Опубликовано 29.09.2017 в рубрике  Новостная лента, Православное краеведение
 

«Сей из рода нашего»:к портрету архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (Ярославского) (1899–1990)


Сазонов Димитрий, протоиерей


Жизни и пастырской деятельности незаурядной личности, прекрасного проповедника и заботливого архиерея посвящена статья кандидата богословия, докторанта Общецерковной аспирантуры им. святых Кирилла и Мефодия протоиерея Дмитрия Сазонова. Автор подчеркивает вклад, который внес архиепископ Костромской и Галичский Кассиан (Ярославский) в развитие духовной жизни вверенной ему паствы.


 
 «Бог, избравший меня от утробы матери моей

 И призвавший благодатью Своею»

 (Галат. 1,15),

 «Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил

 быть подобными образу Сына Своего…

 А кого Он предопределил, тех и призвал»

 (Рим. 8,29-30).

«Сей из рода нашего»:к портрету архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (Ярославского) (1899–1990)Вышеприведенные цитаты из посланий апостола Павла приснопамятный владыка Кассиан некогда избрал для своей автобиографической книги «Жизнь под осенением иконы Божией Матери Федоровской», которая была опубликована уже после его кончины[1]. Двадцать четыре года он управлял Костромской епархией. Изучая светлый образ приснопамятного владыки, хочется сказать, что слова апостола напрямую относятся к нему – истинному пастырю Церкви Христовой. Отдавая сегодня дань трудному, подчас подвижническому, жизненному пути одного из старейших иерархов Русской Православной Церкви прошедшего XX столетия – архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (Ярославского), вспоминается молитвенный образ пастыря-проповедника, который покойный владыка оставил в сердцах и памяти людей, знавших его. Оценивая его талант учителя и наставника, осознаешь, что владыка обладал даром неподдельной церковности, которому невозможно научиться из книжек. Несомненно, этому способствовало то обстоятельство, что он происходил из семьи потомственных священнослужителей – священнические корни его династии восходят к XVII веку. «Церковность, – писал священник Павел Флоренский, – это новая жизнь в Духе. Критерий правильности этой жизни – красота. Есть особая красота духовная, и она, неуловимая для логических формул, есть единственный путь к определению, что православно, а что нет. Знатоки этой красоты – старцы духовные»[2]. Подлинная церковность – это церковная данность, церковная красота, благолепие церковное, идущее из глубины веков, передающееся духовно, идущее от избранничества. Именно она наложила отпечаток на все пастырское и неразрывно связанное с ним проповедническое служение владыки Кассиана. Невозможно разделить пастырство и проповедничество подлинных избранников Божьих. Митрополит Питирим (Нечаев) так писал о подлинной красоте: «…Красота – в гармонии… Гармония формы и внутреннего содержания и является той красотой, которая способна спасти мир»[3]. Недаром свои автобиографические записки он озаглавил «Жизнь под осенением иконы Божией Матери "Фодоровской”». Он был крещен, рукоположен и жил, ощущая действительную помощь Пресвятой Богородицы, в особенности почитая ее Феодоровский чудотворный образ[4].

