Митрополит Нестор (Анисимов) и его церковная деятельность в годы хрущевских гонений (1958–1962 гг.)

Жизненный путь и служение митрополита Нестора (Анисимова; 1885–1962) — знаменитого миссионера, создателя Православного Камчатского братства в честь Нерукотворного образа Всемилостивого Спаса (1910), начальника Камчатской духовной миссии (1912–1917), в значительной степени изучены современными исследователями А. К. Карауловым, В. В. Коростелевым[1], С. В. Фоминым[2], С. Н. Бакониной[3]. Однако в биографии «апостола Камчатки» остается немало лакун, в том числе касающихся его служения в последние годы жизни на Новосибирской (1956–1958) и Кировградской (1959–1962) кафедрах.

Нелинейный характер церковного служения выдающегося иерарха, изобилующий резкими поворотами и яркими событиями, не раз отмечался его биографами и самим митрополитом Нестором[4]. В период революционных потрясений епископ Камчатский и Петропавловский Нестор твердо стоял на монархических позициях. Будучи делегатом Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг., он вместе с митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским) участвовал в работе комиссии по освидетельствованию разрушений Московского Кремля и его святынь. После опубликования в декабре 1917 г. написанной им брошюры «Расстрел Московского Кремля» был арестован большевиками, однако вскоре был отпущен на свободу[5].

Чтобы избежать нового ареста, в октябре 1918 г., по личному разрешению Патриарха Тихона епископ Нестор уехал из Москвы в Киев, в начале 1919 г. — в Одессу и Ялту. Оказавшись на территории, занятой войсками стран Антанты, иерарх был приближен к вдовствующей императрице Марии Феодоровне и великому князю Николаю Николаевичу, для которых неоднократно совершал богослужения. В апреле 1919 г. вместе с членами императорской фамилии епископ Нестор был эвакуирован в Стамбул на британском военном корабле «Мальборо».

Возвратившись морским путем во Владивосток, епископ Нестор в сентябре 1919 г. находился в Омске, где неоднократно встречался с верховным правителем адмиралом А. В. Колчаком. Решением Сибирского Высшего временного церковного управления (ВВЦУ) преосвященный Нестор был направлен «для священнослужения и проповеди в казачьих войсках Сибири и Дальнего Востока». После установления советской власти на Камчатке епископ Нестор эмигрировал в Китай, где постоянно проживал в Харбине и учредил при Иверском храме Кружок ревнителей православия и сестричество. С 1922 г. — в составе Русской Православной Церкви Заграницей[6].

В августе 1945 г. Харбин был занят советскими войсками. Епископ Нестор приветствовал в Харбине Красную армию, после чего обратился к Патриарху Московскому и всея Руси Алексию I с просьбой принять его в общение вместе с группой архиереев Харбинской епархии.

27 декабря 1945 г. Священный Синод постановил считать воссоединенными с Русской Православной Церковью митрополита Харбинского Мелетия (Герасимова), архиепископа Хайларского Димитрия (Вознесенского), архиепископа бывшей Камчатско-Петропавловской епархии Нестора (Анисимова), архиепископа Пекинско-Китайского Виктора (Святина), епископа Цицикарского Ювеналия (Килина) и начальника Корейской миссии архимандрита Поликарпа (Приймака), клир и мирян Харбинской епархии[7].

На этом же заседании Священного Синода были приняты постановления об организации в Восточной Азии в пределах государств Китая и Кореи единого церковного Восточно-Азиатского округа с центром в г. Дальнем, упразднении Камчатско-Петропавловской епархии, Хайларского и Цицикарского викариатства и назначении управляющим Восточно-Азиатского округа бывшего Камчатско-Петропавловского архиепископа Нестора (Анисимова), о переводе архиепископа Димитрия и епископа Ювеналия в соответствии с их пожеланиями на кафедры в СССР[8]. 11 июня 1946 г. митрополичий округ был преобразован в Восточно-Азиатский Экзархат; архиепископ Нестор был назначен патриаршим экзархом с возведением в сан митрополита Харбинского и Маньчжурского[9].

