снова был допрошен священник, он показал, что им «проводились беседы в присутствии… уполномоченных группой верующих по хозяйственной части на тему чисто хозяйственных вопросов, в части антисоветских бесед я в корне отрицаю и виновным себя не признаю».

Для подкрепления обвинения был вызван председатель сельсовета, который показал, что в августе 1930 года в сельсовет пришел «священник Орлов, держа в руках Кодекс законов, и в присутствии крестьян сего села в количестве семи-восьми человек… стал говорить: „Товарищ Гвоздев, вы неправильно… обложили меня налогами, вот у меня имеется Кодекс, возьми и прочитай, его ведь создавала советская власть, в нем указано одно, а ты делаешь другое". После чего начал сам зачитывать отдельные пункты Кодекса; присутствующие крестьяне его в этом поддерживали. Одна из присутствующих женщин… говорила: „Вообще-то теперь никакой правды нет и везде все ложь и обман, посадят советских работников, сами ничего не понимают и ворочают, кто как хочет". В вышеуказанном поведении священник Орлов в присутствии… крестьян села Троице-Голенищево подрывал авторитет местной власти села».

Член церковного совета, вызванный в качестве свидетеля, показал, что никаких проповедей антисоветского характера отец Александр не произносил, а лишь говорил, что он, как пастырь, призывает их следовать примеру Иисуса Христа, чаще самим ходить в церковь и привлекать к церкви других, кто себя заявил состоящими в приходе Троицкого храма.

17 апреля 1932 года следствие было закончено, 8 мая того же года тройка при ПП ОГПУ постановила освободить крестьян, лишив их на три года права проживания в некоторых районах и областях, а священника приговорила к трем годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен в Медвежьегорск на строительство Беломорско-Балтийского канала.

Вернувшись в 1934 году из заключения, отец Александр поселился сначала в селе Теремец Михневского района Московской области, в 1935 году он переехал в село Гергиевский Погост Клинского района, а затем в село Павловская Слобода Истринского района. В 1936 году скончался его тесть, священник Александр Крылов, и отец Александр переехал в село Семеновское, где все эти годы жила его семья. К этому времени он был возведен в сан протоиерея. Храм в селе был закрыт, но все знали отца Александра и обращались к нему для совершения треб, и он никому не отказывал.

Наступил 1937 год, когда гонения на Русскую Православную Церковь усилились и изыскивался любой предлог для ареста священников. Протоиерей Александр был арестован 10 сентября 1937 года и заключен в Таганскую тюрьму в Москве.

14 сентября следователь допросил священника.

– Вы арестованы как участник контрреволюционной организации. Следствие требует от вас правдивых показаний!

– Ни в какой контрреволюционной организации я не состоял и не состою, – ответил отец Александр.

– Вы показываете ложь. Следствие располагает достаточными данными, изобличающими вас в том, что вы по возвращении из концлагеря продолжаете вести контрреволюционную деятельность против советской власти. Дайте показания по этому вопросу.

– Никакой контрреволюционной деятельности я не вел.

20 сентября к секретарю Семеновского сельсовета пришел сотрудник НКВД, который потребовал дать справку на священника Александра Орлова. Секретарь никогда не видела священника и ничего о нем не знала, но под диктовку сотрудника НКВД написала ее, поставила печать, а за председателя сельсовета тот впоследствии расписался сам. Он продиктовал ей, что священник «без разрешения сельского совета совершает обходы по домам верующих и неверующих жителей села… Во время обходов в каждом доме вел агитацию за посещение церкви… В июле 1936 года прокладывалась шоссейная дорога через старое кладбище, намечалось перенесение гробов на новое кладбище специальными людьми… Вопреки этому священник Орлов агитировал жителей села Семеновское без ведома сельского совета… переносить гробы в индивидуальном порядке. Этим создал панику у населения, и все взрослые жители по агитации Орлова собрались на кладбище, вырывали могилы и перевозили гробы без санитарного надзора на другое кладбище… С великим трудом удалось сельскому совету убедить сагитированных священником Орловым граждан прекратить паническое перемещение гробов. Созданной Орловым паникой… в колхозе была сорвана работа в течение двух дней. К выполнению обязательств по сельскому совету Орлов относится враждебно, так до настоящего времени им не выполнено обязательство по мясопоставке за 1936-1937 года».

В этой справке не было ни слова правды, однако все это было принято к сведению, как в действительности бывшее и служащее к его обвинению. Вызванные дежурные свидетели показали, что священник упрекал верующих, что они не посещают церковь, призывал матерей водить детей в храм, молиться Богу, во время проповеди говорил о страданиях Христа и вообще о страданиях. Подписали свидетели показания и о том, что священник создал паническое настроение среди населения в связи с переносом кладбища, хотя он не только не присутствовал при этом, но это было и невозможно, очевидно опасно и чревато арестом, как вмешательство в дела государственных учреждений.

20 сентября следствие было закончено, 25 сентября следователь в последний раз вызвал священника на допрос.

– Вы подтверждаете показания, данные вами на допросах? – спросил он.

– Показания, данные мною на следствии, я подтверждаю, – ответил священник.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Протоиерей Александр Орлов был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Память священномученика совершается 30 сентября (13 октября).

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). Московские Епархиальные Ведомости № 11-12 за 2007 год. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-orlov

Библиография

· Дубинский А.Ю. Московская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 годов (краткий генеалогический справочник). М., 1998. С. 60.

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П-54898, д. П-51274.

Священномученик Серафи́м Василенко, протодиакон

ДНИ ПАМЯТИ:

3 октября – Собор Брянских святых

13 октября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик протодикон Серафим Василенко родился в 1905 году. Он был клириком Воскресенского храма города Брянска. В июле-августе 1937 года православные священнослужители этого храма были арестованы и вскоре расстреляны. Отец Серафим Василенко был расстрелян 13 октября 1937 года. Определением Священного Синода Русской Православной Церкви от 16 июля 2005 года протодиакон Серафим был причислен к лику святых Новомучеников.

Источник: http://pstgu.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-serafim-vasilenko

Преподобномученица Александра (Червякова), схимонахиня

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Преподобномученица Александра (в миру Мария Афанасьевна Червякова) родилась в 1873 году в городе Курске. Отец ее занимал должность эконома в Дворянском собрании города Курска. Неизвестно, в каком монастыре подвизалась Мария Афанасьевна и где приняла монашеский постриг, но в начале двадцатых годов, когда многие монастыри были уже разорены, а их насельники рассеяны по городам и весям советской России, она приняла постриг в схиму с именем Александра в память святого благоверного князя Александра Невского. К этому времени схимонахиня Александра уже стала хорошо известна православным как благочестивая и прозорливая старица. Все последние годы своей жизни она тяжело болела, почти ослепла, приходящих к ней она зачастую могла узнать только по голосу, но все недуги и скорби она переносила с величайшим смирением; для верующих ее долготерпение, неропотливость и смиренное принятие креста Христова были образцом христианского умонастроения. В московский дом, где она поселилась, за советом и с просьбой помолиться приходило множество народа – монахи и священники московских церквей, благочестивые миряне; те, кто жил в других городах, писали ей письма, задавая вопросы, испрашивая благословения и прося помолиться. У нее в квартире останавливались возвращающиеся из ссылки священники и постоянно находилось несколько послушниц, так что образовывалась небольшая монашеская община и служилась литургия. На вопросы приходящих схимонахиня Александра отвечала, используя куклы. Верующие помогали ей материально, но все, что она получала, она отсылала многим и многим нуждающимся, в которых тогда не было недостатка в обездоленной и страждущей Руси, о чем свидетельствуют многие письма с выражением глубокой благодарности и признательности за оказанную милость.

Один из священноиноков писал в ответ на полученную от схимонахини Александры поддержку: «Боголюбивая и многоуважаемая всечестнейшая матушка Александра! Шлю Вам глубокий чистосердечный привет и нижайший поклон в стопочки Ваши... Спаси Христос за помощь на квартирку. О, как я благодарен, не могу Вам и выразить словом, что я чувствую за такую материнскую Вашу помощь мне в моей крестоносной жизни. Ничем не могу отблагодарить Вас, как только молитвой о Вас и день, и ночь, в храме и дома... Питание мое скудненькое, больше чаем да сухариками. Но за всё слава Богу. Еще раз выражаю Вам, дорогая милая матушка Александра, мою глубокую от полноты души благодарность за помощь... да воздаст Вам Господь благами своими и милостями, а в будущей жизни обителями небесными. О, как дорога такая помощь в таком положении... Прошу, помяните и меня, недостойного, в своих святых молитвах, да водворится в моей душе мир и терпение».

Одной из старинных благочестивых традиций православных людей было совершение паломничеств к святыням, в частности ко святым источникам. Одним из таких был в то время источник в селе Косино под Москвой, сюда приходило много верующих помолиться и взять воды. Когда спрашивали схимонахиню Александру, куда пойти еще помолиться, чтобы получить исцеление от телесной немощи, то она всегда советовала пойти на святые источники в Косино. Кроме того, и в Филях, где жила схимонахиня, ею были указаны четыре чудотворных источника, из которых она брала воду сама и советовала брать верующим. Властями такие паломничества расценивались как преступление, и впоследствии эти советы схимонахини Александры были поставлены ей в вину.

Схимонахиня Александра была арестована 26 августа 1937 года и заключена в Бутырскую тюрьму в Москве. 2 сентября она была допрошена.

– Вы находитесь без определенных занятий, на какие же средства вы существуете? – спросил следователь.

– Средствами к существованию служат мне приношения, которые я получаю от своих почитателей.

– Следствие располагает данными, что вы среди своих почитателей выдавали себя за блаженную и прозорливую. Вы это подтверждаете?

– Я себя за блаженную и прозорливую не выдавала, но не отрицаю, что меня считали блаженной и прозорливой.

– Следствие располагает данными, что вы среди своих почитателей распространяли различные контрреволюционные провокационные слухи и занимались врачеванием. Вы это подтверждаете?

– Не отрицаю, ко мне обращались за помощью и различными советами, но я больных не врачевала; за советами ко мне обращались больше всего по семейным делам, чтобы я помогла в семейной жизни, у одних муж пьет, у других бросил семью. Я им рекомендовала больше уважать мужей, больше молиться, детей воспитывать в страхе Господнем и учить их слову Божию. О советской власти я говорила, что советская власть послана нам в наше наказание.

Один из дежурных свидетелей, священник, давая показания сотруднику НКВД о схимонахине Александре спустя месяц после ее ареста, сказал: «В присутствии своих почитателей блаженная Александра высказывала и террористические настроения. Так, в моем присутствии возник разговор о героях Советского Союза. Блаженная Александра заявила: "Героем был бы тот, кто с аэроплана бросил бы бомбу на правителей во время их демонстрации, тогда все бы свободно вздохнули. И он был бы национальным героем”».

Схимонахиня Александра была обвинена в том, что «являлась активной участницей контрреволюционной церковно-монархической группы. В контрреволюционных целях выдавала себя за блаженную, проводила массовый прием верующих... Высказывала террористические и фашистские настроения, своих почитателей склоняла к принятию тайного монашества. У нее на квартире совершались тайные богослужения и тайные пострижения в монашество».

8 октября тройка НКВД приговорила схимонахиню Александру к расстрелу. Схимонахиня Александра (Червякова) была расстреляна на полигоне Бутово под Москвой 13 октября 1937 года и погребена в безвестной общей могиле. Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 117-121. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandra-chervjakova

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П-76575, т. 1, 2.

Мученик Алекси́й Серебренников

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Мученик Алексий (Алексей Николаевич Серебренников) родился 1 октября 1882 года в селе Васильевском Лихвинского уезда Калужской губернии. Окончил уездное училище. С 1914 по 1916 год он служил делопроизводителем полицейского управления в городе Звенигороде Московской губернии. С 1918 по 1926 год Алексей Николаевич служил сначала в канцелярии народного суда, а затем в Земельной компании в городе Верее Московской области.

С 1 января 1926 года он был псаломщиком Христорождественской соборной церкви в Верее. В январе 1930 года собор был закрыт, и Алексей Николаевич стал служить в церкви Богоявления в том же городе.

9 сентября 1937 года, во время усилившихся гонений на Русскую Православную Церковь, власти арестовали его и заключили в тюрьму в городе Можайске. Вызванные на допрос лжесвидетели показали, что Алексей Николаевич вел антисоветскую пропаганду, говорил, что люди в колхозах работать стараются, а за работу получают мало, и о Тухачевском сказал: жаль, что хороших людей расстреливают.

Вызванный на допрос, Алексей Николаевич виновным в предъявленных ему обвинениях себя не признал, а на вопрос о Тухачевском ответил, что даже не знал, кто он такой, никогда о нем не читал и услышал о нем лишь тогда, когда везде стали писать, что он арестован.

9 октября 1937 года тройка НКВД приговорила его к расстрелу. Псаломщик Алексий Серебренников был расстрелян 13 октября 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Сентябрь-Октябрь». Тверь, 2003 год, стр. 98-100. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-aleksij-serebrennikov

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 20692.

· ЦИАМ. Ф. 2090, оп. 1, д. 1.

· АМП. Послужной список.

Мученик Матфе́й Соловьев

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Мученик Матфей родился 10 октября 1868 года в деревне Сенино Талдомского уезда Тверской губернии в семье крестьянина Ефима Соловьева.