Он был вымоленным ребенком. Перед его зачатием родители ездили на поклонение к мощам преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиеву Лавру. С малолетства он рос в окружении молитвы и в священнической среде – в основном все его родственники были священниками, священниками были и его предки. Поэтому когда говорят, что перед революцией люди охладели к вере, особенно в священнической и семинарской среде, представляется, что это мнение является лишь неким идеологозированным штампом[5]. В далеком 1920 г. в молодом псаломщике Сергее Николаевиче Ярославском Угличский епископ Серафим (Самойлович) сразу увидел будущего истинного пастыря и прекрасного проповедника. Поэтому волей правящего архиерея юному Сергею Николаевичу благословляется сопровождать владыку в его поездках по епархии и вместе с несением послушания псаломщика произносить проповеди в разных храмах Углича и Угличского викариатства. Первые самостоятельные проповеди, составленные им, читал с амвона его отец, настоятель Ильинско-Никольской церкви села Златоручь, иерей Николай Михайлович Ярославский. Обратимся к воспоминаниям владыки: «Вскоре… самый первый раз он меня вывел (подталкивая в спину) на амвон, – с тетрадью в моей руке… С благословения родительского, началось мое смиренное и убежденное проповедание Слова Божия, которое я возлюбил и проповедовал очень часто»[6]. 14 августа 1923 г. архиепископом Ростовским Иосифом (Петровых +1920) состоялось рукоположение диакона Сергия Ярославского во священника и назначение его настоятелем сначала Николо-Песоцкого храма г. Углича, затем, в 1925 г., настоятелем Николо-Сухопрудского храма, в ноябре 1928 г. – настоятелем храма с. Ильинского, Угличского района.

Обращает на себя внимание тот факт, что за годы пастырского служения, за годы лагерного «сидения» (11 лет) не охладела в нем любовь к проповеди, к подлинному церковному духу. Он проповедовал в воскресные и праздничные дни, проповедовал в будни, проповедовал на требах. «Я всегда помнил и сознавал свой прямой долг – «проповедовать благовременне и безвременне» (2Тим. 4, 2). «Своим усердием служить, – говорил владыка, – и, особенно проповедовать, я как бы предчувствовал наступление времени, когда придется сомкнуть уста и для служения, и для проповедования»[7]. У него не было любви к ораторству, к проповедническим искусным приемам – это было глубокое осознание ответственности, возложенной на него Богом. Всю жизнь он повторял слова, сказанные отцом, что священство – «это самое благородное, чистое, высокое служение»[8]. Ответственности перед Богом за путь, который он избрал, – путь просвещения, путь свидетельства во Христе. И в первую очередь свидетельства об истинности своих слов всей своей жизнью. На иерейском кресте написаны слова из послания апостола Павла к Тимофею: «Образ буди верным: житием, любовью…» (1Тим. 4,12). Приснопамятный владыка постоянно являл образ святости, подготавливая себя молитвой, и постоянно учился. Окончил Угличское духовное училище, три года учился в Кашинской духовной семинарии, на юридическом факультете Ярославского государственного университета. В 1920—1922 годах он был слушателем Угличских пастырско-богословских курсов. Окончил Ленинградскую духовную семинарию (1953 год, заочно), Ленинградскую духовную академию со степенью кандидата богословия (1958 год; тема кандидатской работы: «Учение о таинствах в творениях св. отцов и учителей Церкви II-го и III-го веков»). Надо сказать, что, несмотря на наступившее время атеистического лихолетья, на колебания корабля церковного – от ригоризма иосифлян и до поддерживаемого властями обновленчества, истинный пастырь Христов, каким и был до пострижения в монашество отец Сергий, не покачнулся в своей верности патриаршей Церкви. Мужественно и по-христиански смиренно он переносил выпавшие на его долю испытания.

21 ноября 1929 г., в день празднования святого архистратига Божия Михаила, сразу же после Божественной литургии, он был арестован и отправлен в ссылку на три года на Север. По возвращении из ссылки, прослужив в Ильинском храме одноименного села пять месяцев, 5 февраля 1933 года был вновь арестован и приговорён к восьми годам лишения свободы. Во время заключения в Рыбинске поранил ногу ржавым гвоздём, что вызвало заражение крови — в результате чуть было не лишился ноги. В заключении в Коровниковской тюрьме Ярославля он познакомился со своим «предшественником» по костромской кафедре – архиепископом Никодимом (Кротковым). Всю последующую жизнь он почитал священномученика Никодима. Он почитал своего предшественника как «святого человека, истинного христианина и архипастыря, (…) сложившего голову за имя Христово в тяжелое время жесточайших гонений на нашу многострадальную Церковь»[9]. После ареста священника от него ушла жена, но дети продолжали помнить об отце и любить его. В феврале 1941 года был освобождён и вернулся в Углич. Родные и знакомые узнавали его с трудом — он выглядел семидесятилетним старцем.