14 июня 1948 г., накануне отъезда в Москву для участия в юбилейных торжествах 500-летия автокефалии Русской Церкви, митрополит Нестор был арестован китайскими властями и депортирован в СССР. 5 июля 1948 г. в Чите иерарх был вновь арестован уже советскими властями. 25 декабря 1948 г. особое совещание при Министерстве государственной безопасности СССР приговорило его к 10 годам исправительно-трудового лагеря в Мордовии за «активную враждебную деятельность против СССР». Ему инкриминировались написание книги «Расстрел Московского Кремля» и служение панихид по убиенному в Екатеринбурге государю и его семье, казненным в Алапаевске великим князьям[10].

Из сохранившейся лагерной характеристики митрополита Нестора ясно, что начальство считало его «лучшим дисциплинированным и культурным человеком», поэтому использовало в качестве бригадира. В заключении иерарх также занимался культурно-просветительской работой: читал лекции и участвовал в издании стенгазеты. Тем не менее, несмотря на все имеющиеся послабления, митрополит Нестор вышел из лагеря инвалидом. Он страдал анкилозом — неподвижностью коленного сустава[11].

10 января 1956 г. митрополит Нестор был досрочно освобожден, «без поражения в правах», и прибыл в Москву. 18 июля 1956 г. Священный Синод назначил владыку управляющим Новосибирской и Барнаульской епархии, которая нуждалась в архиерее после кончины митрополита Варфоломея (Городцева)[12].

Давая разрешение на приезд митрополита Нестора в Новосибирск, заместитель председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С. К. Белышев составил специальную инструкцию уполномоченному Совета по Новосибирской области Ф. Т. Воротилову, в которой отмечал: «Во взаимоотношениях с митрополитом Нестором вам необходимо учесть обстоятельство, что он всего несколько месяцев находится в СССР и не знает советских условий, поэтому с его стороны возможны действия, которые не будут соответствовать нашему законодательству, относящемуся к церкви и практике взаимоотношений церкви с советскими органами…»[13].

Местные органы власти настороженно встретили нового управляющего Новосибирской епархией. Около года органы милиции отказывали ему в прописке. Только личное вмешательство председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпова помогло решить это недоразумение[14].

Новосибирская епархия, которую принял митрополит Нестор, являлась самой обширной по территории в Русской Православной Церкви. В нее входили Новосибирская, Томская, Кемеровская области, Красноярский и Алтайский края, Горный Алтай, Хакасия и Тува. В епархии насчитывалось около 60 храмов.

Несмотря на большие расстояния, высокопреосвященный Нестор со свойственной ему энергией за короткий срок успел объехать всю епархию, посетив самые отдаленные приходы. Им был улажен ряд конфликтов между священнослужителями и приходскими советами. Для решения текущих вопросов церковноприходской жизни владыка учредил комиссию во главе со своим викарием, епископом Барнаульским Донатом (Щёголевым).

Власти с тревогой следили за церковной деятельностью митрополита Нестора. Особенно им не нравилась кадровая политика архиерея. Несмотря на протесты уполномоченного, владыка охотно принимал в епархию священников — бывших узников лагерей, а также монашествующих, тайно постриженных в «катакомбной церкви».[15]

Напротив, патриарх Алексий ценил ревностного архипастыря-исповедника. 22 мая 1957 г. к 50-летию пребывания в священном сане митрополит Нестор был награжден правом ношения второй панагии. 12–13 июля 1958 г. владыка возглавил в Иркутске торжества по случаю 40-летия канонизации святителя Иркутского Софрония: ее участником он был как член Поместного Собора 1917–1918 гг.[16]

По свидетельству людей, близко знавших митрополита Нестора, даже пройдя лагеря, владыка остался при своем убеждении: «Церковь отделена, но не удалена от государства».

Оберегая подчиненных приходских священников от возможных обвинений в нелояльном отношении к власти, митрополит давал им такие предписания: «Каждый священник должен осмотрительно избирать темы, не касаясь политики и не затрагивая недопустимые темы. Лучше всего пользоваться поучениями святых отцов или таких авторов, как архиепископ Иннокентий Херсонский, епископ Феофан Затворник, святой Тихон Задонский»[17].