С 1889 по 1893 год он служил в городе Кронштадте в 148-ом полку в качестве младшего унтер-офицера. С 1894 по 1902 год Матфей Ефимович служил в Семеновской и Озерской волостях в полиции урядником.

После революции Матфей Соловьев поселился в деревне Сенино и занялся сельским хозяйством. В 1929 году он был избран председателем церковного совета Благовещенской церкви села Георгие-Хотча Талдомского района, а также нес послушание псаломщика в той же церкви.

На предложения безбожников отказаться от службы в храме и вступить в колхоз он отвечал категорическим отказом. Властями у храма была отнята церковная сторожка, которую переделали в пекарню. Матфей Ефимович ездил в Москву хлопотать об отмене этого решения. «Проездил даром, – сказал он в ответ одному из вопросивших о результатах этой поездки, – куда ни придешь, нигде толку не добьешься, на нас и внимания не обращают, все руководители заняты; делами занялись – троцкистов ищут».

Летом 1937 года безбожные власти начали самые беспощадные гонения на Русскую Православную Церковь. Всюду шли аресты духовенства и верующих, безбожники задались целью уничтожить Церковь Христову.

10 сентября 1937 года Талдомское районное отделение НКВД арестовало псаломщика Матфея Соловьева и он был заключен в камеру предварительного заключения в городе Талдоме. На следующий день состоялся допрос. Следователь, подробно расспросив о жизни и о службе в полиции, стал обвинять Матфея Ефимовича в антисоветских высказываниях, которые заключались в критике колхозной жизни, и антисоветской деятельности, которую он якобы проводил среди крестьян. Все эти ложные обвинения Матфей Ефимович категорически отверг.

– С кем вы за последнее время поддерживаете близкие связи по деревне? – поинтересовался следователь.

– …Имел близкое отношение со священником Александром Невским, с ним я вместе служил в одной церкви, часто заходил к нему на квартиру по церковным делам.

– Какие разговоры вы вели с ним на политические темы?

– На политические темы у меня с ним разговоров не было.

16 сентября следствие было закончено. Из Талдома Матфея Ефимовича перевели в Таганскую тюрьму города Москвы.

10 октября 1937 года тройка НКВД приговорила псаломщика Матфея к расстрелу.

Председатель церковного совета псаломщик Матфей Соловьев был расстрелян 13 октября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Составитель священник Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 122-124. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-matfej-solovev

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. 19046.

Мученица Аполлина́рия Тупицына

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

13 октября

ЖИТИЕ

Мученица Аполлинария (Аполлинария Петровна Тупицына) родилась 24 декабря 1878 года в деревне Шелюбинской Вельского уезда Вологодской губернии в крестьянской семье. Образование получила в прогимназии в городе Вельске. До революции она работала медсестрой, а после революции стала странствовать, занимаясь в Москве то стиркой белья, то зарабатывая на жизнь в качестве няни. Но все свободное время она отдавала церкви.

Лжесвидетель впоследствии показал, что знает ее «как контрреволюционную личность. Тупицына мне известна с 1936 года, когда она в церкви "Знаменье” у Крестовской Заставы сколотила вокруг себя контрреволюционную группу и проводила активную антисоветскую деятельность. В случаях, когда к Тупицыной обращались за исцелением, она всегда начинала антисоветскую пропаганду. Мне известны случаи, когда Аполлинария, начиная свои исцеления, говорила, что не будет молиться до тех пор, пока гражданин, обратившийся к ней, не откажется от власти сатаны. Она говорила колхозникам, ходившим к ней, что они болеют потому, что в колхозе имеют дело с сатаной. Когда к ней пришла жена какого-то милиционера по поводу болезни ног у ее мужа, то она заявила: "Молиться буду только в том случае, и Бог поможет, когда твой муж уйдет из милиции”».

Аполлинария Петровна была арестована 17 сентября 1937 года и заключена в Бутырскую тюрьму в Москве. Выяснив ее образ жизни, следователь вполне удовлетворился показаниями лжесвидетелей и не стал добиваться того, признает ли она, что ведет антисоветскую деятельность. 8 октября тройка НКВД приговорила ее к расстрелу. Аполлинария Петровна Тупицына была расстреляна 13 октября 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребена в безвестной общей могиле.

Составитель игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 125-127. Источник: http://www.fond.ru/, https://azbyka.ru/days/sv-apollinarija-tupicyna

Библиография

· ГАРФ. Ф. 10035, д. П-76575.

Сщмчч. Порфи́рия (Гулевича), Симферопольского, Иоаса́фа (Удалова), Чистопольского, епископов, Се́ргия Махаева, Михаила Дмитрева, Алекса́ндра Мишутина, Иоа́нна Малиновского, Константина Михайловского, Алекса́ндра Сереброва, Игна́тия Теслина, Иоа́нна Пирамидина, Симео́на Кривошеева, Иоа́нна Флоровского, Иа́кова Бриллиантова, Дими́трия Куклина, Иа́кова Передерия, пресвитеров, прмчч. Иоаса́фа (Крымзина), игумена, Генна́дия (Ребезы), архимандрита, Петра (Мамонтова), Гера́сима (Сухова), Михаила (Кванина), иеромонахов, мчч. Валенти́на Корниенко, Петра Антонова, Леонида Салькова и Тимофе́я Кучерова (1937)

Священномученик Порфи́рий (Гулевич), Симферопольский, епископ

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

28 декабря – Собор Крымских святых

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Епископ Симферопольский и Крымский Порфирий (в миру Поликарп Васильевич Гулевич) родился 26 февраля 1864 года в селе Токаревка Литинского уезда Подольской губернии в семье священника.

В 1885 году окончил Подольскую Духовную семинарию и 22 октября 1886 года, в день празднования Казанской иконы Божией Матери, принял священный сан. С 1914 по 1928 год отец Поликарп был благочинным и настоятелем собора в г. Ольгополе, а также преподавал закон Божий в местной гимназии. Исполняя эти обязанности, он проявил себя как истинный пастырь стада Христова. Слова Господа о том, кто сотворит заповеди и научит тому людей, «тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф.5,19), запали ему в сердце, и через всю последующую жизнь проповедническая деятельность, учительство и духовное окормление вверенной ему Богом паствы прошли золотой нитью. Духовный авторитет отца Поликарпа возрастал, и слово его становилось весомым и убедительным для многих.

После революции 1917 г. и прихода к власти большевиков, отец Поликарп сумел объединить вокруг себя тех, кто болел душой за Православную веру и Отечество. Выступал против обновленческого движения и в защиту Святейшего Патриарха Тихона, отстаивая незыблемость канонов Православной Церкви. В своих проповедях он открыто обличал раскольников и среди своей паствы распространял листовки, призывающие оставаться верными Патриарху Тихону. Пользовался большим авторитетом в среде верующих и вопрос о его рукоположении в епископа рассматривался православными архиереями Украины с 1925 г. Участвовал в тайной работе по организации на Подолье групп духовенства и верующих, неподконтрольных властям. В 1927 году умирает супруга отца Поликарпа, и он, желая всецело посвятить себя на служение Церкви, принимает монашеский постриг с именем Порфирий. К этому времени его деятельность привлекает внимание властей. В 1927 году Харьковское ОГПУ вызывает отца Порфирия из г. Ольгополя в г. Харьков. Формальным поводом послужило попавшее в ОГПУ письмо иеромонаха Порфирия к некоему игумену Игнатию, отражающее его мнение в отношении Указа заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), отменяющего поминовение всех епархиальных архиереев, находящихся в ссылках. «Невозможно отказаться от сосланных епископов, это все равно, что отказаться от самих себя», — писал в письме иеромонах Порфирий.

Время этой поездки оказалось для отца Порфирия благоприятным во многих отношениях. Он познакомился с церковной жизнью г. Харькова и сблизился с замечательными священниками: игуменом Варсонофием (Юрченко), священником Григорием Селецким, священником Василием Подгорным. Именно в Харькове отец Порфирий познакомился с архиепископом (впоследствии митрополитом) Харьковским и Ахтынским, экзархом Украины Константином (Дьяковым), с которым в дальнейшем находился в близком общении. Видимо, в Харькове и было принято решение об архиерейской хиротонии иеромонаха Порфирия. 25 июня 1928 года, в день памяти преподобного Онуфрия Великого, состоялась архиерейская хиротония, которую совершили архиепископ Харьковский и Ахтынский Константин (Дьяков), епископ Елисаветградский, викарий Одесской епархии Онуфрий (Гагалюк), находившийся в ссылке в г. Харькове епископ Ялтинский Павел (Кратиров). Новопосвященный владыка Порфирий был назначен епископом Криворожским, викарием Екатеринославский (Днепропетровской) епархии. С первых же дней своего архиерейского служения епископ Порфирий снискал уважение и любовь среди духовенства и мирян, вверенных его святительскому окормлению. Несмотря на возраст (владыке было уже 64 года), он сохранял удивительную работоспособность: совершал частые богослужения, на которых неизменно произносил проповеди, нес административные труды и посещал приходы епархии.

5 сентября (18 сентября по н. с.) 1930 года церковное Священноначалие назначает его викарием Одесской епархии с переводом на Зиновьевскую (Кировоградскую) кафедру, которую до него занимал архиепископ Онуфрий (Гагалюк). И там владыку Порфирия запомнили смиренномудрым архиереем, неутомимым борцом с раскольниками и обновленцами. 11 августа 1931 года, после ареста архиепископа Крымского Арсения (Смоленца), владыка Порфирий был переведен на Крымскую кафедру, где оставался вплоть до своего ареста. Православные древней Тавриды приняли с любовью нового архипастыря, и он, отвечая на любовь любовью, отеческим вниманием и заботой, молитвой и добрыми делами объединял свою паству. Он много выступал, служил в различных храмах епархии. Один из первых, кто открыто, не боясь властей, говорил о голоде, охватившем тогда южные области России и Украины, включая и Крым. Частые проповеди, разъясняющие гибельность пути, на который встали безбожники и обновленцы, тесное общение с простым народом, регулярные богослужения в разных храмах полуострова, личное обаяние и кротость — все это снискало владыке любовь православных Крымской епархии. Многим он становится духовным отцом. В 1931–1932 годах епископ Порфирий оказывает посильную помощь находящемуся в то время в ссылке в Крыму своему собрату епископу Клинскому Гавриилу (Красновскому). Он устраивает его вначале в Топловском монастыре, а потом в Бахчисарае. Епископ Гавриил был болен туберкулезом и находился в очень стесненном материальном положении. Владыка Порфирий помогал ему материально и поддерживал с ним связь через священника Николая Бычкова.

В Крыму владыка оказывал всевозможную поддержку священникам, верным Патриаршей Церкви: протоиерею Николаю Казанскому, протоиерею Николаю Мезенцеву, игумену Макарию. Священнику Иоанну Волкову владыка поручает формировать монашеские общины.

Борьба с обновленцами принесла владыке много нравственных страданий и внешних лишений, но через это он стяжал чрезвычайное смирение, кротость, любовь ко всем окружающим. Он всегда находился в духовно-возвышенном настроении и отличался особой проницательностью.

В 1932 году во Всехсвятскую церковь Симферополя на работу устроился староста Николай Тайнов, секретный сотрудник НКВД, который доносил властям на священнослужителей и прихожан. До нас дошла одна из его характеристик владыки: «…епископ Гулевич является активным церковным реакционером, стремящимся всяческими путями укрепить Церковь Тихоновской ориентации и защитить Православную Церковь от дальнейшего разгрома. Обновленческое духовенство Гулевич называет не иначе, как «антихристами, продавшимися властям…» В 1933 году епископа Порфирия и его ближайшего помощника отца Николая (Казанский) арестовали. Поводом к аресту послужило то, что владыка и его помощник неоднократно открыто разъясняли своей пастве о существенных разногласиях, существующих между последователями Патриарха Тихона и раскольниками-обновленцами. Обновленцы, в свою очередь, отвечали на обличение угрозами. Так, обновленческий митрополит Иерофей (Померанцев) с церковной кафедры заявил, что он арестует епископа Порфирия, а раскольнический священник Попов, угрожая с амвона законному архиерею, обещался его проучить. Не обращая внимания на угрозы, владыка публично говорил православному народу о сотрудничестве обновленцев с покровительствующими им властями. Как пример, он указывает на незаконные действия бывшего ответственного секретаря культкомитета при КрымЦИКе Голубченко, покрывавшего обновленцев и притеснявшего духовенство Тихоновской ориентации, всячески ограничивая их действия, даже согласные во всем с буквой закона. Переживая эти события, епископ Порфирий составил и распространил по приходам своей епархии письмо, в котором указывал на несоответствие между законом и тем, как он соблюдается. Но епископ Порфирий призывал верующих претерпевать до конца все унижения и притеснения, невзирая на очевидные всем беззакония.

Все это дало повод обвинить владыку в контрреволюционной деятельности, которую он «…прикрывал церковной борьбой с обновленцами, говорил прихожанам, что власть преследует тихоновцев и поощряет обновленцев, которые в угоду власти ведут раскольническую работу».