В лагере этот мужественный служитель Христов не изменился, не предал своих убеждений. Об этом свидетельствуют воспоминания владыки. В его памяти запечатлелся эпизод, когда при обследовании в лагерном лазарете врач, глядя на заключенного, с сарказмом заметил: «А вы видно Ярославский по выходе на волю опять собираетесь служить попом?» За будущего владыку ответил другой доктор: «А вы ему скажите, — сказала она будущему архиепископу, — только бы освободиться, еще и архиереем буду»[10]. Позднее вспоминал: «Возвращаясь… через г. Кашин, где когда-то учился, и приближаясь к родному Угличу пешком, я был радостен и пел Пасху, благодаря Бога за всё»[11]. С пасхальной радостью он продолжал служить в храме и проповедовать. Так Господь через свидетельство о Нем, через горнило испытаний подготавливал пастыря к будущему архипастырскому служению. Несмотря на перенесенные страдания, он не роптал, никому не жаловался на испытания, выпавшие на его долю.

Лишь в феврале 1941 г. отец Сергий вернулся в Углич и три месяца спустя приступил к служению в храме благоверного царевича Дмитрия. В 1943 г. он был переведен настоятелем храма Михаила Архангела, что «в Бору», где и прослужил 18 лет. Этот краткий биографический рассказ о жизни владыки Кассиана мы совершили для того, чтобы каждый мог лучше представить, что это был за человек – будущий архиепископ Костромской и Галичский Кассиан, бывший всегда «образцом верным в слове, житии, в любви, духе, вере, в чистоте» (1Тим.4,12). Самое лучшее доказательство вышеприведенным словам, да и лучше всех слов – жизнь будущего архипастыря. Где бы не служил о. Серегий – в деревне или в городе, в полуразрушенном храме или в соборе, на епископской кафедре, – везде он объединял людей вокруг храма, неустанно проповедовал, созидал церковную и богослужебную жизнь. Призыв апостола «быть всегда образцом для верных» он неукоснительно соблюдал в своей жизни. Так, в Михайло-Архангельском храме он жил в «привратной келии», половину которой занимала библиотека. По воспоминаниям прихожан, своего дома он не имел из-за недостатка средств – все имеющиеся средства тратил на поддержание благолепия Михайло-Архангельской церкви и прилегающего к нему кладбища. Вот яркий пример самоотверженного служения, служения бескорыстного, служения церковного, которое является, по слову апостола, лучшей проповедью. Проповедь принесла свои плоды: видя его труды на благо Церкви, люди потянулись в храм. За короткое время в Архангельском образовалась сильная приходская община. Сохранился рукописный список прихожан села Архангельского, датированный 26 декабря 1945 г., в котором записано 516 человек. Все они шли за своим пастырем, были его духовными детьми[12].

