Сегодня был на собрании церковных социальных работников. Собрание живое, поговорили и о бездомных. Слава Богу! Правда, наших бездомных называют бомжами, даже церковные социальные работники. Почему? А кто его знает, бомжи и бомжи, что с них взять – таков ответ.
  Сформировано такое мнение, что работать с ними можно по одному принципу: накормить, переодеть и отправить подальше от храма. А дальше, а дальше пусть ими занимаются государство, общественники, разные люди, ну и наше учреждение, короче ОНИ. Предложил было одну схему, позаниматься бездомными всем вместе, взять ответственность за человека, направив его в страноприимный дом, не бросить его там, а продолжать следить за его судьбой. Помогать, ухаживать, возиться, выслушивать его трудности жизни. Отклика в глазах присутствующих социальных работников, откровенно не нашел. Не услышал я, также, желание помочь нашему центру, хоть чем-нибудь, просто помочь, не было таких предложений. Увы. Правда, когда я упомянул, что наш духовник буквально падает после исповеди бездомных, подошел к нашему батюшке другой священник и предложил помощь. Но это священник, а мы то что? Мы, так называемые социальные работники, мы то почему не хотим помочь ближнему?

Выходим с батюшкой на улицу, картина маслом, сторож из храма отгоняет попрошаек от ворот собора. Те упорно не хотят уходить. Женщина в красном пуховике, с красным от запоя лицом упирается, как непокорная ослица и блажит, как потерпевшая. Пошел узнать, что случилось, возле меня собралась толпа калек, мужик без ноги, женщина тоже без ноги, мужчина в норковой кепке изрядно навеселе и эта упорная женщина в красном пуховике с одутловатым лицом.

- Это почему он нас гонит, мне нужно лекарство от сердца, — заверещала женщина, увидав во мне помощника и благодетеля.

- Да, мы же немножко выпили, чуть-чуть, — вторит ей одноногий мужик.
Говорили минут пятнадцать, мимо прошел милиционер, даже и ухом не повел.

А ору столько было. Пригласил их всех в наш епархиальный центр, говорю:

- Накормим, спать уложим, тепло же там, пошли, друзья! Только пить там нельзя, — после этой фразу лица погрустнели

- Неее, нам еще нужно на лекарства собрать! – женщина категорично замотала головой, отказываясь от моего предложения пожить в богоугодном заведении.

- Да нужно, немножко, — соглашается одноногий.

- Пустите нас к храму, мы недолго постоим, — включилась в разговор другая несчастная женщина.

Пожав плечами, я пошел обратно к храму. На воротах меня встретил тот самый сторож, мужчина лет пятидесяти с добродушными и чистыми глазами, который несколько минут назад отгонял кучку пьяных бездомных.

- Лихо ты с ними, брат, — сказал я ему.

- Да как же, такое вытворяют, они же сюда пить ходят, и обирать прихожан. Вон та, — он показал рукой на безногую женщину, — за ней каждый день мама приходит, она и пенсию получает и мама у ней приличная, вот убегает из дома и пьет с этими. Витя, — он указал рукой на мужика в норковой кепке, — нормальный был не пил, в храм ходил, да как связался с этой Светой, — он махнул в сторону красного пуховика, — да стал пить, подходил ко мне, однажды, говорит, отправь в епархиальный центр, да все вырваться не может от этой, ух, пригрозил он в сторону его подруги в красном пуховике.

Он все говорил, говорил, рассказывал мне о всех нищих, о бедной бабушке Вале, которая, собирает милостыню на жизнь ленивого внука, о том, о другом. И я вдруг, понял, что этот сторож и есть настоящий социальный работник, которому, до всего есть дело, который знает все, не строча отчеты в епархиальное управление. Он и есть тот человек, которому жизнь ближнего важна и он за неё переживает.

И успокоился я, и понял, кого теперь нужно спрашивать и с кем держать контакт именно в этом приходе.

Спаси нас, Господи Иисусе Христе.

Поддержите наш сайт Сердечно благодарим всех тех, кто откликается и помогает. Просим жертвователей указывать свои имена для молитвенного поминовения — в платеже или письме в редакцию.