Но в тюрьме владыку Порфирия продержали недолго, через два месяца он был отпущен. Был отпущен и отец Николай. Однако гонения не прекратились. На Епархиальное управление был возложен огромный налог, не соответствующий никаким доходам. Владыка обратился по этому вопросу в Наркомфин и налог уменьшили. Но в то же время был несоразмерно увеличен налог по культсбору. Владыка обратился за советом к бывшему присяжному поверенному Анатолию Корди. Начав обсуждать финансовую проблему, они сошлись во мнении, что политика властей принципиально и по всем параметрам направлена на уничтожение религии в целом. Но все же владыка написал о налоговом несоответствии в Москву, в результате чего его просьба была удовлетворена. Некоторое время Анатолий Корди еще консультировал архиерея по всем юридическим вопросам, давая ценные и своевременные советы, но вскоре его арестовали. На допросах он держался мужественно, виновным себя в предъявленном ему обвинении в контрреволюционной деятельности не признал и был расстрелян. Владыка служил в Симферопольском Преображенском соборе в окружении единомышленников: протоиерея Николая Казанского, протоиерея Димитрия Полежаева, игумена Макария (Гонцы). На службу епископ Порфирий ходил всегда пешком. Служил владыка вдохновенно. По свидетельству очевидцев, с епископом Порфирием было легко молиться, все постороннее отступало, его молитвенное настроение и горение духа передавалось молящимся, возлюбленным его чадам, за которых архипастырь возносил горячие молитвы у святого Престола. Но владыка постоянно находился под пристальным вниманием властей. Как предупреждение архиерею, арестовывают его ближайшего помощника и сомолитвенника игумена Макария, сказавшего на проповеди: «…стойте за веру и Святую Церковь, не бойтесь гонений, боритесь до последней капли крови». Но и это не устрашает епископа Порфирия, он с прежней ревностью и бесстрашием, обращаясь к народу, говорил: «Советская власть притесняет религию, арестовывает духовенство, доходя до беззакония, однако все это к лучшему и временно…» Открыто с кафедры владыка призывал православных молиться о «сосланных и заключенных, невинно томящихся в изгнании архиереях, священстве, монашествующих и мирянах». На одной из проповедей, произнесенной в мае 1932 года в защиту православного народа и в обличение антинародных деяний коммунистов, он сказал: «У нас в стране голод, … на Украине народ голодает. Я и сам голодаю. Власть довела страну до голода и нищеты, народ ничем не снабжают, благодаря этому развивается спекуляция, за которую власти опять же карают». Владыка с любовью принимает в свою епархию священников, возвращающихся из ссылок и тюрем. Когда приехал священник Димитрий Чайкин и сектор религиозных культов долго его не регистрировал, владыка предоставил ему свой дом и содержал его за свой счет. И это не единственный случай, когда владыка принимал участие в судьбе своего клира. К этому времени относятся воспоминания о владыке, каким его запомнил очевидец. Он был высокого роста, с длинной седой бородой и седыми ниспадающими на плечи волосами. Нос был крупный, с горбинкой. Над глубоко посаженными глазами — густые поседевшие брови. Впавшие щеки ясно очерчивали скулы. Тонкие губы выражали волю, собранность и решительность. Все движения были неспешны, выверены и по-архиерейски величавы. Голос густой, исходивший как бы из сердечной глубины. В нем чувствовалась внутренняя сила духа. Со всеми, кто к нему приходил, епископ Порфирий был ласков и приветлив. К немощным и заблуждающимся был снисходителен. Владыка отличался большой работоспособностью, его никто не видел уставшим. Злоба и человеческая нетерпимость железным кольцом смыкались вокруг служителя Христова.

9 октября 1936 года владыку вновь арестовывают вместе с десятью священнослужителями, среди которых и отец Николай (протоиерей Николай Федорович Казанский, †1942). На допросах епископ Порфирий держался просто и твердо. На провокационные вопросы следователя отвечал безбоязненно, не роняя архиерейского достоинства. Архипастыря обвиняли в том, что он благословлял священство молиться за уже осужденных и тем самым демонстрировал их невиновность. Владыка этого не отрицал: «Ко мне обращались некоторые верующие с просьбой помолиться за осужденных, находящихся в тюрьме, во время произношения ектений, и я действительно такие слова говорил». Владыку обвиняют в поощрении «нелегальной деятельности некоторых монашеских подпольных организаций», в «проявлении излишней ревности в борьбе с обновленцами» и во многом другом. С ним было арестовано еще десять священников и монахов. В течение четырех месяцев владыка находился в симферопольской тюрьме.

3 января 1937 года епископ Порфирий был приговорен к пяти годам административной высылки в Казахстан («Дело епископа Порфирия (Гулевича), г. Симферополь, 1937 г.»). Прибыв в г. Алма-Ату, где находился пересыльный пункт НКВД, епископ Порфирий написал письмо митрополиту Сергию (Страгородскому) о своем новом положении и познакомился с архиепископом Алма-Атинским Тихоном (Шараповым).

В феврале 1937 года НКВД направило владыку Порфирия на станцию Уш-Тобе Каратальского района Алма-Атинской обл. (ныне Алматинская область, Казахстан). Там уже проживал сосланный в 1935 году епископ Екатеринославский Макарий (Кармазин) со своею племянницею Раисой Ржевской и священником Королевым. Родственники и близкие помогли владыке Макарию купить домик по улице Деповской, 20.

Епископ Макарий предложил владыке Порфирию поселиться у него в доме. Вскоре, 2 октября 1937 года, приехала племянница епископа Порфирия Анна Петровна Михо со своим сыном. Она привезла из Крыма письма и посылки для него от паствы.

Надо сказать, что крымские общины Симферополя, Ялты и Керчи не оставляли своего архипастыря без помощи, и при всяком удобном случае отправляли посылки со всем необходимым. Это был единственный источник существования для владыки.

Епископы жили очень замкнуто, мало общаясь со внешним миром, пребывая в постоянной молитве и богомыслии. Иногда тайно на дому совершали божественную Литургию. 20 ноября 1937 года лейтенант НКВД Зенин выписал ордер на арест епископа Макария. В тот же день был арестован и епископ Порфирий, а через два дня — Раиса Александровна и племянница епископа Порфирия Анна Петровна Михо. Содержались они в Алма-Атинской городской тюрьме. Их обвиняли в том, что на станции Уш-Тобе они «…проводили антисоветскую пропаганду и дискредитировали Советскую власть, а также поддерживали связь с контрреволюционными элементами, систематически получая от последних материальную помощь».

На допросе епископ Порфирий виновным себя не признал, на требование следствия — рассказать о своей контрреволюционной деятельности, ответил: «Я контрреволюционной агитации никогда не проводил, сталинской конституции не дискредитировал, антисоциального элемента вокруг себя не группировал. Имел связи с Симферопольской, Ялтинской, Керченской общинами, от которых получал помощь. С 1928 года по день высылки в Казахстан являлся служителем культа. Проживал и совершал религиозные обряды в г.г. Днепропетровске, Одессе, Симферополе, откуда был выслан в Казахстан. Судим никогда не был, за исключением арестов».

24 ноября 1937 года, после единственного допроса было сооружено обвинительное заключение против епископа Макария, епископа Порфирия, Р. А. Ржевской и А. П. Михо со все тем же стандартным перечнем преступлений против советской власти. Обвинительное заключение 1 декабря 1937 года утвердил начальник УНКВД по Алма-Атинской области капитан госбезопасности Броун. И в тот же день состоялся суд, скорый и немилосердный.

1 декабря 1937 года епископ Порфирий (Гулевич), епископ Макарий (Кармазин), Раиса Александровна Ржевская постановлением тройки УНКВД АлмаАтинской области были приговорены к смертной казни. Анна Петровна Михо к 10 годам лагерей.

2 декабря 1937 года епископ Порфирий (Гулевич) и Раиса Александровна Ржевская были расстреляны. На следующий день, 3 декабря 1937 года, был казнен владыка Макарий (Кармазин). Место погребения расстрелянных неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-porfirij-gulevich

Священномученик Иоаса́ф (Удалов), Чистопольский, епископ

ДНИ ПАМЯТИ:

17 октября – Собор Казанских святых

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иоасаф (в миру Иван Иванович Удалов) (5 апреля 1886, Уфа – 2 декабря 1937, Казань) – епископ Чистопольский, викарий Казанской епархии. Причислен к лику святых Русской Православной Церкви в 2008 году.

Родился в купеческой семье. Окончил Уфимское духовное училище (1900), Уфимскую духовную семинарию (1906), Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия (1910). Его духовником во время учёбы в семинарии был схиархимандрит Гавриил (Зырянов). Значительное влияние на него оказал архиепископ (будущий митрополит) Антоний (Храповицкий), совершивший его постриг в монашество.

В 1910 был пострижен в монашество, возведён в сан иеродиакона, а затем иеромонаха. С 1910 – преподаватель Житомирского училища пастырства. С 3 октября 1911 – помощник инспектора Казанской духовной академии. С 1912 исполнял обязанности настоятеля Казанского Спасо-Преображенского миссионерского монастыря, был председателем совета Миссионерских курсов в сане игумена. С 1915 – архимандрит.

В период гражданской войны был членом епархиального совета при временно управлявшем епархией епископе Анатолии (Грисюке), являлся его ближайшим сотрудником.

С 12 июля 1920 – епископ Мамадышский, викарий Казанской епархии. После ареста митрополита Кирилла (Смирнова) и высылки владыки Анатолия (Грисюка), временно управлял Казанской епархией. С 1922 – епископ Чистопольский, викарий той же епархии. В 1922 выступил против обновленческого движения, некоторое время был вынужден служить тайно. В 1923 принимал в епархии покаяние у возвращавшихся в Патриаршую церковь бывших обновленцев, переосвящал (малым чином) ранее принадлежавшие им храмы. Однако ему не удалось легализовать (зарегистрировать) православное епархиальное управление, а в ноябре 1923 власти запретили ему проводить богослужения, сам епископ ненадолго был арестован.

16 мая 1924 епископ Иоасаф был вызван в Москву, где вновь арестован и заключён в Бутырскую тюрьму. 24 августа 1924 освобождён под подписку о невыезде, проживал в Свято-Даниловом монастыре.

В ноябре 1925 арестован в Москве вместе с другими архиереями – сторонниками Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). Был обвинён в том, что оказывал «пособничество и укрывательство группе монархических епископов и мирян, поставивших своей задачей использование Церкви для нанесения явного ущерба диктатуре пролетариата, путем воздействия на массу и на церковнослужителей», виновным себя не признал. 21 мая 1926 приговорен к трём годам ссылки в Зырянский край. В 1926–1929 находился в ссылке в Туруханске Енисейской губернии, в конце 1929 – 1931 – в посёлке Козьмодемьянск Марийской автономной области.

Негативно отнёсся к Декларации Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) 1927, содержавшей далеко идущие уступки советской власти. Летом 1931 был арестован по делу так называемой «контрреволюционной, религиозно-монархической организации-центра „Истинно-Православная Церковь" (ИПЦ)». Виновным себя не признал, заявил:

Проживая в Козьмодемьянске 2 года под бдительным надзором органов ОГПУ я не был ни разу заподозрен в чём-либо противосоветском, контрреволюционном. Опровергать отдельные факты обвинения мне не приходится, так как в обвинении не указано ни одного такового, касающегося лично меня и устанавливающего мое непосредственное участие в нем, а приведенные мною выше справки о моей жизни последних лет с неопровержимостью доказывают, что участия в казанской жизни я не мог иметь.

5 января 1932 приговорён к трём годам лишения свободы, отбывал заключение в лагере под городом Кемерово, работал в рудниках, возил тачки с углём. В 1933 был арестован в лагере по обвинению в организации «контрреволюционной церковно-монархической группы», виновным себя не признал. В 1934 срок наказания был увеличен на 2 года.

В 1936 освобожден из лагеря. В 1936–1937 проживал в городе Казани, служил молебны и панихиды в кладбищенской церкви, не признавал власти митрополита Сергия (Страгородского). Жил очень бедно, а продукты и одежду, передаваемые ему верующими, пересылал священникам, находившимся в тюрьме и ссылке. На вопрос одного протоиерея об отношении к советской власти ответил: «Чтобы судить о советской власти, нужно побывать в концлагерях…». В ноябре 1937 был арестован, обвинён в организации контрреволюционного церковного подполья, виновным себя и на этот раз не признал. 29 ноября 1937 приговорён к высшей мере наказания. 2 декабря был расстрелян.

23 июня 2008 Священный Синод Русской православной церкви постановил включить в Собор новомучеников и исповедников Российских ХХ века имена епископа Иоасафа (Удалова).

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioasaf-udalov

Священномученик Се́ргий Махаев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

2 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Сергий родился 6 сентября 1874 года в семье священника Константина Георгиевича Махаева, служившего в Спасской церкви села Усово Московского уезда, где находилось имение великого князя Сергея Александровича.

Духовное образование Сергей Константинович получил в Вифанской Духовной семинарии, которую он окончил по первому разряду в июне 1895 года. По окончании семинарии он был определен в псаломщики к московской церкви святителя Николая Чудотворца в Кошелях.