Наиболее ярко образ неутомимого труженика нивы Христовой, миротворца и смиренного инока, человека раскрывает и его творческое наследие. Его письменные работы состоят из кандидатской диссертации на тему: «Учение о таинствах в творениях святых отцов и учителей Церкви II и III веков», Рождественских и Пасхальных посланий к пастве, распоряжений и указов, наконец, в его автобиограической книге, которая вышла уже после его смерти, в 1999 году — «Жизнь под осенением иконы Божией Матери Феодоровской». Обращаясь к проповеднической деятельности владыки, необходимо отметить, что наиболее ценными были те импровизированные проповеди, которые он говорил обычно в конце богослужения. Они заставляли людей входить в саму природу святоотеческого опыта молитвы, послушания, смирения, уважительного отношения к человеку. Его проповеди в форме Слова построены были на фундаменте классического гомилетического построения, состоящем из цитат Священного Писания, толкования и глубокого знания святоотеческого наследия. Они не выходят за рамки классической схемы: вступление, раскрытие темы, изложение сути праздника или какого-либо евангельского отрывка, за которым следовал призыв к «доброделанию, призыв к молитве, к Богопочитанию, к благодарности Богу за все, Им посылаемое»[13]. Язык проповеди, как уже отмечалось выше, у владыки был сугубо церковный, возвышенный, но при этом доходчивый. Все его проповеди носят отпечаток классического церковного образования, которое он перенял от своих наставников. В своем слове на епископском наречении 25 марта 1961 г. в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры он, объятый трепетом и движимый смирением, раскрывает слова архиерейского Чиновника: «Благодарю, приемлю, и нимало вопреки глаголю», говоря о своем епископском избрании как об ответственном послушании. Он видит в своем избрании промысел Божий и видит в служении, возложенном на него, не приобретение власти, почета и привилегий, но «труд, и подвиг весьма тяжелый» — новый и наилучший для него путь к спасению. «Епископу, — говорит он, — гораздо более пастырей приличествует быть "делателем неукоризненным” (2Тим. 2, 15) и "непорочным” (1Тим. 3, 2)… "быть для всех всем” (1Кор. 9, 22), изнемогать за всех, кто изнемогает, и воспламеняться за всех, кто соблазняется (2Кор. 11.29)». Далее он продолжает: «Надобно поистине иметь "Духа, яже от Бога” (1 Кор. 2, 12) и "ум Христов” (1 Кор. 2,16), которыми были наделены от Господа первые провозвестники Евангелия – апостолы святые, чтобы с успехом и благоугодно (1 Петр. 5, 2) "пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею” (Деян. 20, 28)». Надо сказать, что он был одним из немногих детей священства, кто в те годы удостоился епископского посвящения; священником, который прошел по пути многих известных архиереев через лагеря, все перенес и не свернул с выбранного пути[14]. Многие послевоенные архиереи были из рабоче-крестьянской среды[15].

С готовностью всецело вверив себя Богу, он заявляет, что является послушным чадом Церкви и земного Отечества, справедливо полагая, что ему предстоит быть «всем для всех, "чтобы спасти   по крайней мере некоторых” (1 Кор., 9:22)». «Я чувствую в себе горячее желание и готовность принести и на алтарь святой Церкви и на благо нашего дорогого Отечества все свои слабые силы и скудные способности, твердо веруя, что "сила Божия, в немощи совершающаяся” (2 Кор., 12: 9), уврачует и мою немощь, восполнит и мою скудость»[16]. От просит молитв о себе, но и сам готов потрудиться, чтобы соответствовать высоте возложенного служения. Он любил читать. Собранная и оставленная им своему преемнику на кафедре библиотека была поистине бесценна. В ней находились книги с автографами о. П. Флоренского и др. ярких представителей Церкви. В ней было собрано богатое собрание святоотеческого наследия.

В пути всей своей жизни он видит промысел Божий. Так, вспоминая о прожитой жизни, он обязательно указывает, что было такое-то напоминание, было благословение, было указание: «окидывая мысленным взором все прошедшее наше пастырское бытие… мы вседушевно побуждаемся во всем, с нашим смирением происшедшим промышление и произволение божественное»[17]. Об этом он неоднократно упоминает в своих проповедях. «Прежде всего благодарю Господа Бога моего, путем многоразличных обстоятельств и перемен в личной жизни моей приведшего меня к восприятию высокого епископского сана», — говорит он в слове на наречении во епископа[18]. Особенно любимой и почитаемой иконой пастыря была Федоровская икона Божьей Матери. В своей книге он пишет: «Святое крещение мое, принятие низшего чина церковного и возведение в высший сан архиерейский осенены благословением Божиим через пречестный образ Богоматери Федоровской»[19]. В слове перед молебном в день празднования Федоровской иконы Божией Матери и по случаю 20-летнего юбилея архиерейского служения, обращаясь к пастве, он говорит: «Прошу вашего сердечно-благочестивого соучастия… молебно-праздничному пению Царице Небесной перед образом ее святым и чудотворным – "Федоровским”, вашей, как и архипастыря вашего, усердной целожизненной Заступнице и Молитвеннице»[20].