Начавшиеся осенью 1958 г. хрущевские гонения на Русскую Православную Церковь еще более обострили отношения маститого иерарха с властями. Митрополит Нестор вступил в жесткий конфликт с местным уполномоченным Совета по делам Русской Православной Церкви Н. Воротиловым по вопросу сокращения численности церквей в Новосибирской епархии. Уполномоченный требовал у митрополита дать формальное согласие на закрытие одной из церквей Новосибирска. Однако тот ответил, что не сделает этого, так как «всю свою жизнь только открывал храмы».

Авторитетный и сильный духом святитель Нестор не устраивал местную власть, что предвещало печальный конец его церковного служения в Сибири[18]. Вскоре возник конфликт среди прихожан кафедрального собора, часть которых, подстрекаемая уполномоченным, выступила против иерарха, что дало властям повод обвинить иерарха в «провоцировании народных волнений».

Для проведения следствия по делу «волнения верующих в кафедральном соборе» в Новосибирскую епархию был направлен епископ Свердловский и Ирбитский Флавиан (Дмитриюк), который, действуя в интересах властей, доложил Священному Синоду следующее: «Волнения приняли в соборном храме угрожающий характер по отношению к самому Преосвященному митрополиту Нестору, тяжело переживающему нетерпимое к нему отношение взбунтовавшейся части прихожан собора <…> Когда 24 августа, в воскресение, я служил Литургию, митрополиту Нестору сообщили о выкриках в соборе. Узнав об этом, митрополит Нестор заплакал и его плач перешел в истерику, так что пришлось его уложить в постель. При обсуждении с митрополитом Нестором способа улаживания смуты митрополит Нестор высказался за свой уход на покой»[19].

Под давлением Совета по делам Русской Православной Церкви 8 сентября 1958 г. Священный Синод, основываясь на тенденциозном докладе епископа Флавиана, принял решение об освобождении митрополита Нестора от управления Новосибирской епархией и увольнении его на покой «для восстановления здоровья» с определением ему проживания в Жировицком Успенском мужском монастыре[20].

Однако преосвященный не сдавался. Вскоре он обратился в Священный Синод и лично к патриарху Алексию с просьбой разобрать более основательно его дело. Патриарху Алексию, глубоко уважавшему митрополита Нестора, удалось с большим трудом уладить в Совете по делам Русской Православной Церкви вопрос о дальнейшем служении иерарха и добиться разрешения на назначение его на другую кафедру.

9 декабря 1958 г. высокопреосвященный Нестор был назначен митрополитом Кировоградским и Николаевским[21]. В этой епархии, охватывавшей территорию двух областей Украинской ССР, насчитывалось 250 приходов.

Митрополит Нестор реорганизовал Кировоградское епархиальное управление, привлек для работы туда священнослужителей с высшим богословским образованием. Вопреки запретам властей, при епархиальном управлении был устроен домовый храм.

Владыка Нестор активно противодействовал кампании по массовому закрытию церквей на Украине. Чтобы избежать снятия священнослужителей с регистрации и последующего закрытия храмов, митрополит практиковал перемещение клириков епархии с прихода на приход. Местные власти обвиняли высокопреосвященного в организации нелегальной подготовки священнических кадров и в том, что он «ведет активную работу по укреплению Церкви»[22].

Зная ранимый характер митрополита Нестора, власти организовали травлю архиерея в областной и центральной печати. С конца 1960 г. в газетах и журналах областного, республиканского и союзного значения вышло около десяти заказных клеветнических статей. В журнале «Огонек» от 28 мая 1961 г. вышла статья «С крестом и автоматом», в которой архиерей на всю страну злонамеренно обвинялся в том, что он «сотрудничал с фашистами». Автор статьи глумился над митрополитом за то, что он «любит вспоминать, как бывал на приемах у царицы и Столыпина», «участвовал в колчаковских походах», «носит тусклые царские ордена», «ведет роскошную жизнь».