С самого начала своей церковной деятельности Сергей Константинович проявил себя как педагог и ревностный проповедник слова Божия. Будучи псаломщиком, он исполнял обязанности учителя в Николо-Мясницкой двухклассной церковноприходской школе (с января 1896 по сентябрь 1897 года), причем делал это безвозмездно, затем (с сентября 1897 по август 1900 года) занимал должность учителя русского языка в старшем отделении Сергиевской в Рогожской слободе церковноприходской школы. В эти же годы он женился на Людмиле Сергеевне Цветковой, дочери московского священника Сергия Цветкова. Детей супруги Махаевы не имели.

В 1900 году при Московской Иверской общине сестер милосердия Красного Креста, почетными попечителями которой являлись великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Феодоровна, была построена церковь в честь Иверской иконы Божией Матери. На священническую вакансию в этой церкви 29 июля 1900 года был назначен псаломщик Сергий Махаев. Преосвященный Парфений (Левицкий), епископ Можайский, 15 октября 1900 года рукоположил его во диакона и 17 октября того же года во священника. В этой церкви отец Сергий прослужил девятнадцать лет.

Став священником, отец Сергий получил возможность продолжить педагогическую деятельность уже в качестве законоучителя. С 10 сентября 1901 года с разрешения епархиального начальства он одновременно состоит законоучителем основных классов Петровско-Серпуховского городского начального училища и Торговых классов Московского общества распространения коммерческого образования. Он также становится членом-сотрудником Московской комиссии Императорского Православного Палестинского Общества.

С осени 1905 года по просьбе великой княгини Елизаветы Феодоровны отец Сергий начинает учить Закону Божию и будущих сестер Иверской общины. В качестве члена Попечительского совета Иверской общины он являлся ее представителем в Особой комиссии Красного Креста по церковному сбору, в Комиссии по сбору пожертвований при Московском местном управлении Российского общества Красного Креста. Кроме того, он являлся особо уполномоченным по церковному сбору на Красный Крест в Замоскворечье.

С 1908 года отец Сергий состоял законоучителем школы при Доме бесплатных квартир на Якиманке Московскою купеческого общества.

Занимаясь с сестрами общины, отец Сергий старался духовно развивать своих подопечных, готовить их к предстоящему служению помощи страждущим и укреплять тех, кто уже подвизался на этом поприще, уча черпать силы в благодати Божией и прибегать к предстательству святых. Он совершал с сестрами паломнические поездки в Троице-Сергиеву Лавру, вел с ними беседы о духовной жизни, наставлял их на примере отечественных подвижниц благочестия. Примером таких бесед служат изданные им в 1914 году в Москве книги «Беседы пастыря с сестрами милосердия» и «Подвижницы милосердия. Русские сестры милосердия: краткие биографические очерки». В этой последней книге отец Сергий на примере известных и малоизвестных отечественных тружеников на ниве милосердия показывает своим подопечным, каким образом посреди обыкновенных, будничных и малопривлекательных трудов может быть вполне исполнена заповедь Христова о любви к Богу и ближнему.

Отца Сергия отличала особая духовная настроенность, которая проявлялась по отношению к окружавшим его людям и событиям. Примером тому служат некоторые из его слов, опубликованные в дореволюционных церковных периодических изданиях. Когда по окончании военных действий в 1905 году отряд Иверской общины вернулся в Москву с Дальнего Востока, отец Сергий встретил прибывших в храме общины приветственной речью. В этой речи мало обычных для такого случая похвал и поздравлений. Отец Сергий, напоминая известные слова Спасителя, риторически вопросил вернувшихся: «Что смотреть ходили вы в пустыню?» (Мф.11,7). Далее он сказал о том, что война также является пустыней – пустыней духа, где попираются и отрицаются высшие стремления людей к единению в любви. Но как в пустыне являлись многие великие подвижники духа, так и в этой пустыне духа просияли многие подвижники, не только среди воинов, но и среди многих тружеников, отправившихся на поля военных действий для дел милосердия и любви. Каков же плод этих дел для самих тружеников?

«Вы видели воочию, как немногие, силу и власть греха, несущего ужасы войны и страданий людских. Что же, созерцание всего этого внушило ли вам сильнейшее отвращение к первопричине этих несчастий – греху? Вид постоянной смерти – последствия того же греха – научил ли вас быть мертвыми плоти и греху и живыми Богови? Вид ужасных страданий согрел ли сердце ваше жалостью и искреннею любовью ко всякому меньшему брату, преисполнил ли вас чувством глубочайшей благодарности к Промыслителю за то, что эти страдания выпали не на вашу долю; внушило ли все это вам сознание, что Всемилостивый "не по беззакониям нашим’’ воздает нам? Видя лишения, испытываемые воинами, научились ли вы быть довольными тем малым, что дает вам Господь? Видя терпение и безропотное несение болезней и несчастий искалеченных, изуродованных братий своих, научились ли вы от них христианскому терпению в несении добровольно возложенного на себя Креста Христова? Слыша и видя постоянную готовность и желание других умереть во имя долга, навыкли ли и вы быть готовыми всю жизнь свою отдать на дело любви и не только не получить никакой награды земной или похвалы за дело служения своего, а, наоборот, получить, может быть, оскорбление, гонение, болезнь и самую смерть?

Если таковы результаты вашего путешествия, то дело милосердия приобрело в лице вашем великих, истинных служителей... Приветствуя вас с благополучным возвращением, молю Господа, да поможет Он вам уподобиться шедшим из пустыни Иорданской с проповеди Иоанна, возвращавшимся в духе покаяния и сокрушения о грехах, но, вместе, и в радостном ожидании скорого спасения, с горячим желанием последовать за грядущим Спасителем и быть достойными Его, с чувством глубокой благодарности к Богу. Аминь».

6 мая 1915 года по представлению Православного Палестинского Общества за пятнадцатилетние безвозмездные и ревностные труды на пользу Общества в качестве члена его Московской комиссии отец Сергий был награжден камилавкой. 29 июня 1917 года он был награжден золотым наперсным крестом.

После октябрьского переворота 1917 года отец Сергий продолжал служить в Иверском храме. Поскольку община была лишена средств, на которые обеспечивалось прежде ее существование, и был ликвидирован капитал, на проценты от которого содержался причт, он, подобно многим другим священникам в это время, устроился на государственную службу. Местом его работы стал Юридический отдел Замоскворецкого Совдепа. Именно в качестве служащего Юридического отдела 5 февраля 1919 года поставил он свою подпись на договоре общины верующих с Моссоветом о пользовании Иверским храмом и его имуществом. Встречается его подпись и на подобных договорах других церквей Замоскворечья. О том, что и в этой деятельности он оставался верен Церкви, свидетельствует составленный в январе 1920 года запрос, в котором Отдел юстиции Моссовета требует в срочном порядке объяснить, на каком основании Замоскворецким Совдепом, вместо ликвидации, домовые церкви сохранены и сданы группам верующих.

24 июня 1919 года отец Сергий был назначен настоятелем храма во имя святых апостолов Петра и Павла на Большой Якиманке. В августе 1919 года батюшка хлопотал о передаче в храм, настоятелем которого он стал, богослужебного имущества из закрытого домового храма святого Александра Невского и о разрешении богослужения в этом храме. Не оставлял он и преподавания Закона Божия. Он являлся секретарем Совета приходских общин во имя Святого Духа в Замоскворечье, которым были организованы богословские чтения для взрослых в храме святых апостолов Петра и Павла на Якиманке и для юношества – в храме святителя Николая в Голутвине.

26 марта 1920 года митрополитом Крутицким Евсевием отец Сергий был возведен в сан протоиерея. В феврале 1922 года отцу Сергию «за выдающиеся пастырские труды разрешено Московским епархиальным советом принять и носить золотой с украшениями наперсный крест, поднесенный прихожанами».

В том же 1922 году он был арестован по подозрению в преподавании Закона Божия детям и содержался две недели в Доме предварительного заключения, но был освобожден.

4 апреля 1922 года проходило изъятие церковных ценностей в храме святых апостолов Петра и Павла. В июне – начале октября 1922 года протоиерей Сергий был членом Московского епархиального управления, которое в этот период находилось в руках обновленцев. В качестве члена Московского епархиального управления он присутствовал на собрании духовенства третьего отделения Замоскворецкого сорока. В условиях обновленческой смуты отец Сергий был поначалу в числе тех, кто признал обновленческое Высшее Церковное Управление.

19 июля 1922 года по поручению обновленческого Высшего Церковного Управления отец Сергий выступал на благочинническом собрании священноцерковнослужителей второго округа Звенигородского уезда. Собравшиеся под председательством благочинного протоиерея Виноградова постановили «...единогласно присоединиться к резолюции московских столичных благочинных и обратить внимание ВЦУ на необходимость сохранения неизменности догматов веры и основных канонов Церкви... Считать необходимым скорейший созыв Всероссийского Церковного Собора».

Однако, когда отец Сергий разобрался в истинной сути и источниках обновленческой смуты, он отошел от обновленцев и занял но отношению к ним непримиримую позицию.

В феврале 1924 года протоиерей Сергий, стоявший во главе православной общины, организовал активное сопротивление общине «Союза церковного возрождения», захватившей церковь Петра и Павла. Он подавал апелляцию заместителю наркома юстиции и даже сдал группу обновленцев, начавших переоборудовать храм по своему вкусу, в отделение милиции, так что обновленческий «епископ» Антонин (Грановский) вынужден был оправдываться. Отец Сергий с прихожанами организовали охрану храма. Когда явились обновленцы, то были заперты внутри, и отец Сергий привел к храму милицию, которая потребовала прекращения работ и препроводила участников в отделение для составления протокола, пообещав вернуть отцу Сергию ключи от храма.

В связи с этим 22 февраля Антонин написал на отца Сергия в Московский Совдеп донесение, которое заканчивалось словами: «Возрожденческая община просит Отдел управления принять меры к ликвидации махаевщины и содействия ей ко вступлению и пользованию храмом соответственно обряду "Союза возрождения”».

1 марта 1924 года отец Сергий подал митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому) прошение следующего содержания: «Ввиду передачи нашего храма Управлением Моссовета группе верующих "Союза возрождения”, прошу причислить временно, впредь до решения дела в Наркомюсте, к храму святого Марона Чудотворца, что в Старых Панех, прихожан, состоящих в каноническом общении со Святейшим Патриархом Тихоном, и причет в составе меня, диакона Федора Чемичева и просфорницы Марии Введенской».

В том же году отец Сергий был арестован и содержался в заключении три месяца.

В 1925 году он служил вторым священником в храме святого Марона Чудотворца в Старых Панех до его закрытия в 1930 году.

В 1937 году отец Сергий был назначен настоятелем Богоявленского собора города Ногинска (Богородска).

В августе 1937 года были арестованы все члены церковного совета Богоявленского собора. Чтобы избежать закрытия храма, отец Сергий организовал создание новой двадцатки. В обстановке массовых арестов некоторые члены новой двадцатки заявили о своем выходе из нее; впоследствии это дало повод обвинять отца Сергия в том, что, организуя новый церковный актив, он оказывал давление на верующих и, кроме того, ввел в церковный совет «антисоветски настроенных лиц».

22 ноября 1937 года отец Сергий был арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации» и заключен в тюрьму города Ногинска. В тот же день он был допрошен.

– Вы арестованы за активную контрреволюционную деятельность, признаете вы это?

– Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил.

– Следствием установлено, что вы подложным, обманным путем привлекали верующих в церковную двадцатку. Дайте показания по этому вопросу.

– Обманным путем я верующих в церковную двадцатку не вовлекал.

– Следствием установлено, что вы в одной из бесед с верующими по возвращении из Московской епархии высказывали террористические намерения против коммунистов. Признаете вы это?

– Никогда я террористических намерений не высказывал.

– Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю.

25 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Сергия к расстрелу.

Протоиерей Сергий Махаев был расстрелян 2 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 164–172. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-sergij-mahaev

Священномученик Михаил Дмитрев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

23 июня – Собор Рязанских святых

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик протоиерей Михаил Дмитрев родился в 1873 году в Рязанской губернии, в селе Маккавеево в семье протоиерея. Он происходил из старинного священнического рода. После окончания Рязанской Духовной Семинарии работал учителем церковно-приходской школы. В 1897 году женился и был рукоположен во иерея. В 1905 году он подал прошение о назначении его на место служения своего отца в село Маккавеево. И с 1905 по 1913 год отец Михаил был настоятелем Покровской церкви в родном селе.

В 1913 году отец Михаил был назначен настоятелем в Покровскую церковь села Селищи в Касимовском районе. Здесь он прослужил до своей мученической кончины. Церковь в селе Селищи была маленькая, деревянная. Приход был беднейший в епархии, епархия была вынуждена сама платить отцу Михаилу минимальную плату. В приход входило несколько деревень – под соломенными крышами, с лучинами в избах. Истинный пастырь Христовой Церкви, труженик, отец Михаил со свойственной ему энергией принялся поднимать свой приход. Все дела на приходе начинались с благословением церковным – не говоря о венчаниях, крестинах, похоронах – все самые обычные крестьянские работы благословлялись. Каждодневным кропотливым трудом отец Михаил создал приход и его возглавил. Он организовал строительство церковно-приходской школы и стал ее заведующим и законоучителем. Одновременно он состоял законоучителем в Самуиловском земском училище. Одновременно со строительством церковно-приходской школы ему удалось построить в селе Селищи и кирпичный, просторный храм. Отец Михаил ввел в своем храме общенародное церковное пение и много сил отдал тому, чтобы научить и приучить народ петь. Из воспоминаний дочери отца Михаила Нины: «Папа очень любил церковное пение. Он перенес клирос псаломщика с амвона вниз, чтобы верующие могли стоять около него и петь. Ездил по деревням и собирал на спевки всех желающих... И дома устраивал спевки... Вспоминается одна Святая Пасха. Второй день. Начало литургии... Вдруг через народ прошел в алтарь владыка Аркадий, вернувшийся из десятилетней ссылки. Когда после службы пришли домой, владыка сел в зале в кресло и на глазах у него были слезы – такое впечатление произвело на него общее пение в церкви...».