Проповеди его наполнены духом любви и мира, молитвы. Он прежде всего – пастырь, а паства вверена ему Богом. «Ибо архипастыря вашего переживания, — говорит он, обращаясь к собравшимся на праздник в честь Феодоровской иконы Божьей Матери людям, — радостные или печальные, должны быть равно и вашими… Потому что пастырь и паства составляют единое тело церковное, глава которого – Сам Христос» (Кол. 1, 18)[21]. Истинность слов архипастыря подтверждается словами великого богослова протоиерея Сергия Булгакова, который в своих «Автобиографических записках» писал: «Вместе с церковью я воспринял в душу и народ русский, не вне, как какой-то объект почитания или вразумления, но из нутра, как свое собственное существо, одно со мною. Нет более народной… онародивающей стихии, нежели церковь, именно потому, что здесь – нет «народа», а есть только церковь, единая для всех и всех единящая»[22]. И он действительно переживал за свою паству. В своем распоряжении об исправлении некоторых дисциплинарных нарушений причта кафедрального собора он, обращаясь к виновникам нарушений, пишет: «Обязую… их быть вполне исправными и вполне надеюсь, что они, впредь, меня огорчать подобными нарушениями не будут»[23]. Это распоряжение подписано 14 июня 1980 г., первое распоряжение по этому поводу было датировано 11 мая 1970 г. Какую же надо было являть любовь, чтобы терпеть и смиряться, видя не совсем усердное выполнение своих распоряжений. Но не надо усматривать в этом терпении мягкотелость или пренебрежение своими обязанностями. В уже упоминаемом слове на наречение во епископа он, говоря о желании для епископа высоких апостольских дарований и такой же решимости «пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа Кровию Своею» (Деян. 20, 28), видит в служении епископском не столько честь, сколько высокую ответственность: «Епископ несет ответственность не только за себя и за паству, но и за пастырей». Он видит в этом служении новый путь к спасению»[24]. Он не забыл о своем первом обращении к нарушителям, он не был благодушным к нарушениям, он не забыл о наличии своих полномочий и власти – все это время он молился о том, чтобы христиане сами осознали свои ошибки и исправили их. Его действия можно выразить его же словами, обращенными к пастве: «Несите мир душам людей, имейте веру и молитву». Но главным его наставлением была его жизнь, а проповедью его как епископа вверенной ему паствы – жизнь с ним его пасомых, «образцом буди верным» (1 Тим. 4, 12). А это свидетельство уже о многом говорит.