Возмущенный владыка направил в журнал опровержение, в котором писал: «Моя прошлая жизнь настолько интересна и своеобразна, но приемов у царицы и у Столыпина мне никогда не было, а для моего доклада о Камчатской области, где я служил и для создания Камчатского братства я был вызван во дворец к Государю. В кровавых походах Колчака я не участвовал, а в это время я находился в Москве, на Всероссийском Церковном Соборе.

И никогда не сотрудничал с фашистами, а наоборот. Во время Великой Отечественной войны я, движимый чувством патриотизма, пожертвовал через Генконсульство СССР в Харбине в фонд войны большинство своих золотых вещей (Панагий, Крестов). Это и то, что я имел связь с Московской Патриархией, возбудило против меня фашистов и часть духовенства, а фашистская печать называла меня ‘‘красным’’ и ‘‘большевиком’’. И когда под напором Советской Армии японцы оставляли Харбин, то фашисты хотели уничтожить меня <…> Я радостно приветствовал приход Советской Армии.

На параде, посвященном победе над Японией, я зачитал маршалу Советского Союза Малиновскому приветствие Советской Армии от имени всего русского населения Харбина. Я никогда не мог вредить своей Родине, которую я всегда горячо любил и люблю…

На моей груди не тусклые, а в достойном приличном порядке знаки Архиерейского сана — Панагия и Крест, а в редких случаях больших церковных и государственных праздников на груди моей можно видеть большие, никогда не тускнеющие боевые ордена: Крест на Георгиевской ленте, коим я был награжден в Первую мировую войну, когда я добровольно с санитарным отрядом ‘‘братом милосердия’’, будучи всегда на лошади, в конной атаке кавалерии, успевал выносить с санитарами раненых и оказывать им скорую помощь. Имею и еще ряд орденов, которые называются ‘‘боевыми’’, и все они с мечами и бантом…

И когда я, будучи в Харбине митрополитом Харбинским и Манчьжурским, явился к маршалу Советского Союза Малиновскому во всех своих орденах, то маршал, здороваясь со мной сказал:

– Да у Вас боевые ордена?!

Я ответил: Так — точно. Я потому и счел вправе явиться к Вам в заслуженных мною на Первой Мировой орденах, что уже знал о том, что соответствующим приказом таковые знаки отличия как боевые не отменены… Но я не воевал с оружием в руках, а был начальником санитарного отряда "Первая помощь под огнем врага”. А Ваша грудь доблестно говорит о Ваших подвигах, товарищ Маршал!

– Да, я дрался с врагами нашими, — ответил мне Малиновский»[23].

По указанию руководства Совета по делам Русской Православной Церкви опровержение митрополита Нестора, содержащее яркие воспоминания о его славном прошлом, не было опубликовано. Тогда иерарх 14 июня 1961 г. направил протестное письмо на имя председателя Совета В. А. Куроедова. В нем владыка наивно просил высокопоставленного советского чиновника защитить его доброе имя: «Глубокоуважаемый Владимир Алексеевич! <…> За такое серьезное обвинение я был бы нетерпим на занимаемой Архиерейской кафедре, вверенной мне Святейшим Патриархом, и Вы бы не смогли в дальнейшем оставить меня на службе <…> Я — советский гражданин и имею право также, опираясь на советские законы, просить защиты от обидных нападков на мое имя. И хотя я духовное лицо, но также нахожусь под защитой Советского государства, даровавшего особым декретом свободу совести и веры»[24]. Разумеется, Куроедов оставил письмо владыки без ответа.

Последние годы жизни митрополит Нестор чувствовал себя больным, затравленным и загнанным человеком. Уполномоченный Совета по Кировоградской области Н. Кравченко в одном из своих донесений руководству Совета описал почти затворнический образ жизни митрополита Нестора: «Находясь управляющим Кировоградской епархии, ведет замкнутый образ жизни. Занимает отдельный большой дом для жилья, хотя семьи и не имеет. Служебные приемы проводит не в управлении епархии, а дома. В доме, где живет, организовал домашний храм, якобы для личного духовного удовлетворения… При печатании критических статей в газетах и журналах реагирует болезненно, заявляет, что он этого не заслужил и что его знают за границей как известную личность среди духовенства в России. Имея 77 лет, состояние здоровья болезненное, память притуплена, проявляет забывчивость и по всем вопросам, ему рекомендованным, соглашается <…> Архиерейские службы Нестор в соборе проводит редко, на периферию почти не выезжает»[25].