Каждый четверг отец Михаил участвовал в беседах касимовского духовенства, в которых затрагивались важные проблемы пастырской деятельности, обсуждалась миссионерская работа. Проповедник, миссионер, он великолепно знал Священное Писание, выезжал в окрестные села для бесед с баптистами, сектантами. Он много работал над текстами Евангелия, Библии, делал подробные тематические выписки из Сященного Писания и помогал в такой работе своим соседям по приходу, это было очень важно в миссионерской работе с сектантами. На храмовые праздники священники Касимова и окрестных сел старались собираться и служить вместе. На Покров – престольный праздник Селищ – в село съезжались отец Сергий Правдолюбов из Касимова, отец Евгений Харьков из Бетино, отец Сергий Окуньков из Синулиц, отец Петр Успенский из Ардабьево, отец Василий Ястребцов из Которова и др. Многие из них также примут мученические венцы. Собирались после службы на трапезу, разговаривали на богословские темы. По бедности прихода, чтобы прокормить семью, отец Михаил сам вел свое домашнее сельское хозяйство – сам пахал, сеял, убирал. Он сам доил корову, разводил пчел, знал все новинки сельскохозяйственной техники, выписывал и покупал многие технические приспособления. С раннего утра, до церковной службы, задолго до выхода на поля всех крестьян, он успевал поработать и на своем поле, и – тайно – помогал вдовам и немощным села. Некоторые из них только после кончины отца Михаила узнали, кто им так долго и много помогал, узнали только потому, что эта помощь прекратилась с его арестом. В летние засухи много домов уничтожалось пожарами, нередко сгорали целые деревни. Отец Михаил организовал в селе противопожарную службу, выстроил каланчу, учредил постоянные дежурства и сам не уклонялся от этих дежурств. Если случался пожар, он забирал все ведра, какие были у него в хозяйстве, и сам ехал скорее помогать тушить пожар. Всегда сам руководил тушением пожара, и крестьяне говорили: «Ну, если батюшка приедет тушить, то пожар быстро потухнет».

В 1924 году отец Михаил был награжден саном протоиерея и стал благочинным 1-го Касимовского округа. Он твердо противостоял обновленцам, его много раз вызывали в ОГПУ и пытались заставить подписать письменное согласие с обновленчеством. Однажды его отказались выпускать, если не подпишет, и священник согласился «подумать». Вскоре к нему пришел сотрудник ОГПУ. «Ну, как, надумал?» – спросил он священника. – «Да, надумал… не подписываться», – ответил отец Михаил. Сотрудник ОГПУ в ярости бегал по комнате из угла в угол, тряс перед лицом священника наганом и кричал: «Ведь я сейчас тебя убью, и никто ничего со мной за это не сделает!» Но отец Михаил остался непреклонным и от него отступились. Много раз к отцу Михаилу приходили с обыском: искали, за что бы обвинить. Полным ходом шла коллективизация, раскулаченных в селе Селищи с семьями погрузили на баржи и отправили в окрестности города Нижний Тагил, многие по дороге умерли. Селищенский приход был обескровлен.

В конце 1929 года протоиерей Михаил Дмитрев был арестован вместе со многими священнослужителями города Касимова и его окрестностей. Назначили суд, на который пришли толпы крестьян, чтобы заститься за своего пастыря. Несмотря на обвинительный приговор, священника вскоре выпустили из-за многочисленных ходатаев, хлопотавших о пересмотре дела. Но недолго оставалось отцу Михаилу послужить на своем приходе. Преследования не прекращались, семью священника мучили постоянными обысками, поиском обвинений, сбором лжесвидетельств, вызовами на допрос. В 1935 году к отцу Михаилу вновь пришли с арестом. Во время обыска матушка Елисавета Ивановна была унизительно обыскана; после нервного потрясения, недолго пожив, в 1936 г. она умерла. Отец Михаил был заключен в тюрьму в городе Касимове, но опять за него заступились прихожане, и вскоре по ходатайству он был освобожден. После смерти матушки Елисаветы отец Михаил весь следующий год служил ежедневно. В 1937 году он получил очередную церковную награду – право ношения митры за богослужением (награжден митрополитом Сергием (Страгородским) по ходатайству приезжавшего к отцу Михаилу после освобождения из Соловецкого лагеря епископа Аркадия (Остальского)).

В конце 1930-х годов гонение на Церковь и священнослужителей усилилось. Старший сын предлагал отцу Михаилу уехать временно в Москву или какое-то другое место, чтобы переждать самые напряженные годы и избежать ареста. Но отец Михаил твердо и решительно отказался и сказал, что свой приход он не сможет бросить в такое тяжелое время. В ночь с субботы на воскресенье 18 сентября 1937 года, после субботнего всенощного бдения, протоиерей Михаил был арестован и отвезен в Касимовскую тюрьму. При допросах «в отношении отца Михаила применялись пытки в полном объеме». Тем не менее, отец Михаил никого не оговорил, виновным себя не признал. Приговор о расстреле был вынесен тройкой при НКВД по Рязанской области в Михайлов день. По рассказам человека, сидевшего с ним в одной камере, отец Михаил не унывал, поддерживал всех; потом был вызван с вещами и расстрелян в ночь с 1 на 2 декабря, в день памяти иконы Божией Матери «В скорбех и печалех утешение» и святителя Московского Филарета.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-dmitrev

Священномученик Алекса́ндр Мишутин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Александр Лаврентьевич Мишутин родился в 1885 году в городе Ряжск Рязанской губернии. Окончил Рязанскую учительскую семинарию, в священном сане служил с 1916 года, проживал в Москве.

19 февраля 1935 года отца Александра сослали на 5 лет в Казахстан. Больше двух лет он жил на руднике Майский Бескаргайского района Павлодарской области, после чего был арестован 25 ноября 1937 года вместе с другими священнослужителями, сосланными на Майский рудник (архим. Григорием (Ребезом), архим. Вениамином (Зыковым), прот. Иоанном Малиновским, прот. Константином Михайловским, прот. Александром Серебровым, свящ. Игнатием Теслиным, свящ. Симеоном Кривошеевым, свящ. Иоанном Пирамидиным, свящ. Иоанном Флоровским, свящ. Николаем Амасийским, Валентином Корниенко).

Отец Александр был обвинен в контрреволюционной агитации и приговорен к расстрелу. 2 декабря 1937 года приговор был приведен в исполнение. В лике святых новомучеников и исповедников Российских ХХ века иерей Александр Мишутин прославлен Архиерейским Собором РПЦ 2000 года.

По материалам Православной Энциклопедии. Т.1. С.478. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-mishutin

Священномученик Иоа́нн Малиновский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иван Матвеевич Малиновский родился в селе Поймичье Ярославской губернии в 1881 году. После окончания Духовной семинарии он был рукоположен в сан священника и служил в церкви села Новые Горки Лежиевского района Ивановской области. Позднее отца Ивана возвели в сан протоиерея. В 30-е годы батюшку коснулись гонения на Церковь и ее служителей. После обвинения в «контрреволюционной агитации» его приговаривают к 5 годам ссылки в Казахстан. Местом ссылки назначают поселок Майское Бескаргайского района Павлодарской области в Казахстане, где уже не очень молодому священнику приходилось в тяжелых условиях работать на руднике. 25 ноября 1937 года отца Ивана арестовывают в месте ссылки. Он проходит по групповому делу «Архимандрита Григория (Ребезы) и др. г. Павлодар, 1937 г.». На вопрос следователя о том, какой контрреволюционной деятельностью он занимался в ссылке, священник ответил:

– Контрреволюционной работой я при нахождении в ссылке в поселке Майском не занимался, богослужений не проводил.

1 декабря 1937 года тройка при УНКВД по Восточно-Казахстанской области протоиерей Иоанн Малиновский был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. 2 декабря 1937 года в 2 часа ночи приговор был приведен в исполнение.

20 августа 2000 года священномученик Иоанн был прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-malinovskij

Священномученик Константин Михайловский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Константин Михайлович Михайловский родился в Мордовии в 1874 году. Решив пойти по духовному пути, он заканчивает Духовную семинарию и рукополагается в сан священника. Позднее его возводят в сан протоиерея.

19 июля 1937 года отец Константин был осужден и приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан, после чего его этапом препроводили в поселок Майское Бескаргайского района Павлодарской области. Как и священномученик Иоанн Малиновский, протоиерей Константин работает на Майском руднике. 25 ноября 1937 года ссылка была прервана арестом, и дело батюшки было присоединено к «Групповому делу архимандрита Григория (Ребезы) и др. г. Павлодар, 1937 г.». На все обвинения в контрреволюционной деятельности в поселке Майское отец Константин ответил: – Контрреволюционной работы при нахождении в ссылке я не проводил.

1 декабря 1937 года протоиерей Константин Михайловский был осужден тройкой при УНКВД по Восточно-Казахстанской области и приговорен к высшей мере наказания. В 2 часа ночи 2 декабря отец Константин был расстрелян. Место погребения его неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-konstantin-mihajlovskij

Священномученик Алекса́ндр Серебров, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Александр Александрович Серебров родился в 1868 году в селе Ключищи Бугурусланского уезда Самарской губернии. Окончил Духовную семинарию и с 1889 года служил в священном сане. Проживал в Ульяновске.

24 июня 1937 года отец Александр сослан в Казахстан на 5 лет, где был рабочим на Майском руднике Бескаргайского района Павлодарской области. 25 ноября 1937 г. он был арестован вместе с другими священнослужителями, сосланными на Майский рудник (архим. Григорием (Ребезом), архим. Вениамином (Зыковым), прот. Ианном Малиновским, прот. Константином Михайловским, свящ. Александром Мишутиным, свящ. Игнатием Теслиным, свящ. Симеоном Кривошеевым, свящ. Иоанном Пирамидиным, свящ. Иоанном Флоровским, свящ. Николаем Амасийским, Валентином Корниенко), обвинен в контрреволюционной агитации. 1 декабря того же года все арестованные, за исключением свящ. Николая Амасийского, были приговорены и на следующий день расстреляны.

Архиерейским Собором РПЦ 2000 года протоиерей Александр Серебров прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских ХХ века.

По материалам Православной Энциклопедии. Т.1, С.482. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-aleksandr-serebrov

Священномученик Игна́тий Теслин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Игнатий Степанович Теслин родился в 1873 году в селе Студенец Сызранского уезда Симбирской губернии. Он происходил из крестьянской семьи и держал бакалейную лавку. Впоследствии Игнатий Степанович окончил Духовную семинарию и в 1916 году был рукоположен во иерея.

В 1930 году отец Игнатий находился короткое время под арестом ОГПУ в городе Сызрани, а после освобождения переехал в Москву. 15 декабря 1934 года он был снова арестован, на этот раз по обвинению в сочувствии убийству С. М. Кирова. Содержался отец Игнатий в Бутырской тюрьме, виновным себя не признал. 10 февраля 1935 года особым совещанием при НКВД иерей Игнатий был приговорен к ссылке в Казахстан на 3 года по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Проживал он в поселке Майское Бескарагайского района Павлодарской области и был рабочим Майского рудника.

25 ноября 1937 года отца Игнатия арестовали вместе с архимандритом Геннадием (Ребезой) по обвинению в «проводимой им совместно с другими служителями религиозного культа контрреволюционной работе». Виновным себя отец Игнатий не признал, но 1 декабря1937 года Особой тройкой при УНКВД по Восточно-Казахстанской области был приговорен к расстрелу и на следующий день казнен. Погребен иерей Игнатий в безвестной могиле. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

По материалам Православной Энциклопедии. Т. 21, С. 107. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ignatij-teslin

Священномученик Иоа́нн Пирамидин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иван Петрович Пирамидин родился в селе Иванисово Переяславского уезда Владимирской губернии в 1877 году в семье священника. Следуя семейной традиции, он оканчивает Духовную семинарию. В 1904 году его рукополагают во иереи к храму села Груздеево Южинского района Ивановской Промышленной области. 21 октября 1930 года отца Ивана арестовывают. Как было написано в обвинительном заключении (цитируется с сохранением орфографии и стиля документа), обвинялся в том, что «...будучи священником с.Груздеева... систематическими антисоветскими разговорами – агитацией среди крестьян добился срыва проводимых в районе соввластью кампаний и мероприятий по переустройству сельско-хозяйственных работ... В мае месяце с/г [1930] ПИРАМИДИН, беседуя с группой крестьян в церковной сторожке благодарил их за то, что они не пошли в колхоз и призывал отказываться впредь. Делая обход с молебствием по району сельсовета «в покров» 14-18/Х с.г. распространял и рассказывал крестьянам о том, что советская власть грабит их налогами и сборами... Одновременно с проведением сов-кампаний проводит свои кампании по сбору средств на церковь, причем на общем собрании 14/Х – ПИРАМИДИН выступил с угрозой в случае невнесения ими налога на церковь, таковая будет закрыта... Церковные налоги проводятся принудительным путем разверстки и собираются особо выделенными от церкви уполномоченными...».