Конечно, многие скажут, что владыка не сказал и не сделал ничего из того, что в нашем понимании свидетельствовало бы о яркости его натуры: не был оппозиционером, не призывал к неповиновению властям, в безбожные годы советской власти, не конфликтовал с уполномоченным Совета по делам религий. Он не протестовал против реформы приходского управления 1961 года, по которой административно-хозяйственные функции переходили от настоятеля к старостам, чем породили массовые конфликты на приходах. Он стремился показать всем образ истинного пастыря, вернуть людей к подлинному пониманию Евангелия, передать дух молитвы и молитвенного стояния и тем подтверждал слова, сказанные Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием I о том, что «умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых»[25]. Он был человеком Церкви, почитателем чудотворной иконы Феодоровской. Пастырем, который всегда проповедовал Христа распятого и воскресшего, по слову апостола: «Горе мне, если не благовествую» (1Кор. 1,16). Главное не форма, главное цель и достижение цели, итог – духовно-нравственное возрождение человека. А итог проповеди владыки таков: храмы были наполнены людьми кающимися, причащающимися, любящими Христа и свою Православную Церковь. И никакие гонения, никакие запреты власти не смогли помешать этому. Разве Церковь оценивается количеством храмов и духовенства, участием во всех мероприятиях? Конечно, нет. Именно он принял диссидента священника Георгия Эдельштейна в свою епархию, несмотря на одиозность фигуры и скандальную репутацию его. По воспоминаниям о. Георгия, владыка был молитвенником, прекрасным проповедником и истинным монахом: «…когда Кассиан служил, не только в алтаре, во всем храме было тепло»[26]. Такую оценку о. Георгия немногие иерархи заслужили, хотя он и укоряет владыку за требование к приходам о сдаче средств в советский Фонд мира, куда и сам Высокопреосвященнейший отдавал всю свою зарплату[27]. Именно он пригрел «лагерных сидельцев» архимандрита Серафима (Борисова, 9 лет ИТЛ) и иеродиакона Паисия (Козлова, 9 лет ИТЛ). О нем в начале 90-х годов один из сотрудников КГБ, осуществлявший негласный надзор за владыкой, сказал, что «КГБ причислял его к группе иерархов, которые были лояльны по отношению к государству, но очень ревнивые в заботе о человеке»[28].

Отметим, что в проповедях владыки и распоряжениях по епархии в те годы был очень остро поставлен вопрос миротворчества и патриотизма, звучали призывы к добровольным пожертвованиям в Советский фонд мира. Конечно, эти поборы были данью времени. Все понимали, что добровольное пожертвование в Советский фонд мира, – это добровольно-принудительный налог за относительно снисходительное и спокойное отношение к Русской Православной Церкви. И владыка неоднократно обращался к пастырям в своих посланиях: «Вновь и вновь отечески приглашаю и призываю – в текущем году… явиться нелицемерными патриотами-миротворцами»[29]. Посмотрим на тон этих призывов: «Удивительно и обидно, что, не взирая на моих два письма (в феврале и августе текущего года), с призывом к выполнению своего патриотического долга, некоторые священнослужители епархии до сих пор не считают неприличным – ничего не внести в Советский фонд мира. Ожидаю от таковых положительного результата… к декабрю месяцу»[30]. Представьте, в каком мягком, воистину братском тоне написано это распоряжение. Но это отнюдь не мягкотелость, в которой люди нашего времени хотели бы обвинить старца-архипастыря. Это любовь отца, любящего своих чад. Надо все же помнить человеку нынешнего времени, что время для Церкви было суровое, и саботаж постановлений власти заканчивался для некоторых весьма плачевно. Из его биографии известен случай, как он отстаивал перед властями храмы, готовящиеся к закрытию. Из знавших его людей никто не осмелился сказать, что он запятнал себя закрытием храмов. Статистика говорит о том, что с 1968 по 1970 годы в костромской епархии не было закрыто ни одного храма[31]. В этих вопросах он был тверд и решителен. Главное – «в сердцах верующих… остался образ мудрого и мужественного пастыря, который на служение свое смотрел как на послушание»[32].