Несмотря на усилия митрополита Нестора и протесты верующих, к 1961 г. в Кировоградской епархии было закрыто более 20 храмов, что было немного в сравнении с другими епархиями. В последние годы жизни владыка занимался написанием воспоминаний, впоследствии переданных им в Московскую Патриархию[26].

Загадочно выглядит смерть знаменитого иерарха-миссионера. 17 октября 1962 г. владыка прибыл в Москву для проведения операции. 4 ноября — в день Казанской иконы Божией Матери он неожиданно скончался от инсульта в Первой градской больнице в Москве. Отпевание состоялось 6 ноября в Спасо-Преображенском храме подворья Троице-Сергиевой лавры в Переделкине, которое возглавил архиепископ Можайский Леонид (Поляков). Патриарх Алексий I произнес краткое надгробное слово и прочитал разрешительную молитву. Митрополит Нестор был похоронен в ограде Спасо-Преображенского храма, за алтарем.

Так завершился жизненный путь выдающегося иерарха — миссионера и подвижника, которому в Советском Союзе была уготована судьба архиерея-реэмигранта, узника сталинских лагерей и защитника православия в годы хрущевских гонений.

Сокращения

ВВЦУ — Высшее временное церковное управление.

ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации (г. Москва).

СМ — Совет министров СССР.

ССР — Советская Социалистическая Республика.

СССР — Союз Советских Социалистических Республик.

Источники

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 75; Оп. 7. Д. 83.

Нестор (Анисимов), еп. Расстрел Московского Кремля (27 октября — 3 ноября 1917 г.). М., 1917.

Нестор (Анисимов), митр. Моя Камчатка: записки православного миссионера / публ., фотогр., предисл. и коммент. С. В. Фомина. М., 1995.

Литература

Баконина С. Н. «Церковник, а не политик…»: Несколько замечаний о биографии митрополита Нестора (Анисимова) // Вестник церковной истории. 2008. № 1 (9). С. 99–107.

Баконина С. Н. Декларация митрополита Сергия 1927 г. и юрисдикционные конфликты за границей в свете событий на Дальнем Востоке // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. 2: История. История Русской Православной Церкви. 2008. Вып. 3 (28). С. 61–75.

Баконина С. Н. Нестор (Анисимов Николай Александрович) // Православная энциклопедия. М., 2018. Т. 49. С. 97–105.

Баконина С. Н. Православное Камчатское Братство (1910–1917 гг.) // Актуальные проблемы изучения истории и культуры православия: сборник научных статей. Владивосток, 2010. Вып. 2. С. 95–101.

Баконина С. Н. Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг.: на материалах Харбинской епархии. М., 2014.

Бирюкова К. В. Митрополит Нестор (Анисимов) и Российские духовные миссии на Дальнем Востоке // Ученые записки Орловского государственного университета. 2016. № 2 (71). С. 15–21.

Караулов А. К. Митрополит Нестор: Камчатский миссионер. Петропавловск-Камчатский, 2000.

Караулов А. К., Коростелев В. В. Арест экзарха // Русская Атлантида. Челябинск, 2001. № 11. С. 11–26.

Караулов А. К., Коростелев В. В. Поборник церковного единения: (К 40-летию со дня блаженной кончины митр. Нестора) // Русская Атлантида. Челябинск, 2001. № 8. С. 36–50.

Караулов А. К., Коростелев В. В. Экзарх Восточной Азии // Русская Атлантида. Челябинск, 2003. № 9. С. 17–24.

Киреев А., протодиак. Епархии и архиереи Русской Православной Церкви в 1943–2002 годах. М., 2002.

Сосковец Л. И. Религиозные организации Западной Сибири в 1940–1960-е годы: дисс. … д. и. н. Томск, 2004.

Фомин С. В. Апостол Камчатки: Митрополит Нестор (Анисимов). М., 2004.

Фомин С. В. Божьей милостию архиерей Русской Церкви: Три жизни митрополита Нестора Камчатского. М., 2002.