В единственном протоколе допроса, занявшем несколько строк, отец Иван написал: «Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю. С крестьянами в сторожке говорил, но против власти ничего не говорил. Серебро не успел сдать».

27 ноября 1930 года отец Иван Пирамидин был приговорен к 3 годам исправительно-трудового лагеря с конфискацией имущества.

Следующий раз батюшку арестовали 21 марта 1937 года. На этот раз за «контрреволюционную деятельность» он был проговорен к 5 годам ссылки в Казахстан, после чего оказался в среде ссыльных священнослужителей на руднике поселка Майское в Казахстане. Как и его собратья по священному сану, отец Иван был арестован по делу «Архимандрита Григория (Ребезы) и др.». Это произошло 25 ноября 1937 года. А 1 декабря следует постановление тройки НКВД: за контрреволюционную деятельность – расстрел. Иерей Иван Пирамидин принял мученическую кончину в 2 часа ночи 2 декабря 1937 года. Место погребения его неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-piramidin

Священномученик Симео́н Кривошеев, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Семен Иларионович Кривошеев родился в 1878 году в Полтаве. Закончив Полтавскую Духовную семинарию, он в 1903 году был рукоположен во иереи и стал пастырски окормлять село Харьковцы Харьковской области. В этом селе отец Симеон прослужил до 1937 года, до дня своего ареста.

27 марта 1937 года священник Семен Иларионович Кривошеев по обвинению в «контрреволюционной агитации» был приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан. Ссылку он отбывал в поселке Майское в Павлодарской области Казахстана вместе с другими арестованными священниками. Когда начались аресты по групповому «Делу архимандрита Григория (Ребезы)», был арестован и отец Симеон. На допросе он дал предельно осторожные, отвергающие и свою, и чью-либо вину, показания:

– Верно по личности мне известны около 10 служителей религиозного культа, но контрреволюционную работу никакую не проводил.

1 декабря 1937 года тройка при УНКВД по Восточно-Казахстанской области за контрреволюционную деятельность приговорила протоиерея Симеона Кривошеева к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 2 декабря 1937 года в 2 часа ночи.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-simeon-krivosheev

Священномученик Иоа́нн Флоровский, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Иван Иванович Флоровский родился в 1877 году в селе Истомино Тарусского уезда Калужской губернии. Получив образование в Духовной семинарии, Иван Иванович в 1897 принимает сан священника и отправляется служить в город Бобров Воронежской области. В этом городе он служит вплоть до своего ареста в 1937 году. 17 марта 1937 года отец Иван был приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан, после чего вынужден искать новое место жительства в поселке Майское Павлодарской области. Тут его снова арестовывают. Ссыльного священника обвиняют том, что он состоит в группе «архимандрита Григория (Ребезы)», которая занимается в поселке Майское «контрреволюционной деятельностью».

Несмотря на то, что обвиняемый категорически не признает за собою вины, тройка при УНКВД по Восточно-Казахстанской области приговаривает его к высшей мере наказания. В 2 часа ночи 2 декабря 1937 года иерей Иоанн Флоровский был расстрелян. Место погребения его неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioann-florovskij

Священномученик Иа́ков Бриллиантов, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

2 декабря

ЖИТИЕ

Священномученик Иаков Бриллиантов родился 7 марта 1871 года в селе Никулино Бронницкого уезда Московской губернии. В 1893 году Яков Иванович окончил Московскую Духовную семинарию. После рукоположения в сан священника он до 1927 года служил во Владычнем женском монастыре города Серпухова. После закрытия обители его назначили в Троицкую церковь в селе Лужки Серпуховского уезда, а в 1929 году перевели в Богоявленский храм города Коломны. С 1 июля по 1 сентября 1931 года он исполнял обязанности благочинного.

В 1930 году сотрудники Коломенского ОГПУ пытались привлечь отца Иакова к сотрудничеству. В апреле его вызвали на допрос и стали спрашивать о том, кто из знакомых ему купцов и священников занимается контрреволюцией. Давать какие-либо показания отец Иаков отказался и вскоре был отпущен. Сколько раз проводили такие беседы с отцом Иаковом, неизвестно, но 5 июня он подписал документ о сотрудничестве, причем понимая его совсем не так, как понимали это сами представители ОГПУ.

12 декабря 1931 года его снова вызвали на допрос и арестовали. Во время допроса он заявил следователю, что «шпионом и провокатором он не будет, за все время с апреля 1930 года по сие время я ни на кого не доносил, никого не подводил. Я считаю, что в настоящее время, а также и в царское время, если бы я узнал что-либо против советской власти или против царя, я как гражданин должен был бы сообщить об этом органам власти. Сейчас священники боятся всего, боятся говорить, боятся самих себя. Я сам думаю, что мне придется при советской власти пострадать за свою правду и искренность. Я считаю, что работа в органах ОГПУ связана с провокаторством и шпионством, а поэтому вторично заявляю: помогать органам ОГПУ отказываюсь, шпионом и провокатором не буду». 3 января 1932 года священника отпустили, думая, что, побывав в тюрьме, он «исправится».

29 марта 1932 года отца Иакова арестовали и заключили в Коломенский дом заключения. В этот же день состоялся допрос. На вопросы следователя священник отвечал: «Я еще раз подтверждаю свое показание при допросе 12 декабря 1931 года и заявляю, что шпионом и провокатором я работать не буду, так как считаю это дело для священника безнравственным. Подписку, данную мною 5 июня 1931 года, я понимал своей обязанностью сообщать в ОГПУ об организации заговоров против советской власти, каковых за все время со дня дачи мною подписки от людей, с которыми я вращаюсь, не было. Отдельные недовольства мероприятиями советской власти и партии среди верующих имеются и имелись, но сообщать о них я считал не нужным, а недовольным я говорил, что нужно терпеть. Среди духовенства наблюдается то, что они все запуганы арестами, проводимыми органами ОГПУ, и высказываться открыто о политике советской власти боятся».

1 апреля следователем был вызван на допрос священник Михаил Дмитриевич Покровский, служивший также в Коломне, который хоть и заявил, что мало знает отца Иакова, однако полностью оговорил его, подписав показания, нужные следствию, а именно, что отец Иаков ярый монархист, недоволен советской властью и всегда ее ругает.

На очередном допросе 8 апреля следователь спросил отца Иакова об отношении к советской власти, о взаимоотношениях его с духовенством Коломны, ранее арестованным ОГПУ.

– В 1929 году, – отвечал священник, – вскоре после моего прибытия в город Коломну священник Миролюбов сообщил мне, что епископа Феодосия и священников Страхова и других, всего десять человек, в ноябре 1929 года арестовало ОГПУ за непоминовение во время службы советской власти. Мне о возникновении этого разделения в церквях города Коломны стало известно до приезда в Коломну, когда я еще был в Серпухове. В августе или сентябре 1929 года я написал письмо своему зятю священнику Миролюбову, указав ему на необходимость поминать во время службы советскую власть так же, как поминали раньше царскую власть. Я стал поминать советскую власть с 1925 года, то есть на два-три года раньше распоряжения митрополита Сергия, так как узнал об этом от своего шурина священника Боголепова, который, будучи в Москве, видел распоряжение Патриарха Тихона о необходимости поминать советскую власть… О своем нахождении под арестом с духовенством я не разговаривал. Когда мне верующие жаловались на действия советской власти и большевиков, говоря, что большевики закрывают церкви, заставляют работать в праздники, я им отвечал: советская власть поступает правильно, вы сами отказались от Церкви, работаете в праздники, и советскую власть в этом винить нельзя.

– Вы себя считаете человеком, преданным советской власти, и одобряете ее мероприятия, значит, не будете чувствовать морального унижения, если будете помогать советской власти бороться с ее классовыми врагами, которые стараются свою работу направить к свержению советской власти? – спросил следователь.

– Я как священник нахожу, что для меня несовместимо всеми мерами работать для советской власти, – ответил отец Иаков.

19 апреля уполномоченный Коломенского районного отделения ОГПУ составил обвинительное заключение, где вина священника Иакова Бриллиантова была сформулирована так: «Дело возникло на основании поступивших сведений о том, что поп Бриллиантов, являясь нашим секретным осведомителем, помимо того, что игнорировал взятые на себя обязательства как специального осведомителя путем отрыва от работы, ведет среди духовенства и верующих антисоветскую агитацию».

8 мая 1932 года тройка ОГПУ приговорила священника Иакова Бриллиантова к ссылке в Казахстан сроком на три года. После отбытия срока наказания отец Иаков вернулся в Московскую область и поселился в селе Горы Озерского района. Священноначалием он был определен служить в храм в честь преподобного Сергия Радонежского в том же селе.

В конце 1930-х годов власти предприняли меры по физическому уничтожению Русской Православной Церкви. В разгар гонений священник Иаков Бриллиантов 21 ноября 1937 года был арестован и заключен в Коломенскую тюрьму.

– Вы общественно-полезным трудом когда-нибудь в жизни занимались или нет? – спросил следователь.

– За всю свою жизнь я общественно-полезным трудом не занимался.

– У следствия имеются показания свидетелей о том, что вы среди населения вели контрреволюционную агитацию. Признаете ли вы себя виновным?

– Виновным себя в том, что я вел контрреволюционную агитацию среди населения, я не признаю, для меня каждая власть от Бога. Предъявленные мне факты моей контрреволюционной агитации с моей стороны никогда не произносились, антисоветской деятельностью я никогда не занимался.

23 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иакова к расстрелу. Священник Иаков Бриллиантов был расстрелян 2 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 185–189. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-iakov-brilliantov

Священномученик Дими́трий Куклин, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Дмитрий Константинович Куклин родился в 1870 году в Вологде. После окончания Духовной семинарии он принимает священный сан и отправляется служить в город Великий Устюг Вологодской области. Через некоторое время отец Димитрий был возведен в сан протоиерея. В Великом Устюге будущий священномученик служит вплоть до 1936 года, когда он был арестован вместе с архиепископом Великоустюжским Николаем (Климентьевым).

Обвиненный в «участии в контрреволюционной группировке церковников в г. Устюге», отец Димитрий был приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан. Ссылку ему пришлось отбывать в трудных условиях в селе Бородулиха Семипалатинской области. Духовное подкрепление для перенесения невзгод протоиерей получает в обмене письмами с архиепископом Николаем (Климентьевым), который был сослан в г. Чимкент и богослужениях, устраиваемых ссыльным духовенством. Это не могло остаться незамеченным богоборческими властями. 22 ноября 1937 года снова следует арест. Сформировано групповое «Дело протоиерея Дмитрия Куклина и др. г. Семипалатинск, 1937 г.» В обвинительном заключении протоиерею Димитрию вменено в вину «проведение религиозных обрядов и нелегальных сборищ, где обсуждались вопросы об оформлении групп верующих и открытия церкви, распространение а/с агитации против колхозного строя».

Протоиерей Димитрий Куклин виновным себя в антисоветской агитации не признал и на допросе дал следующие показания:

– Местные жители обратились за советом об оформлении группы верующих. Я говорил, что для этого надо собрать определенную группу верующих и обратиться в райисполком и тогда я, или кто другой, по их выбору, будут проводить религиозные обряды.

Отец Димитрий также показал, что «единственный раз крестил ребенка, но при этом никого из священнослужителей, кроме него, не было»

27 ноября 1937 года священномученик Димитрий был приговорен к расстрелу. 2 декабря он принял мученическую смерть в городе Семипалатинске. Место погребения его неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-dimitrij-kuklin

Священномученик Иа́ков Передерий, пресвитер

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Яков Андреевич Передий (Передерий) родился 23 октября 1871 года в деревне Млины Гадячского уезда Полтавской губернии. Несмотря на то, что Яков Андреевич получил только начальное образование, он прошел испытания как кандидат в священнический сан и был рукоположен во иерея. В 1934 году отец Иаков возведен в протоиереи. Служил в церкви села Вельбовка Гидячского района Харьковской области.

28 августа 1936 года протоиерей Иаков арестовывается по обвинению в участии в «контрреволюционной группе церковников», а 27 марта 1937 года приговаривается особым совещанием при НКВД СССР к 5 годам ссылки в Казахстан.

В ссылке отец Иаков работал сторожем Дорстроя в с. Бородулиха Бель-Агачского района Восточно-Казахстанской области. 21 ноября священник был арестован по обвинению в «антисоветской агитации против колхозного строя». Сначала он был помещен в камеру предварительного заключения Бель-Агачского райотдела НКВД, а затем переведен в семипалатинскую тюрьму. Виновным отец Иаков себя не признал, но 27 ноября Особой тройкой УНКВД по Восточно-Казахстанской области приговорен к расстрелу. Священномученик был погребен в безвестной могиле.

Имя протоиерея Иакова включено в Собор новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода от 27 декабря 2000 года.