Проще всего заподозрить сталинского «сидельца» в заискивающем выполнении постановлений власти. Но в его призывах к миротворчеству нет заискивания, как нет и страха — в них ощущается подлинное соответствие евангельским идеалам. Прочитав все его распоряжения по этому поводу, а также письма о родных для него угличских местах, ощущаешь неподдельную любовь к Родине, ее храмам, пульсу ее жизни, ее историческому пути. Он был патриотом своей Родины. В его распоряжении к отцам настоятелям по случаю 40-летнего юбилея Победы советского народа в Великой отечественной войне он пишет: «Благославляется Вам незамедлительно представить мне одну из произнесенных Вами проповедей, в которых бы были отражены не только поучительные нравственно-православные назидания, но и патриотически-миротворческие (выделено в оригинале) напоминания… когда наше миролюбивое Отечество будет праздновать 40-ю годовщину Победы»[33]. Он нелицемерно любил свою Отчизну и ее печали были его болью, ее радости – его радостями. Его невозможно было заподозрить в слепом выполнении указаний «сверху». В своем обращении к благочинным он обращается с просьбой предоставить характеристики на священников, и в первую очередь просит описать их пастырскую деятельность: «…в докладе, кроме общих сведений, сообщите характеристику каждого священнослужителя, его проповедническую деятельность в приходе, взаимоотношения с исполнительным органом и прихожанами, а так же участие в миротворческой деятельности Церкви»[34]. Такое большое и место, и значение в пастырском служении он уделял проповеди. Сам, будучи тружеником проповеди, он и от подчиненного духовенства требовал неленостного благовестия. Каждый настоятель и священник был обязан раз в полгода предоставить на рассмотрение владыки одну из своих проповедей. Сам, в возрасте 53 лет поступивший для продолжения образования в Ленинградскую Духовную Семинарию и Академию для пополнения богословского и научного багажа, он требовал равного и от других. Он требовал образования и ценил образованных людей потому, что видел в пастырстве служение высокое и ответственное.

С 1964 по 1988 гг. владыка был костромским архипастырем. Его светлый образ пастыря-проповедника еще помнят те немногие оставшиеся в живых люди, кто был свидетелем его проповеди и его жизни – жизни под покровом Царицы Небесной. Дай Бог помнить его тем, для кого он сохранил и преумножил Церковь, а для кого-то и открыл врата Церкви Бога Живого!

В Костроме он жил в небольшом деревянном доме, в котором в трёх маленьких полуподвальных комнатах размещалось и епархиальное управление. В этот период только в Костроме оставались действующими три храма, богослужение в них не прекращалось; продолжалась церковная жизнь и в немалом (для того времени) числе сельских приходов. Многие — и священнослужители, и прихожане — искренне почитали владыку как человека высокой духовной жизни.

В заключение этой статьи хочется привести слова восхищения, высказанные владыке в стихотворной форме ревностной прихожанкой Воскресенского на Дебре собора Софией Гавриловной Лариной. Слова, идущие от всего сердца, слова благодарности за тот молитвенный настрой, который ощущали все, кто находился в храме при архиерейских службах:

 Наш владыка Кассиан наставляет христиан,

 Даже сердце замирает, как он мудро поучает!

 Совесть в грешных пробуждает, в скорбях, нуждах помогает,

 В души наши мир вселяет, мысли чувства обновляет[35].

Эти слова лучше всяких документов говорят о том, что пастырь добрый, каким и был архиепископ Костромской и Галичский Кассиан, воистину «любовь Христову стяжал». Этой любовью через проповедь слова и жизнь свою растил, укреплял, наставлял вверенную ему паству, этим он показал красоту церковную, понимание которой выше рассудка. Своей жизнью, словом этот пастырь вел своих пасомых к Тому, Кто есть «Путь, Истина и Жизнь» (Ин. 14,6). Он упокоился вместе со своими предками на родовом кладбище Дмитриевского храма в Угличе, уже застав перемену в церковно-государственных отношениях.



[1] Кассиан (Ярославский), архиепископ. Жизнь под осенением иконы Божьей Матери «Федоровской». Кострома.1999. 32с.

[2] Флоренский П., свящ. Столп и утверждение Истины. Т.4. ИМКА-ПРЕСС. Париж. 1989. С.7-8.

[3] Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. СПб.,2007. С.415.

[4] Кассиан (Ярославский), архиепископ. Указ. соч. С.8.

[5] Булгаков С., прот. Автобиографические заметки. Париж. 1991. С.25; Зернов. Н.Русское религиозное возрождение ХХ века. Париж. 1991. С.90-91, 110.

[6] Кассиан (Ярославский), архиеп. Указ. соч. С.16.

[7] Там же. С.20.