По материалам Православной Энциклопедии. Т.20. С.481–482.Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-iakov-perederij

Преподобномученик Иоаса́ф (Крымзин), игумен

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

2 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Иоасаф (в миру Иван Павлович Крымзин) родился 7 сентября 1880 года в селе Румянцеве Нижегородского уезда Нижегородской губернии в крестьянской семье Павла Ивановича и Людмилы Ивановны Крымзиных. В селе Румянцеве Иван Павлович окончил начальную школу и в 1904 году поступил в Екатерининскую пустынь Московской епархии. В монастыре, по его собственному признанию, он получил духовное образование, назидаясь монастырским богослужением, слушая слово Божие, учась исполнять евангельские заповеди.

Проходить путь монашеской жизни в Екатерининской пустыни в те годы было нелегко. Обитель, основанная в 1658 году на месте явления святой великомученицы Екатерины царю Алексею Михайловичу, в начале XX столетия стала местом, куда из разных монастырей переводились на исправление монахи, не исполнявшие монашеских обетов. Епитимийцы составляли половину ее насельников.

6 апреля 1909 года послушник Иван Крымзин был определен в число братии, 9 января 1912 года – пострижен в мантию с именем Иоасаф, а 30 июля 1912 года рукоположен в иеродиакона и вскоре назначен заведующим монастырским подворьем в Москве. 19 марта 1917 года он был рукоположен во иеромонаха, а 20 февраля 1918 года Екатерининская пустынь была передана эвакуированному из Гродненской епархии в Первую мировую войну Красностокскому женскому монастырю, братия же Екатерининской пустыни была переведена в Серпуховской Высоцкий монастырь. Иеромонах Иоасаф изъявил желание перейти на жительство в Спасо-Преображенский Гуслицкий монастырь. В 1919 году он проходил в монастыре священническое и клиросное послушания, а с 1921 года – послушание эконома. В 1929 году Гуслицкий монастырь был властями закрыт, и отец Иоасаф с 1931 года стал служить в Никитской церкви в селе Бывалино Павлово-Посадского района. 24 сентября 1935 года отец Иоасаф был возведен в сан игумена.

Вторым священником в Никитском приходе был также бывший насельник Гуслицкого монастыря иеромонах Петр (Мамонтов).

18 ноября 1937 года отец Иоасаф был арестован, заключен в тюрьму города Ногинска и 21 ноября допрошен.

– Вы арестованы за систематическое ведение контрреволюционной агитации, направленной вразрез проводимых мероприятий партией и правительством. Признаете себя в этом виновным? – спросил следователь.

– Нет, я никогда никакой антисоветской агитацией не занимался и виновным себя не признаю, – ответил отец Иоасаф.

Также и на все другие вопросы, задаваемые следователем, отец Иоасаф ответил, что виновным себя не признает.

25 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иоасафа к расстрелу. Игумен Иоасаф (Крымзин) был расстрелян 2 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 158–160.Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-ioasaf-krymzin

Преподобномученик Генна́дий (Ребеза), архимандрит

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Преподобномученик архимандрит Григорий (в миру Геннадий Матвеевич Ребеза) родился в 1872 году в Полтавской губернии. В 1895 году был пострижен в монахи и был рукоположен в священный сан. В 1936 году отец Григорий был арестован в Одессе и приговорен к ссылке в Казахстан. Он был отправлен в поселок Майское в Павлодарской области, где в следующем году вновь был арестован и приговорен к расстрелу.

Из материалов дела: «На вопрос следователя о проводимой им совместно с другими служителями культа контрреволюционной работе дал следующий ответ: „Контрреволюционной работой при нахождении в ссылке я не занимался, но всех ссыльных служителей культа, проживающих в поселке Майское я знаю всех по личности, но фамилии не припоминаю"». Из обвинительного заключения по групповому делу: «Находясь в ссылке на Майском руднике, под руководством Мишутина и Ребеза проводили контрреволюционную работу, направленную против советской власти, а именно: распространяли агитацию, что конституция в СССР существует только на бумаге, на деле она не выполняется. … Не примиряясь с советской властью, они распространяли слухи о том, что Советская власть – это временное явление и вскорости она должна пасть, восстановится власть старых порядков, где религия будет развита в широкой мере, поэтому сейчас надо усиливать религиозные служения».

В 2 часа ночи 2 декабря 1937 года архимандрит Григорий (Ребеза) был расстрелян. Место погребения неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-gennadij-rebeza

Преподобномученик Петр (Мамонтов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

2 декабря

ЖИТИЕ

Преподобномученик Петр (в миру Павел Иванович Мамонтов) родился 7 июня 1880 года в селе Дединове Зарайского уезда Рязанской губернии в крестьянской семье. Окончив церковноприходскую школу, Павел в 1893 году переехал в Москву и поступил работать мальчиком в магазин, но в том же году он ушел в Спасо-Преображенский Гуслицкий монастырь, где прожил один год, так как ему предстоял призыв в армию. Оставив монастырь, он в ожидании призыва в армию поступил работать на фарфоровый завод в Дулеве. В 1901 году он был призван на военную службу, но, прослужив всего один месяц как ополченец, вернулся на завод, на котором проработал полгода, и уже окончательно в 1902 году ушел в монастырь.

Спасо-Преображенский Гуслицкий монастырь, насельником которого стал Павел Мамонтов, был основан в середине XIX столетия в местности, населенной старообрядцами, как монастырь миссионерский, должный служить цели преодоления раскола.

13 октября 1908 года Павел Иванович был определен в число братии монастыря, 29 июня 1912 года пострижен в мантию с именем Петр, а 18 апреля 1914 года рукоположен во иеродиакона. В Гуслицком монастыре иеродиакон Петр пребывал до его закрытия в 1929 году. В 1919-1921 годах он был мобилизован в тыловое ополчение и служил в московском ветеринарном гарнизонном лазарете.

В 1930 году отец Петр был направлен служить в Никитскую церковь в селе Бывалино Павлово-Посадского района Московской области. В 1933 году иеродиакон Петр был рукоположен во иеромонаха к этому храму.

27 сентября 1937 года, в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, отец Петр обратился к прихожанам Никитской церкви с просьбой пожертвовать, кто сколько может, на содержание священноначалия. Прихожане откликнулись на призыв пастыря, и был произведен денежный сбор, что впоследствии при аресте было вменено отцу Петру в вину.

В начале ноября 1937 года были допрошены лжесвидетели, и на основе их «показаний» отец Петр был обвинен в том, что «систематически ведет антисоветскую агитацию, направленную на подрыв мероприятий, проводимых партией и правительством».

18 ноября 1937 года отец Петр был арестован и заключен в тюрьму города Ногинска, а 22 ноября допрошен.

– Следствие располагает материалами, что вы систематически занимались антисоветской агитацией, направленной против мероприятий, проводимых партией и правительством. Признаете себя в этом виновным?

– Нет, никогда никакой антисоветской агитацией не занимался и виновным себя не признаю.

– Следствие располагает материалами о том, что вы систематически ведете контрреволюционную агитацию среди верующих и колхозников, прикрываясь религией; по этому вопросу требуем от вас подробных и откровенных показаний.

– Нет, я никакой контрреволюционной агитацией не занимался и по этому вопросу показать ничего не могу.

– Следствию известно о том, что вы систематически ведете контрреволюционную агитацию, высказываете свои недовольства по отношению к существующему строю и распространяете провокационные слухи, что советская власть делает гонение на религию. Признаете вы это?

– Нет, я это не признаю, никогда и нигде ничего такого я не высказывал.

– Вам поставлен ряд вопросов о вашей контрреволюционной деятельности, но вы все еще продолжаете отрицать; следствие еще раз требует от вас откровенных и правдивых показаний.

– Нет, я никакой контрреволюционной деятельностью не занимался и остаюсь при ранее данных мною показаниях, больше показать ничего не могу...

25 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Иеромонах Петр (Мамонтов) был расстрелян 2 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Игумен Дамаскин (Орловский). «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь». Тверь, 2003 год, стр. 161–163.Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-mamontov

Преподобномученик Гера́сим (Сухов), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Преподобномученик Герасим (в миру Герасим Федотович Сухов) родился в 1866 году в Чембарском уезде Пензенской губернии в крестьянской семье. В годы великих гонений на Церковь не мог не пострадать тот, кто всю свою жизнь положил на алтарь служения Христу. Постриженный в монашеский чин и возведенный в сан иеромонаха, отец Герасим был арестован в 1936 году.

70-летний монах был обвинен в участии «в контрреволюционной группе» и приговорен к 5 годам ссылки в Казахстан. Он оказался в селе Бородулиха Семипалатинской области вместе с рядом других священнослужителей. 22 ноября 1937 года иеромонах Герасим арестован в ссылке Бель-агачским РО НКВД на том же основании, что и протоиерей Димитрий Куклин. При формировании «Дела Дмитрия Куклина и др.» были сформулированы обвинения: «проведение религиозных обрядов и нелегальных сборищ» и «распространение а/с агитации против колхозного строя».

27 ноября 1937 года иеромонах Герасим (Сухов) был приговорен к высшей мере наказания. 2 декабря преподобномученик был расстрелян в Семипалатинске.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-gerasim-suhov

Преподобномученик Михаил (Кванин), иеромонах

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Брат двух епископов, преподобномученик Митрофан (в миру Михаил Андреевич Кванин), родился в селе Губкино Малоархангельского уезда Орловской губернии в 1875 году. Братья Кванины происходили из крестьянской семьи, и образование Михаил получает в сельской школе. Будущий архимандрит начинает с того, что становится послушником Виленкого Свято-Духовского мужского монастыря. Где он принимает постриг подлинно неизвестно, но в Самарском Николаевском мужском монастыре (следующее место, в котором подвизается преподобномученик с 1914 года) он уже значится как монах, а по некоторым сведениям, даже иеромонах. С 1917 года отец Митрофан помогает при архиерейском доме в Таганроге, с 1920 года служит причетником села Болохово Тульской губернии, а с 1923 иеромонах перебирается в Москву, где служит в Свято-Духовской церкви Даниловского кладбища. В какой-то момент он был возведен в сан архимандрита.

23 февраля 1933 архимандрит Митрофан был арестован в составе группы священников, служивших в Свято-Духовской церкви. Все они проходят по одному делу и приговариваются к разным мерам наказания. 15 марта особым Совещанием при Коллегии ОГПУ будущего преподобномученика приговорили к 3 годам высылки в Северный край. Прибыв на место высылки, архимандрит поселяется в Каргополе (возможный вариант: поселок Каргаполье Курганской области).

После того, как в 1936 году срок высылки закончился, монах возвращается в Москву. Тут его арестовывают. Новый приговор: снова 3 года, теперь от гонимого священнослужителя требуют, чтобы он ехал в Казахстан. Около года отец Митрофан прожил в селе Бородулиха Семипалатинской области. Вместе с другими священнослужителями он преодолевал невзгоды, молясь Богу. Многим тогда сужден был славный венец мученичества. Служителям Церкви, отбывающим срок ссылки в селе Бородулиха предостояло пройти через групповое «Дело протоиерея Дмитрия Куклина и др.».

22 ноября 1937 года отца Митрофана арестовывают. 27 числа того же месяца следует обвинение: «Подрывал колхозный строй, агитировал за оформление группы верующих, вел пропаганду за соблюдение постов» и выносится окончательный приговор – Высшая Мера Наказания. 2 декабря 1937 года архимандрит Митрофан (Кванин), так и не признавший своей вины, был расстрелян в Семипалатинске. Место погребения его неизвестно.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-mihail-kvanin

Мученик Валенти́н Корниенко

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Валентин Александрович Корниенко родился в 1873 году в городе Бобринец Елисаветградского уезда Херсонской губернии. Первый раз был арестован «за посредничество спекулянтам» в 1921 году и приговорен к 10 годам лагерей, но сведения об исполнении приговора отсутствуют. В 1930–1931 годах Валентин Александрович жил в Москве, являлся членом церковного совета.

18 апреля 1937 года по обвинению в контрреволюционной деятельности будущий мученик сослан в Казахстан на 5 лет, где проживал в поселке Майское Бескаргайского района Павлодарской области.

Второй арест произошел в ссылке 25 ноября 1937 года. На допросе Валентин Александрович отверг обвинение в проведении «контрреволюционной работы» и не дал показаний на других людей. По приговору тройки УНКВД по Восточно-Казахстанской обл. от 1 декабря 1937 года мученик Валентин был расстрелян; погребен в общей безвестной могиле. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 года.

По материалам Православной Энциклопедии. Т.6, С. 523. Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-valentin-kornienko

Мученик Петр Антонов

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Петр Иванович Антонов родился в станице Каменская Донецкой области в 1872 году. До революции он служил офицером в Царской армии, затем, после революции избирает для себя служение Церкви в должности псаломщика. В 1923 году Петра Ивановича обвиняют в «религиозной пропаганде» и приговаривают к 1 году лишения свободы.

Следующий раз мученика арестовывают в 1930 году. За «антисоветскую пропаганду» он приговорен к 10 годам лишения свободы и 5 годам лишения прав. После 5 лет отсидки, в 1935 году, Петр Иванович пробует бежать. Следует новый приговор: заново 10 лет лагерей. Этапом он доставлен в Карлаг в Казахстане. 21 ноября 1937 года Антонова снова арестовывают и заводят новое дело. Ему приписывается «распространение провокационных слухов и собственных предсказаний с религиозной точки зрения о скорой гибели советской власти». Как сказано в обвинительном заключении, «Антонов П.И в предъявленном обвинении виновным себя не признал, однако сам не отрицал участия в собраниях, на которых говорил о своих „видениях"».

17 декабря 1937 года тройка НКВД проговорила Петра Ивановича Антонова к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение 7 марта 1938 года.

Источник: http://pstgu.ru, https://azbyka.ru/days/sv-petr-antonov

Мученик Леонид Сальков

ДНИ ПАМЯТИ:

2 декабря

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Мученик Леонид Васильевич Сальков родился в 1886 году в Таврической губернии. Получил высшее техническое образование в Московском университете. С 1910 по 1917 г. служил в Царской армии. В 1917 г., отказавшись от службы в армии, стал ходить по монастырям Крыма, Кавказа, Ставропольского края, Одессы. В марте 1919 г. старец Алексий Теклаукского монастыря благословил Леонида Салькова на странничество.

В 1927 году Леонида Васильевича арестовали по обвинению в шпионаже в пользу контрреволюционного духовенства и приговорили к 3 годам концлагерей. Он был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения, откуда освободился в 1930 году. В 1935 году его арестовали в Вологде по обвинению в контрреволюционной деятельности и приговорили к 5 годам лагерей. Мученик был отправлен в Карлаг НКВД в Карагандинской области. В 1937 году в лагере его опять арестовали. Из материалов дела: «Отбывая наказание в Карлаге, Сальков Л. В. проводил религиозные обряды, распространял среди заключенных написанные им молитвы, говорил о скором падении советской власти. Совместно с Краснопевцевым 8 ноября 1937 г. служил панихиду по расстрелянной царской семье». Виновным себя не признал, заявив, что «он не подлец и не предатель, и кровью других людей себе свободы не покупает». Мученика Леонида Салькова расстреляли в Карлаге в конце 1937 – начале 1938 года.

Источник: http://www.grad-petrov.ru, https://azbyka.ru/days/sv-leonid-salkov

Мученик Тимофе́й Кучеров

ДНИ ПАМЯТИ:

16 мая (переходящая) – Собор новомучеников, в Бутове пострадавших

2 декабря

ЖИТИЕ

Мученик Тимофей родился в 1871 году в селе Степаново Михайловского уезда Рязанской губернии в семье крестьянина Ивана Кучерова.

В 1893 году Тимофей Кучеров был призван на военную службу, где пробыл до 1896 года. После возвращения из армии он устроился служить в полицию и впоследствии исполнял обязанности старшего городового при Первом Хамовническом участке Москвы. В его подчинении было более 70 городовых участка. За успешную службу он был награжден двумя серебряными медалями.

В 1917 году Тимофей Иванович был призван в армию, откуда вернулся в 1918 году и работал чернорабочим. В тяжелые для Русской Православной Церкви годы, когда безбожная власть беспощадно преследовала духовенство и верующих, Тимофей Кучеров укрепился в желании послужить Церкви Христовой. В 1930 году его избрали председателем церковного совета одного из старинных и красивейших храмов Москвы – церкви святителя Николая в Хамовниках, прихожанином которой он был. Богом данный талант организатора и руководителя он, как мог, применял в обустройстве и сохранении церковной жизни храма, несмотря на суровые обстоятельства времени.

Намереваясь арестовать Тимофея Кучерова, сотрудники НКВД допросили ряд свидетелей, которые подписали необходимые следствию показания, в которых он изобличался в антисоветской контрреволюционной деятельности – как «бывший полицейский и активный церковник».

Председатель правления жилищного актива, в ведение которого входил дом, где проживал Тимофей Кучеров, составил для НКВД справку, в которой, перечислив известные ему факты из жизни Тимофея Ивановича, написал: «Кучеров долгие годы, а именно до 1936, был председателем церковного совета церкви Николы в Хамовниках, иногда на квартиру Кучерова приходили попы. Через открытые окна, выходящие в Пуговишников переулок, неоднократно слышны были пение грампластинки «Боже, царя храни» и другие божественные антисоветские пластинки».

31 октября 1937 года Тимофей Кучеров был арестован и заключен в Таганскую тюрьму. 18 ноября он был допрошен.

– Какое участие вы принимали в казни революционеров на Хамовнической площади? – спросил следователь.

– На Хамовнической площади вешали революционеров, это было примерно в 1906-1907 году. Личного участия в этом я не принимал.

– Вы говорите неправду. Следствие располагает данными, то есть свидетельскими показаниями, о том, что ни одна казнь не проходила без вашего участия. Следствие требует от вас правдивых показаний.

– Я лично никакого участия в казнях не принимал. Все это выполнялось специальным нарядом, но из кого этот наряд состоял, я не знаю.

– Следствие располагает данными о том, что вы были активным церковником и вели антисоветскую агитацию среди отсталой части рабочих и вербовали их в свою секту.

– С 1930 по 1935 год я был активным церковником, был председателем церковного совета при хамовнической церкви, где вся организационная работа принадлежала мне как председателю церковного совета и двум другим членам, но вербовать я никого не вербовал, ходили те, кто хочет.

– Вы обвиняетесь в проявлении контрреволюционных антисоветских высказываний среди рабочих и жильцов вашего дома. Дайте показания по этому вопросу.

– С моей стороны никаких антисоветских высказываний никогда не было и каких-либо высказываний против порядка, а также руководства партии и правительства я не говорил.

29 ноября 1937 года тройка НКВД приговорила Тимофея Кучерова к расстрелу.

Староста храма святителя Николая в Хамовниках Тимофей Иванович Кучеров был расстрелян 2 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

Протоиерей Максим Максимов. «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 190–193. Источник: http://www.fond.ru, https://azbyka.ru/days/sv-timofej-kucherov

Сщмчч. Проко́пия (Титова), архиепископа Херсонского, Диони́сия Щегопева, Иоа́нна Скадовского и Петра Павлушкова, пресвитеров (1937);

Священномученик Проко́пий (Титов), Херсонский, архиепископ

ДНИ ПАМЯТИ:

28 июня (переходящая) – Собор Санкт-Петербургских святых

18 ноября – Память Отцов Поместного Собора Церкви Русской 1917–1918 гг.

23 ноября

7 февраля (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской

ЖИТИЕ

Священномученик Прокопий (в миру Петр Семенович Титов) родился 25 декабря 1877 года в семье священника города Кузнецка Томской губернии. Когда Петру исполнилось девять лет, он поступил в духовное училище, а затем в семинарию города Томска, которую окончил в 1897 году. В 1901 году Петр Семенович окончил Казанскую Духовную академию и был определен преподавателем Томского Духовного училища; на этой должности он пробыл несколько месяцев. 21 августа 1901 года в Успенском монастыре города Уфы он был пострижен в монашество с наречением имени Прокопий, 23-го – рукоположен в сан иеромонаха. После этого он получил назначение на должность заведующего Томской церковно-учительской мужской школы при архиерейском доме. Школа состояла из четырех классов, и в нее после предварительных экзаменов принимались мальчики от двенадцати до пятнадцати лет, окончившие одноклассную школу. Задача школы состояла в том, чтобы за четыре года дать все необходимые сведения для учителя одноклассной школы. Преподавательский коллектив школы состоял из заведующего и законоучителя, должность которых исполнял иеромонах Прокопий, священника-законоучителя, семи учителей и эконома. Учащихся было около ста пятидесяти человек. Томская церковно-учительская школа в соответствии с решением Святейшего Синода должна была готовить учителей для Томской, Омской, Тобольской и Енисейской епархий.

Одним из главных элементов религиозно-нравственного воспитания учеников было участие в богослужениях; они посещали все воскресные и праздничные богослужения при архиерейском доме, участвуя в церковном пении и чтении. Ученики двух старших классов, изучающие церковный устав, поочередно посещали будничные богослужения. По воскресным дням в школе устраивались религиозно-нравственные чтения, в которых принимали участие не только учителя, но и наиболее способные ученики. При церковно-учительской школе существовала воскресная школа, которой также руководил иеромонах Прокопий.

В это время во главе Томской епархии стоял выдающийся миссионер и просветитель Алтая епископ Макарий (Невский), который был инициатором многих церковных мероприятий в епархии, и в частности основателем церковно-учительской школы.

«Для расширения возможности влиять на общество проповедью, – писал Харлампович в брошюре о епископе Макарии, – епископ Макарий завел в Томске, в зале своего дома, читальню, в которой по воскресным дням в течение всего года, более десяти лет, преподавались уроки веры, состоящие из объяснений евангельских чтений и церковного учения, а также сообщались исторические и географические сведения о русской земле и государстве и читались сведения о войне и других современных им событиях...

В 1903 году собрания лекторов, сходившихся по понедельникам в комнатах владыки для «считки», преобразовывались в пастырские собрания томского духовенства и преподавателей духовно-учебных заведений, происходившие еженедельно, чаще всего под председательством самого преосвященного Макария».

В этих пастырских собраниях принимал самое активное участие иеромонах Прокопий. Причем на собраниях по инициативе преосвященного Макария обсуждались все насущные и острые вопросы церковной жизни епархии. Эти собрания были для всех весьма полезными. Например, на собрании, состоявшемся 2 сентября 1905 года в приемном зале епископа, владыка поставил на обсуждение вопрос: в чем заключается нравственная связь между прихожанами и пастырем, которая составляет необходимый признак правильной приходской жизни. В чем причина разъединенности между пастырем и приходом, и каким образом ее устранить. Произошло обсуждение этих вопросов, причем владыка справедливо указал на недостаточное сообщение пастырей между собой и предложил устранить этот недостаток с помощью благочиннических съездов, убедительно показав, что это наилучший способ добиться единства среди самих пастырей. Иеромонах Прокопий высказал мысль, что надо бы Церкви иметь епископов не только во главе огромных епархий, но и руководителями церковных единиц, равных уездам; в этом случае они способствовали бы объединению пастырей.

«В общеепархиальной деятельности епископа Макария на видном месте стояла его забота о приготовлении достойных пастырей и учителей народа, в частности его близкие отношения к духовно-учебным заведениям. Но, утверждая в питомцах их веру в Бога и ограждая их «от вторжения с улиц вредных нравов», преосвященный «далек от мысли заслонить их от жизни и запереть в стенах отсталости». Он предоставлял своим соработникам вести учебно-воспитательное дело, соображаясь с назревшими потребностями времени. При его благожелательном участии двери томских духовных и церковно-учебных заведений – раньше многих других русских духовно-учебных учреждений – открылись для современной светской науки и искусств...

Основанное в 1891 году, Томское епархиальное училище настолько расширилось, что явилась нужда в новом здании для него, которое было воздвигнуто заботами епископа Макария. При нем же расширены помещения мужского духовного училища, что дало возможность удвоить число пользующихся удобствами училищного общежития. Наконец, в заслугу епископу Макарию ставят и то, что при его самой деятельной помощи Томская семинария, сорок лет скитавшаяся по частным квартирам в различных уголках и закоулках города, нашла «покойный, удобный, просторный и светлый приют в роскошном здании, на просторе громадного поместья».

Наряду с заботами о просвещении детей духовенства, у преосвященного Макария стоял вопрос о религиозном образовании и воспитании народа, поставленный при нем с небывалой для Томской епархии широтой. До прибытия его в Томск даже в самом городе не было церковных школ, – при нем Томская епархия по числу их заняла первое место среди других Сибирских епархий. Подчиненному духовенству он дал хороший пример, открыв школу грамоты при своем архиерейском доме. Школа эта с течением времени выросла во второклассную, а затем в церковно-учительскую, помещающуюся в солидном двухэтажном каменном здании близ архиерейского дома»[1].

В 1906 году иеромонах Прокопий был назначен на должность преподавателя Иркутской Духовной семинарии, ректором которой был тогда архимандрит Евгений (Зернов). В 1909 году иеромонах Прокопий был включен в состав комиссии по освидетельствованию останков святителя Софрония Иркутского, по молитвам которого происходили многочисленные чудеса и исцеления. 30 августа 1909 года иеромонах Прокопий был возведен в сан архимандрита и назначен на должность помощника заведующего пастырского училища в городе Житомире.

С искренним сожалением прощались с отцом Прокопием ректор семинарии архимандрит Евгений, преподаватели, учащиеся и духовенство Иркутска. Характеризуя его труды, церковные деятели Иркутска писали, что он являлся одним из самых вдохновенных проповедников города. Для того, чтобы послушать его в собраниях церковного Иркутского Братства во имя святителя Иннокентия, сходились сотни людей. Во все праздники он служил акафисты в Крестовой архиерейской церкви, причем его служение отличалось большой молитвенностью, и после каждой службы он произносил глубоко назидательное слово. Прихожане настолько полюбили его, что во время последней службы и проповеди многие искренне плакали. Отец Прокопий был вдохновителем и организатором благотворительного отдела при Братстве святителя Иннокентия. Благодаря главным образом его трудам, удалось помочь многим беднякам. Отмечая при прощании деятельность отца Прокопия в качестве преподавателя семинарии, архимандрит Евгений сказал:

«Преподавание Священного Писания в настоящее время – труд весьма тяжелый, при той холодности, какая нередко наблюдается в учащихся к этому предмету, и надо иметь много ума, любви и старания, чтобы им заинтересовать учеников и заставить относиться к нему если не с любовью, то во всяком случае с вниманием и уважением. И вы этого дост