[8] Там же. С.11.

[9] Цит. по: Архиепископ Александр (Могилев). Священномученик Никоодим. Жизнь отданная Богу и людям. Кострома. 2001. С.291.

[10] Кассиан (Ярославский), архиеп. Указ. соч. С.24.

[11] Там же.

[12] Колганова В., Куликова Е. Миротворец.// Ярославские Епархиальные Ведомости. Апрель-Май. 3-4.2005. с.31.

[13] Кассиан (Ярославский), архиеп. Указ. соч. С.3.

[14] Ц ыпин В.,прот. История Русской Церкви в 1917-1997 М., 1997. С. 364-365.

[15] Киреев А., протод. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943-2002 гг. М.,2002. С. 128-129, 299-300, 359-360, 402-403.

[16] Наречение и хиротония архимандрита Кассиана. //Журнал Московской Патриархии. М. 1961. №5. Сс.33-34.

[17] Личный архив протоиерея Дмитрия Сазонова// Далее - ЛАПДС//. Кассиан (Ярославский), архиепископ. Речь перед молебном в день празднования Федоровской иконы Божьей Матери и совместно – празднуемого 20-летия моего архиерейства. 27марта 1981г.

[18] Наречение. //ЖМП. №5. С.33

[19] Кассиан(Ярославский), архиеп. Указ. соч. С.25.

[20] Там же.

[21] ЛАПДС. Там же.

[22] Булгаков С., прот. Указ. соч. С.14

[23] ЛАПДС. Распоряжение от 14 июня 1980 г.

[24] Наречение.// ЖМП. №5. с.34.

[25] ЖМП 1961. №8. С.6.

[26] Эдельштейн Г., прот. Записки сельского священника. М., 2005. С.120.

[27] Там же. С. 62,120.

[28] 250 лет Костромской епархии. Юбилейная брошюра. Изд-во: Кострома/Мюнхен, 1994. С.39.

[29] ЛАПДС. Послание священнослужителям и церковнослужителям Костромской епархии.23 февраля 1988г. №60.

[30] ЛАПДС. Послание. 12февраля 1982г. №570.

[31] Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1943-2000гг: внутрицерковная жизнь. Взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново. 2009. С.137

[32] Колганова В. Куликова Е. Там же с.31

[33] ЛАПДС. Распоряжение настоятелю Спасо-Запрудненской церкви г. Костромы протоиерею Иоанну Сазонову. 17. 1.1985г. №33.

[34] ЛПДС. Распоряжение благочинному 6-г. округа протоиерею Иоанну Сазонову.

[35] ЛАПДС. Посвящение архиепископу Кассиану в день тезоименитства 3 июля 1973 г. Кострома.

Поддержите наш сайт


Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.
 
 

  Оцените актуальность  
   Всего голосов: 0    
  Версия для печати        Просмотров: 1472

Ключевые слова: Архиепископ Кассиан

html-cсылка на публикацию
Прямая ссылка на публикацию

 
  Не нашли на странице? Поищите по сайту.
  

 
Самое новое


08.10 2024
16 октября в Доме культуры и творчества им. В.П. Чкалова г. Новосибирска состоится...
02.10 2024
Расписание выставки Покровская Осень 10 – 16 октября 2024 г....
23.09 2024
23 сентября в Новосибирске состоится церковно-краеведческая конференция «Краеведение и...
08.08 2023
Православная гимназия при Никольском кафедральном соборе Искитимской епархии продолжает...
13.07 2023
Детский церковный хор Вознесенского собора объявляет набор детей...


 


  Нравится Друзья

Популярное:

Подписаться на рассылку новостей






    Архив новостей:

Октябрь 2024 (8)
Сентябрь 2024 (6)
Август 2024 (10)
Июль 2024 (8)
Июнь 2024 (25)
Май 2024 (32)

«    Октябрь 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123456
78910111213
14151617181920
21222324252627
28293031